.Он бросила на меня удивленный взгляд. Есть у меня дурацкая черта — иногда ляпну что-нибудь этакое, от чего впору сквозь землю провалиться… Я постарался выкарабкаться из ямы, в которую сам себя уронил.— А еще о засахаренных кукурузных хлопьях, и…ммм... о мужском тонике для волос. Сила тигра в этой коробке! Тигр у вас под капотом… Ну и так далее. Помнишь? Ррррррррр…— Да, бензин, сухой завтрак и тоник для волос.— И еще о тебе, Арлетта!В комнате повеяло освежающей вечерней прохладой, особенно приятной после изнуряющей дневной жары. Вот что мне понравилось в Монреале — вечера там прохладные. Итак, было прохладно и приятно, я подумал об украинской девушке Соне и о том, как непростительно мало времени мы уделяли друг другу после того, как гигнулся мой кондиционер. И понял, что прошло уже очень-очень много времени с тех пор, как сдох мой кондиционер и как следом за ним умерло то нечто, что было между мной и Соней.Очень-очень много времени прошло. Ну и отлично!И я взглянул на Арлетту. Так, мы вдвоем, подумал я. Мы вдвоем, в ее квартире и — подумать только! — в ее кровати, и члены НДК почему-то заранее знали, что я окажусь именно здесь, именно в объятьях Арлетты и….— Квебекская Жанна д'Арк, — вырвалось у меня.— О нет, Ивен!— Но так тебя назвал Эмиль.— Эмиль пошутил. А может быть, он имел в виду, что я похожа на святую Жанну, потому что я тоже страстная патриотка. — Она жарко притянула меня к себе. — А знаешь, ведь это так и есть! Сердце в моей груди бьется с патриотическим накалом.— Могу поверить— Вот здесь, — она прижала палец к надлежащему месту.— Угу.— Почувствуй сам, как оно бьется, Ивен!Я приложил ладонь к ее грудине.— Чувствую, — подтвердил я, — чувствую!— Да не тут, глупышка! Сердце слева, под грудью.— Ах, ну да… Ну вот… Теперь чувствую.— Ивен!— Да…— После ванны ты так приятно пахнешь! Мне нравится этот аромат…— Это твое сандаловое мыло.— Да. А я так же пахну?От нее исходил аромат крепкого табака и сладких духов, ну и еще, да, верно, сандалового мыла. А во вкусе ее губ и языка смешались кофе, цикорий и коньяк. Она шевельнула рукой и прошептала:— Как приятно!— Арлетта! — прохрипел я.И тут мы как с цепи сорвались. Арлетта с треском стянула с бедер тугие черные джинсы, а я сбросил брюки и рубаху, которые некий благодарный квартирант оставил после своего ухода, и она повторяла задыхаясь:— О! О! О!А я повторял уж не помню что, если вообще что-то произносил. Это было потрясающе, хотя земля и не задвигалась под нами, но такое случается — если случается — разве что только в испанских спальных мешках Иронический намек на любовную сцену из романа Хемингуэя «Прощай, оружие!»

.— Я не Жанна д'Арк, — прошептала она.— Елена Троянская. Клеопатра. Ева.Она игриво замурчала.— Но не Жанна и не Орлеанская дева. Потому что, ты же сам видишь, я не девственница.— Это уж точно.— Но иногда я тоже слышу голоса свыше…— Да ну? И что же они говорят?Арлетта обеими руками обхватила, так сказать, меня и легонько сжала:— Они говорят: «Давай еще разик! Давай еще разик!»Ну, если голоса свыше требуют, приходится подчиняться. Глава восьмая Когда на следующее утро Арлетта проснулась, я уже сварганил завтрак: поджарил яичницу-болтушку с острыми сосисками, сделал тосты с маслом, сварил кофе. Все мои кулинарные усилия, кроме последнего, оказались напрасными в том, что касалось Орлеанской псевдо-девы. Выйдя на кухню, она пробурчала что-то невнятное, налила себе кофе в чашку, пригубила, поморщилась, щедро разбавила кофе коньяком и, держа чашку в руке, забилась в уголок.По утрам редко кто может похвастаться отличным настроением. Если честно, мне уже трудновато припомнить, каков я бываю сразу после пробуждения, но я точно помню, что в течение первых восемнадцати лет своей жизни я вставал каждое утро с постели и вряд ли этот процесс доставлял мне большое удовольствие. Самый акт внезапного выныривания из океана фантазий, именуемых сновидениями, и запрыгивания в океан других фантазий, именуемых реальностью, есть не что иное как травма рождения, повторяемая с суточным интервалом в течение всей жизни индивида.Если бы мне нужно было выбрать только один разумный довод, среди всех прочих, в пользу моей перманентной бессонницы, то я бы сказал: отсутствие мучительной необходимости утреннего пробуждения.У Арлетты такая необходимость была — и для нее весьма мучительная. Я постарался не обращать на нее внимания полчаса, в течение которых она постепенно приходила в себя. Тут дело вовсе не просто в элементарной вежливости, а в сугубо личной корысти. Смотреть на нее без содрогания было нельзя. Ее всклокоченная стрижка, такая миленькая всего-то несколько часов назад, теперь больше смахивала на причесон Медузы-Горгоны: растрепанные прядки торчали во все стороны точно засохшие земляные червяки. Цвет ее лица вызывал опасение, что она подхватила желтуху. Глаза опухли. И вообще весь ее облик заставлял вспомнить фильмы ужасов про ходячих мертвецов.Процесс возрождения у нее занял где-то полчаса. Это напоминало сцену смерти красавицы — как, скажем, финальный кадр «Дамы с камелиями» Знаменитая мелодрама (1936) по одноименному роману А. Дюма-сына с Гретой Гарбо в главной роли.

, снятую на замедленной скорости, а затем воспроизведенную в режиме медленной перемотки. Мешки вокруг глаз разгладились, злобная гримаса на губах растаяла, тело распрямилось — и окончательно ожившая девушка вернулась из царства мертвых. Теперь она окончательно взяла себя в руки, что позволило ей удалиться в ванную и вернуться оттуда в облике той милой Арлетты, которую я узнал и полюбил (и любил, и любил!) накануне.— Ивен, солнце мое, какое прекрасное утро! — проворковала она.Утро и впрямь было прекрасное — ясное и теплое.— Арлетта, ты тоже прекрасна!— По утрам я сама себе отвратительна. Ты приготовил такой чудный завтрак, а я даже не притронулась!— Я съел твою порцию.— Ну и молодец! Удивительно, как это у тебя не пропал аппетит рядом с таким пугалом?— В моих глазах ты всегда красавица, Арлетта!— Ну ты и врун! Ты выспался, Ивен?— Давненько мне не спалось так сладко.— Ну да, мы ведь так вчера утомились… — Он хихикнула и сразу посерьезнела. — У тебя же пропала дочка! Нам надо действовать, ты же сам об этом говорил!Вчера вечером, где-то между вторым и третьим актом нашей пьесы, я рассказал Арлетте про Минну, так она прямо-таки задохнулась от негодования и стала шумно выражать беспокойство за судьбу девочки. Она захотела срочно что-то предпринять для спасения Минны, но я уговорил ее потерпеть до утра, мотивируя это тем, что мы бессильны сделать что-либо для блага Минны, и к тому же у нас есть чем заняться, не выходя из квартиры. А потом мы и думать забыли о Минне, посвятив себя более неотложному делу…— Я имел в виду покупку утренних газет.— Тебе на стоит появляться на улице. Я сама схожу куплю.— Хорошо.Арлетта снова скупила все монреальские газеты, и англоязычные и франкоязычные, и я снова их все изучил. Одну совершенно изумительную статейку обо мне Арлетта потребовала вырезать и сохранить на память. Оказывается, меня объявили в общенациональный розыск, причем по размаху этой поисковой операции ничего подобного не было за всю современную историю Монреаля со времен «мясника Франсуа», в 1911 году искромсавшего опасной бритвой семерых мальчиков. У меня, правда, камень с души свалился, когда я прочитал, что Ивен Таннер все-таки никого не искромсал. Вместе с тем в автомобильной катастрофе, причиной которой стал Принц Гарри, более десяти человек получили ранения, но из них, правда, двое сразу же были отпущены домой, и их состояние не вызывало у врачей опасений.Так же медики не опасались и за здоровье сержанта канадской королевской конной полиции Уильяма Роуленда, хотя вновь оседлать своего коня ему придется еще нескоро. Роуленд действительно сильно ударился головой при падении с лошади, но, как можно предположить, широкополая шляпа сослужила сержанту добрую службу, потому-то он и остался жив. Он заработал трещину черепа, но чтобы выбить канадского конного полицейского из седла, требуется рана посерьезнее…О Принце Гарри городская пресса умалчивала. Я счел это тоже хорошей новостью. Оставалось надеяться, что тот мальчуган должным образом будет ухаживать за моим спасителем-жеребцом.Что же касается моей персоны, то каждая газета сочла своим долгом пустить в меня ядовитую стрелу. Складывалось впечатление, что простой экстрадицией в Штаты я не отделаюсь. Канадские власти заимели на меня зуб, и не осталось ни одного ведомства, у которого бы ко мне не нашлось своих претензий. Мне грозили обвинения во всех мыслимых преступлениях, от подрывной деятельности и антиобщественного поведения до сопротивления сотруднику полиции, отягченного нападением с применением опасного для жизни орудия (имелся в виду Принц Гарри, что ли?), бегством с места преступления, ездой на красный свет и иных нарушений правил дорожного движения. Так что к тому моменту, когда придет время отсидки по первоначальному обвинению в похищении человека, я уже проведу за решеткой в общей сложности лет сто пятьдесят.В общем, все указывало на то, что лучше мне им в лапы не попадаться. Было также ясно, что полиции не удалось найти Минну и ее местонахождение им неизвестно. Да они, похоже, и не шибко стремились это узнать. Почти во всех газетах упоминалась девочка, именуемая то моей дочкой, то «несовершеннолетней подругой» — полагаю, они планировали добавить к списку моих преступлений еще и растление малолетних. Общее же мнение журналистского сообщества Монреаля сводилось к тому, что Минна нашла приют у террористов, с которыми я был связан, а одна бульварная газетенка — между прочим, франкоязычная — намекала на то, что я, вероятно, убил малышку и выбросил труп в океан.Я отложил эту газетенку и взглянул на Арлетту. Она терпеливо сидела рядом и ждала, когда я закончу чтение.— Ну что?— У них ее нет.— А у кого она?Я встал, прошелся по комнате как тигр в клетке и снова вернулся к Арлетте.— Я вот все думаю об этих чертовых кубинцах, только ума не приложу, какой у них мог быть мотив…— Я тоже не понимаю. Все-таки Минна не английская королева!Минна была будущая литовская королева, но я не стал посвящать Арлетту в эту тайну. А еще Минна моя добрая подружка и названная дочка, но и об этом я умолчал. Мне не хватило духу признаться Арлетте также и в том, что я американский секретный агент, точно так же как мне не хватило духу признаться Шефу, что я им не являюсь. Впрочем, один факт уж точно не подлежал сомнению: Минна — не английская королева.— Давай оставим в стороне мотивы… — пробурчал я. — У меня такое интуитивное ощущение, что в павильоне Кубы творится что-то неладное… Если бы Минна просто там заблудилась, ее бы уж давно нашли. Но даже если с ней случилось что-то… ммм… нехорошее (о чем я даже подумать не решался!), то ведь и это уже давно бы всплыло наружу! Думаю, ее все-таки похитили, и единственное место, где похищение могло состояться, — это кубинский дурдом... — Я опять прошелся по комнате как пленный тигр. — Что-то там происходит… Вчера я обошел весь павильон два раза, но так и не мог понять, что… Но что-то там нечисто — это точно! Если бы еще разок туда попасть…— Это невозможно, Ивен! Тебя узнают!— А я переоденусь.— Твои фотографии на каждом углу! Даже если ты натянешь на голову бумажный пакет, тебя узнают. Вот что… Я сама туда пойду.— Ты?— Ну конечно. Меня разыскивает полиция? Я могу у кого-то вызвать подозрения? Я уже была в том павильоне? Нет, нет и еще раз нет. Так почему же я не могу туда пойти?— Ты не знаешь, что искать.— А ты бы там что искал?— Ну… ммм…— Вот видишь! — Она победно выбросила вверх ручки. — Ты и сам толком не знаешь, что там искать. Так что я пойду. Решено.— Тебе надо быть предельно осторожной.— В чем?— Ну, не предпринимай ничего... необычного.Она заговорщики улыбнулась.— Иногда, глупышка, я люблю делать очень необычные вещи…— Знаю!— Или, может быть, для тебя нет ничего необычного в том, если девушка…— Да знаю, знаю!Арлетта подошла ко мне вплотную. Ее рука впилась мне в предплечье. Трудно было поверить, что совсем недавно эта девушка, встав с кровати, всем своим видом напоминала живой труп. Впрочем, большинство представителей рода человеческого, особенно женского пола, выглядят куда лучше, ложась в кровать, нежели вставая с кровати.— Через час приедет Эмиль, — сообщила она.— Какая досада!— А ты разве забыл? Он хотел встретиться с тобой, чтобы обсудить план мероприятий по встрече королевы. — Ее глаза заблестели. — Уверена, Ивен, ты сумеешь предложить план получше. Для нас это очень важно!— Понимаю.— Как только он приедет, я сразу уйду. Или лучше я отправлюсь еще до его прихода… На выставку, в кубинский павильон. Эй, ты по-моему не догоняешь…— Я? Я готов за тобой хоть на край света!— Чего-чего? Ладно, проехали, ненаглядный мой. Если Эмиль сюда придет, так он тут просидит не меньше часа. Если бы я и впрямь была Жанной д'Арк, я бы провела этот час в молитвах, умоляя Создателя направить меня верной стезей. Знал бы ты, как я боготворила Деву Марию, когда сама была девицей. Я молилась ей, мечтала стать ее образом и подобием. — Арлетта печально покачала головой. — Но когда мне исполнилось пятнадцать, один мальчишка потрогал меня вот здесь… Можешь себе представить! — Еще как мог! — Это на меня так странно подействовало. С тех пор мне кажется, что я такая жуткая женщина! Просто исчадие ада какое-то, ты не согласен?— Просто сатанинское отродье.— Нет правда! — Она снова покачала головой. — После того случая я недостойна даже свечку поставить перед образом Святой Жанны. Ну как я могла? Мне так стыдно. Это просто… Ивен, не надо так меня трогать!— Почему?— Потому что это на меня опять как-нибудь странно подействует.— И отлично. На меня это тоже странно действует…— Еще бы! После этого ты в состоянии слопать две порции яичницы!— А по-твоему, пусть бы лучше вторая порция пропала зря?— Нет, и пусть не пропадает зря то, что мы сейчас испытываем… Давай разденемся, а?Незадолго перед приходом Эмиля (вскоре после того, как мы закончили начатое) Арлетта заявила:— Вот что я тебе скажу про Орлеанскую деву, Ивен…— Что?— В каком-то смысле я даже святее Жанны. Ты скажешь, это кощунство?— Да ничего я не говорю…— Но ведь это правда. При том, что я вот такая… ненасытная, я сохраняю страстную преданность своей родине, своему народу. А если бы Жанне было дано познать эту усладу, она бы начхала на Францию, уж поверь мне!
Эмиль привез с собой товарищей по оружию — братьев Бертонов, Жана и Жака. Оба были с меня ростом, черноволосые, длинноносые, с четко очерченными скулами. Я поначалу затруднился определить по их акценту, откуда они родом, но потом узнал, что из Алжира. Хотя было им лет по двадцать пять, они уже успели славно повоевать на стороне ОАС, предприняв с французскими ветеранами второй мировой войны отчаянную попытку удержать Алжир под пятой Франции. Прежде чем де Голлю удалось добиться мирного развода двух стран, казалось, что остается только один способ решить алжирский вопрос — ликвидировать в одночасье либо восемь миллионов арабов, либо миллион французских колонов. Жан и Жак попытались воплотить в жизнь первый вариант.Жан, который был на два года старше Жака, уничтожил массу людей, подбрасывая мины-ловушки на рынках. Жак совершил налет на мусульманскую больницу и расстрелял там прикованных к койке арабов из пулемета «Стен». Эти ребята не больно-то жаловали Женевскую конвенцию, от них, впрочем, не отставали и бойцы Фронта национального освобождения Алжира. Когда же Шарль Великолепный начал потихоньку охлаждать эту горячую точку, Жан и Жак попытались охладить самого генерала — и потерпели фиаско.Тогда-то им пришлось срочно сматываться из Алжира, но и дорога во Францию им тоже была заказана. Сначала они поехали в Израиль: хотя они не были евреями, им импонировала возможность продолжать убивать арабов. Оасовский опыт, однако, не позволил им овладеть навыком точно распознавать арабов-врагов и «своих» арабов, граждан Израиля, поэтому они были вскоре вынуждены отправиться на поиски нового пристанища. Сейчас они бросили якорь в Монреале, и я мог только гадать, в какую еще страну занесет их судьба.— Я привел на нашу встречу Жана и Жака, — говорил Эмиль, — не только потому, что оба обладают недюжинным опытом и интеллектом… — При этих словах братья просияли. — Но еще и потому, что они наиболее трезвомыслящие и миролюбивые члены нашего движения.Братья переглянулись.— Они осознают различие между осмысленным политическим действием и бессмысленным кровопролитием. А вот такие, как Клод…— Клод — кретин! — отрезал Жан.— Чокнутый! — подтвердил Жак.— Было бы непростительной глупостью убивать королеву… — заявил Жан.—…до того, как мы сформулируем наши требования, — вступил Жак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24