Есть языковой барьер, а есть барьер плоти. Мы оба с вами — мужчины, поэтому контакт между нами мог быть лишь ограниченным, и я прекрасно понимаю, чего вы добивались, устраивая поездку вчетвером, с Пэм и Барбарой; понимаю и благодарен вам за это. Но для меня, увы, уже слишком поздно. Ужас депрессии в том, что она тормозит всякое стремление к сексуальным актам, — единственному спасению от беспросветной тоски, которая терзает человека в этом состоянии. Вы не представляете, чего мне стоило одно решение приехать сюда.
Знаю, то, что вы прочтете дальше, причинит вам боль, вам покажется, будто в происшедшем есть и ваша вина. Но это не так, и я снова повторю: вы сделали все, что было в ваших силах, чтобы вернуть меня к «нормальной» жизни. Короче говоря, я решил вступить в ряды последователей азраилитской веры. Раньше я уже встречался с их представителями в Бельгии; но я не знал, что крупный центр этого движения находится на Лансароте, и приезд сюда в какой-то мере помог мне сделать решающий шаг. Я знаю, что вступление в «секту» и связанный с этим отказ от привычной формы индивидуальной свободы на Западе всегда воспринимается как тяжелый жизненный крах. Попробую объяснить вам, почему в данном случае такая оценка несправедлива.
Чего мы можем ждать от жизни? По-моему, нельзя не задавать себе этот вопрос. Все религии, каждая по-своему, пытаются на него ответить; а люди неверующие формулируют его в тех же словах.
Азраилитская религия дает свой, совершенно новый ответ на этот вопрос: она предлагает каждому, здесь и сейчас, обрести физическое бессмертие. На практике это делается так: у каждого новообращенного берется образец кожи, который затем сохраняется при очень низкой температуре. Движение поддерживает постоянные контакты с научными центрами, занимающими передовые позиции в области клонирования человека. По мнению авторитетнейших специалистов, конкретная реализация этого проекта — вопрос нескольких лет.
Но Азраил идет дальше, он предлагает людям сделать бессмертными также их мысли и воспоминания — путем перевода памяти на промежуточный носитель, перед тем, как внедрить ее в мозг клона. Правда, это предложение — скорее из области научной фантастики, поскольку в данный момент никто не знает, как технически осуществить подобный замысел.
В любом случае странно, по-моему, называть «сектой» организацию, дающую такие новаторские и прагматичные ответы на вопросы, к которым традиционные религии подходят с гораздо более иррационалистичных и символистских позиций. Самое уязвимое место в учении азраилитов — это, конечно, существование анаким, инопланетян, будто бы создавших жизнь на Земле сотни миллионов лет назад. Но, во-первых, такая гипотеза вполне логична, а во-вторых, мы знаем: для того, чтобы объединиться, людям всегда был нужен некий высший принцип.
Термин «секта» нельзя применить к азраилитам и с финансовой точки зрения. Каждый новый сторонник движения вносит в общину двадцать процентов от своих доходов — ни больше, ни меньше. Разумеется, если он решит покинуть свой дом и поселиться с единоверцами, его взнос может стать более значительным. Именно так решил поступить я. Мой дом потерял для меня всякую ценность; с тех пор, как жена и дочери уехали, это уже не дом. Жить в этом квартале стало опасно, и вдобавок я как полицейский подвергаюсь там постоянным оскорблениям. Я собираюсь продать дом и поселиться в одной из азраилитских общин, расположенных в Бельгии.
Все это может показаться чересчур скоропалительным, и я не стану уверять вас, будто речь идет о зрелом, обдуманном решении, принятом после долгого рассмотрения всех доводов «за» и «против». Но я хочу, чтобы вы поняли: на теперешнем этапе моей жизни мне в любом случае нечего терять.
В заключение этого длинного письма я хотел бы еще поблагодарить вас за терпение и человечность и пожелать в будущем всего самого лучшего вам и вашей семье.
С любовью
Руди
глава 9
Я отложил письмо, совершенно подавленный. Значит, они заставят его продать дом, а деньги отнимут. Всю жизнь человек экономил, влезал в долги, чтобы жить в собственном доме — и вот чем это кончилось Хотя, с другой стороны, они могли быть и честными. Вот что хуже всего с этими сектами: пока не разразится скандал, нельзя ничего знать наверняка.
Я вкратце пересказал письмо Пэм и Барбаре. Мы единодушно решили никуда сегодня не ездить. Я пошел в агентство и аннулировал заказ на машину, а остаток дня провел у бессейна вместе с девушками. Пэм дочитала роман Мари Деплешен, он ей не особенно понравился. Я посоветовал почитать книгу Эмманюэля Каррера «Противник»; правда, у меня она была, конечно же, по-французски, но я готов был растолковать ей трудные места. Сам я был не в состоянии читать; я разлегся в шезлонге и смотрел на проносившиеся по небу облака. В голове я ощущал пустоту, да так оно было и лучше.
Вечером мы легли втроем, обнявшись, в большую постель, но между нами ничего не произошло. Просто нам хотелось защитить друг друга, словно нам угрожала какая-то зловещая невидимая сила, орудовавшая на этом острове. С другой стороны, Азраил, возможно, был настоящим провидцем, вполне вероятно, что его идеи действительно способны помочь людям. Одно не вызывало сомнений: то, что случилось с Руди, могло случиться с каждым из нас; теперь никто не в безопасности. Никакое положение в обществе, никакая привязанность не могли отныне считаться прочными. Мы жили во времена, когда что угодно могло неожиданно возникнуть среди нас и что угодно могло исчезнуть без следа.
На следующее утро Пэм и Барбара проводили меня в аэропорт. Мы больше не возвращались к разговору о ребенке, которого хотела бы родить Барбара; но, когда мы прощались у арки металлодетектора, мне показалось, что она сжимает меня в объятиях с особенной теплотой. Пэм махнула мне рукой, и я свернул в коридор, через который пассажиры проходили на посадку.
Когда самолет взлетал, я в последний раз взглянул на бесчисленные вулканы: в свете зари они казались темно-красными. Что было в этом зрелище — утешение или угроза? Я не знал ответа; но в любом случае оно означало способность возродиться, начать все сначала. Возрождение через огонь, подумал я; самолет набирал высоту. Затем он проделал вертикальный разворот в сторону океана.
В Париже было холодно, все кругом выглядело обыденно противным. Стоит ли зря тратить силы? Все мы знаем, что такое жизнь и к чему она приводит. Мне надо было снова привыкать к зиме, которой не было конца, и к двадцатому веку, который тоже никак не хотел закончиться. В глубине души я понимал Руди. Он был не прав в одном: можно, очень даже можно жить, ничего не ожидая от жизни; чаще всего именно так и живут. Люди сидят дома и радуются, что телефон не звонит; а когда он звонит, не берут трубку, и сообщение записывается на автоответчик. Если нет новостей — это хорошая новость. Так думает большинство людей; да и я тоже.
Но даже когда от жизни нечего ждать, она все еще чревата опасностью. Я заметил, что в квартале, где я живу, становится все больше наркоторговцев. Я решил, уже в который раз, переехать и выбрал жилье поблизости от Национального Собрания; знакомым я говорил, что мне надо перебраться поближе к работе, но на самом деле я хотел жить в районе, где кругом полно полицейских. Мне совершенно не улыбалось, чтобы в меня всадил нож какой-нибудь псих, которому не хватает на дозу.
Прошло несколько месяцев. За это время я не раз получал открытки от Пэм и Барбары и отвечал на них; но встретиться нам так и не довелось. Иногда я вырезал из газет заметки об азраилитской церкви. Но это бывало достаточно редко: секта неохотно рассказывала о себе. Наиболее значительная статья появилась в журнале «Нувель обсерватер» 23 марта; на фотографии были изображены двенадцать мужчин в белых одеяниях с вышитой звездой. В центре стоял Филипп Лебёф, он же Азраил. Члены секты с гордостью демонстрировали маленький, наивно-трогательный макет из полистирола — будущий «городок для приема инопланетян». Руди в этой группе не было. Над проектом шла успешная работа, сообщалось в статье; местные власти в Лансароте дали согласие на строительство, которое должно начаться в ближайшие месяцы.
Восемнадцатого июня 2000 года в Монреале состоялась публичная дискуссия: целью ее организаторов было поддержать идею клонирования человека. Впервые встретившиеся на одной площадке пророк Азраил и американский ученый-генетик Ричард Сид объявили о создании общей структуры, свободной от какой-либо религиозной зависимости (доктор Сид, по его словам, был и остается христианином и последователем методистской церкви). Выяснилось, что некая группа инвесторов, созданная в рамках «Вэлиент венчур лимитед корпорейшн», уже собрала несколько миллионов долларов на строительство будущей лаборатории. Участник дискуссии, писатель Морис Ж.Дантек, с большим энтузиазмом рассказал о ней в одной провинциальной газете; по его словам, это было первое заметное выступление интеллектуалов в защиту клонирования человека. По этому поводу в газете «Либерасьон», в разделе «Отклики», разгорелся оживленный спор, который был прерван начавшимися школьными каникулами.
глава 10
Скандал разразился в декабре, за несколько дней до Рождества. В Бельгии была раскрыта еще одна банда педофилов; и на сей раз в деле фигурировали адепты азраилитской церкви. Педофилы, таинственная секта, предпраздничные дни: все, что нужно для создания грандиозной шумихи в средствах массовой информации. Первой выступила «Франс-суар», опубликовавшая на первой полосе, без фотографий, длинный список имен, от Айши (11 лет) до Уильяма (9 лет). Огромный, во всю ширину страницы, желтый заголовок гласил: «Их дрессировали для секса». «Детектив», желая охарактеризовать все аспекты дела одной фразой, дал следующий: «Оргии с участием детей у охотников за инопланетянами». Следствие проходило в брюссельском Дворце правосудия; радио — и телекомпании, успевшие освоиться в этом городе еще во время процесса Дютру, направили туда самых дошлых корреспондентов.
Вскоре выяснилось, что большинство азраилитов, как семейных, так и одиноких, чрезвычайно легко вступали в сексуальные связи и что в брюссельской резиденции секты регулярно происходили оргии, в которых участвовало порой до ста человек. На этих сборищах присутствовали и дети сектантов, иногда как простые зрители, иногда как участники. Следствию не удалось выявить каких-либо случаев насилия или принуждения по отношению к детям; однако факт склонения несовершеннолетних к разврату был налицо. Свидетельские показания были достаточно красноречивы. «Когда папины друзья оставались у нас ночевать, я поднималась к ним, чтобы сделать им минет», — рассказывала двенадцатилетняя Орели. Николь, сорока семи лет, откровенно признавалась, что в течение долгих лет имела кровосмесительные сношения со своими двумя сыновьями, одному из которых сейчас исполнился двадцать один, а другому — двадцать три года.
Больше всего журналистов поражало поведение обвиняемых. Обычно педофил — это существо, терзаемое стыдом и унижением, раздавленное существо. Он сам ужасается содеянному, приходит в отчаяние от того, что не в силах совладать с преступными импульсами, которые его обуревают. Он либо категорически отказывается признать себя виновным, либо спешит навстречу возмездию, его переполняет чувство вины, он исходит раскаянием, требует, чтобы его лечили, и с благодарностью соглашается на химическую кастрацию. У азраилитов не наблюдалось ничего похожего. Они не только не выражали раскаяния, но считали, что насаждают новые, прогрессивные нравы, и утверждали, будто общество много выиграет, если все честно и открыто станут вести себя, как они. «Мы дали наслаждение нашим детям. Мы научили их с юных лет испытывать и дарить наслаждение. Мы до конца выполнили наши родительские обязанности», — так или примерно так говорили все задержанные.
Среди них был и Руди. Предъявленные ему обвинения были не из самых тяжких, но расследование началось именно с этого случая. Его обвиняли в развратных действиях в отношении несовершеннолетней, девочки-марокканки одиннадцати лет по имени Айша. «Он раздевал меня, целовал повсюду и заставлял делать ему минет…», — рассказала она следователям. В полицию обратилась ее мать, ранее состоявшая в секте. Да, сказал я себе, Руди определенно не везет с марокканками. Мусульманское население развязало против него настоящую травлю, спекулируя на том, что он — бывший полицейский (как только разразился скандал, его, разумеется, сразу же выгнали из полиции); пришлось обеспечить ему охрану. «Она говорила, что я ей нравлюсь, иногда она сама предлагала сделать минет…» — заявил он следователям, захлебываясь от рыданий.
Тридцатого декабря Филипп Лебёф, которому не было предъявлено никаких обвинений, приехал в Брюссель и дал долгожданную пресс-конференцию. Журналисты сбежались толпой и не пожалели об этом: сенсация была оглушительная. Азраил полностью оправдывал действия своих последователей — и это еще мягко сказано. Среди членов секты дозволялись и поощрялись все виды сексуальной активности, без оглядки на возраст, пол и семейные связи. На всё на это было милостивое благоволение анаким. «Он не понимает, что делает, ведь теперь его секту повсюду запретят…» — прошептал корреспондент «Фигаро». Пророк выглядел здоровым и бодрым: в свете прожекторов его борода казалась лишь слегка тронутой сединой. Видя растерянность присутствующих, он воспользовался этим, чтобы перевести дискуссию на более высокий уровень: он заявил, что Христос и Магомет были самозванцами. А вот Моисея он считал прямым своим предшественником.
— Однако то, чему вы учите ваших последователей, совсем не похоже на Десять заповедей… — заметил главный редактор «Суар», впервые перебивая Азраила.
Но Азраил воспользовался его репликой, чтобы развить свою точку зрения. Суть в том, объяснил он, что Моисея действительно посетили инопланетяне, анаким; но Моисей понял их неправильно, и в результате появилась полная чушь — пресловутые Десять заповедей. Из-за этого человечество потеряло массу времени. К счастью, наконец-то явился он, первый законный преемник Моисея, и теперь он раскроет подлинный смысл завета анаким.
— Да он сам не верит в то, что говорит, это просто рекламный трюк… — пробормотал корреспондент «Пари-матч».
И в самом деле, после публикации отчетов о пресс-конференции на интернетовский сайт секты потоком хлынули просьбы о дополнительной информации. Лебёф блестяще разыгрывал свою партию — тем более что лично его было не в чем упрекнуть. В отличие от других «гуру», он вел образцовую семейную жизнь. Несмотря на многочисленные призывы общественности запретить секту, прокуратура оказалась бессильной. Речь шла только об уголовном преследовании отдельных лиц, которым предстояло ответить за совершенные ими преступные деяния: их принадлежность к той или иной религиозной конфессии могла служить источником дополнительных сведений, но никак не доводом для обвинения.
Следствие возобновилось. Проходило оно быстро, поскольку никто из обвиняемых не отрицал содеянного, и вскоре начался процесс. Вместе с другими членами секты — всего их было человек пятнадцать — Руди оказался на скамье подсудимых в брюссельском Дворце правосудия. Всем им грозило многолетнее тюремное заключение, но это их как будто не слишком беспокоило. Руди, например, выглядел умиротворенным, почти счастливым. На всех фотографиях он был в очках, больших очках в квадратной черной оправе; напрасно он их надел. Его брюшко, его усы, да еще эти очки в массивной оправе — всё это складывалось в классический образ извращенца-педофила. Общественность негодовала, чуть не каждый день перед Дворцом правосудия проходили демонстрации с требованием сурово наказать обвиняемых. Как всегда в подобных случаях, некоторые люди высказывались за восстановление смертной казни. Один журналист отыскал отца Айши, который давно расстался со своей женой. Он хотел бы увидеть, как «отрежут яйца» тому, кто похитил честь его дочери, и готов был проделать это собственноручно.
Филипп Лебёф был вызван в суд ишь в качестве свидетеля. Но даже и это было странно: ведь он не был лично знаком ни с кем из обвиняемых. Он приготовил трехчасовую речь, но судья прервал его минут через десять. Всё же он успел заявить, что церковь азраилитов собиралась заново заложить основы культа любви, который на Западе был утрачен много тысячелетий назад. Он сообщил также, что в азраилитских общинах будут созданы школы взаимной мастурбации для новообращенных и для детей. По его мнению, мастурбацию следовало рассматривать как краеугольный камень нового «катехизиса чувственности». В конце своего выступления он направился к скамье подсудимых, чтобы пожать им руку, однако ему преградили дорогу жандармы.
1 2 3 4 5 6
Знаю, то, что вы прочтете дальше, причинит вам боль, вам покажется, будто в происшедшем есть и ваша вина. Но это не так, и я снова повторю: вы сделали все, что было в ваших силах, чтобы вернуть меня к «нормальной» жизни. Короче говоря, я решил вступить в ряды последователей азраилитской веры. Раньше я уже встречался с их представителями в Бельгии; но я не знал, что крупный центр этого движения находится на Лансароте, и приезд сюда в какой-то мере помог мне сделать решающий шаг. Я знаю, что вступление в «секту» и связанный с этим отказ от привычной формы индивидуальной свободы на Западе всегда воспринимается как тяжелый жизненный крах. Попробую объяснить вам, почему в данном случае такая оценка несправедлива.
Чего мы можем ждать от жизни? По-моему, нельзя не задавать себе этот вопрос. Все религии, каждая по-своему, пытаются на него ответить; а люди неверующие формулируют его в тех же словах.
Азраилитская религия дает свой, совершенно новый ответ на этот вопрос: она предлагает каждому, здесь и сейчас, обрести физическое бессмертие. На практике это делается так: у каждого новообращенного берется образец кожи, который затем сохраняется при очень низкой температуре. Движение поддерживает постоянные контакты с научными центрами, занимающими передовые позиции в области клонирования человека. По мнению авторитетнейших специалистов, конкретная реализация этого проекта — вопрос нескольких лет.
Но Азраил идет дальше, он предлагает людям сделать бессмертными также их мысли и воспоминания — путем перевода памяти на промежуточный носитель, перед тем, как внедрить ее в мозг клона. Правда, это предложение — скорее из области научной фантастики, поскольку в данный момент никто не знает, как технически осуществить подобный замысел.
В любом случае странно, по-моему, называть «сектой» организацию, дающую такие новаторские и прагматичные ответы на вопросы, к которым традиционные религии подходят с гораздо более иррационалистичных и символистских позиций. Самое уязвимое место в учении азраилитов — это, конечно, существование анаким, инопланетян, будто бы создавших жизнь на Земле сотни миллионов лет назад. Но, во-первых, такая гипотеза вполне логична, а во-вторых, мы знаем: для того, чтобы объединиться, людям всегда был нужен некий высший принцип.
Термин «секта» нельзя применить к азраилитам и с финансовой точки зрения. Каждый новый сторонник движения вносит в общину двадцать процентов от своих доходов — ни больше, ни меньше. Разумеется, если он решит покинуть свой дом и поселиться с единоверцами, его взнос может стать более значительным. Именно так решил поступить я. Мой дом потерял для меня всякую ценность; с тех пор, как жена и дочери уехали, это уже не дом. Жить в этом квартале стало опасно, и вдобавок я как полицейский подвергаюсь там постоянным оскорблениям. Я собираюсь продать дом и поселиться в одной из азраилитских общин, расположенных в Бельгии.
Все это может показаться чересчур скоропалительным, и я не стану уверять вас, будто речь идет о зрелом, обдуманном решении, принятом после долгого рассмотрения всех доводов «за» и «против». Но я хочу, чтобы вы поняли: на теперешнем этапе моей жизни мне в любом случае нечего терять.
В заключение этого длинного письма я хотел бы еще поблагодарить вас за терпение и человечность и пожелать в будущем всего самого лучшего вам и вашей семье.
С любовью
Руди
глава 9
Я отложил письмо, совершенно подавленный. Значит, они заставят его продать дом, а деньги отнимут. Всю жизнь человек экономил, влезал в долги, чтобы жить в собственном доме — и вот чем это кончилось Хотя, с другой стороны, они могли быть и честными. Вот что хуже всего с этими сектами: пока не разразится скандал, нельзя ничего знать наверняка.
Я вкратце пересказал письмо Пэм и Барбаре. Мы единодушно решили никуда сегодня не ездить. Я пошел в агентство и аннулировал заказ на машину, а остаток дня провел у бессейна вместе с девушками. Пэм дочитала роман Мари Деплешен, он ей не особенно понравился. Я посоветовал почитать книгу Эмманюэля Каррера «Противник»; правда, у меня она была, конечно же, по-французски, но я готов был растолковать ей трудные места. Сам я был не в состоянии читать; я разлегся в шезлонге и смотрел на проносившиеся по небу облака. В голове я ощущал пустоту, да так оно было и лучше.
Вечером мы легли втроем, обнявшись, в большую постель, но между нами ничего не произошло. Просто нам хотелось защитить друг друга, словно нам угрожала какая-то зловещая невидимая сила, орудовавшая на этом острове. С другой стороны, Азраил, возможно, был настоящим провидцем, вполне вероятно, что его идеи действительно способны помочь людям. Одно не вызывало сомнений: то, что случилось с Руди, могло случиться с каждым из нас; теперь никто не в безопасности. Никакое положение в обществе, никакая привязанность не могли отныне считаться прочными. Мы жили во времена, когда что угодно могло неожиданно возникнуть среди нас и что угодно могло исчезнуть без следа.
На следующее утро Пэм и Барбара проводили меня в аэропорт. Мы больше не возвращались к разговору о ребенке, которого хотела бы родить Барбара; но, когда мы прощались у арки металлодетектора, мне показалось, что она сжимает меня в объятиях с особенной теплотой. Пэм махнула мне рукой, и я свернул в коридор, через который пассажиры проходили на посадку.
Когда самолет взлетал, я в последний раз взглянул на бесчисленные вулканы: в свете зари они казались темно-красными. Что было в этом зрелище — утешение или угроза? Я не знал ответа; но в любом случае оно означало способность возродиться, начать все сначала. Возрождение через огонь, подумал я; самолет набирал высоту. Затем он проделал вертикальный разворот в сторону океана.
В Париже было холодно, все кругом выглядело обыденно противным. Стоит ли зря тратить силы? Все мы знаем, что такое жизнь и к чему она приводит. Мне надо было снова привыкать к зиме, которой не было конца, и к двадцатому веку, который тоже никак не хотел закончиться. В глубине души я понимал Руди. Он был не прав в одном: можно, очень даже можно жить, ничего не ожидая от жизни; чаще всего именно так и живут. Люди сидят дома и радуются, что телефон не звонит; а когда он звонит, не берут трубку, и сообщение записывается на автоответчик. Если нет новостей — это хорошая новость. Так думает большинство людей; да и я тоже.
Но даже когда от жизни нечего ждать, она все еще чревата опасностью. Я заметил, что в квартале, где я живу, становится все больше наркоторговцев. Я решил, уже в который раз, переехать и выбрал жилье поблизости от Национального Собрания; знакомым я говорил, что мне надо перебраться поближе к работе, но на самом деле я хотел жить в районе, где кругом полно полицейских. Мне совершенно не улыбалось, чтобы в меня всадил нож какой-нибудь псих, которому не хватает на дозу.
Прошло несколько месяцев. За это время я не раз получал открытки от Пэм и Барбары и отвечал на них; но встретиться нам так и не довелось. Иногда я вырезал из газет заметки об азраилитской церкви. Но это бывало достаточно редко: секта неохотно рассказывала о себе. Наиболее значительная статья появилась в журнале «Нувель обсерватер» 23 марта; на фотографии были изображены двенадцать мужчин в белых одеяниях с вышитой звездой. В центре стоял Филипп Лебёф, он же Азраил. Члены секты с гордостью демонстрировали маленький, наивно-трогательный макет из полистирола — будущий «городок для приема инопланетян». Руди в этой группе не было. Над проектом шла успешная работа, сообщалось в статье; местные власти в Лансароте дали согласие на строительство, которое должно начаться в ближайшие месяцы.
Восемнадцатого июня 2000 года в Монреале состоялась публичная дискуссия: целью ее организаторов было поддержать идею клонирования человека. Впервые встретившиеся на одной площадке пророк Азраил и американский ученый-генетик Ричард Сид объявили о создании общей структуры, свободной от какой-либо религиозной зависимости (доктор Сид, по его словам, был и остается христианином и последователем методистской церкви). Выяснилось, что некая группа инвесторов, созданная в рамках «Вэлиент венчур лимитед корпорейшн», уже собрала несколько миллионов долларов на строительство будущей лаборатории. Участник дискуссии, писатель Морис Ж.Дантек, с большим энтузиазмом рассказал о ней в одной провинциальной газете; по его словам, это было первое заметное выступление интеллектуалов в защиту клонирования человека. По этому поводу в газете «Либерасьон», в разделе «Отклики», разгорелся оживленный спор, который был прерван начавшимися школьными каникулами.
глава 10
Скандал разразился в декабре, за несколько дней до Рождества. В Бельгии была раскрыта еще одна банда педофилов; и на сей раз в деле фигурировали адепты азраилитской церкви. Педофилы, таинственная секта, предпраздничные дни: все, что нужно для создания грандиозной шумихи в средствах массовой информации. Первой выступила «Франс-суар», опубликовавшая на первой полосе, без фотографий, длинный список имен, от Айши (11 лет) до Уильяма (9 лет). Огромный, во всю ширину страницы, желтый заголовок гласил: «Их дрессировали для секса». «Детектив», желая охарактеризовать все аспекты дела одной фразой, дал следующий: «Оргии с участием детей у охотников за инопланетянами». Следствие проходило в брюссельском Дворце правосудия; радио — и телекомпании, успевшие освоиться в этом городе еще во время процесса Дютру, направили туда самых дошлых корреспондентов.
Вскоре выяснилось, что большинство азраилитов, как семейных, так и одиноких, чрезвычайно легко вступали в сексуальные связи и что в брюссельской резиденции секты регулярно происходили оргии, в которых участвовало порой до ста человек. На этих сборищах присутствовали и дети сектантов, иногда как простые зрители, иногда как участники. Следствию не удалось выявить каких-либо случаев насилия или принуждения по отношению к детям; однако факт склонения несовершеннолетних к разврату был налицо. Свидетельские показания были достаточно красноречивы. «Когда папины друзья оставались у нас ночевать, я поднималась к ним, чтобы сделать им минет», — рассказывала двенадцатилетняя Орели. Николь, сорока семи лет, откровенно признавалась, что в течение долгих лет имела кровосмесительные сношения со своими двумя сыновьями, одному из которых сейчас исполнился двадцать один, а другому — двадцать три года.
Больше всего журналистов поражало поведение обвиняемых. Обычно педофил — это существо, терзаемое стыдом и унижением, раздавленное существо. Он сам ужасается содеянному, приходит в отчаяние от того, что не в силах совладать с преступными импульсами, которые его обуревают. Он либо категорически отказывается признать себя виновным, либо спешит навстречу возмездию, его переполняет чувство вины, он исходит раскаянием, требует, чтобы его лечили, и с благодарностью соглашается на химическую кастрацию. У азраилитов не наблюдалось ничего похожего. Они не только не выражали раскаяния, но считали, что насаждают новые, прогрессивные нравы, и утверждали, будто общество много выиграет, если все честно и открыто станут вести себя, как они. «Мы дали наслаждение нашим детям. Мы научили их с юных лет испытывать и дарить наслаждение. Мы до конца выполнили наши родительские обязанности», — так или примерно так говорили все задержанные.
Среди них был и Руди. Предъявленные ему обвинения были не из самых тяжких, но расследование началось именно с этого случая. Его обвиняли в развратных действиях в отношении несовершеннолетней, девочки-марокканки одиннадцати лет по имени Айша. «Он раздевал меня, целовал повсюду и заставлял делать ему минет…», — рассказала она следователям. В полицию обратилась ее мать, ранее состоявшая в секте. Да, сказал я себе, Руди определенно не везет с марокканками. Мусульманское население развязало против него настоящую травлю, спекулируя на том, что он — бывший полицейский (как только разразился скандал, его, разумеется, сразу же выгнали из полиции); пришлось обеспечить ему охрану. «Она говорила, что я ей нравлюсь, иногда она сама предлагала сделать минет…» — заявил он следователям, захлебываясь от рыданий.
Тридцатого декабря Филипп Лебёф, которому не было предъявлено никаких обвинений, приехал в Брюссель и дал долгожданную пресс-конференцию. Журналисты сбежались толпой и не пожалели об этом: сенсация была оглушительная. Азраил полностью оправдывал действия своих последователей — и это еще мягко сказано. Среди членов секты дозволялись и поощрялись все виды сексуальной активности, без оглядки на возраст, пол и семейные связи. На всё на это было милостивое благоволение анаким. «Он не понимает, что делает, ведь теперь его секту повсюду запретят…» — прошептал корреспондент «Фигаро». Пророк выглядел здоровым и бодрым: в свете прожекторов его борода казалась лишь слегка тронутой сединой. Видя растерянность присутствующих, он воспользовался этим, чтобы перевести дискуссию на более высокий уровень: он заявил, что Христос и Магомет были самозванцами. А вот Моисея он считал прямым своим предшественником.
— Однако то, чему вы учите ваших последователей, совсем не похоже на Десять заповедей… — заметил главный редактор «Суар», впервые перебивая Азраила.
Но Азраил воспользовался его репликой, чтобы развить свою точку зрения. Суть в том, объяснил он, что Моисея действительно посетили инопланетяне, анаким; но Моисей понял их неправильно, и в результате появилась полная чушь — пресловутые Десять заповедей. Из-за этого человечество потеряло массу времени. К счастью, наконец-то явился он, первый законный преемник Моисея, и теперь он раскроет подлинный смысл завета анаким.
— Да он сам не верит в то, что говорит, это просто рекламный трюк… — пробормотал корреспондент «Пари-матч».
И в самом деле, после публикации отчетов о пресс-конференции на интернетовский сайт секты потоком хлынули просьбы о дополнительной информации. Лебёф блестяще разыгрывал свою партию — тем более что лично его было не в чем упрекнуть. В отличие от других «гуру», он вел образцовую семейную жизнь. Несмотря на многочисленные призывы общественности запретить секту, прокуратура оказалась бессильной. Речь шла только об уголовном преследовании отдельных лиц, которым предстояло ответить за совершенные ими преступные деяния: их принадлежность к той или иной религиозной конфессии могла служить источником дополнительных сведений, но никак не доводом для обвинения.
Следствие возобновилось. Проходило оно быстро, поскольку никто из обвиняемых не отрицал содеянного, и вскоре начался процесс. Вместе с другими членами секты — всего их было человек пятнадцать — Руди оказался на скамье подсудимых в брюссельском Дворце правосудия. Всем им грозило многолетнее тюремное заключение, но это их как будто не слишком беспокоило. Руди, например, выглядел умиротворенным, почти счастливым. На всех фотографиях он был в очках, больших очках в квадратной черной оправе; напрасно он их надел. Его брюшко, его усы, да еще эти очки в массивной оправе — всё это складывалось в классический образ извращенца-педофила. Общественность негодовала, чуть не каждый день перед Дворцом правосудия проходили демонстрации с требованием сурово наказать обвиняемых. Как всегда в подобных случаях, некоторые люди высказывались за восстановление смертной казни. Один журналист отыскал отца Айши, который давно расстался со своей женой. Он хотел бы увидеть, как «отрежут яйца» тому, кто похитил честь его дочери, и готов был проделать это собственноручно.
Филипп Лебёф был вызван в суд ишь в качестве свидетеля. Но даже и это было странно: ведь он не был лично знаком ни с кем из обвиняемых. Он приготовил трехчасовую речь, но судья прервал его минут через десять. Всё же он успел заявить, что церковь азраилитов собиралась заново заложить основы культа любви, который на Западе был утрачен много тысячелетий назад. Он сообщил также, что в азраилитских общинах будут созданы школы взаимной мастурбации для новообращенных и для детей. По его мнению, мастурбацию следовало рассматривать как краеугольный камень нового «катехизиса чувственности». В конце своего выступления он направился к скамье подсудимых, чтобы пожать им руку, однако ему преградили дорогу жандармы.
1 2 3 4 5 6