— Очень боюсь я нашего будущего, Раиса Дмитриевна. — Вадим вздохнул. — С некоторых пор мне больше нравится время настоящее, понимаете?
— Честно говоря, не совсем.
— Видите ли, беспокоясь о будущем, мы почти всегда обделяем свое настоящее. Так что это своего рода самообман. Сегодня я помочь не могу, но вот завтра обстоятельства изменятся и вот тогда… Нет, Раиса Дмитриевна, мы сами вольны влиять на свои обстоятельства. Я знаю, что могу помогать уже сегодня и не вижу причин, чтобы откладывать этот процесс на далекое будущее.
— Да, но клиенты, которым вы указываете за дверь, могли бы в полной мере оплатить лечение менее состоятельных.
— Раиса Дмитриевна, — мягко произнес Вадим, — я все прекрасно понимаю. Не столь уж это сложная экономика. Берем одного барыгу — лечим десяток неимущих. Кроме того, обеспеченный человек — это еще и крыша, красивые подарки, солидная репутация…
— Хамите, Вадим Алексеевич? — Раиса Дмитриевна добродушно улыбнулась. Зубы у нее были белые, ровные, а ухоженной коже могли бы позавидовать и двадцатилетние студентки. Прав был Саша Изотов, директор была лицом их фирмы — и лицом вполне достойным. Лучшего «лица» они не сумели бы найти, даже если очень бы постарались. Тем более, что и фигурой их начальница не подкачала. Возможно, в свои тридцать с хвостиком она уже не тянула на сравнение с изящной скрипкой, но, прибавив в женственных обводах, она несомненно только выиграла, став еще более соблазнительной и привлекательной.
— Что вы, Раиса Дмитриевна! Вы же знаете, как я вас уважаю и люблю. Такие женщины, как вы, — редкость. В прежние времена, уверен, вы без труда могли бы заменить Екатерину Вторую или играть первую скрипку в салоне мадам де Сталь. И подношения к вашим прелестным ножкам я воспринимаю совершенно спокойно. Кому и дарить, как не вам. Но в любом деле следует искать золотую середину. Разумеется, без богатых клиентов центр просто придется прикрыть, но вспомните, о чем мы мечтали в самом начале. Если не о равенстве, то хотя бы о его подобии, о помощи самым незащищенным, о возможности вмешиваться в городские неурядицы.
— И у нас действительно появились такие возможности.
— Да, но как мы их используем? Увы, Раиса Дмитриевна, мы так и остались мечтателями. На практике с равенством и благодеянием у нас не слишком получается, а процент неимущих отчего-то никак не может перейти грань пяти-шести процентов.
Директор покачала головой.
— Вы все тот же, Вадим Алексеевич. И материальные блага вас не прельщают, и к женскому полу вы равнодушны.
— Только не последнее!
— Бросьте, симулянт вы несчастный. Вот Сашенька Изотов мне понятен. Он и денег не чурается, и за мной мог бы приударить, если бы получил на то разрешение. А вот вы, Вадим Алексеевич, так и остались тайной за семью печатями.
— Тайна перестанет быть тайной, если ее раскрыть. Что же касается клиентуры, то каюсь, провожу свой индивидуальный отбор. И поверьте, отшиваю я только тех, кому действительно нет места среди здоровых.
— Вы уверены в этом?
— На все сто. — Вадим преспокойно кивнул.
— И на этом основании беретесь судить людей? Решать, кому можно жить, а кому пора на погост?
— Что вы, ни Боже мой! Настоящий суд всегда свершается свыше, и именно в этих случаях я устраняюсь, позволяя судьбе править по собственному усмотрению. — Дымов выложил локти на стол, подался вперед. — Если злодей подхватывает саркому легкого, это не просто так, Раиса Дмитриевна. И, простите меня, иной раз мне действительно начинает казаться, что мы смешиваем карты Всевышнего. Он наказывает, мы амнистируем. Он бьет по носу, а мы подтираем юшку. Этак ведь можно и прогневить его.
— Вы действительно верите в то, что говорите?
— Представьте себе, верю. Но вы материалист, а потому специально для вас я припас иной аргумент. Вы же знаете, я не врач, я — лекарь. Это не одно и то же, и настоящий лекарь подобен художнику. Под заказ, Раиса Дмитриевна, плохо работается. Если натурщик некрасив и неухожен, живописец не возьмется его рисовать.
— И если клиент мерзок, отвратителен, злобен, — подхватила директор, — у вас пропадает вдохновение?
— Именно так! — Вадим картинно развел руками. — Я вынужден работать с энергиями столь зыбкими, что просто обязан хоть чуточку любить клиента.
— Лучше бы вы любили меня.
— Раиса Дмитриевна, — с чувством произнес Дымов, — если вы когда-нибудь попроситесь ко мне на прием, можете быть уверены, уж вам-то я помогу от чистого сердца.
— Что ж, это отчасти утешает.
— Кроме того, клиентов, которых я отфутболиваю, милостиво принимает Саша Изотов. Разве не так?
Хозяйка кабинета поморщилась.
— Принимать-то он принимает, но его возможности, к сожалению, ограничены.
— Мои тоже.
— И опять вы врете. — Раиса Дмитриевна вдохнула, растерянно покрутила в красивых пальцах золотое перо. — Ладно, Вадим, идите. Вижу, записочки мои на вас не действуют, слова тоже. В итоге получим то, что получим. Многие на нас станут попросту обижаться.
— Что поделать, всем не угодишь.
— Это не все, Вадим. Это очень и и очень сильные люди.
— Сомневаюсь. Сильные люди справляются со своими проблемами сами. Они же приходят к нам.
— Вот именно — приходят! И не встречают здесь никакого сочувствия.
— Все решается просто, найдите мне замену.
— Ищу, Вадик! Постоянно ищу. Да только пока не находится достойных. Боюсь, и не найдется.
— Вот видите. Это тоже провидение свыше. Кому попало подобное умение не дается. Значит, в чем-то я все-таки прав.
Раиса Дмитриевна внимательно посмотрела на своего врача. Она и впрямь была неглупой женщиной, понимала толк в жизни и в людях, но Дымов ее обескураживал. С ним легко было беседовать и шутить, порой, ей даже начинало казаться, что они прекрасно друг друга понимают, но вдруг случалось нечто, и она чувствовала, что замирает перед огромной каменной стеной, которую не пробить ни силой, ни хитростью, ни посулами. Возможно, причиной всему действительно были тонкие материи, о которых Дымов любил упоминать, но, увы, означенные материи оставались ей неподвластны.
* * *
С Изотовым Вадим столкнулся в коридоре. Приятель успел выпроводить очередного клиента и сейчас возвращался к себе в кабинет.
— Живой? — Александр расплылся в улыбке. — Ну как оно на ковре у начальства? Мягко или не очень?
— Пошляк ты, Саня!
— На том стоим. Я, Вадик, честен перед собой. Какой там, на хрен, гомо-сапиенс! Животное с зачатками абстрактного разума. Вот и все определение моего скотского бытия.
— Не боишься, что пациенты услышат?
— А они что, не люди? Поймут как-нибудь. Все мы озабочены одним и тем же — жратва да секс. О чем еще больше думать-то? — Изотов подмигнул Вадиму. — Знаю, знаю, с чем она к тебе подкатывала. Предложили бы мне такое, уж я бы не растерялся.
— Ошибаешься. Романы с подчиненными она принципиально не поощряет.
— Так уж и не поощряет? — Саша, хохотнув, хлопнул Дымова про плечу. — Ладно, ладно, умолкаю. Хотя, сказать по правде, не по-российски ты, Вадик, живешь. Водку не любишь, с девушками не дружишь.
— Ты водку тоже вроде не очень.
— Зато за девушками ухаживаю. Поверишь ли, в прошлом году от меня залетели сразу три дамочки. То есть, объективно рассуждая, это не они, а я залетел! Самым немудрящим образом. Не на грех же их было толкать. Вот и родили. Что характерно, все трое — пацанов.
— Ого! Да ты у нас отец-героин!
— Ага, еще скажи — кокаин.
— Надеюсь, ты, как честный гражданин, предложил всем троим руку и сердце?
— Нет, конечно. Целое на части не делится. А вот деньги теперь приходится половинить.
— А почему не предохранялся?
— Как это? Обязательно предохранялся! Но я же патриот, ты меня знаешь, а потому пользовался исключительно отечественными средствами. Потом уже провел тотальную экспертизу, — каждое пятое средство оказалось дырявым. Вот и верь потом нашим производителям!
Вадим хмыкнул.
— Не кручинься. Их тоже понять можно. Поголовье славян с каждым годом падает, вот государство и радеет по-своему.
— Не знаю, как там государство, а мне точно порадеть придется.
— Так это правду сказал насчет троих?
— Ну, не трое, положим, а один, но тоже не шутка.
— А чего раньше молчал?
— Стеснялся. — Курносая физиономия Изотова лучилась все той же бесовской улыбочкой.
— Ишь, ты стеснительный!
— Зато теперь ты все знаешь, так что готовься к крестинам. Станешь крестным отцом моего сына. Само собой, и расходы придется делить пополам. Согласись, два папаши — это чуть легче для кошелька.
— Вот спасибочки!
— Ладно, не бойся. Это я шуткую. Кстати, тебя там конкурент ждет.
— Какой еще конкурент?
— По-моему, онколог из центральной клиники. Судя по внешнему виду, страшный зануда.
— Что ему надо?
— Насколько я понял, имеет какие-то претензии.
— К тебе или ко мне?
— Ясное дело, к тебе. Ты ведь у нас мастер, а я так — подмастерье… — Александр изобразил руками в воздухе нечто замысловатое, шутливо раскланившись, скрылся за дверью.
Глава 5
Изотов не обманул. Посетитель оказался из разряда зануд и пришел в центр с претензиями. Последние он вдумчиво и неторопливо излагал уже битых полчаса.
— Вы должны понять меня правильно, мы живем клиентурой, и если коллега переманивает наиболее прибыльных пациентов, это выглядит не слишком корректно…
Гость явно следил за речью, подбирая осторожные окатистые фразы, однако заявился он сюда далеко не с миром. То ли хотел пригрозить, то ли выпрашивал откупное.
— Когда вы забрали Липатова, это еще можно было понять, но за Липатовым вы переманили Тычинского и Ваганова. Если так пойдет дальше, я вынужден буду обратиться…
Вадим Дымов со вздохом выложил на стол руки — ладонями вверх. Жест столь же обескураживающий, сколь и обезоруживающий. Для него, впрочем, это значило кое-что другое. Люди неискушенные мало что знают о человеческих ладонях. Между тем, последними можно не только крепко бить, но и править суставы, гасить боль, проводить великолепные массажи. Ладони — естественный излучатель энергии, а уж какую энергию способны были излучать ладони Вадима — он и сам в точности не мог бы сказать. Тем не менее, должного эффекта он достиг. Его вальяжный посетитель смолк на полуфразе.
— Так вот, уважаемый коллега, ни Липатова, ни Ваганова, ни Тычинского я не переманивал, — тихо заговорил Дымов. — Они пришли в наш центр сами. И сами подписали с нами договор. Кроме того, тот же Липатов был приговорен. Особо отмечу — приговорен вами. Ну, а мне удалось поставить его на ноги.
— Вполне возможно, то же самое с ним случилось бы у нас! — сварливо произнес гость.
— Возможно, не спорю, — Вадим миролюбиво кивнул. — Но, так или иначе, человек жив-здоров, и я не слишком понимаю, о чем идет речь? Пожалуй, случись с ним худшее, я бы принял ваши упреки, но его жизнь вне опасности.
— Еще неизвестно!
— Вам — да, а нам очень даже известно. Признайтесь, коллега, все объясняется значительно проще: вы жалеете об упущенной выгоде — только и всего.
— Вы забываетесь!
— Бросьте! Все, что вы могли предоставить бедолаге Липатову — и предоставить, кстати сказать, за очень солидные деньги, вряд ли могло бы его спасти. Возможно, подарили бы ему пару лишних месяцев, вот и все. А мы в отличие от вас дали ему твердые гарантии — и вылечили. Хотите взглянуть на договор? Там, кстати, оговаривается возврат денежных сумм в случае смертельного исхода. Уверен, ничего подобного в документации вашего заведения не содержится.
Посетитель нервно заерзал на стуле.
— Но согласитесь, все, что мы предпринимали в отношении данного больного, укладывалось в предписанные наукой каноны. Усиленный курс химиотерапии, сеансы облучения, резекция операбельных тканей. Последнее мы так и не успели сделать из-за поспешного бегства больного. Вполне допускаю, что после операции он бы почувствовал улучшение и у нас.
— Какая там операция! О чем вы? — Дымов вздохнул. — Операции Липатов попросту бы не выдержал. С его-то сердцем. И вы его, кстати, честно об этом предупредили.
— Да, предупредил, потому что не считаю сокрытие подобных вещей правомерным…
Не слушая гостя, Дымов поднялся. Покопавшись на полках, достал толстую синюю папку. Папку смертников, как величала ее порой неделикатная Аллочка. Спелая налитая девочка еще знать не знала, каково это болеть и шаг за шагом приближаться к бездонной пропасти, за которой поджидает пустота и вечный холод. На больных эта юная секретарша смотрела, как на инопланетян. Ну, да не о ней речь… Вынув наугад пару рентгеновских снимков, Дымов зашел со стороны окна и продемонстрировал их гостю.
— Взгляните!
Снимки были отчетливыми и снимки были ужасными. Как на первом, так и на втором отчетливо прорисовывался опухолевый очаг. Маленький спрут, распластавший щупальца по телу человека, капля за каплей высасывающий из организма жизненные соки.
— Безнадежно, не правда ли?
— Да, но… Насколько я помню, у Липатова было совсем другое.
— Верно, это не Липатов. У него случай был еще более запущенный. А теперь, положа руку на сердце, скажите честно, возьметесь вы сейчас за лечение обладателей этих снимков?
— Разумеется, мы можем попытаться их лечить, хотя при такой картине…
Дымов оперся о стол руками, рывком подался к гостю.
— Да скажите хоть раз самому себе правду! Какое, к черту, лечение? Резать вы их станете, а не лечить! И получится вместо месяца агонии — шесть или семь. При определенном везении — возможно, год или полтора. Со всеми сопутствующими удовольствиями.
— Вы можете похвастать большими успехами?
— Мы не хвастаемся, мы доказываем наши успехи делом. Я показал вам старые снимки. Им более трех лет.
— И вы… — голос у посетителя дрогнул. — Вы хотите сказать, что этих людей вы поставили на ноги?
— Могу даже познакомить с ними, если желаете. Сейчас они как раз на занятии в спортивном зале. Поинтересуйтесь у них самочувствием, проверьте в своем диагностическом центре. Это если они, конечно, изъявят желание прийти к вам.
— Но если вы их давно вылечили, что они делают в ваших залах?
— Так уж выходит, что мы не бросаем свох подопечных на полдороге. Всем пациентам обычно прописывается еженедельная профилактика в нашем центре. Осмотр, собеседование, трудотерапия.
— Трудотерапия?
— Она самая. Кстати, мероприятие — весьма полезное и пользуется у наших пациентов большой популярностью. — Дымов продолжал смотреть в упор на коллегу. — Чего вы хотите, дружище? Чтобы клиенты к вам вернулись? Так я их не держу. Тем паче, я не онколог и не эндокринолог. Всего-навсего скромный психотерапевт.
— У вас лицензия знахаря!
— А у вас диплом врача, и что с того? Идут-то все равно ко мне. Поэтому давайте не будем размахивать бумажками. Вас учили одному, меня — другому, но как бы то ни было дело мы делаем одно.
Посетитель на мгновение опустил голову. Видно было, как ходят на его щеках желваки. Дымов терпеливо ждал. Этот делегат по счету было уже десятка из третьего. Официальная медицина всерьез обижалась на Дымова. И при этом абсолютно не в состоянии была ему навредить. Мелкие пакости, сплетни — это да, но не более того.
Гость наконец-то поднял голову. Глаза у него сумрачно поблескивали.
— Но как?!.. Как вы, черт подери, добиваетесь таких результатов?
Дымов обошел стол кругом, сел в кресло.
— По большому счету этого добиваются сами больные. Не волнуйтесь, плясок под бубен мы не устраиваем и секретными технологиями также не располагаем. Все, что я знаю, помещается в одной-единственной фразе.
— Что? В одной фразе?
— Именно! — Вадим вздохнул. — Так вот, если человек действительно хочет жить, он обязательно выживет.
— Чушь! Неужели есть такие, кто не хочет жить?
— Увы, есть. Скажу даже, что таких обычно большинство — процентов шестьдесят, а то и семьдесят.
Дымов кисло улыбнулся. Из года в год он в сущности повторял одно и то же. Но понимал, что обязан повторять и дальше. Люди в белых халатах вовсе не были ему врагами. Более того — среди них нередко встречались действительно стоящие профессионалы. Вся беда нынешних лекарей заключалась единственно в том, что их не так и не тому учили.
— Хотеть жить и не хотеть умереть — разные вещи. — Вдумчиво проговорил он. — Смерти боятся все или, скажем так, почти все, но и жизнь, увы, привлекает немногих. Персонал нашего центра пытается их переубедить, вот и весь секрет.
— Но я слышал, у вас есть специальные терапевтические залы…
— В этих залах, — перебил Дымов, — наши больные в массе своей сколачивают обычную мебель. Частенько по собственным проектам и, кстати сказать, не такую уж плохую. Да, да! Не удивляйтесь, зачастую даже такой банальной работы оказывается достаточно, чтобы вернуть интерес к жизни, а попутно и ликвидировать самое тяжелое заболевание.
— Я вам не верю.
— Что ж… Ничем не могу помочь. Разве что тоже окажетесь в сложном положении, тогда приходите. Поможем. Тем более, что у вас в самом деле может появиться весомая причина.
1 2 3 4 5 6 7