Здесь выложена электронная книга Анатомия героя автора по имени Лимонов Эдуард. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Лимонов Эдуард - Анатомия героя.
Размер архива с книгой Анатомия героя равняется 303.21 KB
Анатомия героя - Лимонов Эдуард => скачать бесплатную электронную книгу
Эдуард Лимонов
Анатомия героя
От автора
Я работал с 1995 года над тремя книгами. Над сверхоткровенной "Анатомией любви" о моей интимной жизни, над "Евангелием от войны" — размышления о феномене войны, перемешанные с моими военными воспоминаниями, и отбирал статьи для книги "Лимонка в…" Работа продвигалась, папки с рукописями толстели, однако меня не оставляло чувство неудовлетворенности. Моя интимная жизнь, изолированная от моей тоже чувственной политической и военной жизни, от партии и газеты, лишилась в "Анатомии любви" как бы многих измерений. А военная, без эротических снов и плоти реальных женщин, также мелела. Вначале робко, а позднее со все большей уверенностью я начал понимать, что для того, чтобы создать Полную книгу, мне нужно смешать все три воедино. Что я и сделал в конце концов. Позднее книга сама собой назвалась "Анатомия Героя".
Миф о герое
Весной 1974-го (за полгода до отбытия за границу) я написал текст "Мы — национальный герой". Помню, что неожиданно родившийся текст этот мне самому показался нашептанной мне свыше программой моей жизни на ближайшие годы. Идеализированной программой, конфетным вариантом Американской мечты, переделанной в Русскую мечту идиота Ваньки, но грандиозной поп-программой. Московские авангардисты (я впервые прочел произведение в мастерской Ильи Кабакова), впрочем, быстрее успокоили меня, заклеймив мой текст как «концептуальный» и тем самым лишив его мистического измерения.
Жизнь жестоко и молниеносно сломала мою конфетно-кремовую конструкцию, в ней Елена и Лимонов уже за то только, что они Елена и Лимонов, становились персонажами и героями мира. (Однако там оказалось немало провидческих сцен: мансарда под крышей в Париже, фраза "несколько тысяч человек хотели бы избрать Лимонова своим представителем в Верховный Совет, но они крайне неорганизованные и робкие граждане", предвосхищающая 1993 и 1995 годы, когда мою кандидатуру эти граждане выставляли в Госдуму). На место шоколадной с мороженым, бело-розовой, политой кремом и засыпанной сахарной пудрой сказке-мечте пришла страшная реальность боли и отчаяния и разрыва связей. (Отчасти атмосфера этого ужаса уловлена в романе "Это я, Эдичка", на самом деле было страшнее).
В 1977-м я написал еще более неожиданную книгу "Дневник Неудачника". Часть ее, выяснилось позднее, тоже написана в жанре предсказания-программы. Но это другая программа, программа высокого героизма, рожденного из боли и отчаяния и космической тоски.
И вот через двадцать лет я обнаружил, что все эти годы мистически осуществлял, жил обе программы. И конфетно-розовую, и глубинно-мрачную.
И я-таки выполнил их. Предсказанные мною в "Мы — национальный герой" состоялись публикации в "Роллинг Стоунз" и в «Плейбое», и не единожды. Если я не встретился именно с Папой Римским, то меня принимали и мне пожимали руку и дружили со мной министры и президенты. (Председатель Французского Национального Собрания Жак Шабан-Дельмас, премьер-министр Франции Лоран Фабюс, президенты Милошевич и Караджич, не говоря уже об элите русской оппозиции от Зюганова до Жириновского). Встретил я и познакомился с Сальвадором Дали, без натуги, случайно, как было предначертано в "Мы — национальный герой". Книги мои вышли на двадцати наверное языках народов мира (в одной только Франции опубликовано 17). И если я сейчас выйду на Арбат вместе с Папой Римским (вот он виден из окна, — Арбат), если выйду незамаскированный, то сотни людей узнают меня, а не Папу Римского, и появление мое может привести к общественным беспорядкам, как это случилось в декабре 1994-го в Минске. (Там Белорусский Народный Фронт разгромил клуб, где я должен был выступать). "С кем это там наш Эдька стоит?" — сказано в "Мы — национальный Герой".
С 1991 года стали осуществляться и предсказания "Дневника Неудачника", та часть их, что направлена в прошлое и в будущее. Настолько близки мои попадания, выпущенные из 1977 года, что временами мне неприятно перечитывать эту книгу. "Мы расстреляли сестер… горные кусты… усатый Божимир… суровая горная страна… трое моих друзей хорватов". В действительности моими боевыми друзьями были в 1991-м, 1992-м, 1993-м и остались сербы, я воевал на их стороне, но это всего лишь ошибка коррекции, смещение божественной шкалы на волосок. В любом случае, чего ради я в 1977-м в Нью-Йорке о расстрелах в Хорватии писал? Почему писал о "штурме ботанического сада, когда пули сбивали ветки веерной пальмы… ветер пах гарью и цветами… наши раны гнили, как бананы"? Я увидел все это в 1992-м в Абхазии. В "Дневнике Неудачника" штурм ботанического сада помещен в 1933 год, в прошлое. Но это опять всего лишь смещение божественной шкалы на волосок, допустимая поправка. Предсказания, предвидения, озарения щедро рассыпаны в "Дневнике Неудачника". Многие осуществились, но не все. Я знаю, что вышел на последнюю финишную прямую жизни. Осталось выполнить несколько предсказаний программы: "…выстрелить в выпуклый, дряблый живот президента" или"…перед покушением на жизнь премьер-министра" посетить японский ресторан, где"…горячие салфетки, подогретое сакэ…"
В том, что я ЗНАЮ свою судьбу, нет сомнений. Это уже чудо. А в том, что мне подставляют и другие судьбы, — страшное демонское искушение. Я должен СВОЮ судьбу продолжить и завершить. Потому я корчусь, как на сковородке, отказываясь от страстной, мрачной, не моей смерти.
Мне уготовлена смерть героя, а не случайной жертвы или обманувшегося любовника…
* * *
"Каждая мифология имеет свою версию темы "Герой и его дорога испытаний", в ней молодой человек получает «зов». Он путешествует в отдаленную страну, где некий Великан или Монстр угрожают уничтожить население. В сверхчеловеческой битве он побеждает Силу Тьмы, доказывает свою мужественность и получает награду: жену, сокровище, землю, славу.
Всем этим он наслаждается до позднего среднего возраста, когда вновь сгущаются темные облака. Опять беспокойство овладевает им. Опять он снимается с места, чтобы как Беовулф (герой английского эпоса) умереть в битве, или как слепой Терезиас, пророчествовавший для Одиссея, отправиться с некой таинственной целью и исчезнуть.
«Катарсис» — греческое для «чистить» или «очищать». Одна противоречивая этимология выводит происхождение этого слова от греческого же «катейро» — освободить землю от монстров.
Миф предлагает, акция располагает. Цикл героя представляет неизменяющуюся парадигму «идеального» поведения для человеческого самца (можно, конечно, выработать свою парадигму для героини).
Каждая секция мифа, как звено в поведенческой цепи, будет относиться к одному из классических возрастов мужчины. Каждый возраст открывается новым свежим барьером, дабы перебраться через, или тяжким испытанием, чтобы вынести. Статус Героя вырастает в пропорции к тому, как много из этого атакующего курса он совершит, или увиден совершающим.
Большинство из нас, не будучи героями, слоняемся без дела через жизнь, не вовремя наносим наши удары и потому кончаем в различных эмоциональных бедах. Герой поступает по-иному. Герой, и потому мы приветствуем его как героя, принимает каждое испытание, как только оно приходит и расправляется с ними пункт за пунктом. Я однажды совершил эксперимент наложения карьеры современного героя Че Гевары на структуру эпоса о Беовулфе. Результат был таков: с очень небольшими натяжками здесь и там оба героя видимы исполняющими тот же самый набор подвигов в той же последовательности: отъезд, путешествие через море; уничтожение Монстра (Грендель-Батиста), уничтожение матери Монстра ("Водяной мешок", залив Свиней). Оба героя получают их награду: жену, славу, сокровища (в случае Гевары — кубинскую жену и директорство Национальным банком Кубы). Оба кончают жизнь, погибнув в отдаленной стране: Беовулф, убитый Чешуйчатым Червем, Гевара — диктатором Боливии.
Как человек Гевара, при всем его шарме, поражает как безжалостный и неприятный персонаж. Как Герой он никогда не сделал ложного шага, и мир выбрал видеть его Героем.
Говорят, в минуты кризисов Герои слышат "ангельские голоса", сообщающие им, что делать дальше. Вся «Одиссея» есть великолепная война перетягивания между Афиной, шепчущей Одиссею в ухо: "Да, ты сделаешь это!", и Посейдоном, грохочущим: "Нет, ты не смеешь!" И если мы поставим слово «инстинкт» вместо "ангельский голос", мы подойдем близко ко взгляду психологически мыслящих мифографов: мифы есть фрагменты душевной жизни Раннего Человека.
Цикл Героя, везде, где мы его находим, есть история «годности» в дарвинском смысле, калька для генетического «успеха». Беовулф уходит… Иван уходит. Джек уходит, молодой абориген в «Вокабаут» ("Странствия" — австралийский фильм) уходит… даже антикварный Дон-Кихот уходит. И эти Wanderjahre, и битвы со зверем есть рассказческая версия табу на инцест, вначале мужчина должен показать свою «годность» и только тогда должен "сочетаться браком".
На практике едва ли важно, есть ли мифы закодированные мессиджи инстинкта в центральной нервной системе или наставления инструкций, протянутых нам из Года Первого.
* * *
Выше приведенный отрывок из книги английского писателя Бруса Чатвина "Песенные линии" я обнаружил в 1986 году в американском журнале «Апертюр». Случайное столкновение с этим текстом вызвало во мне крайнее возбуждение, множество мыслей, и сегодня я так же неравнодушен к нему, как и тогда. Дело в том, что я считал себя героем с возраста, когда обрел сознание, а тут вот получил на руки теоретическое подтверждение, объяснение, почему я герой.
Мой "атакующий курс" начался давным-давно, родные пенаты я покинул навсегда еще в 1964-м ("Иван-Эдуард уходит"), а первый «зов» был в Москву, куда я сбежал из Харькова в 1967 году, и взял это препятствие. "Статус Героя возрастает в пропорции к тому, чем большую часть этого атакующего курса он совершит". В 1974 году мною был совершен решающий «отъезд»: из России, в феврале 1975 года, я пересек Атлантический океан и вступил в единоборство с Монстром Америки. ("Отъезд, путешествие через море, уничтожение Монстра", если наложить мою судьбу на структуру эпоса о Беовулфе и судьбу Че Гевары). Монстра я не уничтожил, однако написал две книги, и по сей день продолжающие наносить ему раны: "Это я, Эдичка", "Дневник Неудачника". В 1980 году я опять пересек океан в обратном направлении, во Францию. Этот этап курса может называться "Уничтожение матери Монстра". Вспомним, что в Иране Америку называют "Большой Сатана", а Францию "Малый Сатана", плюс европейская Франция — одна из матерей Соединенных Штатов в прямом смысле. Во Франции я одержал множество побед: опубликовал десяток книг, журнал «Элль» назвал меня в 1986 году одним из лучших деятелей культуры года, в 1987 я победил французское правительство, вопреки их желанию, со скандалом и славой получил французское гражданство, в январе 1987 воссоединился с Наташей Медведевой после полутора лет раздельной жизни. Т. е. если наложить на классический эпос и судьбу Че, получил награду: французское гражданство, жену, славу.
Так я прожил в "поздний средний возраст", однако в самом конце восьмидесятых беспокойство вновь овладевает мною. Беспокойные ветры с востока, с родной Итаки, обжигают мою душу и воображение и Афина или Дьявол шепчут мне в ухо: "Там великолепные возможности для героя. Ты же можешь!"
В 1991-м я на фронте сербско-хорватской войны в Западной Славонии. Я в до корней разрушенном Вуковаре. Многие сотни трупов, вонь, мертвечина, человеческое мясо в различных стадиях разложения. Я мог быть застрелен на каждом из сотен блок-постов многонациональных деревень, смерть выпустил бы из дула автомата венгерский или румынский, хорватский, сербский парень со скрюченными от холода пальцами, но судьба оберегала меня для новых испытаний. Февраль 1992-го: Москва, многотысячные демонстрации. 17 марта впервые выступаю перед 500-тысячной массой патриотов на Манежной площади… Морозные, солнечные, чудовищные дни народной тревоги. Знакомство с вождями: с Жириновским, Анпиловым, Зюгановым, Алкснисом… рев толпы, битвы, репортажи из Боснии, Приднестровья, Абхазии — все это есть в моей книге "Убийство Часового".
Потом весной 93-го была война в Книнской Крайине. Я вновь и вновь доказываю свою «Годность», потому что мне предстоит сочетаться браком с Россией?
Войнуха, войнища, война…
Я не профессиональный солдат и не выдаю себя за такового. Однако душа у меня несомненно солдатская. И запах казармы пьянит меня, как отвергнутого любовника духи любимой женщины. Может быть потому, что вырос я в семье офицера, и первые шесть лет моей жизни жили мы в сменяющихся гарнизонах, «при» штабах и военных городках. И вдыхал я ребенком запах сапог, портянок и оружия?
* * *
ПСЫ ВОЙНЫ
"Война есть абсолютное зло, следовательно, мир есть абсолютное добро" — гласит общепринятая мораль. Средства информации и на Западе и в России охотно демонстрируют жертв войны: трупы, раненых, беженцев, женщин, стариков, детей. Перепуганные, несчастные, плачущие — жертвы действуют угнетающе на общественное мнение. Жертв киноснимают, фотографируют, интервьюируют в изобилии. Куда реже интервьюируют тех, кто делает войну: солдат, вооруженных мужчин, молодых и не очень молодых. И если интервьюируют, то также в ролях жертв. Никогда солдату не ставят неприличный прямой вопрос: "Делать войну — есть удовольствие для тебя?"
Свидетель и участник пяти войн (в Славонии, в Приднестровье, в Боснии, в Абхазии и в Книнской Крайине), я хочу, меня жжет желание заявить: определенное количество солдат, возможно большинство, делают войну с удовольствием. И именно это неприличное удовольствие есть причина того, что войны длятся. Не единственная, но немаловажная причина. Ибо если бы война была исключительно ужасом, от которого ВСЕ страдают, то зачем жить в этом ужасе? Необходимо добавить, что современные войны, межэтнические или гражданские, есть вынужденно лимитированные войны (например, авиация не участвует, суперсовременное вооружение не применяется), и как таковые, они архаичны и более выносимы, чем Великие Бойни: 1-я и 2-я мировые.
Общество плохо понимает солдата и в России и на Западе. Тому есть множество причин. Уже через несколько лет после 1945 г. солдат скатился с пьедестала, почти полвека до наших дней солдат просуществовал персонажем и неприятным обществу, и презираемым. Потому что Армия потеряла свои наиболее важные функции в обществе. Первая — функция давателя и удержателя власти. В демократии власть приобретается и поддерживается не вооруженной силой, но есть результат всеобщих выборов, в сущности результат взаимного шантажа между избирателями и избираемыми. (В советском обществе власть также не приобреталась вооруженным путем, но, однажды захваченная, наследовалась партией). Вторая функция, потерянная Армией, — защитника населения. С изобретением ядерного оружия небольшая группка профессионалов-техников ответственна за поддержание АТОМНОГО МИРА. Имея военные звания, эти люди фактически экс-терминаторы, не солдаты. Не имея для Армии ежедневного употребления (используя ее для небольших экспедиций во вне «цивилизации»: во Вьетнаме, в Афганистане…), и власть, и население равно опасались Армии, этой наиболее мужественной институции общества. И презирали ее. Солдаты не были популярны. Тому лучшее свидетельство то, что молодые люди призывного возраста и в Москве, и в Париже равно предпочитали и предпочитают избежать Армии.
Подавленный и не поощряемый, инстинкт воина тем не менее всегда существует (и будет существовать, ибо агрессивность — фундаментальный инстинкт человека) и проявляет себя тотчас же, если образуется благоприятный климат. Этот инстинкт сегодня проявляет себя в бывшей Югославии и на территории бывшего СССР. На всех «моих» войнах я убедился, что, поставленные перед личным выбором — мир или война, — значительное количество мужчин предпочитают жизнь солдата существованию беженца, безработного, рабочего или пенсионера. Именно поэтому добровольческие армии возникают мгновенно, там, где политическая власть падает: на Кавказе, в Таджикистане, в Молдавии, повсюду в Югославии. Мужчины берут в руки оружие и вооружаются какой-нибудь несложной идеологией, чтобы оправдать факт взятия в руки оружия. Сегодня идеология — различные национализмы, точнее, этноцентризмы. Инстинкт воина предшествует идеологии или идеология предшествует взятию оружия? Я цинично придерживаюсь мнения, что инстинкт воина, солдата предшествует идеологии.
ВОЙНА — ГРЯЗНАЯ РАБОТА. Солдат — вынужденно крестьянин, так как должен, дабы обезопасить себя, вгрызаться в землю, работать с землей. В Вуковаре, в ноябре 1991-го, под постоянный глухой бит взрываемых мин, ревели мощные панцирные военные бульдозеры и группы солдат атаковали руины или грелись у костров.
Анатомия героя - Лимонов Эдуард => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Анатомия героя автора Лимонов Эдуард дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Анатомия героя у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Анатомия героя своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Лимонов Эдуард - Анатомия героя.
Если после завершения чтения книги Анатомия героя вы захотите почитать и другие книги Лимонов Эдуард, тогда зайдите на страницу писателя Лимонов Эдуард - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Анатомия героя, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Лимонов Эдуард, написавшего книгу Анатомия героя, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Анатомия героя; Лимонов Эдуард, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн