Я просто хотел узнать, сделано ли дело. Ну, так где твой человек?– Ждет в восточном коридоре, Ваше Величество.– Да на черта он мне нужен в коридоре? Сюда его веди, старый болван!Пока секретарь, отвешивая поклоны, пятился к выходу, Чаккел барабанил пальцами по столу. Толлер, хоть и не хотел отвлекаться от важного разговора, посмотрел в сторону двери. Там возникла коренастая фигура Гнэпперла. Сержант не выказывал ни малейшего беспокойства, хотя скорее всего впервые в жизни явился пред очи короля. Он приблизился к Чаккелу строевым шагом, отточенным движением отдал честь и застыл, ожидая позволения говорить. Но его глаза уже встретили взгляд Толлера, и было в них зловещее торжество, которое делало слова излишними.Толлер потупился от печали и стыда. Словно наяву он увидел перед собой несчастного фермера, встреченного по дороге утренним днем. Неужели это было так недавно? Он обещал Спеннелю помочь, но не сдержал слова. И тем острее была его мука, что он помнил: Спеннель на него не надеялся.Как же он спасет целый мир, если даже одного человека не сумел защитить?– Ваше Величество, предатель Спеннель казнен во исполнение законного приговора, – доложил Гнэпперл, когда Чаккел жестом позволил ему говорить.Король пожал плечами и повернулся к Толлеру:– Я сделал все, что мог. Ты удовлетворен?– У меня к этому человеку пара вопросов. – Толлер поднял голову и сцепился взглядом с Гнэпперлом. – Я надеялся на отсрочку казни. Разве появление небесного корабля не вызвало в городе суматохи?– Суматохи было предостаточно, милорд, но мне это не помешало исполнить свой долг. – Сержант говорил с нескрываемым злорадством, изощренно глумясь над Толлером. – Даже палач убежал за кораблем с толпой зевак, и я был вынужден проскакать несколько миль, чтобы найти его и вернуть в город.«Это первый палач, которого ты нынче встретил, – подумал Толлер. – Я – второй».– Сержант, это весьма похвально, – сказал он вслух. – Вы, похоже, из тех солдат, для которых долг – превыше всего.– Так оно и есть, милорд.– В чем дело, Маракайн? – вмешался Чаккел. – Только не говори, что собираешься мстить обыкновенному солдату.Толлер улыбнулся.– Совсем напротив, Ваше Величество. Я так ценю этого сержанта, что хочу взять его в свои войска. Не правда ли, вы сами дали мне такое право?– Да, я сказал, что ты можешь брать кого угодно, – проворчал Чаккел.– Я хотел, чтобы сержант услышал это из ваших уст. Произнося эти слова, Толлер посмотрел на Гнэпперла, и тот встревожился, с опозданием сообразив, что его рвение оборачивается против него же.– Скоро нам предстоит испытывать новые небесные корабли, и у меня будет много опасных поручений. Сержант, вас ждут полеты в высоком небе, полеты без шаров. Для такого дела необходимы люди, которые превыше всего ставят воинский долг. Отошлите ваших помощников к Пэнвэрлу с моими поздравлениями, а затем обратитесь к коменданту.Побледневший, охваченный тяжелыми предчувствиями Гнэпперл отдал честь и покинул кабинет; по пятам за ним удалился согбенный секретарь.– Ты с ним чересчур разоткровенничался, – недовольно сказал Чаккел.– Чем быстрее разлетится новость, тем лучше. Кроме того, я хочу, чтобы сержант уже сейчас представлял свое будущее.Чаккел укоризненно покачал головой и вздохнул.– Если ты решил его прикончить, то поспеши. Нечего тратить драгоценное время на пустяки.– Ваше Величество, мне никак не удается понять одну вещь, – заявил Завотл. Пока Толлер пикировался с сержантом, он рассеянно потирал живот, склонив продолговатую голову над журналом Гартазьяна. Его уши торчали, как крошечные кулачки, а лицо было озадаченным.– Ты насчет мушкета?– Нет, Ваше Величество, насчет самих мирцев. Если эти удивительные Новые Люди – всего лишь потомки мужчин и женщин с частичным иммунитетом к птертозу, не будет ли логичным допустить, что и среди наших детей есть такие?– Может, и есть, – отозвался Чаккел без особой заинтересованности. – Вероятно, родители поспешили от них избавиться, не слишком о том распространяясь. Впрочем, если иммунитет – скрытый, он никак себя не проявит, покамест на этих выродков не подействуют яды. А на Верхнем Мире птерта не ядовита.– Пока, – напомнил Толлер. – Но если мы и дальше будем изводить бракку, шары обязательно изменятся.– Ну, насчет этого пускай беспокоятся потомки. – Чаккел, точно кувалдой, постучал по столу кулаком. – А перед нами – другая проблема, и решить ее надо в ближайшие дни, а не в грядущие столетия. Ты понял? В ближайшие дни.«Да, я тебя понимаю». – Мысленно Толлер уже поднимался в зону невесомости, в чертог хрустальной пустоты, рассекаемой искрами метеоритов, – туда, где он побывал всего два раза в жизни. И не надеялся, что побывает еще. Глава 5 Сон возвращался снова и снова, унося Бартана обратно в день полета.Только что он привязал лодку и направился к побеленному известью дому. Внутренний голос исходил криком, умоляя остановиться, но Бартан не мог повернуть назад. Сняв с зеленой двери щеколду, он распахнул ее, и там, за порогом, поджидавшая его тварь неспешно тянула к нему единственное щупальце. Как и наяву, он отскочил назад и упал, а когда вновь заглянул в дверной проем, чудовище превратилось в ворох старой одежды на стенной вешалке. С реальностью сон расходился лишь в том, что передник продолжал апатично подманивать лямкой, и это шевеление, которое не мог вызвать мимолетный сквозняк, почему-то нагоняло больше жути, чем встреча с самим чудовищем.На этом моменте Бартан всегда просыпался от собственного тревожного стона и с невыразимым облегчением узнавал вокруг себя обычный ночной мир. Но стоило опять заснуть, как все начиналось сызнова.Вскоре он привык радоваться наступлению дня, хоть и вставал с закисшей усталостью во всем теле. По воле Тринчила он застолбил себе целый надел и каждый день работал до упада, готовя ферму к приезду Сондевиры.Но когда на подновленном фургоне он ехал во владения семьи Форатере, солнечные краски утра, столь несхожие с мрачными тонами ночных страхов, взбодрили душу и начисто вытравили усталость.Ночью прошел дождь, и воздух теперь был свеж, густ и сладок; дыша полной грудью, Бартан испытывал странное возбуждение, словно он вновь стал мальчишкой с мечтательным взором, когда будущее кажется озаренным вот таким же золотистым сиянием. И радость эта подогревалась мыслью, что будущее не обмануло его, оправдало врожденный юношеский оптимизм.Жизнь – хороша!Позволив синерогу брести не спеша, Бартан вспоминал обстоятельства, сделавшие этот день особенным. От мэра Кэрродалла пришло известие, что все заявки Тринчила благополучно зарегистрированы в главном городе провинции. Фермеры счастливы были занять готовые дома и расчищенные земли, и в Бартане видели благодетеля. Через двадцать дней он женится на Сондевире – дату назначил сам Джоп Тринчил. А сегодня вечером – праздник, поселенцы хотят отметить утверждение заявок, будет пир горой и танцы до глубокой ночи.Вряд ли гулянка начнется в назначенный час, но обязательно разойдется, когда с окрестных наделов подтянется семейный народ. Бартан выехал из дому загодя, надеясь, что Сондевира поступит точно так же и у них будет несколько лишних часов. Они уже тринадцать дней не виделись, и Бартан истосковался по красоте ее лица, по нежности голоса, по головокружительным прикосновениям к ее телу. А может, она уже у Форатере? Едва подумав об этом, он подхлестнул синерога и вскоре достиг вершины небольшого холма, откуда глазам предстал широкий простор пасторальной безмятежности – картина, прекрасно подходящая его настроению. Ночной дождь оттенил синеву неба – тем яснее в нем виднелись несколько светлых завитков вдобавок к щедрому сиянию звезд. На горизонте проглядывали девственные луга, где ничто не шевелилось, кроме случайных отблесков от почти невидимых отсюда шаров птерты, кочующих по воле ветров. На полпути к ним, в бахроме вспаханных полей, расположилось поместье Форатере – несколько белых и серых прямоугольничков. Ферма эта стояла в центре поселения, поэтому Харро и Эннда Форатере предложили устроить гулянку у них.Насвистывая, Бартан скатил фургон с холма по подсохшим дорожным колеям. Подъехав к самому большому – жилому – дому Форатере, он увидел возле хлева несколько фургонов, но повозки Тринчилов, в которой всегда ездила Сондевира, среди них не было. Пока, видимо, собрались лишь те семьи, чьи женщины вызвались помочь с приготовлениями к пирушке.Уже был сооружен длинный стол, и возле него, праздно беседуя, стояла небольшая группа гостей. Поблизости с криками и смехом играла разновозрастная стайка детей, и взрослые не обращали на них внимания. Остановив фургон около хлева, Бартан понял, что они чем-то встревожены.– Здорово, Бартан. Чего-то ты рано. – От толпы отделился краснощекий парень с жесткой щеткой соломенных волос на голове.– Здравствуй… Крэйн. – Бартан не без труда припомнил имя этого молодца – у Харро Форатере было много домочадцев, в том числе несколько племянников, схожих возрастом и обличьем. – Рано, говоришь? Может, мне уехать и вернуться попозже?– Да нет, все в порядке. Тут, понимаешь, стряслось кое-что, и маленько нам подпортило обедню.– Что-то серьезное?Крэйн, похоже, пребывал в замешательстве.– Ты… зайди в дом, ладно? Харро просил. Мы уж было собрались за тобой верхового посылать, ан глядь – твой фургон с холма катит. – Он повернулся и отошел, прежде чем Бартан успел задать хоть один вопрос.С растущим интересом Бартан поднялся на крыльцо. Харро Форатере был типичным крестьянином, обремененным большим семейством, – хитроватый неразговорчивый мужик сорока лет. В отличие от других поселенцев он не проникся симпатией к Бартану и если уж попросил его зайти в дом, значит, и впрямь случилось что-то из ряда вон выходящее. Бартан постучал в дверь, обитую рейками, переступил порог и оказался в большой квадратной кухне. Там, у другой двери, что вела, должно быть, в спальню, стоял Харро. К щеке он прижимал тряпку, и его лицу недоставало густого румянца – родовой черты всех Форатере.– Ага, Бартан, вот и ты, – сдержанно произнес он. – Хорошо, что так рано. Тут без тебя никак не обойтись. Я, конечно, виноват, до сих пор не шибко жаловал тебя, но…– Не бери в голову, – сказал Бартан, подходя ближе. – Так чем я могу помочь?– Говори потише, ладно? – Харро прижал к губам указательный палец. – Помнишь, ты нам показывал чудные такие инструментики, ну, эти, для ремонта побрякушек. Они у тебя с собой?Удивление Бартана сменилось растерянностью.– Да, у меня всегда кое-что с собой… В фургоне.– Можешь отпереть эту дверь? Даже если с той стороны в замке ключ?Бартан осмотрел дверь – необычайно добротную для крестьянского дома, с замком вместо засова – свидетельством того, что прежний владелец был не из простолюдинов. Впрочем, сам замок был дешевым, очень примитивной конструкции.– Дело нехитрое, – прошептал Бартан. – У тебя там жена, да? Она что, заболела?– Да, там Эннда, только я боюсь, у нее с головой неладно. Вот почему я не выломал дверь. Стоит только до ручки дотронуться, как она – в крик.Бартан вспомнил Эннду Форатере – красивую, хорошо сложенную женщину лет тридцати, лучше воспитанную и более сдержанную на язык, чем жены остальных фермеров. Она славилась практичностью и редким чувством юмора, и уж от нее-то Бартан никак не ожидал душевного недомогания.– С головой неладно? С чего ты взял?– Это ночью началось. Просыпаюсь, гляжу – Эннда ко мне жмется… ну, ты понимаешь – в любовном смысле. Настойчиво так подбирается да еще постанывает, я, конечно, пошел навстречу. Да и выбирать-то не приходилось, ежели правду сказать. – Харро помолчал, вперив в Бартана жесткий взгляд. – Но это – между нами, ладно?– Конечно. – Бартан давно заметил, что фермеры, хоть и сыплют напропалую сальными словечками, весьма неохотно рассказывают о своих интимных отношениях с женами.Харро кивнул.– Так вот, как дошли мы до этой, ну, как ее…– Вершины блаженства, – подсказал Бартан.– Ага… Эннда как цапнет зубами!– Но… – Бартан замялся, удивляясь, сколь велика, оказывается, разница в любовных играх горожан и селян. – В порыве страсти… разве это редко бывает?– Вот так вот? – Харро отнял тряпку от щеки, и Бартан содрогнулся, увидев рану в форме открытого рта– почти замкнутый круг, зашитый внахлест черной ниткой и щедро припудренный толченым перечным цветом – излюбленным кровоостанавливающим снадобьем колкорронцев, – но все же кое-где сочилась кровь. Кожа вокруг укуса сильно потемнела, и было ясно, что шрам останется на всю жизнь.– Извини, – промямлил Бартан. – Ничего не понимаю.– А после как накинется! Как начнет вопить и дубасить меня кулаками по голове! Убирайся, кричит, из комнаты! Я так растерялся, что пулей оттуда вылетел, а когда спохватился, Эннда уже заперлась. И все время выкрикивала что-то вроде: «Не сон! Не сон!» А потом умолкла, и уже несколько часов – ни звука. Только если кто-то пытается отпереть дверь… Бартан, я за нее боюсь. Надо к ней попасть, а то как бы она чего с собой не сотворила. Как она кричала! Как…– Жди здесь. – Бартан вышел из дома и, не реагируя на вопросительные взгляды гостей, быстро зашагал к своему фургону. Там он открыл ящик и вытащил сверток с ювелирными инструментами. Рядом появился Крэйн Форатере.– Сможешь, – осведомился он, – с дверью справиться?– Надеюсь.– Молодчина. Знаешь, Бартан, когда она развопилась, мы все побросали и – в дом. Глядим, а он – голый и в кровище. Напялили на него тряпье какое-то, рану заштопали, в кухне прибрали… Он ничего не рассказывает – стесняется, наверно. Думали, может, не стоит нынче гулянку устраивать, дела-то вон какие…– Посмотрим, когда в спальню войдем, – сказал Бартан, торопясь назад. – Держись рядом. Понадобится помощь, я тебя кликну.– Молодчина, Бартан! – пылко повторил Крэйн.Харро сидел на корточках около двери в спальню. Бартан опустился рядом с ним на колени, хорошенько рассмотрел замок и удовлетворенно хмыкнул. Затем выбрал подходящий инструмент и поднял голову.– Сейчас надо действовать быстро, чтобы она не успела ничего сообразить, – произнес он. – Когда открою, сразу вбегай, понял?Харро кивнул.Одним движением Бартан провернул ключ в замочной скважине и отпрянул. Харро кинулся на дверь плечом. Через дверной проем в свете из разбитого окна Бартан увидел Эннду Форатере – она забилась в дальний угол, дико взлохмаченные черные волосы падали ей на лицо, в котором не осталось почти ничего человеческого. Зрачков не было видно, одни белки, а на подбородке запеклась кровь, и на груди, на ночной рубашке, тоже багровели потеки.– Ты кто?! – визгливо крикнула она мужу. – Убирайся! Не подходи!– Эннда! – Харро метнулся вперед и обхватил жену за плечи, не замечая града ударов. – Разве не узнаешь? Это же я! Я только помочь хочу! Только помочь! Эннда, пожалуйста!– Ты – не Харро! Ты… – Она умолкла, прижав ладонь ко рту. – Харро? Харро?– У тебя был кошмар, но все уже позади. Успокойся, милая. – Харро подвел жену к постели и заставил сесть, многозначительно косясь на Бартана и кивая на окно – мол, постереги.Бартан подошел к окну, распахнул ставни, превратив полоску сияния в поток солнечного света. Эннда непонимающе оглядела комнату и повернулась к мужу.– Лицо! Посмотри, что я сделала с твоим лицом! – Послышался всхлип, жалобнее которого Бартану не доводилось слышать, после чего Эннда опустила голову и, увидев кровавые пятна на тонком хлопке ночной рубашки, стала рвать ее с себя.– Пойду воды принесу. – Бартан двинулся к выходу.Крэйн переминался у порога, и Бартан махнул ему рукой, чтобы пока не входил. Затем окинул взглядом кухню и обнаружил на буфете кувшин из зеленого стекла и таз. Как можно неторопливее налил в таз воды, взял мочалку, мыло и полотенце и постучался в спальню. Там уже лежала на полу ночная рубашка, а ее хозяйка куталась в простыню, сдернутую с кровати.– Все в порядке, дружище, – сказал Харро. – Входи.Бартан вошел в комнату и держал таз, пока Харро смывал кровь с лица жены. По мере исчезновения безобразного струпа Харро заметно веселел, и Бартан подумал, что уход за страждущими в равной степени полезен и ухаживающему. У него тоже полегчало на душе, хоть и было совестно за свой эгоизм – как-никак особенный, долгожданный праздник едва не сорвался. Эннде Форатере приснился очень плохой сон с довольно тяжелыми последствиями, но жизнь возвращается в свою привычную колею, и вскоре Бартан будет отплясывать с Сондевирой – живот к животу, бедра к бедрам.– Вот так-то лучше, – сказал Харро, вытирая полотенцем лицо жены. – Всего-то навсего кошмар приснился… Скоро все позабудешь и…– Это не кошмар. – Голос Эннды звучал надломленно, плачуще, что слегка ослабило оптимизм Бартана. – Все было на самом деле.– Да что ты несешь! – возразил трезвомыслящий Харро.– А как же твое лицо? – Эннда принялась ритмично раскачиваться вперед-назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32