– Ну и которая тут планета Земля? – спросил адмирал Пинкван, расслабленно вытянув когтистые ноги.
Он сидел в удобном кресле прямо перед прозрачной панелью, за которой начинался космос с чужими звёздами и малоизученными планетами.
– Вон та, голубенькая, мой адмирал.
– А чего у неё такой странный цвет? Мне больше нравится окраска Марса или Венеры – а тут глупость какая-то… -Адмирал скривил синие губы и, щёлкнув когтями, подозвал адъютанта.
Молодой лейтенант склонился в полупоклоне, держа в руках небольшую коробку-холодильник.
– Номер восемь, – сказал адмирал.
Лейтенант распахнул коробочку и достал из её дымящегося холодом чрева охлаждённую лягушку.
Адмирал распахнул рот, лейтенант ловко забросил туда «номер восемь».
Пинкван клацнул зубами и с икающим звуком проглотил добычу.
– Все же лягушки из Моромонских болот значительно вкуснее тех, что выращивают в этих дурацких лабораториях.
– Это естественно, мой адмирал, на Моромонских болотах отменный климат, – с новым поклоном произнёс лейтенант. – Осмелюсь добавить, что на планете Земля тоже очень много болот и тёплых морских побережий… Оттого эта планета такая голубовато-зелёная.
– Да? – удивился адмирал и уже более внимательно стал присматриваться к голубой планете.
– Наши челноки достигли Юпитера, мой адмирал, – сообщил офицер космической разведки.
– И что? – Адмирал капризно оттопырил нижнюю губу.
– Все как и в прошлый раз. Никаких поселений, тучных стад и дорог.
– Ну, это неудивительно. Если у них на планете много тёплых болот, значит, там лучшие лягушки и переселяться на Юпитер нет никакого смысла.
– Генерал Крускван, какие у нас планы относительно этой Земли? – спросил адмирал у представителя Имперского отдела стратегического планирования.
Звякнув орденами, Крускван шагнул к адмиралу и, пошевелив гребнем, сказал:
– Фактически люди являются нашими конкурентами – ведь лучшие лягушки в их распоряжении.
– И…
– И нам нужно их извести.
– Каким же образом, генерал?
– Нужно научить их пить спирт, курить табак и кушать генноизмененную пищу.
– Полковник Глюкван, что вы на это скажете? – обратился адмирал к офицеру Имперской разведки.
Глюкван, бросив снисходительный взгляд на генерала Крусквана, ответил:
– Люди уже давно пьют спиртосодержащие жидкости, курят никотиносодержащие листья и травы, а также нюхают клей…
– Клей? – поразился Пинкван.
– Клей, мой адмирал.
– Это что же, какой-то особенный клей, полковник?
– Да нет. Обычный резиновый клей. «Момент» называется.
– Удивительно. И после всего этого они ещё живы?
– Поглупели, конечно. Значительно поглупели, мой адмирал, однако ещё живы.
– Подумать только – резиновый клей… Где они берут столько клея?
– Обычай нюхать клей существует только в России, Ваша Значительность.
– Россия?
– Это государственное объединение такое. Страна.
– Откуда у вас столько информации о России?
– Там много наших агентов. Согни. Целые сотни.
Полковника Глюквана перебил офицер космической разведки:
– Прошу прощения, адмирал. Челнок достиг Плутона…
– Ну и что там?
– Тоже без изменений. Похоже, земляне до сих пор не удосужились заглянуть туда.
– Вот лентяи… – Адмирал покачал головой, его кожистый гребень заколыхался. – Они не заслуживают тёплых болот и вкусных лягушек.
– Мы получаем информацию с Марса и Венеры, мой адмирал…
– Да-да, я слушаю.
– На Венере бури и кислотные дожди… Поселений не видно. На Марсе также без перемен. Вырытые нами каналы не претерпели изменений.
– Я не представляю, чем они там на этой Земле занимаются, кроме того что нюхают клей? Полковник Глюкван!
– Люди весьма подвижные существа. Они строят жилища, создают примитивные механизмы, много едят, беспорядочно плодятся и занимаются политикой. Ещё у них развивается нечто вроде познавательной дисциплины – они называют её наукой.
– Да вы описали мне точь-в-точь поселение ибабутских тушканчиков.
– Да, мой адмирал, очень похоже, – согласился полковник.
– Уф, даже жарко стало…
Адмирал поднялся с кресла и прошёлся вдоль прозрачной панели, изредка посматривая на звезды и планеты.
– Напомните мне, как они выглядят, Глюкван.
– Сию минуту.
Полковник достал из кармана небольшой дистанционный пульт и включил изображение пары человеческих особей – мужчины и женщины.
– До чего же они похожи на лягушек, Глюкван! Если бы их шкурка имела соответствующий окрас, я бы подумал, что это лягагогопентус.
– Они убеждены, что произошли от животных – обезьян, мой адмирал.
– Ах вот как! – На лице адмирала появилась ухмылка. – Ну, тогда это многое объясняет в их поведении. Чем они ещё гордятся?
– Размерами своего мозга. Однако меряться предпочитают длиной кердыка.
– Длиной кердыка? Это для них так важно?
– Длина кердыка для землянина – все.
Адмирал вернулся в кресло и подал знак адъютанту, чтобы тот достал ещё одну лягушку. На этот раз он выбрал «второй номер».
– Генерал Крускван, – обратился он затем к представителю отдела стратегического планирования, – как вы себе представляете колонизацию Земли? О применении квази-штымп-бомбы, насколько я понимаю, не может быть и речи?
– Не может, – кивнул генерал. – Вместе с людьми мы уничтожим драгоценных лягушек.
– Значит, постепенное проникновение, как на Ибабуту ?
– Так точно, постепенное заболачивание озёр и рек, загрязнение морей сточными водами, затопление низин. Ну и все те же – алкоголь, табак и генная инженерия. Люди должны растаять, рассосаться без следа.
– Тонкая политика. Тонкая, – вынужден был согласиться адмирал. – Какие-нибудь особые ходы вроде «пятой колонны» имеются?
– Конечно. Но об этом, я уверен, вам лучше расскажет полковник Глюкван.
– Новые сообщения с наших зондов! – подал голос офицер космической разведки.
– Если ничего нового, Бамкван, лучше меня не беспокойте.
– Слушаюсь, мой адмирал.
– Итак, «пятая колонна», полковник. Кстати, хотите шечку? У меня остались номера, которые я все равно не ем.
– Спасибо, сэр, у меня свои.
С этими словами полковник достал из нагрудного кармана маленький, не больше портсигара, холодильничек и забросил в пасть пару золотистых головастиков.
«Да он гурман», – подумал адмирал, проследив за тем, как Глюкван коротко облизнулся раздвоенным языком.
– Итак, господа, роль «пятой колонны» на Земле, по нашему разумению, могут сыграть государство Америка и все её штаты. Президент этой страны фактически является нашим агентом. Пока мы используем его втёмную, однако скоро, я думаю, ему можно будет сделать открытое предложение.
– Думаете, согласится?
– Думаю, да. Он не слишком умен и до этого момента с радостью выполнял все наши указания.
– Например?
– Ну, мы подбрасывали ему разную информацию, и он сразу же отправлял свою армию то в одно место, то в другое. Ничего хорошего у него не вышло, однако жертвы были большие. Одним словом, парень проверенный.
– Чем вы озадачили его сейчас?
– Он занимается пропагандой сельхозпродуктов с генными мутациями.
– Да что вы все время про эти генные мутации?
– Дело в том, мой адмирал, что данное направление кажется нам самым перспективным. Думаю, и генерал Крускван со мной согласится.
Генерал кивнул, а адмирал Пинкван задумался. Ему предстояло принять решение – задерживаться ли ещё в Солнечной системе, или сразу возвращаться домой," чтобы сделать Доклад Государственному Собранию.
Адмирал вздохнул и, махнув когтистой лапой, произнёс:
– Ну хорошо, идём на Квак. Мы узнали достаточно…

9

На дачу Сергей и Леха вернулись поздно, часам к двенадцати. По дороге они заскочили к Окуркину, и Серёга поклялся Лехиной жене Лене страшной клятвой, что её муж нужен ему для дела и завтра к обеду уже вернётся домой, трезвым.
Лена на удивление легко отпустила мужа, и Окуркин объяснил это тем, что его супруга наконец прекратила перечитывать книгу «Тимур и его команда».
– На Факунина теперь перешла.
– А это кто? – не понял Тютюнин.
– Ну как же… «Бесстыжая Марфа», «Браззавиль в огне»… Неужели не слышал? У Ленки на фабрике все читают.
На даче путешественников поджидали любимая Серегина жена и бессменная тёща. Первым делом они тщательно обнюхали приятелей и лишь после этого накормили их ужином.
– Что-то больно долго вы купались, господа алкоголики, – пытала Олимпиада Петровна.
– Мы не купались, – пояснил Окуркин. – Мы к человечку нужному мотались – за оборудованием.
– Каким оборудованием? – тут же насторожилась тёща. – Небось самогонный аппарат припёрли?
– Олимпиада Петровна, а вот скажите, что такое энтропия? – с ходу контратаковал Сергей и с наслаждением наблюдал потом, как вытягивается лицо тёщи.
– Ну… Ну, дорогой зятёк, такого я даже от тебя не ожидала.
С этими словами Олимпиада Петровна вышла из-за стола и покинула «красный уголок», громко хлопнув фанерной дверью.
– Сергей! Как ты можешь так с мамой?! – воскликнула Люба и выбежала вслед за тёщей.
– Не, ну ты видал? – усмехнулся Тютюнин. – Они думают, что это какое-то неприличное слово, а это…
Ну и что же это?
– Я пока не знаю. Надо будет у Кузьмича спросить – это ведь он сказал мне это слово.
– Так вот лучше спроси, а потом уже применяй. Это, может, действительно оскорбление ругательное, а ты применяешь его, не понимая.
– Ладно. Пошли ложиться. Нам ещё завтра с утра землю вскапывать, – сказал Сергей, чувствуя за собой некоторую вину.
Может, и правда слово-то ругательное, а он… Одним словом, в понедельник нужно у Кузьмича все выяснить.
Люба постелила друзьям под деревом. Один матрац и полторы фуфайки, а накрываться пришлось оставшимися в «красном уголке» кумачовыми лозунгами.
Лехе, как гостю, достался «Слава КПСС!», а Серёга довольствовался «Пятилетку – за два года!»
Окуркин почти сразу успокоился и стал посапывать, а Тютюнин ещё долго смотрел в звёздное небо, размышляя о далёких планетах и иных цивилизациях. Неужели они все-таки есть? Или права тёща и все это выдумки Чубайса и продажных журналистов?
Неожиданная догадка пришла в голову Серёги, он толкнул локтем спящего Окуркина.
– Ну чего тебе? – сквозь сон пробормотал тот.
– Слушай, Лех, ты помнишь, как мы с тобой на речке мылись?
– Ну?
– А потом из лагеря дети набежали? – Ну?
– Так откуда в лагере дети, если до каникул ещё целая неделя?
– А тебе не один ли хрен? – зло спросил Окуркин, окончательно потеряв сон. – Спи давай – нам завтра работать надо. С оборудованием…
Сказав это, Окуркин отвернулся в сторону Московской области и тут же уснул.
Сергей вздохнул. Случалось, его не понимал даже Леха. Ещё немного поскучав, он тоже заснул.

10

Утро выдалось студёное, и Сергей с Лехой, укрытые лишь наглядной агитацией, сильно продрогли.
– Подъем, махновцы! – злорадно закричала Олимпиада Петровна, подобравшись к спящим.
– Чего вы так орёте, тётя Лимпа? – недовольно спросил Леха. Он резко сел и потянул носом. – Завтрак готов?
– Готов. Вставайте уже. И рожи свои кривые помойте. Использовав весь запас утренних любезностей, Олимпиада Петровна вернулась к небольшой железной печурке, которая на даче играла роль семейного очага.
– Ну и тёща у тебя, Серёг.
– Не тёща – добрый пасечник, – осипшим голосом произнёс Тютюнин. – Ладно, давай позавтракаем, потом закончим с этими грядками и домой поедем. Я что-нибудь совру Любке, скажу, что у меня дела срочные. В противном случаем мне с ними ещё два часа на электричке конопатиться.
– Да, друг. Я тебя понимаю.
Приятели поднялись и отправились умываться под «мойдодыром», прибитым гвоздями к дереву. Потом они чистили зубы – Тютюнин воспользовался своей щёткой, а Лехе достался помазок из свиной щетины, который Любин дедушка в сорок пятом году вывез из Кенигсберга.
Свиная щетина набилась Лехе в рот, и он долго отплёвывался в кустах, вызывая недовольство Олимпиады Петровны и удивление Любы.
– Да что же он там делает?! – восклицала Олимпиада.
– Ему щетина в рот попала, – помешивая горячую кашу, пояснил Сергей.
Вскоре, отплевавшись окончательно, к столу, поставленному на месте будущего колодца, пришёл Леха. Несмотря на проблемы с помазком, его лицо светилось энтузиазмом. Понюхав поданную тарелку с пшённой кашей, он похвалил поварское искусство тютюнинских женщин. На что Олимпиада Петровна тут же заметила, что это только её глупой Любашке не повезло, а сама она носила гордую фамилию Удрюпниковых.
– Старая фамилия. Из купеческого рода. Я её и в замужестве не меняла.
– Мама, ты же говорила, что в вашем роду были одни комиссары, – заметила Люба.
– Говорила, потому что иначе нельзя было. Репрессии и все такое.
– Вы уже решили, где чего сажать будете? – вмешался Леха, стремясь гармонизировать отношения в семье Тютюниных.
– А чего тут решать, если земля ещё не вскопана?! – снова взялась за своё Олимпиада Петровна. – Такими темпами, как у нашего Сергея Викторовича, мы здесь только к осени чего-нибудь посадить сможем. Коноплю уже, наверное.
– Нет, ну зачем коноплю, – возразила Люба. – Вот здесь горох будет, там дальше – за пенёчком, картофельный клин, тут вот – баклажаны, морковочка, а в ямочке – арбузик… А между ними дорожки ровненькие, песочком посыпанные. Я такие в журнале видела.
– А потом я на этих дорожках мины поставлю, нажимного действия… – мечтательно закатив глаза, произнёс Тютюнин. – И не скажу Олимпиаде Петровне где.
Услышав слова зятя, Олимпиада едва не подавилась кашей. Звякнув ложкой, она поднялась из-за стола с оскорблённым видом и скрылась в «красном уголке», заявив, что идёт «прибрать в каморке».
– У папы Карло, – машинально дополнил Леха и попросил добавки.

11

Содержимое чемоданчика с оборудованием поначалу озадачило и Сергея, и Леху. Они ожидали найти что-то похожее на плуг или хотя бы на бензопилу «Дружба», а тут была какая-то дрель и связка «карандашиков», связанных проводками вроде новогодней гирлянды.
– Это чего за Новый год такой, Леха? – спросил Тютюнин.
– А я тебе доктор, что ли? Давай инструкцию читать, – ответил Окуркин и раскрыл тоненькую замасленную книжицу с надписью «Инструкция по применению специального набора ВЗ-104А».
– Тут написано, что у нас должен быть допуск, – через какое-то время сообщил Леха.
– Куда пропуск?
– А я без понятия. Ладно, едем дальше. Эта хреновина, – Леха ткнул пальцем в открытый чемодан, – не дрель, а «пер-фо-ра-тор».
– Пер-фо-ра-тор, – зачарованно повторил Тютюнин. – Не слабо. А дальше?
– Дальше… -Окуркин стал водить пальцем по замасленным листам. – Ага, карандаши эти на верёвочке называются – ВУ.
– А выключатель-то зачем?
– Какой выключатель? – Окуркин отвлёкся от инструкции и заглянул в чемодан.
– Вот этот. У нас в подвале на стене почти такой же…
– Ну, значит, тут все на электричестве, – сделал вывод Окуркин. – Ладно, слушай дальше. Тут написано, что нужно выбрать из таблицы вид породы. «Известняк», «песчаник» или «гранит». Ты чего скажешь, хозяин тайги?
Тютюнин ковырнул носком ботинка слежавшуюся глину и уверенно сказал:
– Пиши – гранит.
– Хорошо, контора пишет. Значит, для гранита по таблице – пятьдесят сэмэ.
– А чего такое «сэмэ»?
– Это все равно что половина мэ.
– Хорошо, а чего «мэ»?
– Мэ чего? – Леха снова потыкал в инструкцию пальцем и сказал:
– «Мэ» – это расстояние между отверстиями.
– Так, может, «мэ» – это метры?
– Точно, Серёга! Точно метры! – обрадовался Окуркин. – Ну ты молодец, а то понаписали тут… Оказалось, метры… Значит, так – сверлим дырки, забиваем туда «карандашики» и включаем ток.
– И все?
– И все. – Леха закрыл инструкцию и покровительственно улыбнулся. – Я же говорю – оборудование. А то бы ты тут до морозов колупался…
Достав из чемодан перфоратор, Леха вставил в него прилагавшееся сверло и для пробы нажал «пуск». Перфоратор жутко завибрировал, заставив Тютюнина отпрыгнуть в сторону.
– Спокойно, я – Дубровский, – усмехнулся Леха. – На аккумуляторе работает штукенция. Показывай фронт работ, хозяин.
Тютюнин даже растерялся поначалу, но затем, вспомнив первоначальные распоряжения тёщи, быстро определился с местом применения.
– Вот здесь, где трава не растёт, – сказа он.
– Хорошо, отходи в сторону. Как сказал Пушкин – здесь будет город заложен.
– Город-сад, – подсказал Сергей.
Окуркин приставил сверло к глине и начал сверлить.
1 2 3 4 5 6