А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Почему вы не подали жалобу на Асинеса? Я бы арестовал его.
— Я не знал, кто этот человек, и не был уверен, что покушение совершил именно он.
— В отличие от Педро Эрнандеса, едва не сбившего вас в Триане. Тогда вы сразу разобрались, что к чему. Но ведь вы и на Эрнандеса не стали жаловаться, насколько я помню?
Что я мог ответить? Этот полицейский все крепче прижимал меня к стене.
— А кто сказал вам, что Асинеса надо искать в «Эспига де Оро»?
— Никто.
— Странно.
— Я просто гулял и совершенно случайно…
— Я уже просил вас, сеньор, не принимать меня за дурака! — сухо перебил комиссар. — Выйдя из дома в Ла Пальма, вы направились прямиком на улицу Гвадалете, где, судя по тому, что случилось потом, вас уже поджидали. Так скажете вы мне наконец, кто предупредил вас, где искать Асинеса?
— Нет.
Я видел, как Фернандес нервно сжал кулаки и каких усилий ему стоило не дать волю раздражению. А когда он снова заговорил, голос звучал очень жестко. Этот человек явно меня ненавидел.
— Послушайте меня внимательно, сеньор Моралес… Педро Эрнандес и Просперо Асинес — увы, к несчастью, один из них еще жив! — хорошо известные нам торговцы наркотиками. У вас во Франции есть очень мудрая поговорка: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты»… Вы меня поняли?
— Разумеется, сеньор, но вы ошибаетесь.
— Не думаю. Врач не только заклеил раны, но и внимательно осмотрел вас. Вы не употребляете наркотиков… Значит, ограничиваетесь торговлей!
Я не выдержал и рассмеялся. Агента ФБР из отдела по борьбе с наркотиками обвиняют в распространении этой отравы!
— Если бы я знал причины вашего веселья, быть может, тоже с удовольствием посмеялся бы, сеньор.
Тон собеседника меня сразу успокоил.
— Пока я не могу ничего вам сказать, сеньор комиссар, но даю слово, вы совершенно напрасно принимаете меня за бандита.
— Сожалею, но никак не могу вам поверить. Я доверяю лишь тем, кого хорошо знаю, а вы, сеньор, — полная загадка… Кто же вы на самом деле, сеньор Моралес?
— Но мой паспорт…
Фернандес махнул рукой с видом человека, давно утратившего иллюзии на сей счет.
— Существуют превосходные специалисты…
Я встал.
— Можно мне вернуться в гостиницу?
Комиссар тоже поднялся.
— Я прикажу отвезти вас. Имейте в виду, сеньор, я очень упрям и в конце концов обязательно узнаю, зачем вы приехали в Севилью, либо от вас же, либо от вашего убийцы.
— От моего убийцы?
— Не думаете же вы, будто ваши враги, до сих пор действовавшие с таким упорством, вдруг оставят вас в покое? Во всяком случае, я больше не собираюсь вас охранять. Делайте все, что вам вздумается. Но, конечно, если я вам понадоблюсь, всегда с удовольствием помогу… только в обмен на полную откровенность. Однако не стану скрывать, что при первой же попытке нарушить закон, будь она хоть сущим пустяком, я для начала посажу вас под замок, а потом отправлю на границу. Разве что удастся раскопать кое-что серьезное… Уж тогда я позабочусь о вашем будущем на много лет вперед… Договорились?
— Да, все ясно.
— Тогда спокойной ночи, сеньор Моралес.
Несмотря на пожелание комиссара, мне не удалось сомкнуть глаз до самого утра. Не давала покоя страшная мигрень, раны горели, но куда больше отравляла существование мысль, что меня провели как дурачка. Теперь, спокойно обдумав череду событий, я не мог не признать, что в «Эспига де Оро» моего появления и вправду ждали, что пьянчуга нарочно разыгрывал комедию, чтобы прямо у меня под носом предупредить Асинеса, а последний ни разу не обернулся, отлично зная, что я иду следом, и спокойно вел туда, где притаился его сообщник. Однако навязчивее всего в голове вертелся один и тот же вопрос: кто предупредил Асинеса, что я приду в кабачок его искать? Кто, если не Хуан…
Страстная пятница
Лишь после часу дня я с трудом вылез из постели, а не будь свидания с Марией, вообще провалялся бы целый день. Но, не увидев меня, девушка могла испугаться, и, кроме того, мне не терпелось увидеть, какую рожу скорчит маленький негодяй Хуан, обнаружив, что я в очередной раз ускользнул из лап его дружков. Обдумывая вчерашнее, я все больше убеждался, что меня продал именно Хуан. Вероятно, он из той же банды, а я, как идиот, все ему выболтал. К счастью, парень вряд ли узнал много нового, поскольку сообщники наверняка все ему рассказали сразу же по моем приезде в Севилью. И потом, я уже успел наделать столько глупостей, что подсчитывать их не имело смысла — только лишнее унижение. Бессонная ночь, ощущение полного бессилия и ясное понимание сделанных ошибок окрашивали мысли о дальнейшей карьере в ФБР отнюдь не в радужные гона, не говоря уж о том, что связь моего будущего родственника с врагами, которых мне предстоит уничтожить, окончательно добивала. И надежда жениться на Марии вдруг стала совсем эфемерной.
Приводя себя в порядок, я пытался (должен признать, довольно малодушно) отыскать надежные доводы в пользу возможной невиновности Хуана. Уж очень не хотелось причинять такое горе Марии. Может, малыша засекли люди Лажолета? Судя по записке, которую мне передали в Аламеда-де-Эркулес, бандиты в курсе моих отношений с Марией и ее братом… Стало быть, Асинес, заметив маневры Хуана, вполне мог догадаться, на кого тот работает, и тут же обо всем доложить! Тогда за парнем наверняка следили, когда он бежал предупредить меня… В конце концов, в таком предположении нет ничего невероятного… Убедившись, что не имею права считать Хуана виновным, пока не выясню все поподробнее, я вздохнул с облегчением. Какое счастье, что не придется сейчас же рассказывать о своих подозрениях Марии! Похоже, вы становитесь сентиментальным, сеньор Моралес… Но разве не таков удел всех влюбленных?

Они не осмелились войти и поджидали меня у входа в «Кристину». При виде меня Мария смертельно побледнела, и не успел я поздороваться, как девушка дрожащим голосом спросила:
— Они вас ранили?
— Это не имеет значения, раз я здесь, — героически отозвался я.
Хуан схватил меня за руку.
— Видите теперь, что вам следовало прихватить меня с собой?
Зачем? Чтобы помочь или добить? Дабы успокоить невесту, я старался преуменьшить свои страдания, но она и слышать не хотела о том, чтобы идти в ресторан, в результате мне пришлось поймать такси и ехать в Ла Пальма. Мария, несомненно, считала, что там мне будет легче, чем на публике, и, говоря по правде, не ошибалась. Дома девушка оставила нас с братом вдвоем, а сама побежала купить чего-нибудь на ужин. Я закурил и молча уставился на парня. Как заставить его во всем признаться, если, конечно, Хуан и в самом деле виновен? А маленький паршивец смотрел на меня во все глаза, и — да простит мне Бог! — по-моему, во взгляде его читалось искреннее восхищение!
— Этот Просперо… ты с ним знаком?
Хуан удивленно вскинул брови.
— Нет, но по вашему описанию я решил, что, возможно, это тот тип, которого в Триане называют «el Loco».
— И как же ты его искал?
— Я знал, что при случае парень подрабатывает у торговца рыбой на улице Сан-Хорхе, ну и пошел взглянуть. «El Loco» и вправду был там.
— Он тебя видел?
— Я даже предложил ему выпить, надеясь что-нибудь выведать.
— Вот как?
— Да, я сказал, что, кажется, видел его на Ла Пальма в тот день, когда он чуть не убил вас на лестнице.
И Хуан рассмеялся, ужасно довольный собой.
— Разумеется, последнего я ему не сказал… А потом подождал, пока парень закончит работу, и незаметно пошел следом. Он зашел в несколько разных кабачков. Наконец, когда мы добрались до «Эспига де Оро», я решил, что наш клиент не в состоянии тащиться куда-то еще, и побежал предупредить вас…
Бедняга Хуан! Он даже не догадывался, что Асинес играл с ним в кошки-мышки! Правда, я сам так опростоволосился, что чувствовал себя не вправе давать уроки кому бы то ни было. В последние дни я, похоже, стал просто чемпионом по попаданию впросак. Но то, что подозрения насчет Хуана отпали, принесло мне огромное облегчение. Пускай малыш не особенно ловок, зато честен. Так-то оно гораздо лучше.
За ужином мне пришлось подробно рассказать о вчерашних приключениях. Мария сочувственно вздыхала, а Хуан то и дело повторял, что, будь он со мной, все обернулось бы иначе. А потом они в два голоса начали уговаривать меня, что я должен поскорее раздобыть оружие. Хуан предложил купить пистолет, если я дам ему две сотни песет. Я дал три и попросил, если удастся, выбрать «люгер». Мария ушла сразу после ужина — сегодня, в Страстную пятницу, ей непременно хотелось пойти в церковь. Через сорок восемь часов Армагурская Дева начнет торжественное шествие по улицам, и моей невесте надо было узнать, не нуждается ли братство в ее услугах — возможно, у вышивальщиц нашлась бы для нее срочная работа. Уходя, девушка сказала, что предупредила о моих подозрениях насчет Оберхнера донью Хосефу и та просила передать мне живейшую благодарность. Сеньора Персель обещала поговорить с мужем, а уж он решит, как поступить.
Хуан нетерпеливо спросил, какой план я разработал, чтобы нанести противнику ответный удар. Не желая уронить себя в глазах малыша, я не стал объяснять, что совершенно сбит с толку и Клифу Андерсону самое время дать мне новые указания, иначе я так и не выберусь из тупика. Правда, сделай я такое признание, Хуан все равно бы не поверил. И я пустился в импровизацию, тем более потрясающую, что парень даже не подозревал, какой все это блеф. Хуан блаженствовал. Нет, право же, стоило только поглядеть на него, чтобы понять, как глупо с моей стороны было подозревать мальчишку в измене. Когда-нибудь, уже в Вашингтоне, я расскажу Хуану о тайных подозрениях на его счет, просто чтобы показать, до какой степени порой могут заблуждаться даже опытные полицейские. И мы вместе посмеемся, правда, за бокалом, увы, не хереса, а кока-колы…

Время от времени я то замирал у какой-нибудь витрины на Сьерпес, то вдруг резко поворачивался и шел обратно, словно что-то потерял. Но, сколько я ни таращил глаза, никак не мог заметить среди славных обитателей Севильи ни одного преследователя. Меж тем в это время на улицах обычно не так уж много народа. Очевидно, комиссар Фернандес сдержал слово, а подручные Лажолета еще переживали ночную неудачу и терялись в догадках, что может связывать меня с севильской полицией. Сам не зная почему, я не обращал особого внимания на угрозы насчет Марии. Возможно, потому, что уже после того, как я получил записку, они снова пытались убить меня. Лажолет не дурак и не мог не понимать, что тронуть Марию — самый надежный способ заставить меня во что бы то ни стало продолжать расследование.
С Хуаном мы договорились встретиться только в шесть часов вечера. Парень попросил меня прийти к Паскуалю на улицу Тонелерос и обещал попытаться к этому времени раздобыть пистолет. Можно сколько угодно хорохориться, но с пистолетом в кармане я бы, несомненно, чувствовал себя гораздо увереннее.
А пока я решил отдохнуть у себя в гостинице, но, едва войдя в номер, настороженно замер. В конце концов, может, это и называют нашим знаменитым шестым чувством? Я готов был поклясться, что сюда кто-то заходил, причем явно не коридорный. Я сразу же побежал к чемоданам поглядеть, не обыскивали ли вещи. Но нет, тайный порядок, в котором я сложил немногочисленные оставшиеся там вещи, никто не нарушил. Однако в тот момент, когда я хотел открыть дверцу шкафа и взглянуть, что делается там, за спиной раздался негромкий голос:
— Que usted lo pase buen, senor.
Этот голос… Я так и подпрыгнул и оказался лицом к лицу с беззвучно хохочущим Алонсо. Потрясение оказалось настолько сильным, что я долго стоял, широко открыв рот и не в силах издать ни звука. Алонсо подошел поближе и хлопнул меня по плечу.
— Приди в себя, hombre, все в полном порядке!
— Алонсо!.. Не может быть!
— Ну, Пепе, если я не привидение, надо думать — может…
Мы обнялись. Я все еще не мог поверить такому счастью. Теперь, когда со мной Алонсо, я чувствовал себя в десять раз сильнее. Так вот какие «новые образцы» имел в вид). Андерсон! Ну, уж вдвоем-то мы покончим с Лажолетом, можно не сомневаться!
— Ты остановился здесь же?
Муакил поклонился.
— Луис Марчеро, землевладелец из Аргентины. Приехал в Севилью на Святую неделю. А этот отель рекомендовало мне агентство в Буэнос-Айресе, куда я обратился за справками.
Я настолько обалдел от восторга, что просто не мог подобрать слов, вернее, новостей накопилось слишком много и пойди разбери, с чего начать. Алонсо сообщил мне, что Рут чувствует себя превосходно, но очень волнуется за меня (представляю, как она бы встревожилась, узнав все, что со мной произошло после гибели Эскуариса! Но мое письмо еще не дошло, и Рут, как и ее муж, понятия не имели о существовании Марии), потом он передал мне поцелуй и уверил, будто его супруга надеется, что очарование вновь обретенной Андалусии не заставит меня забыть о ней и я очень скоро вернусь в Вашингтон.
— Короче, у меня такое ощущение, будто на помощь тебе меня скорее послала Рут, чем Клиф Андерсон. Во всяком случае, она просила меня привезти тебя обратно, и поскорее. Право, не понимаю, какие такие достоинства нашла в тебе моя жена, но порой я всерьез думаю, уж не жалеет ли она, что предпочла меня!
— Ты оказался в невыгодном положении мужа, которого она видит каждый день, а я по-прежнему остаюсь бегающим на свободе холостяком!
— Послушать тебя — выходит, будто Рут отложила тебя как спелую грушу на сладкое? И, если вдруг овдовеет…
Мы оба расхохотались, но тут же, не сговариваясь, одновременно подняли левую руку со скрещенными пальцами, чтобы не накликать беду. В конце концов, один из нас был андалусцем, второй — мексиканцем… Потом я осведомился о здоровье «сеньора» Хосе, своего крестника, узнал, что все благополучно, и Муакил перешел к самому главному: Клиф Андерсон, беспокоясь о моей судьбе (событие настолько невероятное, что потрясло меня до глубины души), решил отправить друга на выручку. Андерсон предоставлял нам обоим полную свободу действий и обещал по мере возможности прикрыть. Зато он ни в коем случае не желал, чтобы мы вернулись в Вашингтон, не свернув шею Лажолету. Узнав все новости, я наконец мог перейти к более всего занимавшей меня теме — с первой же минуты мне не терпелось выложить Алонсо потрясающую новость.
— Знаешь, старина, по-моему, Рут не стоит на меня особенно рассчитывать, даже если, паче чаяния, ей бы вздумалось, продемонстрировав здравый смысл, бросить тебя!
— Ага! Так ты ей изменяешь?
— Честно говоря…
— А ну-ка, выкладывай!
Тут-то я и рассказал ему о Марии дель Дульсе Номбре. О ней я мог говорить до бесконечности, и Алонсо узнал обо всем: и о нашей встрече после первого покушения на мою жизнь, и о прогулке, и о помолвке, и об обеде у Перселей, и о моих подозрениях насчет Оберхнера, и о сомнениях в честности Хуана, и даже о записке, которую я получил в Аламеда-де-Эркулес. Умолк я, только почувствовав, что пора отдышаться. Алонсо слушал, не перебивая. А потом он долго смотрел на меня.
— Послушай, Пепе… сдается мне, тебя всерьез шарахнуло!
— Думаю, да.
— И, по-твоему, она поедет с тобой в Вашингтон?
— Обещала.
— В таком случае тут и думать не о чем: садись вместе с ней на ближайший самолет. Судя по тому, с какой яростью тебя преследуют люди Лажолета, они не остановятся ни перед чем. Ты должен поберечь свою Марию. Я сам объясню Клифу, что заставил тебя вернуться домой, поскольку ты окончательно «засветился». Согласен?
— Нет.
— Почему?
— Да потому что я, хоть и влюбился, но еще не стал из-за этого ни трусом, ни подонком. Тебя послали сюда, чтобы мы вместе довели дело до конца, и мы точно так и поступим, сеньор, или опять-таки сообща сложим головы. К тому же я уверен: Мария ни за что не согласится, чтобы я удрал, даже ради ее собственного спасения.
Алонсо исчерпал все возможные аргументы, пытаясь убедить меня уехать, и в конце концов мы чуть не поругались. Но я оставался непоколебим. У меня с Лажолетом теперь были личные счеты. Кто-то из нас в этом деле непременно сложит голову, и я поклялся сделать все возможное, чтобы победил не он. Убедившись, что спорить со мной бесполезно, Алонсо уступил, и мы вместе перебрали в памяти все случившееся с тех пор, как я приехал в Испанию. Я не стал скрывать, что больше всего меня поразило то, как, несмотря на тщательно продуманную «легенду», противники заранее узнали о моем приезде. Алонсо предположил, что, вероятно, у Лажолета везде есть свои люди — как в Севилье, так и на границе. Надо думать, у него очень солидная организация, и нам придется немало попотеть, чтобы ее уничтожить. Я снова упомянул о странном представителе гамбургской торговой фирмы, как видно, ни разу не бывавшем в Гамбурге. По-видимому, Алонсо это заинтересовало куда больше, чем все покушения на мою особу, так что я даже втайне немного подосадовал. Тем не менее, когда я выложил все сведения и поделился предположениями, друг снова попробовал убедить меня вернуться в Вашингтон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21