А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

правительства мира не смогли остановить крах Биржи): самое большее — лучше скоординировать экономики между собой и выровнять валюты санаториев относительно друг друга.
Это все очевидно. Но администрация хочет быть нужной, дабы остаться администрацией. Бога, к которому долгое время примазывалась власть (от фараонов и ранних королей — вождей племен, ведущих свои родословные от солнца), на пороге XXI века на свою сторону не посадишь, смешно, но можно клясться своей принадлежностью к ЭКОНОМИКЕ (Кормлению) и возбуждать веру People в бесконечный Прогресс.
О конечности прогресса свидетельствует и то, что unemployment стала постоянным и неизбежным явлением. То есть прогресс уже около двух десятилетий как ослабел. На все население его не хватает. И все больше свидетельств тому, что планета не в состоянии дольше нести бремя Прогресса.
Кто знает, не побегут ли вскоре населения санаторных стран в «слаборазвитые» страны, спасаясь от полей с зараженным салатом и морей без рыбы. Пока оно пытается транспортировать туда самые опасные отходы прогресса. Президент Кении Каунда блистательно обосновал отказ своей страны стать poubelle Европы даже за так необходимую Кении валюту:
«Лучше быть бедными, но живыми!» (В Африке демократия, а вместе с нею и ханжество менее развиты, чем в государствах санаторного типа. Там лидеры еще могут позволить себе время от времени честные заявления.) Несомненно, что администрациям европейских санаториев придется повторить эту фразу и очень скоро. И много раз. Экологическая партия в случае нескольких катастроф масштабов Чернобыля окажется завтра первой партией, ужас работает быстро, его агитация — шоковая.
Прогресс конечен. Но администраторы не хотят объявить об этом. Ибо администрация, объявившая, что следует пересмотреть саму концепцию поведения человека на земле, осмелившаяся заявить, что человечеству следует перестать быть безжалостным оккупантом-эксплуататором, отказаться от нынешнего чрезвычайно завышенного уровня жизни, подпишет себе смертный приговор. Она не только лишится десятков процентов голосов избирателей, но, в случае если попытается ввести реальные меры, препятствующие бездумной эксплуатации планеты, столкнется с кровавыми бунтами. Известно, как непопулярны так называемые austerity measures у населений. Наверняка в администрации есть специалисты, изучившие проблему и знающие, что прогрессу, в его современном понимании, настал конец. Но ведь сущность администрации — доминировать больных. И администрация доминирует People, возбуждая и поощряя их аппетиты.
Распространенная европейская традиция: литература, философия, сами People всегда обвиняли исключительно администрации во всех «негативных» деяниях цивилизации (один из образов: лидер-тиран, насилующий невинных People). People же всегда выходили из анализов чистенькими. (Ибо при народовластии невозможно подвергнуть сомнению народ. Если признать, что People безответственны, жадны, в большинстве своем бесталанны, ленивы, неспособны к самостоятельному мышлению и определенная часть их просто жестоки и злобны,— то это будет смертельным ударом по народовластию.) Первая мировая война, если не игнорировать одни факты и не подчеркивать намеренно другие, была в такой же степени инспирирована популярным шовинизмом народов Европы, как и целями национальных администраций того времени. (Менее всего в ней повинны прославленные в советских учебниках истории поиски рынков сбыта.) Демократический лидер Адольф Гитлер был избран относительным большинством германцев в январе 1933 года свободным голосованием, по желанию, без принуждения и стал Фюрером Германии в 1934 году с согласия 87 процентов избирателей. Сегодня наконец следует снять часть вины (за войны, жертвы, лишения и разгромы) с администраций прошлого и возложить ее на плечи People. Они слишком долго проходили в невинных.
Так что они работают вдвоем. People — священны и безгрешны, но у них нет непосредственной власти. Они лишь могут шантажировать администрацию, угрожая сменить ее на следующих выборах на более благосклонную к People (больным санатория).
У администрации есть мягкая (результат мутаций) власть, она практикует над больными мягкое насилие, но она зависит от них и потому заискивает перед ними. Взаимный шантаж People — администрация считается в демократическом обществе явлением здоровым. Но в результате того, что администрации заискивают перед больными, они вынуждены принимать решения в ущерб долговременным интересам санатория. В ущерб Человечеству.
В определенном смысле администрация симпатичнее People. Уже хотя бы потому, что она — «взрослая» сторона, вынужденная потакать капризам избалованного вечного подростка People. К тому же People шпионят за лидерами, администрации нелегко утешить себя проявлением человеческих чувств — быть corrupted или проявлять жестокость. Следствие шпионства: притворство стало искусством администратора.
«Прогресс…», «информативная революция…», «новая технология…», «роботизация…» — поет для People администрация. Экономический кризис, recession, даже только их призраки, также выгодны администрации. Ибо в моменты опасности еще более необходима People твердая отеческая рука. Уверенные в том, что большая часть People есть недочеловеки, администраторы, естественно, не высказывают этого вслух. Ибо если они выбраны недочеловеками,— их власть незаконна.
Интересно остановиться здесь на давней распре между двумя блоками санаториев, Западным и Восточным, по поводу назначения и смены администраций. Западный блок утверждал превосходство своей «демократической» системы выборов над системой, принятой в восточных санаториях, где обыкновенно Глава Партии назначался Партией и был фактическим главой государства. От избирателя требовалось лишь освятить его назначение, опустив в урну бюллетень с его именем.
Распря имела причиной одновременно и нарциссизм Запада, и непонимание Западом Восточной терминологии. В санаториях Восточного блока понятие «партия» отличалось до сих пор от западного термина, оно означало организацию — Орду, собравшую всех социальных активистов и администраторов плюс сочувствующих. Как если бы PS, PC, UDF и RPR объединились бы под одной крышей лишь формально, не меняя программ и не перестав бороться между собой (но фракционно), сохранив все различия. (Неудивительно, что КПСС насчитывала 20 миллионов членов.) Восточная модель администрации устраивала свои выборы (процесс отбора) за кулисами: и первичные, и последующие, да. Но Горбачев, Лигачев и Ельцин соответствовали Миттерану, Шираку и Барру французского санатория, выдвигаемым, так же как и советские лидеры, самой администрацией (на основании административных качеств: энергия etc.) — внутри себя. Различие появлялось лишь на последнем этапе процесса. В восточном варианте: группировки — фракции — партии (с маленькой буквы), представляемые Горбачевым, Лигачевым и Ельциным, договаривались (после упорной фракционной борьбы придя к несомненной победе или компромиссу) о том, кто станет лидером — директором администрации, и избирателю лишь предлагалось символически прийти к урнам и освятить его. В Западном блоке Миттеран, Ширак и Барр выносят само решение к избирателям (развернув каждый агитационную кампанию).
Участие в выборах в санатории Франции кандидатов от мелких партий не меняет сути дела ни на йоту. Вдруг возникший ниоткуда сверхмудрый «X» никогда не станет лидером. Участие еще пяти-шести кандидатов — лишь формальная демонстрация «демократичности» процесса, поэтому во время выборов ни media, ни People не очень заботятся о том, чтобы скрыть пренебрежение к этим статистам спектакля. В президентских выборах во Франции в 1988 году их выпустили на сцену (радио и теле) лишь в последний момент, за несколько недель до начала спектакля. Мелькнув в первом туре голосования, получив 3,78; 2,10; 2,00; 0,38 процента, имена и физиономии их скрылись в Лете.
Под тяжестью комплекса неполноценности и чтобы сделать приятное Западному блоку санаториев, Восточный блок ввел у себя демократическую процессуальность. Что же изменилось? Пока ничего. У власти в России — бывший секретарь ЦК партии Ельцин, у власти в республиках — бывшие боссы КПСС.

часть 2. Санаторные нравы
Выборочное насилие
Итак, good old Оруэлл, странный кентавр с ногами конного полицейского и тощим крупом анархиста, итонский галстук на шее, вдребезги ошибся. Живописав 1984 год как тюрьму очень строгого режима, он уничтожил себя в глазах жителей конца нашего века как футуролог. (Как бест-селлинг-автор он остался ОК.) Следовало бы предвидеть, что две супервойны с горами трупов надолго дискредитируют моду на hard-насилие. Как и то, что развитие техники производства вооружит администрации продуктами массового соблазна: теми же, которыми соблазнял германцев Гитлер,— неизбежный домик и «фольксваген» плюс игрушки послевоенного прогресса. В забежавшей вперед Америке все это уже имелось во времена Оруэлла, и план Маршалла начал видоизменять лежавшую в руинах Европу. Оруэллу следовало обратить внимание на то, что делалось за океаном, а не увлекаться романтикой страшных сказок. Европейские девушки уже отдавались американским оккупантам за сигареты, нейлоновые чулки и шоколад. С тех пор массы охотно позволяют держать себя в повиновении в обмен на изобильную пищу и автомобили, отпуска, проведенные в теплых местностях, в обмен на сны, навеваемые теле и видео: впервые в истории заработала система мягкого насилия . Заработала эффективнее тюрьмы, лагеря, колючей проволоки и пыток.
С прибытием новой системы образовалась и новая шкала ценностей. По стандартам новой системы Винстон Смиф — примерный больной и, с точки зрения сегодняшней администрации, заслуживает поощрения (за историю комрада Ожилви он заслуживает Доски почета или прибавки жалованья). Смиф ведь труслив, вял, лишен честолюбия. Это требования администрации Большого Брата к больным (и к Смифу, в частности) были чрезмерны, параноидны. В наши времена Смифом никто не станет заниматься. Никому и в голову не придет! Другое дело, если бы он был возбуждающимся, его следовало бы сломать ради security санатория и в назидание другим. Но в том-то и дело, что насилие стало разумным, выборочным, и Смиф, биологически не принадлежащий к доминирующему меньшинству, оставлен в покое.
Оруэлл умер в 1950 году. Возможно, знай он об интересном китайском эксперименте, он переписал бы «1984»? Во время корейской войны китайские психологи открыли, что могут предотвратить побеги американских пленных, изолировав leading figures, содержа их под усиленной охраной, но оставив всех остальных пленных без какой бы то ни было охраны. Лидеры, оказалось, всегда составляли 5 процентов тотального количества пленных. Эта же цифра, утверждают биологи, в частности американский биолог русского происхождения Маслов, годна также для большинства видов животных. Доминантное меньшинство и у шимпанзе, и у волков всегда составляет 5 процентов. Исходя из подобного понимания человечества, управлять человеческими коллективами становится куда легче. Нет надобности в телескринах, наблюдающих денно и нощно за больными, не нужен дорогостоящий тотальный террор, достаточно репрессировать и держать под наблюдением возбуждающихся. Насколько же облегчается задача администрирования!
Администрирование лишь несколько более усложняется на практике, поскольку личный состав человечества находится в непрерывном движении: рождается, умирает, обновляется… И вопреки логике, но согласно генетике, leading figures рождаются как во дворцах, так и в хижинах. И не следует думать, что все эти 5 процентов непременно возбуждающиеся больные . Нет. Случай помещает представителей доминантного меньшинства в администрацию санатория, в охрану, в сферу идеологического обслуживания, куда угодно. В этих областях деятельности возбуждение даже поощряется до определенной степени. Следует отметить принципиальную разницу между natural leader — именно он биологический лидер, по рождению принадлежащий к доминантному меньшинству (на какой бы ступени социальной лестницы санатория он ни оказался при рождении и впоследствии), и лидером, ставшим таковым. Благодаря административной карьере, сделанной в аппарате власти, или благодаря наследованию, то есть от рождения помещенный в среду правящего класса. Революции обыкновенно не создают более справедливых обществ, но лишь (в пределах только одного поколения) восстанавливают биологическую справедливость. Насильственно перевернув пласты населения, они разрушают созданную иерархию и выбрасывают наверх именно людей доминантного меньшинства. Наполеон и его простонародные маршалы, Ленин, Сталин, Троцкий, Махно и советские маршалы гражданской войны тому служат яркими примерами. Без революционной ситуации эти герои никогда не поднялись бы нормальным социальным путем на поверхность, остались бы младшими офицерами, мелкими адвокатами, учителями и провинциальными журналистами.
«Прогрессивная» часть человечества прочно перешла на санаторный режим, однако населения вне санаториев еще доживают кто поздний каменный век (несколько племен Новой Гвинеи, Амазонии и Африки), кто марксистскую эпоху (некоторое количество африканских и азиатских стран). В совершенно особом положении находится Иран (в противоположность всем законам «прогрессивного развития» вдруг взбунтовавшийся против своего европеизированного правителя и его «прогрессивного» режима), установивший на своей территории до сих пор неслыханную и парадоксальную форму правления — Исламскую республику. Интересна враждебность этого самого нового общества в мире одинаково и к Западному, и к Восточному блокам санаториев.
Им — третьей стороне — евроцивилизация видится объективнее, и они не замечают вовсе подчеркиваемого более 70 лет обоими блоками санаториев различия.
В мире несчастливых варваров, за пределами нашего цивилизованного мира, царит еще дооруэлловское старомодное насилие. Оживляемое лишь современным блистательным оружием, закупленным ими у суперцивилизованных стран. Советские вертолеты и американские «стингеры» и французские «миражи» просвистывают в их непрогрессивных небесах. Жители санаториев снисходительно презирают кровожадных «устаревших» варваров, простодушно забыв о том, что ни одна бойня нецивилизованного «слаборазвитого» мира не превзошла еще европейское Гиннесс-бук достижение,— 49 миллионов убитых в 1939—1945 годах. Пытки? В неоруэлловском, но историческом 1984 году пытки применялись на территории земного шара и во многих местах, но все это были нетоталитарные дооруэлловские старомодные пытки. В Афганистане, к примеру, «freedom-fighters» обращались с советскими пленными согласно старым афганским методам, бывшим в ходу еще во времена Оруэлла — полицейского в Бирме, а еще ранее — Киплинга, а еще ранее — в Средние века. Прекрасным введением в изучение афганских нравов может служить рассказ Киплинга «Потерянный легион». Свежее описание афганских методов возможно найти в газете «Геральд трибюн» за 5 марта 1988 года:
«…Распарывают, открывая, живот пленного, нагнут его и тыкают головою в собственные внутренности»; «сажают на острый кол»; «отрезают пенис и ногти»; «надрежут кожу вокруг вашей талии и тянут кожу к голове, как будто рубашку снимают, и после бросят ваше, еще живое тело на горячий песок»; «привязывают ваши члены к четырем верблюдам и заставляют их бежать в разных направлениях».
(Дополнительно пикантно покалывает в душе от доверительных указательных местоимений, употреблявшихся рассказчиком: «вашу», «ваши», «ваших» — и сохраненных редакторами «Геральд трибюн» при пересказе информации.)
Начитавшись подобных сообщений, наглядевшись на разрушенное Сараево, на разбухшие трупы ирано-иракской войны (на экране теле, разумеется), житель санатория счастливо осматривается вокруг и готов закричать подобно Винстону Смифу: «Делайте это с Джулией, с советскими солдатами, сделайте это с моим соседом, но не со мной!»
Человечество не умеет пользоваться опытом своих прошлых несчастий. Оно неизменно ожидает, что насилие (или назовем его Злом, но не в христианском смысле, а определяя его как катастрофу для человеческого коллектива) появится в том же виде, в каком оно приходило на историческую сцену в последний раз. Символические пьесы 50-х годов всегда включают в число действующих лиц Силы Зла — молодчиков в черной коже и непременно в сапогах. Они или активно теснят, избивают, изгоняют со сцены позитивного персонажа, или видятся ему во сне, или (вариант) ворочаются за кулисами на манер античного хора. (По этому признаку Оруэлл может быть с полным правом отнесен к школе театра абсурда — к Ионеско и Беккету…) Пока искусство занимается перевариванием опыта прошлых насилий, новое насилие преспокойно проникло в жизнь человечества и, неузнанное, разместилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22