На этот счет у Каргина не было разумных объяснений и никаких гипотез. Однако такие неясности не повергали его в смущение; во-первых, как всякий хороший солдат, он был привычен к внезапным зигзагам судьбы, а, во-вторых, платить обещали щедро - вдвое против его капитанского жалованья в Легионе.
Он поднялся, ощупал бумажник с документами в заднем кармане брюк, прихватил в багажном отсеке сумку и покинул "боинг", смешавшись с гомонящей толпой пассажиров. У нижней ступеньки трапа стояла стюардесса - не та темнокожая малышка, что разбудила его, а высокая, длинноногая, с оливково-смуглым лицом и жгучими испанскими глазами под веером темных ресниц. Такие девушки напоминали Каргину Чаниту, юную кубинку, первую его любовь, и был он к ним слегка неравнодушен. Впрочем, воспоминания о Чане были смутными. Слишком много лет минуло, много воды утекло, и даже советско-кубинская дружба изрядно потускнела, не выдержав напора времени.
Каргин подмигнул смуглянке-стюардессе ей и получил в ответ многообещающую улыбку. Он привык к успеху у женщин, особенно у черноглазых брюнеток от двадцати до тридцати, лишенных как брачных иллюзий, так и излишней скромности. Впрочем, шатенки и блондинки тоже дарили его своим расположением. На всех континентах и островах, во всех городах и весях высокие крепкие парни с рыжеватой шевелюрой и холодным блеском серо-зеленых зрачков были в хорошей цене; такой товар шел нарасхват, ибо годился для многого, от резвых плясок в постели до марш-бросков в заирских болотах и ангольских джунглях. В части постелей Каргин был весьма разборчив, но по болотам, холмам и пескам пришлось поползать основательно, а подобный опыт без следа не исчезает. Кроме заметной внешности, он обладал еще тем, что женщины больше всего ценят в мужчинах: несокрушимой уверенностью в себе.
Шагая к зданию аэропорта, Каргин обернулся и увидел, что девушка у трапа провожает его долгим призывным взором. Спросить, что ли, телефон?.. - мелькнула мысль. Он даже замедлил шаги перед стеклянной вращающейся дверью, но тут ее створка крутанулась, и Каргин нос к носу столкнулся с другой девицей, державшей в руках картонную табличку с его именем. Эта тоже была загорелой, стройной и длинноногой, но с карими глазами и масти посветлей, что-то среднее между блондинкой и шатенкой. Года двадцать три, симпатичная, отметил он и решил, что от добра добра не ищут.
Кареглазка, поймав его заинтересованный взгляд, резко затормозила.
– Мистер Карр-гин? - Она сделала ударение на первом слоге, вдобавок растянув "р", и это заставило его усмехнуться: голос мягкий, приятный, а получилось будто ворона каркнула.
– Можно Керк, бэби, - произнес Каргин, придерживая ногой дверь.
В спецподразделении "Стрела" он проходил подготовку по западноевропейским странам, Британии, Франции и Испании, и там его называли Алекс - вполне пристойная трансформация имени Алексей, проставленного в метрике, паспорте и прочих российских бумагах. Но в Легионе не признавали ни пристойности, ни имен, и там он сделался Керком - или просто КК. Капитан Керк, командир диверсионной группы "би", еще именуемой синей ротой "гепардов"…
– Кэтрин Финли. Можно Кэти, - сказала девушка, протянув ему руку. Пожатие оказалось энергичным и крепким. - А вы, значит, Керк? Это гораздо лучше. Наводит на мысль о героях-солдатах, крутых парнях с квадратной челюстью и кольтом на ремне.
– Кольт - это в прошлом, - заметил Каргин, просачиваясь вслед за девушкой в дверь. - Нынче крутые парни предпочитают что-нибудь поосновательней. К примеру, гранатомет. Какой-нибудь там "панцерфауст" или М19… - Он пощупал подбородок и добавил: - Кстати, здесь - никакой квадратности, одна небритость. В Нью-Йорке я пробыл всего ничего, и было не до бритья. Таможня, паспортный контроль… ну, сами понимаете.
– Не огорчайтесь, дружок. Сейчас семь двадцать, - она приподняла маленькие часики-кулон, - а мистер Мэлори ждет вас к трем после полудня. Успеете навести красоту.
– Мистер Мэлори? Кто такой?
– О, это большая шишка! Мой шеф, вице-президент ХАК и глава административного отдела.
Они уже шли вдоль ряда овальных транспортеров, безостановочно круживших сумки, коробки и чемоданы, с трудом протискиваясь сквозь толпу; народа было многовато, с трех или четырех утренних рейсов.
– Ваш багаж? - Кэти бросила взгляд на табло с надписью "Нью-Йорк".
– Все здесь, - Каргин приподнял висевшую на плече сумку. - Солдаты путешествуют налегке.
– И что там у вас?
– "Панцерфауст", - ответил он с серьезным видом. - Еще - бутылка коньяка, чтобы распить с самой красивой девушкой Калифорнии.
– Это, увы, не со мной. Красотки у нас пасутся в Голливуде, - со вздохом сообщила Кэти и вдруг насмешливо усмехнулась: - Идете на приступ, солдат? Не рано ли?
– А чего время терять? - Каргин приобнял ее за талию, отодвинув плечом толстяка с мясистой физиономией, волочившего огромный чемодан. Тот с возмущением хрюкнул, щеки его налились кровью, но тут же поблекли под холодным взглядом Каргина.
Они вышли на площадь, к автомобильной стоянке. С запада, со стороны океана, задувал легкий бриз, утреннее солнце еще не жгло, а с нежной лаской гладило руки и шею, в дальнем конце площади замерли на страже магнолии и пальмы. Пальмы были высокими, с мохнатыми стволами и глянцевыми блестящими листьями, и каждая походила на застывший взрыв; магнолии напоминали повисшие над травой зеленые облака с темными узловатыми подпорками. Каргин пробормотал: "В краю магнолий плещет море…" - и глубоко вздохнул, всей грудью втянув теплый воздух. Морские ароматы смешались в нем с запахами зелени и бензина.
– Можем ехать, если вы меня отпустите, - сказала Кэти. Он с неохотой убрал руку. Талия девушки была восхитительно гибкой, и под тканью платья не ощущалось ничего лишнего.
Их ждал двухместный алый "ягуар". Во всяком случае, Каргин решил, что это "ягуар"; в дорогих автомобилях он разбирался похуже, чем в вертолетах, танках и БМП, хоть мог управиться с любой машиной, которая ездила, плавала или летала. Ключи торчали в замке зажигания - вещь, немыслимая в родимых палестинах. Каргин сел, поставил сумку на колени. Ножка Кэти в изящной туфельке коснулась педали газа, край платья приподнялся, обнажив гладкие стройные бедра.
– Не туда смотрите, солдат. В городе есть виды поинтересней.
– Доберемся, посмотрим на виды, моя прелесть, - сказал Каргин и прикрыл глаза.
Под мерный рокот мотора думалось хорошо и спокойно. С минуту он размышлял о том, что снова находится в Америке, однако не в джунглях, не на Антильских островах, а в месте цивилизованном и вроде бы тихом и безопасном. Единственная проблема, что место это, хоть и распрекрасное, да не его. Свое место он потерял в конце девяносто третьего, когда расформировали "Стрелу". Случилось это после октябрьских событий и штурма Белого Дома силами "Альфы" и "Стрелы"; люди в обоих подразделениях колебались, и президентский приказ был выполнен не сразу. Вполне понятные колебания - ведь их готовили не для того, чтоб разгонять законно избранный парламент. Они, разумеется, были Силой, однако не из тех бездумных и покорных сил, какие применяют для разрешения споров и дрязг политиков, не безмозглым пушечным мясом, а элитарными отрядами, чьей задачей была безопасность страны. Они умели размышлять, а всякий мыслящий человек подвержен сомнениям и избегает неблаговидных дел.
Были сомнения, были… Впрочем, для "Альфы" все кончилось с минимальными потерями: ее простили, а "Стрелу" - нет.
Но пережевывать былые обиды Каргин не собирался, и мысли его обратились к другим материям.
Что-то странное творилось здесь - с ним, вокруг него или за его спиной. В Нью-Йорке все выглядело иначе, привычней и проще: он отстоял очередь в паспортный контроль вместе с сотней московских туристов и бизнесменов, прошел без особых хлопот таможню и в павильоне "Дельта эрлайнс" встретился с тощим янки, местным служащим ХАК, компании его нанимателей. Тощий вручил ему билет до Фриско, угостил пивом и посадил в самолет; на этом торжества по случаю встречи были закончены. А вот тут…
Тут его ожидали калифорнийская красавица-принцесса, роскошная тачка и визит к мистеру Мэлори. Вице-президент, личность из разряда VIP - Very Important Person VIP, Very Important Person - Очень Важная Персона (англ.).
… Такие обычно не знаются с простыми смертными и в консультанты берут не капитанов, а генералов! Странно, странно… Местное гостеприимство?.. - мелькнула мысль. Может быть… Однако любопытно, всякому ли ландскнехту положены такие почести? И такой оклад? Вероятно, решил Каргин, его завербовали для чрезвычайно ответственной миссии - например, чтобы прикончить президента Клинтона. Или Монику Левински…
Воображение у него было богатое, и он уже представлял, как крадется к Белому Дому с парой гранат и винтовкой в руках, маскируясь в траве и прячась за кустами. Картина, однако, была нечеткой - исходных данных не хватало. Есть ли, к примеру, там кусты и высока ли трава? Где расставлены охранники и сколько их? В какие часы шалун-президент ощупывает секретарш, когда вкушает пищу, играет в гольф или предается мыслям о судьбах мира и направлениях геополитики? Об этом и прочих важных вещах Каргин имел понятия самые смутные, большей частью из голливудских фильмов, где президентов крадут, а супермены вроде Чака Норриса их спасают. Оставалось надеяться, что наниматели спланировали акцию до мелочей.
Голос Кэти вывел его из задумчивости.
– Проснитесь, Керк, взгляните на город. Забавно, не так ли? Плоского места с ладонь, а все остальное - холмы да ущелья… - Она оживилась, тряхнула головкой в пышных каштановых кудрях и зыркнула на Каргина карим глазам. - Вы слышали, что Фриско стоит на сорока трех холмах? Туин-пикс, Ноб-хилл, Телеграф-хилл, даже Рашен-хилл… ну, и еще тридцать девять. Слева от нас Ноб-хилл, справа - здание "Пирамиды", а прямо - Ван-Несс-Авеню, Муниципальный центр и Музей современного искусства, лучшая в мире коллекция Матисса… Вы знаете что-нибудь о Матиссе, солдат?
– Я не отношусь к его поклонникам, - произнес Каргин. - Слишком помпезно, ярко и походит на рекламные плакаты… В моем вкусе больше Мане или Дега. Особенно Дега: он рисовал прелестных женщин.
– Вот как?
Брови Кэти взлетели вверх, и Каргин подумал: словно ласточка взмахнула крыльями… Очаровательная девушка, и пахнет от нее приятно - будто на луг весенний вышел.
– Для солдата вы очень неплохо разбираетесь в искусстве, - сказала она. - Мане, Дега… И где же вы любовались их картинами? В России?
– В Петербурге, - уточнил Каргин. - Еще - в Париже и Лондоне.
– В Париже… - Брови Кэти опять изумленно приподнялись, потом на ее губах расцвела мечтательная улыбка. - О, Париж, Париж… Вы должны рассказать мне о Париже. И о Венеции! Вы были в Венеции? Расскажете, Керк?
– В любое время дня и ночи, клянусь Одином! - Он бросил выразительный взгляд на ее колени, и девушка зарделась. Румянец на ее подвижном милом личике приятно удивил Каргина: он полагал, что только женщина высоких нравственных достоинств способна покраснеть. Этот нехитрый моральный принцип, заложенный матерью, был на удивление верным; в каком-то смысле он доказывал справедливость всех избитых истин.
"Ягуар" съехал с очередного холма на набережную, тянувшуюся вдоль залива длинной пестрой лентой. Теперь к западу от них вздымался мост Золотых Ворот, знакомый Каргину по фотографиям и фильмам, а к востоку - еще один: стальная блестящая полоса, уходившая, казалось, в бесконечность. Кэти прибавила скорость и повернула на восток.
– Я думал, что штаб-квартира ХАК в Сан-Франциско, - осторожно произнес Каргин, когда автомобиль преодолел половину моста.
– В Большом Сан-Франциско, - пояснила Кэти. - Это очень широкое понятие. Окленд, Беркли, Ричмонд, Сан-Хосе, Ньюарк и бог знает, что еще… Я, дружок, не сильна в географии.
– Хороший повод, чтоб заблудиться… особенно с красивой девушкой.
– Не обижайтесь, Керк, сейчас не выйдет. - Каргин уловил в ее голосе нотку сожаления. - Как-нибудь попозже, ладно? Я бы хотела отдать должное вашему коньяку… Французский? Из Парижа?
– Армянский, бэби. Большая редкость по нынешним временам.
Мост кончился, потянулись зеленые городские окраины - Окленд, сказала Кэти; затем шоссе неторопливо полезло вверх, и Каргин, обернувшись, смог любоваться бесчисленными крышами городов и городков, теснившихся на берегах залива. Километрах в пятнадцати от Окленда они перевалили водораздел, и пейзаж разительно изменился: просторная долина между двумя хребтами казалась почти безлюдной, и лишь в одном месте в разрывах древесных крон мелькало серое, оранжевое и белое: асфальт дорог, черепичные кровли и стены невысоких домиков.
– Уолнат-Крик, центр местной цивилизации. Бензоколонка, отель, китайский ресторан, три кафе и пять баров. - Кэти покосилась на городок и сообщила: - Наши владения, Халлоран-таун, располагаются южней. Несколько административных корпусов, выставочные ангары, полигон и поселок для служащих. Вы будете жить на Грин-авеню, семнадцать.
– Это что-нибудь значит? - поинтересовался Каргин.
– Значит, солдат. На Грин-авеню - резиденции управляющего персонала.
– А где живете вы?
– Там же. Коттедж под номером шестнадцать.
От неожиданности Каргин сглотнул, едва не подавившись слюной, но тут же пришел в себя, стал незаметно ощупывать сумку и строить всякие хитрые планы на вечер. Под прочной тканью сумки круглилось нечто цилиндрическое, с плоским дном и узким горлышком - бутылка марочного коньяка из давних отцовских запасов. Бутылку сунула мать, когда он гостил у родителей в Краснодаре; сунула и сказала с грустной улыбкой: найдешь, Алешенька, невесту - выпьешь. Каргин не возражал, чтоб не расстраивать мать, мечтавшую о внуках. К тому же был он не против невест в любых обозримых количествах; в конце концов, не каждая из них становится женой.
Они свернули с шоссе на неширокую дорогу, тонувшую в тенях; густые кроны дубов и вязов нависали над ней, а щит на повороте извещал: "Халлоран-таун. Частное владение. Въезд воспрещен." Ни шлагбаумов, ни заборов Каргин не заметил, но дорога усердно патрулировалась: дважды им попадались джипы с парнями в пятнистых комбинезонах, встречавших машину Кэти коротким гудком.
Вскоре слева поднялись низкие широкие корпуса ангаров, к которым вели подъездные пути, а справа возникло здание из металла и стекла, но не какой-нибудь небоскреб, а тоже невысокое, о двух этажах и с крытой галереей на тонких ребристых столбиках. Тут нигде ничего не блестело и не сверкало: ангары были окрашены в защитный цвет и прятались в зелени, а окна в здании с галереей тоже отсвечивали зеленым, будто стенки гигантского, полного воды аквариума. Хорошая маскировка, подумал Каргин и, обернувшись к Кэти, спросил:
– Это что такое?
– Первый административный корпус. Облегченная конструкция, каркас из алюминиевого сплава плюс небьющееся стекло. - Она сделала паузу, наморщила носик и с сомнением произнесла: - Впрочем, я не уверена, что это стекло. Понимаете, Керк, оно какое-то странное - пружинит, и его нельзя ни сломать, ни поцарапать, ни пулей пробить. Забавная штука, правда?
– Ни поцарапать, ни пулей пробить… - с задумчивым видом повторил Каргин. - А к чему такие предосторожности?
Девушка фыркнула.
– Не забывайте где вы, дружок! В сейсмически активной зоне! Здесь раз в месяц потряхивает, раз в год трясет, а дважды в столетие трахает так, что младенцы седеют! Слышали, что было в восемьдесят девятом? Сотня погибших, тысячи раненых, сто тысяч разрушенных зданий! Я тогда училась в колледже и…
– Однако вы не поседели, - Каргин примирительно погладил каштановый локон. - Совсем даже наоборот.
– Ну, я ведь не младенец… - Она заложила лихой вираж, съехав с дороги в обсаженную пальмами аллею. С одной ее стороны простирался парк, с другой тянулись коттеджи под номерами на аккуратных табличках, и, как показалось Каргину, двух одинаковых меж ними не было. Еще он обратил внимание, что дома не теснятся, а стоят просторно, разделенные не оградами, а шпалерами из роз, акации или подстриженных кустов. Чем дальше, тем строения выглядели вычурней и роскошней - уже не коттеджи, а виллы со стрельчатыми окнами, с балконами, верандами и галереями, оплетенными плющем и виноградной лозой. Аллея постепенно поднималась вверх, взбираясь на пологий холм, склон которого украшал особняк в испанском стиле: колонны, внутренний двор за распахнутыми воротами, зеленая черепичная крыша и четыре башенки по углам.
– "Эстада", президентская резиденция, - пояснила Кэти, притормозив у номера семнадцать.
1 2 3 4 5 6
Он поднялся, ощупал бумажник с документами в заднем кармане брюк, прихватил в багажном отсеке сумку и покинул "боинг", смешавшись с гомонящей толпой пассажиров. У нижней ступеньки трапа стояла стюардесса - не та темнокожая малышка, что разбудила его, а высокая, длинноногая, с оливково-смуглым лицом и жгучими испанскими глазами под веером темных ресниц. Такие девушки напоминали Каргину Чаниту, юную кубинку, первую его любовь, и был он к ним слегка неравнодушен. Впрочем, воспоминания о Чане были смутными. Слишком много лет минуло, много воды утекло, и даже советско-кубинская дружба изрядно потускнела, не выдержав напора времени.
Каргин подмигнул смуглянке-стюардессе ей и получил в ответ многообещающую улыбку. Он привык к успеху у женщин, особенно у черноглазых брюнеток от двадцати до тридцати, лишенных как брачных иллюзий, так и излишней скромности. Впрочем, шатенки и блондинки тоже дарили его своим расположением. На всех континентах и островах, во всех городах и весях высокие крепкие парни с рыжеватой шевелюрой и холодным блеском серо-зеленых зрачков были в хорошей цене; такой товар шел нарасхват, ибо годился для многого, от резвых плясок в постели до марш-бросков в заирских болотах и ангольских джунглях. В части постелей Каргин был весьма разборчив, но по болотам, холмам и пескам пришлось поползать основательно, а подобный опыт без следа не исчезает. Кроме заметной внешности, он обладал еще тем, что женщины больше всего ценят в мужчинах: несокрушимой уверенностью в себе.
Шагая к зданию аэропорта, Каргин обернулся и увидел, что девушка у трапа провожает его долгим призывным взором. Спросить, что ли, телефон?.. - мелькнула мысль. Он даже замедлил шаги перед стеклянной вращающейся дверью, но тут ее створка крутанулась, и Каргин нос к носу столкнулся с другой девицей, державшей в руках картонную табличку с его именем. Эта тоже была загорелой, стройной и длинноногой, но с карими глазами и масти посветлей, что-то среднее между блондинкой и шатенкой. Года двадцать три, симпатичная, отметил он и решил, что от добра добра не ищут.
Кареглазка, поймав его заинтересованный взгляд, резко затормозила.
– Мистер Карр-гин? - Она сделала ударение на первом слоге, вдобавок растянув "р", и это заставило его усмехнуться: голос мягкий, приятный, а получилось будто ворона каркнула.
– Можно Керк, бэби, - произнес Каргин, придерживая ногой дверь.
В спецподразделении "Стрела" он проходил подготовку по западноевропейским странам, Британии, Франции и Испании, и там его называли Алекс - вполне пристойная трансформация имени Алексей, проставленного в метрике, паспорте и прочих российских бумагах. Но в Легионе не признавали ни пристойности, ни имен, и там он сделался Керком - или просто КК. Капитан Керк, командир диверсионной группы "би", еще именуемой синей ротой "гепардов"…
– Кэтрин Финли. Можно Кэти, - сказала девушка, протянув ему руку. Пожатие оказалось энергичным и крепким. - А вы, значит, Керк? Это гораздо лучше. Наводит на мысль о героях-солдатах, крутых парнях с квадратной челюстью и кольтом на ремне.
– Кольт - это в прошлом, - заметил Каргин, просачиваясь вслед за девушкой в дверь. - Нынче крутые парни предпочитают что-нибудь поосновательней. К примеру, гранатомет. Какой-нибудь там "панцерфауст" или М19… - Он пощупал подбородок и добавил: - Кстати, здесь - никакой квадратности, одна небритость. В Нью-Йорке я пробыл всего ничего, и было не до бритья. Таможня, паспортный контроль… ну, сами понимаете.
– Не огорчайтесь, дружок. Сейчас семь двадцать, - она приподняла маленькие часики-кулон, - а мистер Мэлори ждет вас к трем после полудня. Успеете навести красоту.
– Мистер Мэлори? Кто такой?
– О, это большая шишка! Мой шеф, вице-президент ХАК и глава административного отдела.
Они уже шли вдоль ряда овальных транспортеров, безостановочно круживших сумки, коробки и чемоданы, с трудом протискиваясь сквозь толпу; народа было многовато, с трех или четырех утренних рейсов.
– Ваш багаж? - Кэти бросила взгляд на табло с надписью "Нью-Йорк".
– Все здесь, - Каргин приподнял висевшую на плече сумку. - Солдаты путешествуют налегке.
– И что там у вас?
– "Панцерфауст", - ответил он с серьезным видом. - Еще - бутылка коньяка, чтобы распить с самой красивой девушкой Калифорнии.
– Это, увы, не со мной. Красотки у нас пасутся в Голливуде, - со вздохом сообщила Кэти и вдруг насмешливо усмехнулась: - Идете на приступ, солдат? Не рано ли?
– А чего время терять? - Каргин приобнял ее за талию, отодвинув плечом толстяка с мясистой физиономией, волочившего огромный чемодан. Тот с возмущением хрюкнул, щеки его налились кровью, но тут же поблекли под холодным взглядом Каргина.
Они вышли на площадь, к автомобильной стоянке. С запада, со стороны океана, задувал легкий бриз, утреннее солнце еще не жгло, а с нежной лаской гладило руки и шею, в дальнем конце площади замерли на страже магнолии и пальмы. Пальмы были высокими, с мохнатыми стволами и глянцевыми блестящими листьями, и каждая походила на застывший взрыв; магнолии напоминали повисшие над травой зеленые облака с темными узловатыми подпорками. Каргин пробормотал: "В краю магнолий плещет море…" - и глубоко вздохнул, всей грудью втянув теплый воздух. Морские ароматы смешались в нем с запахами зелени и бензина.
– Можем ехать, если вы меня отпустите, - сказала Кэти. Он с неохотой убрал руку. Талия девушки была восхитительно гибкой, и под тканью платья не ощущалось ничего лишнего.
Их ждал двухместный алый "ягуар". Во всяком случае, Каргин решил, что это "ягуар"; в дорогих автомобилях он разбирался похуже, чем в вертолетах, танках и БМП, хоть мог управиться с любой машиной, которая ездила, плавала или летала. Ключи торчали в замке зажигания - вещь, немыслимая в родимых палестинах. Каргин сел, поставил сумку на колени. Ножка Кэти в изящной туфельке коснулась педали газа, край платья приподнялся, обнажив гладкие стройные бедра.
– Не туда смотрите, солдат. В городе есть виды поинтересней.
– Доберемся, посмотрим на виды, моя прелесть, - сказал Каргин и прикрыл глаза.
Под мерный рокот мотора думалось хорошо и спокойно. С минуту он размышлял о том, что снова находится в Америке, однако не в джунглях, не на Антильских островах, а в месте цивилизованном и вроде бы тихом и безопасном. Единственная проблема, что место это, хоть и распрекрасное, да не его. Свое место он потерял в конце девяносто третьего, когда расформировали "Стрелу". Случилось это после октябрьских событий и штурма Белого Дома силами "Альфы" и "Стрелы"; люди в обоих подразделениях колебались, и президентский приказ был выполнен не сразу. Вполне понятные колебания - ведь их готовили не для того, чтоб разгонять законно избранный парламент. Они, разумеется, были Силой, однако не из тех бездумных и покорных сил, какие применяют для разрешения споров и дрязг политиков, не безмозглым пушечным мясом, а элитарными отрядами, чьей задачей была безопасность страны. Они умели размышлять, а всякий мыслящий человек подвержен сомнениям и избегает неблаговидных дел.
Были сомнения, были… Впрочем, для "Альфы" все кончилось с минимальными потерями: ее простили, а "Стрелу" - нет.
Но пережевывать былые обиды Каргин не собирался, и мысли его обратились к другим материям.
Что-то странное творилось здесь - с ним, вокруг него или за его спиной. В Нью-Йорке все выглядело иначе, привычней и проще: он отстоял очередь в паспортный контроль вместе с сотней московских туристов и бизнесменов, прошел без особых хлопот таможню и в павильоне "Дельта эрлайнс" встретился с тощим янки, местным служащим ХАК, компании его нанимателей. Тощий вручил ему билет до Фриско, угостил пивом и посадил в самолет; на этом торжества по случаю встречи были закончены. А вот тут…
Тут его ожидали калифорнийская красавица-принцесса, роскошная тачка и визит к мистеру Мэлори. Вице-президент, личность из разряда VIP - Very Important Person VIP, Very Important Person - Очень Важная Персона (англ.).
… Такие обычно не знаются с простыми смертными и в консультанты берут не капитанов, а генералов! Странно, странно… Местное гостеприимство?.. - мелькнула мысль. Может быть… Однако любопытно, всякому ли ландскнехту положены такие почести? И такой оклад? Вероятно, решил Каргин, его завербовали для чрезвычайно ответственной миссии - например, чтобы прикончить президента Клинтона. Или Монику Левински…
Воображение у него было богатое, и он уже представлял, как крадется к Белому Дому с парой гранат и винтовкой в руках, маскируясь в траве и прячась за кустами. Картина, однако, была нечеткой - исходных данных не хватало. Есть ли, к примеру, там кусты и высока ли трава? Где расставлены охранники и сколько их? В какие часы шалун-президент ощупывает секретарш, когда вкушает пищу, играет в гольф или предается мыслям о судьбах мира и направлениях геополитики? Об этом и прочих важных вещах Каргин имел понятия самые смутные, большей частью из голливудских фильмов, где президентов крадут, а супермены вроде Чака Норриса их спасают. Оставалось надеяться, что наниматели спланировали акцию до мелочей.
Голос Кэти вывел его из задумчивости.
– Проснитесь, Керк, взгляните на город. Забавно, не так ли? Плоского места с ладонь, а все остальное - холмы да ущелья… - Она оживилась, тряхнула головкой в пышных каштановых кудрях и зыркнула на Каргина карим глазам. - Вы слышали, что Фриско стоит на сорока трех холмах? Туин-пикс, Ноб-хилл, Телеграф-хилл, даже Рашен-хилл… ну, и еще тридцать девять. Слева от нас Ноб-хилл, справа - здание "Пирамиды", а прямо - Ван-Несс-Авеню, Муниципальный центр и Музей современного искусства, лучшая в мире коллекция Матисса… Вы знаете что-нибудь о Матиссе, солдат?
– Я не отношусь к его поклонникам, - произнес Каргин. - Слишком помпезно, ярко и походит на рекламные плакаты… В моем вкусе больше Мане или Дега. Особенно Дега: он рисовал прелестных женщин.
– Вот как?
Брови Кэти взлетели вверх, и Каргин подумал: словно ласточка взмахнула крыльями… Очаровательная девушка, и пахнет от нее приятно - будто на луг весенний вышел.
– Для солдата вы очень неплохо разбираетесь в искусстве, - сказала она. - Мане, Дега… И где же вы любовались их картинами? В России?
– В Петербурге, - уточнил Каргин. - Еще - в Париже и Лондоне.
– В Париже… - Брови Кэти опять изумленно приподнялись, потом на ее губах расцвела мечтательная улыбка. - О, Париж, Париж… Вы должны рассказать мне о Париже. И о Венеции! Вы были в Венеции? Расскажете, Керк?
– В любое время дня и ночи, клянусь Одином! - Он бросил выразительный взгляд на ее колени, и девушка зарделась. Румянец на ее подвижном милом личике приятно удивил Каргина: он полагал, что только женщина высоких нравственных достоинств способна покраснеть. Этот нехитрый моральный принцип, заложенный матерью, был на удивление верным; в каком-то смысле он доказывал справедливость всех избитых истин.
"Ягуар" съехал с очередного холма на набережную, тянувшуюся вдоль залива длинной пестрой лентой. Теперь к западу от них вздымался мост Золотых Ворот, знакомый Каргину по фотографиям и фильмам, а к востоку - еще один: стальная блестящая полоса, уходившая, казалось, в бесконечность. Кэти прибавила скорость и повернула на восток.
– Я думал, что штаб-квартира ХАК в Сан-Франциско, - осторожно произнес Каргин, когда автомобиль преодолел половину моста.
– В Большом Сан-Франциско, - пояснила Кэти. - Это очень широкое понятие. Окленд, Беркли, Ричмонд, Сан-Хосе, Ньюарк и бог знает, что еще… Я, дружок, не сильна в географии.
– Хороший повод, чтоб заблудиться… особенно с красивой девушкой.
– Не обижайтесь, Керк, сейчас не выйдет. - Каргин уловил в ее голосе нотку сожаления. - Как-нибудь попозже, ладно? Я бы хотела отдать должное вашему коньяку… Французский? Из Парижа?
– Армянский, бэби. Большая редкость по нынешним временам.
Мост кончился, потянулись зеленые городские окраины - Окленд, сказала Кэти; затем шоссе неторопливо полезло вверх, и Каргин, обернувшись, смог любоваться бесчисленными крышами городов и городков, теснившихся на берегах залива. Километрах в пятнадцати от Окленда они перевалили водораздел, и пейзаж разительно изменился: просторная долина между двумя хребтами казалась почти безлюдной, и лишь в одном месте в разрывах древесных крон мелькало серое, оранжевое и белое: асфальт дорог, черепичные кровли и стены невысоких домиков.
– Уолнат-Крик, центр местной цивилизации. Бензоколонка, отель, китайский ресторан, три кафе и пять баров. - Кэти покосилась на городок и сообщила: - Наши владения, Халлоран-таун, располагаются южней. Несколько административных корпусов, выставочные ангары, полигон и поселок для служащих. Вы будете жить на Грин-авеню, семнадцать.
– Это что-нибудь значит? - поинтересовался Каргин.
– Значит, солдат. На Грин-авеню - резиденции управляющего персонала.
– А где живете вы?
– Там же. Коттедж под номером шестнадцать.
От неожиданности Каргин сглотнул, едва не подавившись слюной, но тут же пришел в себя, стал незаметно ощупывать сумку и строить всякие хитрые планы на вечер. Под прочной тканью сумки круглилось нечто цилиндрическое, с плоским дном и узким горлышком - бутылка марочного коньяка из давних отцовских запасов. Бутылку сунула мать, когда он гостил у родителей в Краснодаре; сунула и сказала с грустной улыбкой: найдешь, Алешенька, невесту - выпьешь. Каргин не возражал, чтоб не расстраивать мать, мечтавшую о внуках. К тому же был он не против невест в любых обозримых количествах; в конце концов, не каждая из них становится женой.
Они свернули с шоссе на неширокую дорогу, тонувшую в тенях; густые кроны дубов и вязов нависали над ней, а щит на повороте извещал: "Халлоран-таун. Частное владение. Въезд воспрещен." Ни шлагбаумов, ни заборов Каргин не заметил, но дорога усердно патрулировалась: дважды им попадались джипы с парнями в пятнистых комбинезонах, встречавших машину Кэти коротким гудком.
Вскоре слева поднялись низкие широкие корпуса ангаров, к которым вели подъездные пути, а справа возникло здание из металла и стекла, но не какой-нибудь небоскреб, а тоже невысокое, о двух этажах и с крытой галереей на тонких ребристых столбиках. Тут нигде ничего не блестело и не сверкало: ангары были окрашены в защитный цвет и прятались в зелени, а окна в здании с галереей тоже отсвечивали зеленым, будто стенки гигантского, полного воды аквариума. Хорошая маскировка, подумал Каргин и, обернувшись к Кэти, спросил:
– Это что такое?
– Первый административный корпус. Облегченная конструкция, каркас из алюминиевого сплава плюс небьющееся стекло. - Она сделала паузу, наморщила носик и с сомнением произнесла: - Впрочем, я не уверена, что это стекло. Понимаете, Керк, оно какое-то странное - пружинит, и его нельзя ни сломать, ни поцарапать, ни пулей пробить. Забавная штука, правда?
– Ни поцарапать, ни пулей пробить… - с задумчивым видом повторил Каргин. - А к чему такие предосторожности?
Девушка фыркнула.
– Не забывайте где вы, дружок! В сейсмически активной зоне! Здесь раз в месяц потряхивает, раз в год трясет, а дважды в столетие трахает так, что младенцы седеют! Слышали, что было в восемьдесят девятом? Сотня погибших, тысячи раненых, сто тысяч разрушенных зданий! Я тогда училась в колледже и…
– Однако вы не поседели, - Каргин примирительно погладил каштановый локон. - Совсем даже наоборот.
– Ну, я ведь не младенец… - Она заложила лихой вираж, съехав с дороги в обсаженную пальмами аллею. С одной ее стороны простирался парк, с другой тянулись коттеджи под номерами на аккуратных табличках, и, как показалось Каргину, двух одинаковых меж ними не было. Еще он обратил внимание, что дома не теснятся, а стоят просторно, разделенные не оградами, а шпалерами из роз, акации или подстриженных кустов. Чем дальше, тем строения выглядели вычурней и роскошней - уже не коттеджи, а виллы со стрельчатыми окнами, с балконами, верандами и галереями, оплетенными плющем и виноградной лозой. Аллея постепенно поднималась вверх, взбираясь на пологий холм, склон которого украшал особняк в испанском стиле: колонны, внутренний двор за распахнутыми воротами, зеленая черепичная крыша и четыре башенки по углам.
– "Эстада", президентская резиденция, - пояснила Кэти, притормозив у номера семнадцать.
1 2 3 4 5 6