- Слезай, - сказала она на языке кел. Сказано это было исключительно
для того, чтобы заверить жителей деревни в их мирных намерениях. Он
спешился, но ни на миг не утратил бдительности и не отошел от нее ни на
шаг, лишь стоял, сложив руки на груди, чуть в стороне, откуда он мог
видеть и ее, и тех, с кем она говорила, и тех, кто подходил с разных
сторон. Слишком много людей, слишком тесная группа. Это ему не очень
нравилось, хотя ни один из них не проявил недружелюбных намерений.
Кое-что из того, что говорилось, он понимал. Уроков Моргейн было
достаточно, чтобы он понял, что им обещают приют и еду. Акцент слегка
отличался от того, с которым говорила Моргейн, но не резал слух, как ее
слова, когда она говорила на его родном языке.
- Нам предлагают приют, - сказала Моргейн, - и я решила согласиться
остановиться здесь, по крайней мере, на ночь. Пока нам здесь, как я вижу,
ничего не грозит.
- Как пожелаете, лио.
Она показала на красивого мальчика лет десяти.
- Это Син, старший из внучатых племянников Битейн. Он присмотрит за
лошадьми, но я бы предпочла, чтобы этим занимался ты - с его помощью.
Это означало, что она решила остаться с ними одна. Это не слишком
обрадовало его.
- Прошу сюда, кемейс, - сказал мальчик. Моргейн удалилась в дом
вместе со стариками, а мальчишка повел Вейни в хлев, пытаясь скрыть
неловкость, как любой деревенский мальчишка, не привыкший к чужакам и
оружию. Пожалуй, он дивился его росту, благодаря которому Вейни в этой
деревне выглядел весьма внушительно. Ни один мужчина в деревне не доставал
ему до плеча. Возможно, думал он, его считают здесь полукровкой кел, и
гордиться этим он не мог. Но спорить с ними не имело смысла.
Син о чем-то болтал, пока они не пришли в хлев и не начали распрягать
лошадей. Он что-то пытался отвечать, пока ему это не надоело, и на
очередной вопрос Сина ответил:
- Прости, я не понимаю.
Мальчишка удивленно уставился на него, поглаживая кобыле холку.
- Кемейс? - спросил мальчишка.
Он не мог объяснить. Он мог сказать: я здесь чужой, или я из
Эндара-Карша, или что-нибудь другое, но стоило ли? Не лучше ли было
предоставить все подобные разговоры Моргейн, которая понимает этих людей и
сама способна выбрать, что можно сказать, а что нужно скрыть?
- Друг, - сказал он, потому что умел сказать это, и лицо Сина
просветлело.
- Да, - сказал Син и стал чистить кобылу скребницей. Син с радостью
делал все, что показывал ему Вейни, и узкое лицо его засияло от
удовольствия, когда Вейни улыбнулся и попытался выразить удовлетворение
его работой. Хорошие люди, люди с открытыми сердцами, подумал Вейни и
почувствовал себя в безопасности.
- Син, - сказал он, тщательно выговаривая слова, - ты займешься
лошадьми. Согласен?
- Я буду спать здесь, - сказал Син, в его темных глазах вспыхнул
восторг. - Я буду заботиться о лошадях, о вас и о вашей леди.
- Пошли со мной, - сказал Вейни, поднимая на плечо их имущество:
седельные сумки с тем, что было им необходимо на ночь, с пищей, которая
могла привлечь зверей, и с сумкой Моргейн, в которой не оставалось ничего,
что могло бы потешить чье-либо любопытство. Общество мальчика доставляло
ему удовольствие - тот, разговаривая с ним, ни на минуту не утрачивал
спокойствия, и счастливое выражение не сходило с его лица. Он положил
ладонь на плечо Сина, и мальчик просто надулся от важности на глазах у
мальчишек, глядевших на него издали. Они добрались до большого здания и
поднялись по деревянным ступенькам.
Они вошли в большое помещение с высоким потолком. В центре стоял
длинный ряд столов и скамей - место для трапезы. Здесь был огромный очаг,
возле него сидела Моргейн, немного бледная, вся в черном, с серебристой
кольчугой, сверкающей в тусклом свете, окруженная жителями деревни -
мужчинами и женщинами, молодыми и старыми, одни сидели на скамье, другие -
у ее ног. На краю этого человеческого круга матери баюкали младенцев, а
остальные внимательно прислушивались.
Ему дали пройти. Предложили сесть на скамью, и хотя ему положено было
сидеть на полу, он не стал отказываться. Син свернулся калачиком у его
ног.
Моргейн посмотрела на него и произнесла:
- Нам предлагают приют и все, что потребуется, экипировку и еду. Ты,
похоже, их очень удивил - они не могут понять, кто ты такой, почему ты так
высок и так отличаешься от них, и они несколько встревожены, потому что мы
пришли к ним вооруженные до зубов... Но я объяснила им, что ты поступил ко
мне на службу в далекой стране.
- Здесь наверняка есть кел.
- Я тоже так полагаю. Но даже если и так, они не враги этому народу.
- Она старалась говорить как можно спокойнее, затем снова перешла на язык
кел. - Вейни, это старейшины деревни - Серсейн и ее муж Серсейз, Битейн и
Битейз, Мельзейн и Мельзейс. Они говорят, что мы можем на ночь
остановиться у них.
Он склонил голову, выражая благодарность и уважение к хозяевам
деревни.
- Отныне, - сказала она ему, вновь на эндарском, - вопросы им буду
задавать только я. И вообще разговаривать с ними.
- Я ничего не скажу.
Она кивнула и заговорила со старейшинами на языке кел, и понять его
он уже не смог.

Трапеза в ту ночь выглядела странной. Холл сиял огнями, в очаге
горело пламя, столы ломились от еды, на скамьях теснились молодые и старые
жители деревни. Моргейн объяснила, что таков их обычай - собираться на
вечернюю трапезу в холле всей деревней, как это принято в Ра-Корисе и в
Эндаре, но сюда допускаются даже дети, родители позволяют им играть и
сносят их болтовню, чего не позволяют в Карше даже детям лордов. Дети,
наевшись до отвала, сползали под столы и там шумно играли, крича и смеясь
так громко, что не давали взрослым спокойно поговорить.
В этом холле они не боялись яда или кинжала. Вейни сидел справа от
Моргейн, тогда как илину полагалось стоять сзади и пробовать пищу, которую
предлагали его госпоже. Но это сама Моргейн распорядилась иначе. В загоне
коням дали свежего сена, а их хозяева сидели в теплом холле среди людей,
которые скорее согласились бы позволить убить себя, чем причинять
кому-либо зло. Когда, наконец, никто уже не мог есть, детишек, которые
никак не хотели угомониться, увели по домам, самый старший из их компании
вел остальных и никто не боялся, что детей, вышедших в темноту, будет
подстерегать опасность. В холле девушка заиграла на длинной, необычно
настроенной арфе и запела прекрасно поставленным голосом. Вторую песню
пели уже все, кроме них, и тоже под звуки арфы. Затем им предложили
сыграть, но Вейни давно забыл уже это искусство. Руки его загрубели и вряд
ли смогли бы извлечь из струн что-нибудь путное. Моргейн тоже отказалась -
он вообще сомневался, что ей когда-либо приходилось заниматься музыкой.
Вместо этого Моргейн пустилась в разговор, и то, что она говорила,
похоже, было селянам по душе. Они немного поспорили, о чем - он не
разобрал, а после девушка спела напоследок еще одну песню.
Ужин закончился, жители деревни разбрелись по домам. Дети постарше
принялись стелить гостям ложе у очага. Две кровати и ширма, и чан с теплой
водой для мытья.
Наконец последние из детей спустились по деревянным ступенькам, и
Вейни сделал глубокий вдох, радуясь уединению. Моргейн расстегнула
доспехи, сняла с себя их тяжесть, чего не могла сделать в пути, опасаясь
внезапного нападения. Если она так поступила, подумал он, то это
позволительно и ему, и с наслаждением разоблачился до рубашки и штанов,
затем за ширмой вымылся, а потом снова надел все на себя, потому что
все-таки не до конца доверял этой деревне. Моргейн поступила так же, и они
приготовились ко сну, положив оружие возле себя.
Он дежурил первым и внимательно прислушивался, нет ли в деревне
какого-нибудь движения, подходил к окнам и разглядывал темные дома, лес и
освещенные лунным светом поля, но снаружи не было никого. Он вновь уселся
в тепле очага и в конце концов начал верить, что этот небывалый покой и
гостеприимство - настоящие. Впервые за долгие годы пути их встречали не
проклятиями, не обнаженной сталью, а одной лишь добротой.
В этой земле еще не знали, кто такая Моргейн.

Утро принесло запах свежевыпеченного хлеба. Вокруг холла ходили люди,
носились дети, на которых цыкали взрослые, чтобы те не шумели.
- Пожалуй, было бы неплохо, если бы нам прислали кусочек горячего
хлеба, - пробормотал Вейни, почувствовав аромат выпечки. - В дороге он был
бы нам вовсе не лишним.
- Мы не уходим, - ответила Моргейн. И он в изумлении уставился на
нее, не в силах понять, добрую новость он услышал или нет. - Я тут
пораздумала и решила, что ты прав: здесь мы можем сделать передышку, а
если мы не отдохнем, то в конце концов загоним коней и сами выбьемся из
сил. За любыми из Врат нам не найти приюта. Так стоило ли отправляться в
новый дальний переход, если мы ничего не выиграем? Пожалуй, три дня отдыха
мы можем себе позволить. Думаю, твой совет был разумен.
- Теперь я уже сам в этом сомневаюсь. Вы никогда меня не слушали, а
мы тем не менее живы.
Она рассмеялась.
- Это верно, но иногда мои планы из-за этого шли прахом. Раньше я не
обращала внимания на твои советы и ничего путного из этого не выходило. Но
теперь я согласна с тобой.
Они замолчали - пришли дети с серьезными выражениями на лицах. Они
принесли им горячий хлеб, свежее молоко и сладкое масло. Моргейн и Вейни
ели так, будто вечером их не накормили вдоволь, потому что для людей,
находящихся в бегах, такой завтрак был просто роскошью.

Три дня пролетели быстро, но мягкость и доброта селян сделали многое,
и это не осталось незамеченным Вейни. Из глаз Моргейн исчезла боль, иногда
она улыбалась и даже смеялась.
Лошади тоже отдохнули. Дети приносили им пригоршни зеленой травы,
холили их, расчесывали гривы и хвосты, чистили шкуры, и под конец Вейни
осталось только подковать их - при том, что деревенский кузнец с радостью
вызвался ему помочь.
Когда бы он ни появлялся в хлеву, дети, особенно Син, хватались за
поводья и пытались задавать ему вопросы о животных, о Моргейн и о нем
самом. Но он мало что мог понять в их речи.
- Пожалуйста, кемейс Вейни, - говорил Син, когда он опускался
отдохнуть на корыто с водой. - Можно нам посмотреть оружие?
Он вспомнил, как, когда был мальчишкой, сам он с благоговением взирал
на дай юинов, благородных представителей высшего клана, вооруженных, на
конях, в доспехах... и тут же вспомнилась горечь - он был
незаконнорожденным, побочным сыном Лорда. Сейчас перед ним были простые
деревенские мальчишки, которым не нужно было готовиться к будущим распрям
и войнам, с таким же любопытством они могли, например, интересоваться
звездами и луной...
- Хорошо, - сказал он на своем языке, благословив их в душе, и, сняв
крепежное кольцо с эфеса, вытащил меч. Он позволил грязным пальчикам
коснуться клинка и разрешил Сину - отчего сердечко у ребенка восторженно
забилось - взять меч за рукоять и подержать на весу. Затем он забрал его,
потому что ему не нравилось видеть в руках у ребенка столь грозную вещь,
пролившую так много крови.
Затем они стали просить, чтобы он показал другой клинок, который он
носил, но он нахмурился и покачал головой, положив ладонь на кривую
рукоять у пояса. Они настаивали, но он отказался, потому что Клинок Чести
был не для их рук. Он был предназначен только для самоубийства, и Вейни
дал клятву, что не воспользуется им для другой цели.
- Это эларх! - заключили они благоговейно, и он не имел ни малейшего
представления, что они при этом имеют в виду. Но они перестали задавать
вопросы и не проявили больше желания прикоснуться к клинку.
- Син, - сказал он, решив кое-что выведать у детей, - приходили сюда
когда-нибудь люди с оружием?
На лице у Сина, да и у остальных, возникло недоумение.
- Ты не из нашего леса, - сказал Син.
Вейни пожал плечами, выругав себя за опрометчивость, которая выдала
его даже этим детям. Они знали свою землю и вполне смогли опознать в нем
чужака.
- Откуда ты? - спросила маленькая девочка, широко раскрыв глаза, в
которых были страх и восхищение. - Ты не сиррин?
Остальные возмущенно закричали, и Вейни, чувствуя свою беззащитность
перед их маленькими руками, отвернулся и стал сосредоточенно укреплять меч
к поясу. Он натянул перевязь, передвинул меч за плечо. Затем сказал: - У
меня дела, - и ушел.
Син помчался следом.
- Пожалуйста, не ходи за мной, - сказал он, и Син отстал. Выглядел он
встревоженным и задумчивым, что не слишком обрадовало Вейни.
Он вернулся в холл и там застал Моргейн, сидевшую вместе со
старейшинами клана и несколькими молодыми людьми, мужчинами и женщинами,
которые пришли сюда, оставив дома свою работу. Он медленно приблизился, и
ему, как и раньше, уступили место. Он долго сидел, прислушиваясь к
разговору, иногда кое-что улавливая или предполагая, что улавливает.
Моргейн иногда замолкала, чтобы позволить объяснить ей что-либо - и это
было странно для нее, потому что люди говорили в основном о сборе урожая,
о своем быте и развлечениях или о делах своей деревни.
"Словно селяне, обсуждающие со своим лордом дела деревни", - подумал
он. Тем не менее, она внимательно слушала и мало говорила - такова была ее
привычка.
Наконец деревенские жители разбрелись, Моргейн уселась поближе к огню
и расслабилась. Подойдя, он опустился перед ней на колени и спросил, какое
наказание постигнет его за то, что он выдал их детям.
Она улыбнулась, выслушав его.
- Я думаю, нам это не опасно. Я не смогла толком разобраться, как
повлияли кел на жизнь этой страны, но все это настолько странно, что я не
думаю, что нам удалось бы сойти здесь за своих.
- Что означает слово "эларх"?
- Оно происходит от слова "аррх", что значит "благородный", или "ар",
что означает "могущество". В зависимости от ситуации. А может, и того, и
другого. Некогда к лорду Кел обращались "арртейс", что означало как его
положение среди кел, так и могущество, которым он обладал. В те дни для
людей слово кел было синонимом слова "милорд", и суть этого была во
Вратах, подвластных кел, но ни в коем случае людям. "Эларх" относится либо
к могуществу, либо к лордам. Вещь либо опасная, либо могущественная. Вещь,
до которой нельзя дотрагиваться людям.
Чем больше он понимал язык кел, тем больше его тревожили мысли о
самих кел. Эта ненавистная надменность... и многое другое, о чем говорила
ему Моргейн, хотя бы то, как кел использовали в своих целях людей, или то,
что лежало в основании его собственного мира. Он подозревал, что очень о
многом она не решалась ему рассказать.
- Что вы скажете этим людям, - спросил он, - когда в эти земли по
нашим следам придет беда? Лио, как они будут к нам относиться после этого
и за кого они нас примут?
Она нахмурилась, наклонилась вперед, положив руки на колени.
- Я думаю, нас обоих они считают кел - тебя, быть может,
полукровкой... Но задавать вопросы напрямик я не решилась. Что нам делать?
Предупредить их? Хотелось бы. Но мне хотелось бы также знать, что мы в них
разбудим, сделав это. Они мягкосердечны - это подтверждается всем, что я
здесь видела и слышала. Но то, что их защищает... может быть несколько
иным.
Я согласна с их точкой зрения, что они живут в глуши, и это
безопасная жизнь, но в полном забвении, и потому им следует просто плыть
по течению.
Будь осторожней в своих словах, - посоветовала она. - Когда говоришь
на языке обитателей Карша, остерегайся упоминать имена, которые могут быть
им известны. Для этого нам придется стараться говорить на их языке. Я
сделала для этого все возможное, и ты тоже; в этом ключ к нашей
безопасности, Вейни.
- Я пытаюсь, - сказал он.
Он одобрительно кивнула, и остаток дня они провели, прогуливаясь по
деревне и по окраинам полей, разговаривая друг с другом. Он старался
запоминать каждое слово, которое могло ему здесь пригодиться.
Он ожидал, что Моргейн назначит отъезд на следующее утро. Она этого
не сделала. Когда пришла ночь и он спросил, выедут ли они вообще, она
пожала плечами и не ответила. На следующий день он не стал более задавать
вопросов и занялся обычными делами, как и Моргейн.
Тишина действовала на него целебно; долгий кошмарный сон, оставшийся
за их спинами, казался иллюзией, а это солнечное место было реальным.
1 2 3 4 5