Что касается почти бестелесных ангелов, медных труб, золотых арф, улиц райских городов, мощеных драгоценностями, а также адского пламени, то все это выглядит как сцена из рождественской пантомимы. Ваши трудности понимания обусловлены именно этими узкими представлениями. И как раз потому, что жизнь бестелесной души, обладая всей живостью и реальностью, как в некоторых сновидениях, лишена какой-либо грубой объективной формы земной жизни, восточные философы сравнивали ее с видениями во время сна.
"Люцифер", январь 1889 г.


ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ
Беседа между великим восточным наставником, Е. П. Б., полковником Олькоттом и одним индусом, переданная Е. П. Блаватской
- Учитель, - обратился Нараян к Такуру во время своего горячего спора с бедным Бабу, - о чем он говорит, и можно ли слушать его без возмущения? Он говорит, что от человека после его смерти ничего не остается, но что его тело просто распадается на составляющие его элементы, и что то, что мы называем душой, а он - временным сознанием, отделяется, исчезая, подобно потоку теплой воды при ее остывании.
- Ты находишь это столь удивительным? - сказал Учитель.- Бабу - чарвака,* и он говорит только то, что мог бы сказать тебе любой другой чарвака.
- Но чарваки заблуждаются. Существует много людей, которые верят, что истинный человек - это не его физическая оболочка, но что он обитает в разуме, в том месте, где пребывает сознание. Не хочешь ли ты сказать, что в каком-либо случае сознание может покинуть душу после смерти?
- В данном случае это возможно, - коротко ответил Такур, - потому что он твердо верит в то, что говорит.
Нараян бросил изумленный, и даже испуганный взгляд на Такура и на Бабу - который всегда проявлял некоторую замкнутость в присутствии последнего - смотрящего на нас с улыбкой победителя.
- Но каким же образом? - продолжал Нараян.- Веданта учит нас, что дух духа бессмертен, и что человеческая душа не умирает в Парабрахмане. Существуют какие-либо исключения?
- В фундаментальных законах духовного мира не может быть никаких исключений; но есть законы для слепых и законы для тех, кто видит.
- Я понимаю это, но в этом случае, как я уже сказал ему, его полное и окончательное исчезновение сознания - это ничто иное, как заблуждение слепого человека, который, не видя солнца, отрицает его существование, но в то же время он увидит солнце своим духовным зрением после того, как умрет.
- Он ничего не увидит, - сказал Учитель.- Отрицая существование солнца сейчас, он не сможет увидеть его с другой стороны могилы.
Видя, что Нараян выглядит очень расстроенным, и что даже мы, полковник и я, пристально смотрим на него в ожидании более определенного ответа, Такур с неохотой продолжил:
- Вы говорите о духе духа, то есть, правильнее говоря, об атме, смешивая этот дух с душой смертного человека, манасом. Без сомнения, дух бессмертен, потому что не имея начала, он не имеет конца; но это не тот дух, который имеет отношение к данному разговору. Это человеческая, самосознающая душа. Ты смешиваешь ее с первым, а Бабу отрицает и то и другое, душу и дух, и таким образом вы не можете понять друг друга.
- Я понимаю его, - возразил Нараян.
- Но ты не понимаешь меня, - прервал его Учитель.- Я попробую сказать более ясно. Вот что ты хочешь узнать. Возможна ли полная утрата сознания и самоощущения после смерти, даже в случае убежденного материалиста. Не так ли?
Нараян ответил:
- Да; поскольку он полностью отрицает то, что является для нас безусловной истиной, то, во что мы твердо верим.
- Хорошо, - сказал Учитель.- На это я с уверенностью отвечу следующее, но помни, что это не мешает мне верить столь же твердо, как и ты, в наши учения, определяющие период между двумя жизнями как лишь нечто временное. Длится ли этот антракт между двумя действиями иллюзии жизни год или миллион лет, посмертное состояние человека может совершенно не отличаться от состояния человека в очень глубоком обмороке, безо всякого нарушения фундаментальных законов. Поэтому Бабу в отношении себя самого совершенно прав.
- Но как это может быть? - спросил полковник Олькотт, - ведь закон бессмертия не допускает никаких исключений, как вы сами сказали.
- Конечно он не допускает никаких исключений, но только в отношении вещей, которые реально существуют. Тому, кто подобно вам изучал Мандукья упанишаду и Сара-веданту, не следует задавать такие вопросы, - сказал Учитель с укоризненной улыбкой.
- Но ведь именно Мандукья упанишада, - робко заметил Нараян, - учит нас, что между Буддхи и Манасом, как и между Ишварой и Праджной, существует на самом деле не больше разницы, чем между лесом и его деревьями, озером и его водой.
- Совершенно верно, - ответил Учитель, - поскольку одно дерево, или даже сотня деревьев, которые утратили свои жизненные силы, или даже были вырваны с корнем, не могут воспрепятствовать тому, чтобы лес оставался лесом.
- Да, - сказал Нараян, - но в этом сравнении Буддхи - это лес, а Манас Тайджаси - деревья, и если первое является бессмертным, то как же может Манас Тайджаси, который есть то же самое, что и Буддхи, утратить свое сознание перед новым воплощением? В этом состоят мои затруднения.
- Ты бы не создал себе никаких трудностей, - сказал Учитель, - если бы позаботился о том, чтобы не смешивать абстрактную идею целого с причинным изменением формы. Запомни, что если говоря о Буддхи мы можем сказать, что оно является безусловно бессмертным, мы не можем сказать того же ни о Манасе, ни о Тайджаси. Ни первый, ни второй не имеет никакого бытия, отдельного от Божественной Души, потому что первый является атрибутом земной индивидуальности, а второй идентичен первому, только с добавлением в нем отражения Буддхи. В свою очередь, Буддхи был бы безличным духом без этого элемента, который он заимствует из человеческой души, и который обуславливает его и создает из него нечто, что имеет вид существа, отдельного от Вселенской Души, в течение всего цикла человеческих перевоплощений. Поэтому, если ты скажешь, что Буддхи-Манас не может умереть, и не может утратить сознание ни в вечности, ни в течение временных периодов прекращения жизни, ты будешь совершенно прав; но относить эту аксиому к качествам Буддхи-Манаса - это все равно, как если бы ты доказывал, что поскольку полковник Олькотт бессмертен, то и румянец его щек также обладает бессмертием. Таким образом, очевидно, что ты смешивал реальность, Сат, с ее проявлениями. Ты забыл о том, что, объединенная лишь с Манасом, светоносная сила Тайджаси становится лишь вопросом времени, так как бессмертие и посмертное сознание земной индивидуальности человека становятся условными качествами, зависящими от условий и убеждений, созданных им самим в течение жизни. Карма действует непрестанно, и мы пожинаем в следующем мире плоды того, что мы сами же посеяли в этой жизни.
- Но если мое эго может обнаружить себя после разрушения тела в состоянии полной бессознательности, тогда каково же может быть наказание за грехи, совершенные мной в течение моей жизни? - спросил полковник, задумчиво поглаживая свою бороду.
- Наша философия учит нас, - ответил Такур, - что наказание постигает эго лишь в его следующем воплощении, и что немедленно после смерти мы встречаем только вознаграждение за страдания земной жизни, страдания, которые не были заслужены нами. Таким образом, как вы можете видеть, все наказание состоит в отсутствии вознаграждения, в полном отсутствии сознания надежды и покоя. Карма - это ребенок земного эго, плод поступков его видимой индивидуальности, и даже мыслей и намерений духовного Я. Но в то же самое время, это любящая мать, которая залечивает раны, нанесенные в предыдущей жизни, перед тем, как вновь ударить это эго и нанести ему новые. В жизни смертного не существует такого несчастья или печали, которое не было бы плодом или прямым следствием дурного поступка в его прошлом воплощении; но, не имея ни малейшего воспоминания об этом в данной жизни и не чувствуя себя виновным, и поэтому несправедливо страдая, человек желает утешения и полного успокоения по другую сторону могилы. Для нашего духовного эго Смерть всегда избавитель и друг. Это либо мирный сон ребенка, либо сон, наполненный счастливыми мечтами.
- Насколько я помню, периодические воплощения Сутратмы* сравниваются в Упанишадах с земной жизнью, которая проходит, срок за сроком, в снах и бодрствовании. Так ли это? - спросила я, желая повторить первый вопрос Нараяна.
- Да, это так; это очень хорошее сравнение.
- Я не сомневаюсь в том, что хорошее, - сказала я, - но я вряд ли понимаю его. После пробуждения человек просто начинает новый день, но его душа, так же как и его тело, являются теми же самыми, какими были вчера; тогда как в каждом новом воплощении не только его внешность, пол и даже индивидуальность, но, как мне кажется, все его нравственные качества полностью изменяются. И тогда, опять-таки, как может быть названо правильным это сравнение, если люди после своего пробуждения прекрасно помнят о том, что они делали не только вчера, но и за много дней, месяцев и даже лет до того, тогда как в данном воплощении они не сохраняют ни малейшего воспоминания о какой-либо прошлой жизни, какой бы она ни была. Конечно, человек после своего пробуждения может забыть, что он видел в своих снах, но он все же знает, что спал, и что он жил в течение своего сна. Но о нашей предыдущей жизни мы не можем сказать даже того, что мы жили. Что вы скажете на это?
- Существуют люди, которые помнят некоторые вещи, - таинственно сообщил Такур, не давая прямого ответа на мой вопрос.
- У меня есть некоторые подозрения по этому поводу, - ответила я, смеясь, - но этого нельзя сказать об обычных смертных. Как можем мы, кто не достиг еще Самма Самбуддха,* понять это сравнение?
- Вы сможете понять это тогда, когда вы лучше осознаете особенности трех видов того, что мы называем сном.
- Вы предложили нам нелегкую задачу, - обронил полковник, рассмеявшись.- Крупнейшие из наших физиологов столько напутали в этом вопросе, что он стал лишь еще более непонятным.
- Это произошло потому, что они взяли на себя задачу, которую не должны были брать, ибо ответ на этот вопрос под силу лишь психологу, который вряд ли найдется среди ваших европейских ученых. Западный психолог - это лишь другое название физиолога, с той лишь разницей, что он работает на еще более материалистических принципах. Я недавно прочитал книгу Модсли, которая показала мне, что они пытаются лечить ментальные заболевания, не веря в существование души.
- Все это очень интересно, - сказала я, - но это уводит нас от первоначального предмета наших вопросов, который вы, по-видимому, не расположены прояснить нам, Такур Сахиб. Это выглядит так, как будто вы поддерживаете и даже одобряете теории Бабу. Вспомните, что он говорил, что не верит в посмертную жизнь, жизнь после смерти, и отрицает возможность какого-либо вида сознания как раз на основании того, что мы ничего не помним о нашей прошлой земной жизни.
- Я снова повторяю, что Бабу - чарвака, который лишь повторяет то, чему его научили. Я поддерживаю и одобряю не систему материализма, но справедливость мнения Бабу относительно его личного состояния после смерти.
- Означают ли ваши слова то, что такие люди, как Бабу, являются исключениями из общего правила?
- Вовсе нет. Сон - это общий и неизменный закон для человека, так же как и для любого другого земного создания, но существуют разные сны и еще более различающиеся сновидения.
- Но он отрицает не только жизнь после смерти и ее сновидения. Он отрицает бессмертную жизнь вообще, так же как и бессмертие своего собственного духа.
- В первом случае он действует в соответствии с канонами современной европейской науки, основанной на опыте наших пяти органов чувств. В этом он виновен только по отношению к тем людям, кто не принимает его мнений. Во втором случае он, опять-таки, совершенно прав. Без предшествующего внутреннего сознания и веры в бессмертие души, душа не может стать Буддхи Тайджаси. Она останется Манасом.* Но для одного Манаса не существует бессмертия. Для того, чтобы жить сознательной жизнью в мире по ту сторону могилы, человек должен был обрести веру в этом мире, в этой земной жизни. Есть два афоризма оккультной науки, на которых строится вся наша философия по отношению к посмертному сознанию и бессмертию души. Сутратма получает только то, чего заслуживает. После разрушения тела для Сутратмы начинается или период полного бодрствования, или же период хаотического сна, или сна без сновидений. Следуя вашим физиологам, которые находят причину сновидений в бессознательном приготовлении к ним в бодрствующем состоянии, почему мы не могли бы допустить то же самое в отношении посмертного состояния? Я повторяю, что Сара веданта учит нас: Смерть - это сон. После смерти перед нашими духовными глазами начинается воспроизведение программы, которая была выучена нами наизусть в течение жизни, и иногда - нами же и придуманная; практическая реализация наших истинных убеждений или иллюзий, созданных нами самими. Таковы посмертные плоды дерева жизни. Конечно, вера или неверие в факт сознательного бессмертия не может повлиять на безусловную действительность самого факта, раз он существует. Но вера или неверие отдельных личностей может обусловить влияние этого факта в его воздействии на такие личности. Я надеюсь, что теперь вы поняли.
- Я начинаю понимать. Материалисты, не верящие во что-либо, что нельзя проконтролировать при помощи их пяти органов чувств и их, так называемого, рассудка, и отрицающие любые духовные явления, говорят о земном существовании, как о единственно возможной сознательной форме бытия. Поэтому они получат лишь то, что они заслужили. Они утратят свое личное Я; они заснут бессознательным сном вплоть до нового пробуждения. Правильно ли я поняла?
- Почти. Вы можете прибавить к этому, что ведантисты, признавая два вида сознательного существования, говорят лишь о последнем как о бесспорной действительности. Так как земная жизнь, из-за ее изменчивости и краткосрочности, является лишь иллюзией наших чувств. Нашу жизнь в духовных сферах следует понимать как действительность, так как именно здесь живет наше бесконечное, никогда не изменяющееся, бессмертное Я, Сутратма. Тогда как в каждом новом воплощении оно облекает себя в совершенно различные индивидуальности, преходящие и кратковременные, в которых все, за исключением его духовного прототипа, обречено на бесследное разрушение.
- Но простите меня, Такур. Возможно ли это, чтобы моя индивидуальность, мое земное сознательное Я, должно было бесследно исчезнуть?
- Согласно нашим учениям, оно не только исчезнет, но оно должно исчезнуть во всей своей полноте, за исключением того принципа в нем, который, объединившись с Буддхи, стал чисто духовным и теперь формирует нераздельное целое. Но в случае твердого материалиста может случиться, что ни сознательно, ни бессознательно, ничего из его личного Я никогда не проникало в Буддхи. Последний не возвратит в вечность ни одного атома такой земной индивидуальности. Ваше духовное Я бессмертно, но из вашей нынешней личности будет перенесено лишь то, что заслужило бессмертия, то есть, так сказать, лишь аромат цветов, скошенных смертью.
- Но сам цветок, земное Я?
- Сам цветок, как и все прошлые и будущие цветы, которые уже цвели и будут цвести после них на той же самой материнской ветви, Сутратме, дети того же самого корня, Буддхи, станут пылью. Ваше истинное Я - это, как вы должны знать сами, не ваше тело, которое сидит передо мной, не ваш Манас Сутратма, но ваша Сутратма Буддхи.
- Но это не объясняет мне, почему вы называете наше посмертное состояние жизни бессмертным, бесконечным и истинным, а земное - просто тенью. Насколько я это поняла, согласно вашему учению, даже наша посмертная жизнь имеет свой предел, и, будучи продолжительнее земной жизни, все же имеет свой конец.
- Совершенно несомненно. Духовное эго человека двигается в вечности как маятник между часами жизни и смерти, но если эти часы, периоды земной жизни и жизни посмертной, ограничены в своей протяженности, и даже само количество таких перерывов в вечности между сном и бодрствованием, между иллюзией и реальностью, имеет свое начало и свой конец, сам духовный Пилигрим - вечен. Поэтому время его посмертной жизни - когда он, разоблаченный, стоит лицом к лицу с истиной, и кратковременные миражи его земных жизней далеки от него - составляет единственную реальность, согласно нашим представлениям. Такие перерывы, несмотря на тот факт, что они конечны, служат двойную службу Сутратме, которая, постоянно совершенствуя себя, без колебания, хотя и очень медленно, двигается по дороге, ведущей ее к ее последней трансформации, когда она, наконец, достигнет своей цели и станет Божественным Существом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51