А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Здесь выложена электронная книга Дом с витражом автора по имени Щербакова Галина Николаевна. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Щербакова Галина Николаевна - Дом с витражом.

Размер архива с книгой Дом с витражом равняется 53.18 KB

Дом с витражом - Щербакова Галина Николаевна => скачать бесплатную электронную книгу




«Актриса и милиционер»: АСТ; 1999
ISBN 5-237-03975-8
Аннотация
Человек слаб и одинок в этом мире. Судьба играет им, как поток – случайной щепкой. Порой нет уже ни надежды спастись, ни желания бороться. И тогда мелькает впереди луч света. Любовь – или то, что ею кажется. И вновь рождается надежда. Потому что Жизнь есть Любовь, а Любовь есть Жизнь...
Произведение входит в авторский сборник «Актриса и милиционер».
Галина Щербакова
Дом с витражом
Повесть
После кладбища сразу стали искать деньги. Правда, случился неприятный инцидент. Когда уже вышли за ограду и подошла эта старуха Ворониха.
– Извиняйте меня, детки, – прошамкала она. – Но я и кутью сварила… И компот… Две поллитры давно спрятаны… Для себя… Но Михалыч успел раньше… Можно их тронуть… Зайдемте, выпьем, помянем его… Чтоб по-людски, значить…
– Ой, – возмутилась Ольга. – Кошмар какой! Есть и пить сразу после кладбища… Это по-людски?
– Таков христианский обычай, – с иронией сказал Игорь.
– Я бы выпил, если честно, – пробормотал Максим. – В общем, я замерз.
Все уставились на Веру. На старшую. Но она полдня дергалась, думала про эти проклятые деньги. Если сейчас пойдут к старикам, заведется нескончаемый разговор про то, что им абсолютно неинтересно. Скоро и не уйдешь… А когда искать, если вечером поезд?
Ворониха же ждала. Гнездились за ее широкой спиной старики, старухи, на фоне кладбища какие-то особенно старые и заброшенные. Как кадр из военного фильма. И жалко, и противно.
Вера дернула головой, всем своим видом отказывая им, но они это не понимали. Продолжали стоять. Ждали слов.
– Игорь, ну скажи им ты, – попросила она.
– Спасибо вам большое, – Игорь заговорил так, как только он умел. И выдал класс. Подошел к Воронихе, вынул из ее кармана заскорузлый кулак и поцеловал его. Старуха едва не кончилась от потрясения. Горлом издала какой-то птичий клекот, замахала руками. Под это они и слиняли. Быстро, быстро побежали прочь. Оля обернулась, а старики все стоят. Мокрые, какие-то полуобщипанные…
«Древний мир! – подумала Оля. – Донаша эра…» Получилась первая строчка считалки: «Древний мир! Донаша эра… Тра-та, та-та наша Вера…»
– Нет, – горячо запротестовала она, – нет! Поминки – это ужасно. Бесчеловечно. Собираются – вы понимаете? – заесть покойника… Горе… Ну?
– Наш дед был для них никакое не горе! – резонно пояснил Игорь. – Просто сосед… И все…
– Но нам-то он все-таки дедушка!
– Тоже не печаль, – встрял Максим. – Моего уже пятнадцать лет как нету… Ваш припозднился…
– Ладно, – прекратила разговоры Вера. – Ладно. Сейчас главное – найти деньги.
Игорь и Оля посмотрели на свою двоюродную сестру, как смотрели всегда – с легкой неприязнью.
«От нее надо держаться подальше… – говорила мама. – Она заразно больна неприятностями».
Верина мать, тетя Надя, и их отец – родные брат и сестра, дети вот этого, только что похороненного дедушки. Они не дружат между собой и почти не встречаются. Отец о своей сестре говорит так: «Эта психопедопатка Надежда…» В редких случаях, когда тетя Надя появляется в их доме, она обращается к отцу не иначе, как «мой неуважаемый функционер».
Случилось так, что они оба не смогли приехать на похороны. Отец – в Канаде, тетя Надя лежит с переломом ноги. Поэтому-то здесь внуки. В полном составе плюс муж Веры, Максим. «Если нет качества присутствия, – сказала уже мама, – возьмем количеством».
Ехали с удовольствием. Как на развлечение.
Сейчас вот возвращались с кладбища.
Вера шла быстро, обгоняя всех метров на двадцать, и Игорь с Олей переглянулись.
– Зов денег! – тихо заметил Игорь. – Великий зов денег! Сильнее крови…
Оля вздохнула. Нет, нет, совсем не из-за несовершенства двоюродной сестры – больно надо! Вера – это Вера. Она вздохнула, потому что вздыхала всегда, когда понимала, как любит Игоря. Просто слов у нее не хватало, чтобы выразить свою любовь! Это ж счастье! Это же ей одной такое досталось – иметь Игоря в старших братьях. Половина девчонок школы от него обмирают. Даже молоденькие учительницы смотрят на него неподобающе. Игорь – это высший класс! Как он поцеловал руку старухе. А ведь он на самом деле такой. Удивительный. Мама говорит: «Игорь – оправдание нашей с отцом жизни. Мы всякие, мы разные, все у нас было, извините, не стерильные, а Игорь…» И мама тоже вздыхала. Сроду ей, Оле, не было обидно, что она – не оправдание родителям. Конечно, нет. Она вредная, склочная, если по-честному, то в ней ненависти больше, чем любви… «Тебе бы автомат…» – вздыхает мама.
Абсолютно точно. Ей бы автомат. Она в силу слова давно не верит. Поэтому ей так удивителен абсолютно, уникально миролюбивый и справедливый Игорь. Ему стоит только слово сказать. И уже не надо автомата.
Оля смотрела на спину идущего впереди Игоря и про себя повторяла: «Пусть он никогда не умрет, никогда не умрет, не умрет, не умрет…»
Игорь почувствовал, обернулся:
– Не отставай, козленок!
Догнала его, боднула головой и спросила:
– Мы ведь честно выполнили свою миссию?
– Нет вопросов, – ответил Игорь.
– Закопали глубоко, – некстати влез Максим.
«Господи, – подумала Оля, – два сапога – пара. Максим и Вера. Два урода… Терпеть их не могу!»
– Значит, так, – это уже когда пришли и Вера обвела глазами крохотную квартирку. – Я ищу в комоде. Игорь в шифоньере. Оля в столе. Ты, Максим, в свободном поиске. Дед мог спрятать, засунуть куда-нибудь под половицу.
– Тогда хана, – засмеялся Игорь. – Это ж сколько половиц отдирать?
– Фу! – возмутилась Оля. – Ты, Вера, просто невозможный человек.
– Конечно! Конечно! – закричала Вера. – Зачем вам деньги? У вас и так все давно есть! Замуж пойдешь, твой крутой папочка тебе любую квартиру на Арбате купит… А я стерва, я сволочь, мне эти деньги дозарезу… Я дом на кирпичики разберу, а найду их…
– Дом глиняный, – засмеялся Игорь. – Как поступишь?
Вера посмотрела на него тупо, потом с остервенением дернула ящик комода так, что он выпал.
– Я в этой мерзости не участвую. – Оля взглянула на Веру с откровенным отвращением, хлопнула дверью и вышла во двор.
Подняв острым плечиком красивую трехцветную куртку, уперев ногу в торчащий из земли камень, иронически оглядывая все вокруг, Оля мысленно рассказывала маме: «Ой, мамочка! Ты себе не представляешь… Верка просто с ума спятила. А вообще все там такая дичь! Этот бывший дедушкин дом…»
Он стоял напротив – этот бывший дедушкин дом. Ни на что не похожий, нелепый, какой-то даже глупый дом…
В нем сейчас стучали молотки – вовсю шла перестройка…
* * *
Покойник говорил – наша усадьба. Ему нравилось это старинное слово. Начиналась «усадьба» с времянки на каменистом куске земли. «Куски» давали для решения жилищной проблемы сразу после войны. Расчет делался правильный – на личную инициативу, на изворотливость. Жить было негде. А хочешь жить – построишь. Воровали все, воровали всё.
Но глаза на это закрывали. А кому смотреть, если те, которые обязаны были этим заниматься по должности, тоже строили из ворованного?
Дед же не воровал…
Собственно, если анализировать всю историю, то это надо положить за основу. Старик ставил принципиально честный дом, а потому и строил его, считай, тридцать лет.
Тут тоже нужна ясность. Дед был бухгалтером-ревизором. Он считал свою профессию ответственнейшей и просто не мог взять чужого и за так. Рука не поднялась бы. Доходило до идиотизма. Уже стояли вокруг готовые дома, уже некоторые сделали побелку по первому разу, первый, так сказать, косметический ремонт, и, расчищая дворы, от души предлагали деду:
– Михалыч, возьми у меня доски (кирпич, песок и так далее). Без дела валяются… Пропадут же по зиме…
– Сколько будет стоить? – высоким голосом спрашивал дед. О деньгах он всегда говорил фальцетом.
– Да нисколько! Я ж себе даром брал…
– Ты себе бери, как хочешь, а мне скажи, сколько стоит.
Хорошие люди называли цену сразу: пятьдесят, мол, рублей (это даже неизвестно какими) или две поллитры и кусок сала. Немного, одним словом. Плохие же на дедовской дури слегка наживались. Но только слегка. То было время попорядочней нынешнего, и честный человек, хоть и казался идиотом, вызывал все-таки уважение. Или робость, что тоже лежит недалеко от уважения.
Но больше всего дед вызывал все-таки здоровый смех. И не только по поводу норовистости упрямого мужика. Тут уже причиной был сам частный дом, ибо страхолюдней его не только на улице – во всем поселке не отыскать. Оторопь брала, какой он был страхолюдный.
Дома вокруг строили, похожие друг на друга – большие, толстые; крашеные заборы выводили высокие, с большими резными воротами на случай привоза угля, стройматериалов, а потом, уже много позднее, машин. Дед же ставил дом по личному проекту. По его убеждению – совершенному проекту. До того как дом стал домом, он был кухней с большой печью. Вокруг кухни дед и фантазировал. «Усовершенствовал очаг в буквальном смысле слова». Его слова. Пристраивалась одна комната, другая, третья… Четвертая, в конце концов, даже пятая… Подсаживалась сбоку веранда с фигурным переплетением рам. Навешивался над крыльцом козырек-кокошник, а на него уже крепился шпиль-торчушка. Дом рос то в одну сторону, то в другую, вокруг него всегда были какие-то ямы, вагонетки с водой, горы досок и камня. Около дома никогда не было места для нормальной жизни. Здесь всегда, постоянно шло бурное строительство.
И все по индивидуальным чертежам. По индивидуальному рисунку. Первоначальный, так сказать, эскиз дома висел над супружеской кроватью. Это было нечто. Существующий в рисунке дом был похож на элеватор, ломбард, мечеть и градирню одновременно. Дед говорил – это дом будущего. И он на самом деле так считал…
Кончили школу дети – Надя и Володя, – уехали. Надо сказать, безмерно этим счастливые. Стройка их тоже выматывала. А дед продолжал упорствовать «в поисках оптимального решения». Уже зацвели в соседних дворах сады, заплел дикий виноград стены и заборы, а на дедовском подворье продолжало бушевать смешившее всех возведение. Дом стал анекдотом, притчей во языцех. «Видел, Петро, хату? Больше не смотри… Приснится».
Двадцать два года дед строил дом по вечерам и воскресеньям. А когда вышел на свою бухгалтерскую пенсию, то посвятил этому уже все время без остатка.
Он был упоен. То, что дом строится так долго, не смущало.
– Все истинное… – кричал он с крыши насмешникам.
– Не трогайте его, – говорили люди друг другу. – Не говорите под руку. А то навернется сверху.
Жалели старуху. Сколько ж можно подавать то раствор, то стекло, то мел, то глину…
Соседки судачили:
– Я б с таким жить не стала… Лучше у чужих белье стирать.
Не заметил старик и главного: его дом, в сущности, никому не нужен. Дети осели в Москве, приезжали редко, внуков не привозили – боялись ям во дворе, лежащих на земле проводов, самодельных лесов, шатающихся под дедовой тяжестью, когда он подымался на них с полным ведром. Боялись – и правильно делали. За годы стройки две кошки и собака пали жертвой этого дома.
Дважды дед сам ломал руку. Один раз ногу. В моменты вынужденной остановки стройки дед обязательно придумывал что-то еще… Например, лепнину на фасаде в виде солнца и лучей… Зеленый пол… А почему, собственно, нет? Какого цвета главный покров – покров земли? После болезни у него от рабочего сладострастия дрожали руки.
А потом умерла бабушка. Дочь Надежда с присущей ей категоричностью сказала:
– Маму сожрал проклятый дом.
Уже после ее смерти, не отступив ни на шаг от своего «уникального проекта», дед закончил дело своей жизни. Непропорциональный, с разновысокими окнами, с выехавшими вперед крыльцом и шпилем, с высокой, как у хорошей котельной, трубой (для тяги, а в доме всегда было сыро и холодно), с новшеством – витражными стеклами на веранде – дом, так сказать, был объявлен готовым. Утоптал дед вокруг него землю, на которой уже ничего не могло расти, посыпал ее красной кирпичной крошкой. От калитки до оглашенного крыльца положил светлый кирпич. И не просто положил, а выложил слова. «Добро пожаловать» называлась дорожка. Правда, для того чтобы прочитать это, надо было зависнуть в воздухе птицей, в крайнем случае – забраться на крышу соседнего дома. Сосед, чинивший стропила, и рассказал, что дед на дорожке наваракал. Чуть не свалился сосед, когда прочитал, так смеялся.
На «торжественный пуск дома в эксплуатацию» были званы дети и внуки «в обязательном порядке». И все приехали, что говорило о том, что засел этот дом прилично в печенках, если такие все занятые согласовались в дне и явились. Надя с мужем и дочерью Верой. Володя с семьей. Даже брат деда приехал, которого сроду никто не видел, да и сам дед знал плохо. Брат тот с малолетства жил на Севере, рыбачил, потом был каким-то деятелем районного масштаба. Все показывал им на карте, которую всегда носил в кармане, этот районный масштаб – три острова с людьми, штук пять без людей, но с птицей, два вообще без ничего, парочка проливов…
Был этот двоюродный дедушка такой же шелапутный, как и брат, потому что один из всей родни домом восхитился, по буквам дорожки попрыгал, громко крича, какая это ценная идея – «добро пожаловать» под ноги. Было это семь лет тому назад. Собрались сесть за стол, но оказалось, что ни в одной из пяти комнат плюс кухня и веранда большой стол не помещается. Пришлось вынести стол на улицу, на красную кирпичную крошку. Там поели и попили. Когда стали расходиться ко сну, выяснилась еще одна подробность дома. В каждой комнате было по две двери, которые нельзя было закрывать, потому что становилось нечем дышать. Все легли, ощущая себя на вокзале: голос в доме звучал хорошо, он уходил от тебя в одну дверь и возвращался эхом в другую. Сам дед лежал в центре дома, в кухне, на диванчике, и говорил с глубоким удовлетворением:
– Проект очень экономичный. У меня одна труба все отапливает. Никаких тебе «голландок».
Зимой выяснилось – в доме собачий холод. Жить можно только в кухне. Сквозило в многочисленные двери, позванивали от ветра плохо пригнанные витражи, низким басом гудел шпиль. Дед радовался мелким недоделкам – в устранении их был смысл жизни. Но все-таки зимой его хорошо прохватило. Получил двустороннюю затяжную пневмонию. Пришлось приехать Наде. Злая от свалившейся на нее обузы, она первая сказала эти слова:
– Дом надо продать. Зачем он одному человеку?
От потрясения дед выздоровел. Он чинил, латал, совершенствовал свое уродливое детище и надорвался уже до инфаркта. У Нади же в это время свалился с инфарктом муж. Плохой был год. Конечно, она не приехала. Володя уехал в какую-то очередную командировку, жена его, Нина Сергеевна, сказала:
– Это не мои проблемы. Каждый в наше время умирает в одиночку.
Отозвался северный брат, приехал, пожил, но и он сказал:
– Продавай, братан, дом. Хорошо возьмешь за такого красавца (он вполне искренне так считал).
Разве ж мы знаем, какое слово в нас отзовется? То, как сказал брат, оказалось правильным. Упор на красавца. И дед затеял продажу. Под это дело он воспрял и духом, и телом.
Старик предвкушал процедуру – показ, демонстрацию дома, восхищение и удивление им – домом, – счастье покупателя, которому дом достанется, вечная благодарность ему, деду, за это. Было твердо решено – в первые попавшиеся руки дом не продавать, а найти человека настоящего. Может, даже попросить характеристику? На этом месте дед стопорился. Возникло подозрение, что нынешние люди его не поймут. Сейчас совсем другой народ, без понятия… В том, что покупатель пойдет к нему вереницей, сомнений у деда не было.
Но покупатель не шел… Вообще. Никакой… То есть не так… Покупатель шел, но останавливался далеко от дома и, потрясенный, поворачивал обратно. К счастью, дед про это не знал. Не знал силу воздействия дома. Не знал, что тот убивает наповал.
А тут случилась беда: умер муж Нади. Прошло полгода, подошла вроде и радость: внучка Вера вышла замуж за Максима. Но оказалась не радость, а полная несовместимость зятя и тещи. В семье Володи этому не удивлялись. Наоборот, считали закономерным: жить с Надей невозможно. С этим ее вечно фальшивым энтузиазмом, что нет таких крепостей и так далее. Оля немножко поучилась у тетки. Надя в восьмом классе заменяла одну четверть заболевшую учительницу. У них был тогда по программе Лермонтов. Надя любила задавать ученикам вопросы: «Что было бы, если б Михаил Юрьевич дожил до отмены крепостного права? А до революции 1905 года? А семнадцатого?» Она была мичуринцем в литературе. Высаживала, пересаживала, прививала Пушкина к сегодняшней африканской проблеме по принципу арапского происхождения поэта, Гоголя – к проблеме очковтирательства, Лермонтова – о, ужас! – к половому воспитанию в условиях акселерации. Маленький щуплый Лермонтов представал перед амбалами как образец укрощения плоти. Оле было стыдно, что Надя ее тетка.

Дом с витражом - Щербакова Галина Николаевна => читать онлайн электронную книгу дальше


Было бы хорошо, чтобы книга Дом с витражом автора Щербакова Галина Николаевна дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Дом с витражом у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Дом с витражом своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Щербакова Галина Николаевна - Дом с витражом.
Если после завершения чтения книги Дом с витражом вы захотите почитать и другие книги Щербакова Галина Николаевна, тогда зайдите на страницу писателя Щербакова Галина Николаевна - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Дом с витражом, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Щербакова Галина Николаевна, написавшего книгу Дом с витражом, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Дом с витражом; Щербакова Галина Николаевна, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн