Проклятый характер... Опять упустил случай и не поговорил с ним как следует... Не могу говорить с ним хладнокровно! Едва раскрою рот и скажу одно слово, как у меня вот тут (показывает на грудь) начинает душить, переворачиваться, и язык прилипает к горлу. Ненавижу этого Тартюфа, возвышенного мошенника, всею душой... Вот уезжает... У несчастной жены все счастье в том, чтобы он был возле нее, она дышит им, умоляет его провести с нею хоть один вечер, а он... он не может... Ему, видите ли, дома душно и тесно. Если он хоть один вечер проведет дома, то с тоски пулю себе пустит в лоб. Бедный... ему нужен простор, чтобы затеять какую-нибудь новую подлость... О, я знаю, зачем ты каждый вечер ездишь к этим Лебедевым! Знаю!
VI
Львов, Иванов (в шляпе и пальто), Шабельский и Анна Петровна.
Шабельский (выходя с Ивановым и с Анной Петровной из дому). Наконец, Nicolas, это бесчеловечно!.. Сам уезжаешь каждый вечер, а мы остаемся одни. От скуки ложимся спать в восемь часов. Это безобразие, а не жизнь! И почему это тебе можно ездить, а нам нельзя? Почему?
Анна Петровна. Граф, оставьте его! Пусть едет, пусть...
Иванов (жене). Ну, куда ты, больная, поедешь? Ты больна, и тебе нельзя после заката солнца быть на воздухе... Спроси вот доктора. Ты не дитя, Анюта, нужно рассуждать... (Графу.) А тебе зачем туда ехать?
Шабельский. Хоть к черту в пекло, хоть к крокодилу в зубы, только чтоб не здесь оставаться. Мне скучно! Я отупел от скуки! Я надоел всем. Ты оставляешь меня дома, чтобы ей не было одной скучно, а я ее загрыз, заел!
Анна Петровна. Оставьте его, граф, оставьте! Пусть едет, если ему там весело.
Иванов. Аня, к чему этот тон? Ты знаешь, я не за весельем туда еду! Мне нужно поговорить о векселе.
Анна Петровна. Не понимаю, зачем ты оправдываешься? Поезжай! Кто тебя держит?
Иванов. Господа, не будемте есть друг друга! Неужели это так необходимо?!
Шабельский (плачущим голосом). Nicolas, голубчик, ну, я прошу тебя, возьми меня с собою! Я погляжу там мошенников и дураков и, может быть, развлекусь. Ведь я с самой пасхи нигде не был!
Иванов (раздраженно). Хорошо, поедем! Как вы мне все надоели!
Шабельский. Да? Ну, merci, merci... (Весело берет его под руку и отводит в сторону.) Твою соломенную шляпу можно надеть?
Иванов. Можно, только поскорей, пожалуйста!
Граф бежит в дом.
Как вы все надоели мне! Впрочем, господи, что я говорю? Аня, я говорю с тобою невозможным тоном. Никогда этого со мною раньше не было. Ну, прощай, Аня, я вернусь к часу.
Анна Петровна. Коля, милый мои, останься дома!
Иванов (волнуясь). Голубушка моя, родная моя, несчастная, умоляю тебя, не мешай мне уезжать по вечерам из дому. Это жестоко, несправедливо с моей стороны, по позволяй мне делать эту несправедливость! Дома мне мучительно тяжело! Как только прячется солнце, душу мою начинает давить тоска. Какая тоска! Не спрашивай, отчего это. Я сам не знаю. Клянусь, не знаю! Здесь тоска, а поедешь к Лебедевым, там еще хуже; вернешься оттуда, а здесь опять тоска, и так всю ночь... Просто отчаяние!..
Анна Петровна. Коля... а то остался бы! Будем, как прежде, разговаривать... Поужинаем вместе, будем читать... Я и брюзга разучили для тебя много дуэтов... (Обнимает его.) Останься!..
Пауза.
Я тебя не понимаю. Это уж целый год продолжается. Отчего ты изменился?
Иванов. Не знаю, не знаю...
Анна Петровна. А почему ты не хочешь, чтобы я уезжала вместе с тобою по вечерам?
Иванов. Если тебе нужно, то, пожалуй, скажу. Немножко жестоко это говорить, по лучше сказать... Когда меня мучает тоска, я... я начинаю тебя не любить. Я и от тебя бегу в это время. Одним словом, мне нужно уезжать из дому.
Анна Петровна. Тоска? понимаю, понимаю... Знаешь что, Коля? Ты попробуй, как прежде, петь, смеяться, сердиться... Останься, будем смеяться, пить наливку и твою тоску разгоним в одну минуту. Хочешь, я буду петь? Или пойдем сядем у тебя в кабинете, в потемках, как прежде, и ты мне про свою тоску расскажешь... У тебя такие страдальческие глаза! Я буду глядеть в них и плакать, и нам обоим станет легче... (Смеется и плачет.) Или, Коля, как? Цветы повторяются каждую весну, а радости - нет? Да? Ну, поезжай, поезжай...
Иванов. Ты помолись за меня богу, Аня! (Идет, останавливается и думает.) Нет, не могу! (Уходит.)
Анна Петровна. Поезжай... (Садится у стола.) Львов (ходит по сцене). Анна Петровна, возьмите себе за правило: как только бьет шесть часов, вы должны идти в комнаты и не выходить до самого утра. Вечерняя сырость вредна вам.
Анна Петровна. Слушаю-с.
Львов. Что "слушаю-с"! Я говорю серьезно.
Анна Петровна. А я не хочу быть серьезною. (Кашляет.)
Львов. Вот видите, - вы уже кашляете...
VII
Львов, Анна Петровна и Шабельский.
Шабельский (в шляпе и пальто выходит из дому). А где Николай? Лошадей подали? (Быстро идет и целует руку Анис Петровне.) Покойной ночи, прелесть! (Гримасничает.) Геват! Жвините, пожалуста! (Быстро уходит.)
Львов. Шут!
Пауза; слышны далекие звуки гармоники.
Анна Петровна. Какая скука!.. Вон кучера и кухарки задают себе бал, а я... я - как брошенная... Евгений Константинович, где вы там шагаете? Идите сюда, сядьте!..
Львов. Не могу я сидеть.
Пауза.
Анна Петровна. На кухне "чижика" играют. (Поет.) "Чижик, чижик, где ты был? Под горою водку пил".
Пауза.
Доктор, у вас есть отец и мать?
Львов. Отец умер, а мать есть.
Анна Петровна. Вы скучаете по матери?
Львов. Мне некогда скучать.
Анна Петровна (смеется). Цветы повторяются каждую весну, а радости нет. Кто мне сказал эту фразу? Дай бог память... Кажется, сам Николай сказал. (Прислушивается.) Опять сова кричит!
Львов. Ну и пусть кричит.
Анна Петровна. Я, доктор, начинаю думать, что судьба меня обсчитала. Множество людей, которые, может быть, и не лучше меня, бывают счастливы и ничего не платят за свое счастье. Я же за все платила, решительно за все!.. И как дорого! За что брать с меня такие ужасные проценты?.. Душа моя, вы все осторожны со мною, деликатничаете, боитесь сказать правду, по думаете, я не знаю, какая у меня болезнь? Отлично знаю. Впрочем, скучно об этом говорить... (Еврейским акцентом.) Жвините, пожалуста! Вы умеете рассказывать смешные анекдоты?
Львов. Не умею.
Анна Петровна. А Николай умеет. И начинаю я также удивляться несправедливости людей: почему на любовь не отвечают любовью и за правду платят ложью? Скажите: до каких пор будут ненавидеть меня отец и мать? Они живут за пятьдесят верст отсюда, а я день и ночь, даже во сне, чувствую их ненависть. А как прикажете понимать тоску Николая? Он говорит, что не любит меня только по вечерам, когда его гнетет тоска. Это я понимаю и допускаю, но представьте, что он разлюбил меня совершенно! Конечно, это невозможно, ну а вдруг? Нет, нет, об этом и думать даже не надо. (Поет.) "Чижик, чижик, где ты был?.." (Вздрагивает.) Какие у меня страшные мысли!.. Вы, доктор, не семейный и не можете понять многого...
Львов. Вы удивляетесь... (Садится рядом.) Нет, я... я удивляюсь, удивляюсь вам! Ну, объясните, растолкуйте мне, как это вы, умная, честная, почти святая, позволили так нагло обмануть себя и затащить вас в это совиное гнездо? Зачем вы здесь? Что общего у вас с этим холодным, бездушным... но оставим вашего мужа! - что у вас общего с этою пустою, пошлою средой? О господи боже мой!.. Этот вечно брюзжащий, заржавленный, сумасшедший граф, этот пройдоха, мошенник из мошенников, Миша со своею гнусною физиономией... Объясните же мне, к чему вы здесь? Как вы сюда попали?..
Анна Петровна (смеется). Вот точно так же и он когда-то говорил... Точь-в-точь... Но у него глаза больше, и, бывало, как он начнет говорить о чем-нибудь горячо, так они как угли... Говорите, говорите!..
Львов (встает и машет рукой). Что мне говорить? Идите в комнаты...
Анна Петровна. Вы говорите, что Николай то да се, пятое, десятое. Откуда вы его знаете? Разве за полгода можно узнать человека? Это, доктор, замечательный человек, и я жалею, что вы по знали его года два-три тому назад. Он теперь хандрит, молчит, ничего не делает, но прежде... Какая прелесть!.. Я полюбила его с первого взгляда. (Смеется.) Взглянула, а меня мышеловка - хлоп! Он сказал: пойдем... Я отрезала от себя все, как, знаете, отрезают гнилые листья ножницами, и пошла...
Пауза.
А теперь не то... Теперь он едет к Лебедевым, чтобы развлечься с другими женщинами, а я... сижу в саду и слушаю, как сова кричит...
Стук сторожа.
Доктор, а братьев у вас нет?
Львов. Нет.
Анна Петровна рыдает.
Ну, что еще? Что вам?
Анна Петровна (встает). Я не могу, доктор, я поеду туда...
Львов. Куда это?
Анна Петровна. Туда, где он... Я поеду... Прикажите заложить лошадей. (Бежит в дом.)
Львов. Нет, я решительно отказываюсь лечить при таких условиях! Мало того, что ни копейки не платят, но еще душу вы ворачивают вверх дном!.. Нет, я отказываюсь! Довольно!.. (Идет в дом.)
Занавес.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Зал в доме Лебедевых; прямо выход в сад: направо и налево двери. Старинная, дорогая мебель. Люстра, канделябры и картины - все это в чехлах; Зинаида Савишна, Косых, Авдотья Назаровна, Егорушка, Гаврила, горничная, старухи
гостьи, барышни и Бабакина. Зинаида Савишна сидит на диване. По обе стороны ее на креслах старухи гостьи; на стульях молодежь. В глубине, около выхода в сад, играют в карты; между играющими: Косых, Авдотья Назаровна и Егорушка. Гаврила стоит у правой двери; горничная разносит на подносе лакомства. Из сада в правую дверь и обратно в продолжение всего действия циркулируют гости. Бабакина выходит из
правой двери и направляется к Зинаиде Савишне.
Зинаида Савцшна (радостно). Душечка, Марфа Егоровна...
Бабакина. Здравствуйте, Зинаида Савишна! Честь имею вас поздравить с новорожденною...
Целуются.
Дай бог, чтоб...
Зинаида Савпшна. Благодарю вас, душечка, я так рада... Ну, как ваше здоровье?..
Бабакина. Очень вами благодарна. (Садится рядом на диван.) Здравствуйте, молодые люди!..
Гости встают и кланяются.
1-й гость (смеется). Молодые люди... а вы разве старая?
Бабакина (вздыхая). Где уж нам в молодые лезть...
1-й гость (почтительно смеясь). Помилуйте, что вы... Одно только звание, что вдова, а вы любой девице можете десять очков вперед дать.
Гаврила подносит Бабакиной чай.
Зинаида Савишна (Гавриле). Что же ты так подаешь? Принес бы какого-нибудь варенья. Кружовенного, что ли...
Бабакина. Не беспокойтесь, очень вами благодарна.
Пауза.
1-й гость. Вы, Марфа Егоровна, через Мушкино ехали?..
Бабакина. Нет, на Займище. Тут дорога лучше.
1-й гость. Так-с.
Косых. Два пики.
Егорушка. Пас.
Авдотья Назаровна. Пас.
2-й гость. Пас.
Бабакина. Выигрышные билеты, душечка Зинаида Савишна, опять пошли шибко в гору. Видано ли дело: первый заем стоит уж двести семьдесят, а второй без малого двести пятьдесят... Никогда этого не было...
Зинаида Савишна (вздыхает). Хорошо, у кого их много...
Бабакина. Не скажите, душечка; хоть они и в большой цене, а держать в них капитал невыгодно. Одна страховка сживает со света.
Зинаида Савишна. Так-то так, а все-таки, моя милая, надеешься... (Вздыхает.) Бог милостив...
3-й гость. С моей точки зрения, mesdames, я так рассуждаю, что в настоящее время иметь капитал очень невыгодно. Процентные бумаги дают весьма немного дивиденда, а пускать деньги в оборот чрезвычайно опасно. Я так понимаю, mesdames, что человек, который в настоящее время имеет капитал, находится более в критическом положении, чем тот, mesdames, который...
Бабакина (вздыхает). Это верно!
1-й гость зевает.
А разве можно при дамах зевать?
1-й гость. Pardon, mesdames Простите, сударыня (фр.)., это я нечаянно.
Зинаида Савишна встает и уходит в правую дверь; продолжительное молчание.
Егорушка. Два бубны.
Авдотья Назаровна. Пас.
2-й гость. Пас.
Косых. Пас.
Бабакина (в сторону). Господи, какая скука, помереть можно!
II
Те же. Зинаида Савишна и Лебедев.
Зинаида Савишна (выходя из правой двери с Лебедевым, тихо). Что уселся там? Примадонна какая! Сиди с гостями! (Садится на прежнее место.)
Лебедев (зевает). Ох, грехи наши тяжкие! (Увидев Бабанину.) Батюшки, мармелад сидит! Рахат-лукум!.. (Здоровается.) Как ваше драгоценнейшее?..
Бабакина. Очень вами благодарна.
Лебедев. Ну, слава богу!.. Слава богу! (Садится в кресло) Так, так... Гаврила!
Гаврила подносит ему рюмку водки и стакан воды; он выпивает водку и запивает
водой.
1-й гость. На доброе здоровье!..
Лебедев. Какое уж тут доброе здоровье!.. Околеванца нет, и на том спасибо. (Жене.) Зюзюшка, а где же паша новорожденная?
Косых (плаксиво). Скажите мне: ну, за что мы остались без взятки? (Вскакивает.) Ну, за что мы проиграли, черт меня подери совсем?
Авдотья Назаровна (вскакивает и сердито). А за то, что если ты, батюшка, не умеешь играть, так не садись. Какое ты имеешь полное право ходить в чужую масть? Вот и остался у тебя маринованный туз!..
Оба бегут из-за стола вперед.
Косых (плачущим голосом). Позвольте, господа... У меня в бубнах: туз, король, дама, коронка сам-восемь, туз пик и одна, снимаете ли, одна маленькая червонка, а она, черт знает, не могла объявить маленький шлем!.. Я сказал: без козыря...
Авдотья Назаровна (перебивая). Это я сказала: без козыря! Ты сказал: два без козыря...
Косых. Это возмутительно!.. Позвольте... у вас... у меня... вас... (Лебедеву.) Да вы посудите, Павел Кириллыч... У меня на бубнах: туз, король, дама, коронка сам-восемь...
Лебедев (затыкает уши). Отстань, сделай милость... отстань... С
Авдотья Назаровна (кричит). Это я сказала: без козыря!
Косых (свирепо). Будь я подлец и анафема, если я сяду еще когда-нибудь играть с этою севрюгой! (Быстро уходит в сад.)
2-й гость уходит за ним, за столом остается Егорушка.
Авдотья Назаровна. Уф!.. Даже в жар от него бросио... Севрюга!.. Сам ты севрюга!..
Бабакина. Да и вы, бабушка, сердитая...
Авдотья Назаровна (увидев Бабакину, всплескивает уками). Ясочка моя, красавица!.. Она здесь, а я, куриная слеиоа, и не вижу... Голубочка... (Целует ее в плечо и садится рядом.) Вот радость! Дай же я на тебя погляжу, лебедь белая! Тьфу, тьфу, тьфу... чтоб не сглазить!..
Лебедев. Ну, распелась... Жениха бы ей лучше подыскала...
Авдотья Назаровна. И найду! В гроб, грешница, не лягу, а ее да Санечку замуж выдам!.. В гроб не лягу... (Вздох.) Только вот где их найдешь нынче, женихов-то? Вой они, наши женихи-то, сидят нахохлившись, словно петухи мокрые!..
3-й гость. Весьма неудачное сравнение. С моей точки зрения, mesdames, если теперешние молодые люди предпочитают холостую жизнь, то в этом виноваты, так сказать, социальные условия...
Лебедев. Ну, ну!.. не философствуй!.. не люблю!..
III
Те же и Саша.
Саша (входит и идет к отцу). Такая великолепная погода, а вы сидите здесь, господа, в духоте.
Зинаида Савишна. Сашенька, разве ты не видишь, что у нас Марфа Егоровна?
Саша. Виновата. (Идет к Бабакиной и здоровается.)
Бабакина. Загорделась, Санечка, загорделась, хоть бы разок приехала. (Целуется.) Поздравляю, душечка...
Саша. Благодарю. (Садится рядом с отцом.)
Лебедев. Да, Авдотья Назаровна, трудно теперь с женихами. Не то что жениха - путевых шаферов достать негде. Нынешняя молодежь, не в обиду будь сказано, какая-то, господь с нею, кислая, переваренная... Ни поплясать, ни поговорить, ни выпить толком...
Авдотья Назаровна. Ну, пить-то они все мастера, только дай...
Лебедев. Не велика штука пить, - пить и лошадь умеет... Нет, ты с толком выпей!.. В наше время, бывало, день-деньской с лекциями бьешься, а как только настал вечер, идешь прямо куда-нибудь на огонь и до самой зари волчком вертишься... И пляшешь, и барышень забавляешь, и эта штука. (Щелкает себя по шее.) Бывало, и брешешь и философствуешь, пока язык не отнимется... А нынешние... (Машет рукой.) Не понимаю... Ни богу свечка, ни черту кочерга. Во всем уезде есть только один путевый малый, да и тот женат (вздыхает) и, кажется, уж беситься стал...
Бабакина. Кто это?
Лебедев. Николаша Иванов.
Бабакина. Да, он хороший мужчина (делает гримасу), только несчастный!..
Зинаида Савишна. Еще бы, душечка, быть ему счастливым! (Вздыхает.) Как он, бедный, ошибся!.. Женился на своей жидовке и так, бедный, рассчитывал, что отец и мать за нею золотые горы дадут, а вышло совсем напротив... С того времени, как она переменила веру, отец и мать знать ее не хотят, прокляли... Так ни копейки и не получил. Теперь кается, да уж поздно...
Саша. Мама, это неправда.
Бабакина (горячо). Шурочка, как же неправда? Ведь это все знают. Ежели бы не было интереса, то зачем бы ему на еврейке жениться? Разве русских мало? Ошибся, душечка, ошибся... (Живо.) Господи, да и достается же теперь ей от него! Просто смех один. Придет откуда-нибудь домой и сейчас к ней: "Твой отец и мать меня надули! Пошла вон из моего дома!" А куда ей идти? Отец и мать не примут; пошла бы в горничные, да работать не приучена... Уж он мудрует-мудрует над нею, пока граф не вступится. Не будь графа, давно бы ее со света сжил...
Авдотья Назаровна. А то, бывает, запрет ее в погреб и - "ешь, такая-сякая, чеснок"... Ест-ест, покуда из души переть не начнет.
Смех.
Саша. Папа, ведь это ложь!
Лебедев. Ну, так что же? Пусть себе мелют на здоровье... (Кричит.) Гаврила!
1 2 3 4 5 6 7 8
VI
Львов, Иванов (в шляпе и пальто), Шабельский и Анна Петровна.
Шабельский (выходя с Ивановым и с Анной Петровной из дому). Наконец, Nicolas, это бесчеловечно!.. Сам уезжаешь каждый вечер, а мы остаемся одни. От скуки ложимся спать в восемь часов. Это безобразие, а не жизнь! И почему это тебе можно ездить, а нам нельзя? Почему?
Анна Петровна. Граф, оставьте его! Пусть едет, пусть...
Иванов (жене). Ну, куда ты, больная, поедешь? Ты больна, и тебе нельзя после заката солнца быть на воздухе... Спроси вот доктора. Ты не дитя, Анюта, нужно рассуждать... (Графу.) А тебе зачем туда ехать?
Шабельский. Хоть к черту в пекло, хоть к крокодилу в зубы, только чтоб не здесь оставаться. Мне скучно! Я отупел от скуки! Я надоел всем. Ты оставляешь меня дома, чтобы ей не было одной скучно, а я ее загрыз, заел!
Анна Петровна. Оставьте его, граф, оставьте! Пусть едет, если ему там весело.
Иванов. Аня, к чему этот тон? Ты знаешь, я не за весельем туда еду! Мне нужно поговорить о векселе.
Анна Петровна. Не понимаю, зачем ты оправдываешься? Поезжай! Кто тебя держит?
Иванов. Господа, не будемте есть друг друга! Неужели это так необходимо?!
Шабельский (плачущим голосом). Nicolas, голубчик, ну, я прошу тебя, возьми меня с собою! Я погляжу там мошенников и дураков и, может быть, развлекусь. Ведь я с самой пасхи нигде не был!
Иванов (раздраженно). Хорошо, поедем! Как вы мне все надоели!
Шабельский. Да? Ну, merci, merci... (Весело берет его под руку и отводит в сторону.) Твою соломенную шляпу можно надеть?
Иванов. Можно, только поскорей, пожалуйста!
Граф бежит в дом.
Как вы все надоели мне! Впрочем, господи, что я говорю? Аня, я говорю с тобою невозможным тоном. Никогда этого со мною раньше не было. Ну, прощай, Аня, я вернусь к часу.
Анна Петровна. Коля, милый мои, останься дома!
Иванов (волнуясь). Голубушка моя, родная моя, несчастная, умоляю тебя, не мешай мне уезжать по вечерам из дому. Это жестоко, несправедливо с моей стороны, по позволяй мне делать эту несправедливость! Дома мне мучительно тяжело! Как только прячется солнце, душу мою начинает давить тоска. Какая тоска! Не спрашивай, отчего это. Я сам не знаю. Клянусь, не знаю! Здесь тоска, а поедешь к Лебедевым, там еще хуже; вернешься оттуда, а здесь опять тоска, и так всю ночь... Просто отчаяние!..
Анна Петровна. Коля... а то остался бы! Будем, как прежде, разговаривать... Поужинаем вместе, будем читать... Я и брюзга разучили для тебя много дуэтов... (Обнимает его.) Останься!..
Пауза.
Я тебя не понимаю. Это уж целый год продолжается. Отчего ты изменился?
Иванов. Не знаю, не знаю...
Анна Петровна. А почему ты не хочешь, чтобы я уезжала вместе с тобою по вечерам?
Иванов. Если тебе нужно, то, пожалуй, скажу. Немножко жестоко это говорить, по лучше сказать... Когда меня мучает тоска, я... я начинаю тебя не любить. Я и от тебя бегу в это время. Одним словом, мне нужно уезжать из дому.
Анна Петровна. Тоска? понимаю, понимаю... Знаешь что, Коля? Ты попробуй, как прежде, петь, смеяться, сердиться... Останься, будем смеяться, пить наливку и твою тоску разгоним в одну минуту. Хочешь, я буду петь? Или пойдем сядем у тебя в кабинете, в потемках, как прежде, и ты мне про свою тоску расскажешь... У тебя такие страдальческие глаза! Я буду глядеть в них и плакать, и нам обоим станет легче... (Смеется и плачет.) Или, Коля, как? Цветы повторяются каждую весну, а радости - нет? Да? Ну, поезжай, поезжай...
Иванов. Ты помолись за меня богу, Аня! (Идет, останавливается и думает.) Нет, не могу! (Уходит.)
Анна Петровна. Поезжай... (Садится у стола.) Львов (ходит по сцене). Анна Петровна, возьмите себе за правило: как только бьет шесть часов, вы должны идти в комнаты и не выходить до самого утра. Вечерняя сырость вредна вам.
Анна Петровна. Слушаю-с.
Львов. Что "слушаю-с"! Я говорю серьезно.
Анна Петровна. А я не хочу быть серьезною. (Кашляет.)
Львов. Вот видите, - вы уже кашляете...
VII
Львов, Анна Петровна и Шабельский.
Шабельский (в шляпе и пальто выходит из дому). А где Николай? Лошадей подали? (Быстро идет и целует руку Анис Петровне.) Покойной ночи, прелесть! (Гримасничает.) Геват! Жвините, пожалуста! (Быстро уходит.)
Львов. Шут!
Пауза; слышны далекие звуки гармоники.
Анна Петровна. Какая скука!.. Вон кучера и кухарки задают себе бал, а я... я - как брошенная... Евгений Константинович, где вы там шагаете? Идите сюда, сядьте!..
Львов. Не могу я сидеть.
Пауза.
Анна Петровна. На кухне "чижика" играют. (Поет.) "Чижик, чижик, где ты был? Под горою водку пил".
Пауза.
Доктор, у вас есть отец и мать?
Львов. Отец умер, а мать есть.
Анна Петровна. Вы скучаете по матери?
Львов. Мне некогда скучать.
Анна Петровна (смеется). Цветы повторяются каждую весну, а радости нет. Кто мне сказал эту фразу? Дай бог память... Кажется, сам Николай сказал. (Прислушивается.) Опять сова кричит!
Львов. Ну и пусть кричит.
Анна Петровна. Я, доктор, начинаю думать, что судьба меня обсчитала. Множество людей, которые, может быть, и не лучше меня, бывают счастливы и ничего не платят за свое счастье. Я же за все платила, решительно за все!.. И как дорого! За что брать с меня такие ужасные проценты?.. Душа моя, вы все осторожны со мною, деликатничаете, боитесь сказать правду, по думаете, я не знаю, какая у меня болезнь? Отлично знаю. Впрочем, скучно об этом говорить... (Еврейским акцентом.) Жвините, пожалуста! Вы умеете рассказывать смешные анекдоты?
Львов. Не умею.
Анна Петровна. А Николай умеет. И начинаю я также удивляться несправедливости людей: почему на любовь не отвечают любовью и за правду платят ложью? Скажите: до каких пор будут ненавидеть меня отец и мать? Они живут за пятьдесят верст отсюда, а я день и ночь, даже во сне, чувствую их ненависть. А как прикажете понимать тоску Николая? Он говорит, что не любит меня только по вечерам, когда его гнетет тоска. Это я понимаю и допускаю, но представьте, что он разлюбил меня совершенно! Конечно, это невозможно, ну а вдруг? Нет, нет, об этом и думать даже не надо. (Поет.) "Чижик, чижик, где ты был?.." (Вздрагивает.) Какие у меня страшные мысли!.. Вы, доктор, не семейный и не можете понять многого...
Львов. Вы удивляетесь... (Садится рядом.) Нет, я... я удивляюсь, удивляюсь вам! Ну, объясните, растолкуйте мне, как это вы, умная, честная, почти святая, позволили так нагло обмануть себя и затащить вас в это совиное гнездо? Зачем вы здесь? Что общего у вас с этим холодным, бездушным... но оставим вашего мужа! - что у вас общего с этою пустою, пошлою средой? О господи боже мой!.. Этот вечно брюзжащий, заржавленный, сумасшедший граф, этот пройдоха, мошенник из мошенников, Миша со своею гнусною физиономией... Объясните же мне, к чему вы здесь? Как вы сюда попали?..
Анна Петровна (смеется). Вот точно так же и он когда-то говорил... Точь-в-точь... Но у него глаза больше, и, бывало, как он начнет говорить о чем-нибудь горячо, так они как угли... Говорите, говорите!..
Львов (встает и машет рукой). Что мне говорить? Идите в комнаты...
Анна Петровна. Вы говорите, что Николай то да се, пятое, десятое. Откуда вы его знаете? Разве за полгода можно узнать человека? Это, доктор, замечательный человек, и я жалею, что вы по знали его года два-три тому назад. Он теперь хандрит, молчит, ничего не делает, но прежде... Какая прелесть!.. Я полюбила его с первого взгляда. (Смеется.) Взглянула, а меня мышеловка - хлоп! Он сказал: пойдем... Я отрезала от себя все, как, знаете, отрезают гнилые листья ножницами, и пошла...
Пауза.
А теперь не то... Теперь он едет к Лебедевым, чтобы развлечься с другими женщинами, а я... сижу в саду и слушаю, как сова кричит...
Стук сторожа.
Доктор, а братьев у вас нет?
Львов. Нет.
Анна Петровна рыдает.
Ну, что еще? Что вам?
Анна Петровна (встает). Я не могу, доктор, я поеду туда...
Львов. Куда это?
Анна Петровна. Туда, где он... Я поеду... Прикажите заложить лошадей. (Бежит в дом.)
Львов. Нет, я решительно отказываюсь лечить при таких условиях! Мало того, что ни копейки не платят, но еще душу вы ворачивают вверх дном!.. Нет, я отказываюсь! Довольно!.. (Идет в дом.)
Занавес.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Зал в доме Лебедевых; прямо выход в сад: направо и налево двери. Старинная, дорогая мебель. Люстра, канделябры и картины - все это в чехлах; Зинаида Савишна, Косых, Авдотья Назаровна, Егорушка, Гаврила, горничная, старухи
гостьи, барышни и Бабакина. Зинаида Савишна сидит на диване. По обе стороны ее на креслах старухи гостьи; на стульях молодежь. В глубине, около выхода в сад, играют в карты; между играющими: Косых, Авдотья Назаровна и Егорушка. Гаврила стоит у правой двери; горничная разносит на подносе лакомства. Из сада в правую дверь и обратно в продолжение всего действия циркулируют гости. Бабакина выходит из
правой двери и направляется к Зинаиде Савишне.
Зинаида Савцшна (радостно). Душечка, Марфа Егоровна...
Бабакина. Здравствуйте, Зинаида Савишна! Честь имею вас поздравить с новорожденною...
Целуются.
Дай бог, чтоб...
Зинаида Савпшна. Благодарю вас, душечка, я так рада... Ну, как ваше здоровье?..
Бабакина. Очень вами благодарна. (Садится рядом на диван.) Здравствуйте, молодые люди!..
Гости встают и кланяются.
1-й гость (смеется). Молодые люди... а вы разве старая?
Бабакина (вздыхая). Где уж нам в молодые лезть...
1-й гость (почтительно смеясь). Помилуйте, что вы... Одно только звание, что вдова, а вы любой девице можете десять очков вперед дать.
Гаврила подносит Бабакиной чай.
Зинаида Савишна (Гавриле). Что же ты так подаешь? Принес бы какого-нибудь варенья. Кружовенного, что ли...
Бабакина. Не беспокойтесь, очень вами благодарна.
Пауза.
1-й гость. Вы, Марфа Егоровна, через Мушкино ехали?..
Бабакина. Нет, на Займище. Тут дорога лучше.
1-й гость. Так-с.
Косых. Два пики.
Егорушка. Пас.
Авдотья Назаровна. Пас.
2-й гость. Пас.
Бабакина. Выигрышные билеты, душечка Зинаида Савишна, опять пошли шибко в гору. Видано ли дело: первый заем стоит уж двести семьдесят, а второй без малого двести пятьдесят... Никогда этого не было...
Зинаида Савишна (вздыхает). Хорошо, у кого их много...
Бабакина. Не скажите, душечка; хоть они и в большой цене, а держать в них капитал невыгодно. Одна страховка сживает со света.
Зинаида Савишна. Так-то так, а все-таки, моя милая, надеешься... (Вздыхает.) Бог милостив...
3-й гость. С моей точки зрения, mesdames, я так рассуждаю, что в настоящее время иметь капитал очень невыгодно. Процентные бумаги дают весьма немного дивиденда, а пускать деньги в оборот чрезвычайно опасно. Я так понимаю, mesdames, что человек, который в настоящее время имеет капитал, находится более в критическом положении, чем тот, mesdames, который...
Бабакина (вздыхает). Это верно!
1-й гость зевает.
А разве можно при дамах зевать?
1-й гость. Pardon, mesdames Простите, сударыня (фр.)., это я нечаянно.
Зинаида Савишна встает и уходит в правую дверь; продолжительное молчание.
Егорушка. Два бубны.
Авдотья Назаровна. Пас.
2-й гость. Пас.
Косых. Пас.
Бабакина (в сторону). Господи, какая скука, помереть можно!
II
Те же. Зинаида Савишна и Лебедев.
Зинаида Савишна (выходя из правой двери с Лебедевым, тихо). Что уселся там? Примадонна какая! Сиди с гостями! (Садится на прежнее место.)
Лебедев (зевает). Ох, грехи наши тяжкие! (Увидев Бабанину.) Батюшки, мармелад сидит! Рахат-лукум!.. (Здоровается.) Как ваше драгоценнейшее?..
Бабакина. Очень вами благодарна.
Лебедев. Ну, слава богу!.. Слава богу! (Садится в кресло) Так, так... Гаврила!
Гаврила подносит ему рюмку водки и стакан воды; он выпивает водку и запивает
водой.
1-й гость. На доброе здоровье!..
Лебедев. Какое уж тут доброе здоровье!.. Околеванца нет, и на том спасибо. (Жене.) Зюзюшка, а где же паша новорожденная?
Косых (плаксиво). Скажите мне: ну, за что мы остались без взятки? (Вскакивает.) Ну, за что мы проиграли, черт меня подери совсем?
Авдотья Назаровна (вскакивает и сердито). А за то, что если ты, батюшка, не умеешь играть, так не садись. Какое ты имеешь полное право ходить в чужую масть? Вот и остался у тебя маринованный туз!..
Оба бегут из-за стола вперед.
Косых (плачущим голосом). Позвольте, господа... У меня в бубнах: туз, король, дама, коронка сам-восемь, туз пик и одна, снимаете ли, одна маленькая червонка, а она, черт знает, не могла объявить маленький шлем!.. Я сказал: без козыря...
Авдотья Назаровна (перебивая). Это я сказала: без козыря! Ты сказал: два без козыря...
Косых. Это возмутительно!.. Позвольте... у вас... у меня... вас... (Лебедеву.) Да вы посудите, Павел Кириллыч... У меня на бубнах: туз, король, дама, коронка сам-восемь...
Лебедев (затыкает уши). Отстань, сделай милость... отстань... С
Авдотья Назаровна (кричит). Это я сказала: без козыря!
Косых (свирепо). Будь я подлец и анафема, если я сяду еще когда-нибудь играть с этою севрюгой! (Быстро уходит в сад.)
2-й гость уходит за ним, за столом остается Егорушка.
Авдотья Назаровна. Уф!.. Даже в жар от него бросио... Севрюга!.. Сам ты севрюга!..
Бабакина. Да и вы, бабушка, сердитая...
Авдотья Назаровна (увидев Бабакину, всплескивает уками). Ясочка моя, красавица!.. Она здесь, а я, куриная слеиоа, и не вижу... Голубочка... (Целует ее в плечо и садится рядом.) Вот радость! Дай же я на тебя погляжу, лебедь белая! Тьфу, тьфу, тьфу... чтоб не сглазить!..
Лебедев. Ну, распелась... Жениха бы ей лучше подыскала...
Авдотья Назаровна. И найду! В гроб, грешница, не лягу, а ее да Санечку замуж выдам!.. В гроб не лягу... (Вздох.) Только вот где их найдешь нынче, женихов-то? Вой они, наши женихи-то, сидят нахохлившись, словно петухи мокрые!..
3-й гость. Весьма неудачное сравнение. С моей точки зрения, mesdames, если теперешние молодые люди предпочитают холостую жизнь, то в этом виноваты, так сказать, социальные условия...
Лебедев. Ну, ну!.. не философствуй!.. не люблю!..
III
Те же и Саша.
Саша (входит и идет к отцу). Такая великолепная погода, а вы сидите здесь, господа, в духоте.
Зинаида Савишна. Сашенька, разве ты не видишь, что у нас Марфа Егоровна?
Саша. Виновата. (Идет к Бабакиной и здоровается.)
Бабакина. Загорделась, Санечка, загорделась, хоть бы разок приехала. (Целуется.) Поздравляю, душечка...
Саша. Благодарю. (Садится рядом с отцом.)
Лебедев. Да, Авдотья Назаровна, трудно теперь с женихами. Не то что жениха - путевых шаферов достать негде. Нынешняя молодежь, не в обиду будь сказано, какая-то, господь с нею, кислая, переваренная... Ни поплясать, ни поговорить, ни выпить толком...
Авдотья Назаровна. Ну, пить-то они все мастера, только дай...
Лебедев. Не велика штука пить, - пить и лошадь умеет... Нет, ты с толком выпей!.. В наше время, бывало, день-деньской с лекциями бьешься, а как только настал вечер, идешь прямо куда-нибудь на огонь и до самой зари волчком вертишься... И пляшешь, и барышень забавляешь, и эта штука. (Щелкает себя по шее.) Бывало, и брешешь и философствуешь, пока язык не отнимется... А нынешние... (Машет рукой.) Не понимаю... Ни богу свечка, ни черту кочерга. Во всем уезде есть только один путевый малый, да и тот женат (вздыхает) и, кажется, уж беситься стал...
Бабакина. Кто это?
Лебедев. Николаша Иванов.
Бабакина. Да, он хороший мужчина (делает гримасу), только несчастный!..
Зинаида Савишна. Еще бы, душечка, быть ему счастливым! (Вздыхает.) Как он, бедный, ошибся!.. Женился на своей жидовке и так, бедный, рассчитывал, что отец и мать за нею золотые горы дадут, а вышло совсем напротив... С того времени, как она переменила веру, отец и мать знать ее не хотят, прокляли... Так ни копейки и не получил. Теперь кается, да уж поздно...
Саша. Мама, это неправда.
Бабакина (горячо). Шурочка, как же неправда? Ведь это все знают. Ежели бы не было интереса, то зачем бы ему на еврейке жениться? Разве русских мало? Ошибся, душечка, ошибся... (Живо.) Господи, да и достается же теперь ей от него! Просто смех один. Придет откуда-нибудь домой и сейчас к ней: "Твой отец и мать меня надули! Пошла вон из моего дома!" А куда ей идти? Отец и мать не примут; пошла бы в горничные, да работать не приучена... Уж он мудрует-мудрует над нею, пока граф не вступится. Не будь графа, давно бы ее со света сжил...
Авдотья Назаровна. А то, бывает, запрет ее в погреб и - "ешь, такая-сякая, чеснок"... Ест-ест, покуда из души переть не начнет.
Смех.
Саша. Папа, ведь это ложь!
Лебедев. Ну, так что же? Пусть себе мелют на здоровье... (Кричит.) Гаврила!
1 2 3 4 5 6 7 8