..
Усадив гостей в кресла возле журнального столика, Стуков захлопотал на кухне. Вскоре он сел против Антона и, прищурясь, спросил:
- Какие ж дела привели ко мне?
Степан Степанович слушал внимательно, иногда задавал уточняющие вопросы. Когда разговор коснулся Сипенятина, старый розыскник задумался, будто припоминая что-то очень давнее, серьезное. Бирюков замолчал, и Стуков с улыбкой спросил:
- Значит, Аркадий тебе свою коллекцию показывал?
- Показывал.
- Это он от меня таким делом увлекся. Попробую, Антоша, кое-что добавить... - Стуков надел роговые очки, отыскал в книжном шкафу пухлую папку и, перебрав в ней газетные вырезки, передал одну из них Антону. Знакомство с Васей Сипенятиным надо начинать с его родословной. Это из "Вечернего Новосибирска". Прочти внимательно, затем я дополнение сделаю.
Небольшая заметка, опубликованная под рубрикой "Из истории нашего города", называлась "Конец Нахаловки". Начиналась она так:
"На исходе прошлого века, в ту пору, когда сооружалась станция Обь, которую мы теперь называем Новосибирск-Главный, возник и этот своеобразный район нашего города. Вдоль берега Оби, против станции, лепясь друг к другу, начали расти землянки, мазанки, реже - бревенчатые домишки. Селились в них деповские рабочие, железнодорожники и просто пришлые люди.
Едва на берегу Оби появились первые самовольные застройщики, кабинетные чиновники засыпали их ворохом бумажек с требованием внести арендную плату. Застройщики отмалчивались. Каких только усилий не принимали городские власти, чтобы заставить обитателей самозванного поселка вносить в казну пошлины и налоги! Но ничего сделать не могли с местным отчаянным народом. В сердцах "отцы города" назвали поселок Нахаловкой. Так и на картах его обозначили. Даже на городской карте издания 1935 года еще встречается название "Малая Нахаловка". По старой памяти, разумеется.
Среди обитателей Нахаловки было немало передовых, революционно настроенных рабочих, но, чего греха таить, достаточно было и преступного элемента, от мелких воришек до настоящих бандитов-убийц. Такие большей частью группировались вокруг известного в ту пору "Дарьиного шинка", принадлежавшего некой Дарье Сипенятиной. Самой хозяйке в высшей степени было безразлично, кто и на какие деньги у нее гуляет.
При всем том была Дарья женщиной богомольной. Быть может, молитвами надеялась искупить свои грехи. Но именно религиозность ее и сгубила. Построили на привокзальной площади, которая теперь носит имя Г. Гарина-Михайловского, церковь. Уж тут-то Дарья отвела душеньку! Что ни воскресенье, а то и в будни отбивала поклоны в новой церкви. Находилась эта церковь по другую сторону железнодорожных путей, а переходной мост построен еще не был. Люди перебирались через пути на свой страх и риск под вагонами. Так и Дарья однажды перебиралась. Да зазевалась и отдала богу душу без покаяния, под колесами поезда..."
Дальше в заметке рассказывалось, как изменился теперь район бывшей Нахаловки. Антон дочитал заметку и спросил Степана Степановича:
- Кем шинкарка Дарья доводилась Васе Сипенятину?
- Бабушкой.
- А родители его кто?
- Отец в Отечественную погиб. Мать, Мария Анисимовна, кстати очень хорошая женщина, в настоящее время живет у Бугринской рощи, по улице Кожевникова.
- Ну и чем сейчас Вася Сипенятин связан со своей родословной?
Степан Степанович пригладил свой чубчик.
- С родословной связана последняя судимость Васи. Дело такое было. Один почитатель старины купил на вещевом рынке за две тысячи старую икону с золоченым окладом и драгоценными камешками. Показал ее знающим людям те определили подделку. Разумеется, "почитатель" обратился в уголовный розыск. Когда наши эксперты стали исследовать икону, обнаружили сведенную обесцвечивающим растворителем надпись: "Собственность Дарьи Сипенятиной..."
Антон вдруг вспомнил книжный стеллаж в квартире Деменского, на стеллаже - полный ряд старинных книг. Среди них - выделяющийся корешок Библии с иллюстрациями Доре и коричневые чернила на титульном листе...
- Степан Степанович, а книги Дарьи Сипенятиной уголовному розыску не попадались? - быстро спросил Антон.
- Нет, Антоша, не попадались. - Стуков чуть помолчал и продолжил: Обнаружив на иконе такую надпись, мы, разумеется, вышли на своего старого знакомого. Вася, как всегда, стал запираться самым нахальным образом: мало ли, мол, в чьих руках побывали древние бабкины иконы; бабка, дескать, еще до революции померла. Провели опознание. Потерпевший не колеблясь узнал Васю. И тут вдруг произошло невероятное: Вася, изменив своей традиционной привычке, всю вину взял на себя, хотя, по заключению экспертов, подделка не обошлась без опытного художника.
- Что за привычка у Сипепятина?
- Путать показания до конца и валить свою вину на кого угодно.
- Может быть, на этот раз соучастник его запугал?
- Вася сам кого хочешь запугает, - сказал Стуков. - Тут что-то другое... Вероятно, у Сипенятина дальние планы были. В статьях Уголовного кодекса он разбирается досконально. Прикинул - за одну икону большой срок не дадут, а компаньон в будущем пригодится. Поэтому Вася и не стал его выдавать.
Бирюков передал Стукову пожелтевшую фотографию:
- Говорят, вот этот боцман обучал Сипенятина. Хотелось бы узнать направление его "школы".
Степан Степанович неторопливо поправил очки, с интересом посмотрел на снимок и, возвращая его Антону, заговорил:
- Боцманская "школа" давно отжила. Старые новосибирцы, быть может, еще помнят этого калеку. В первые годы после Отечественной войны он обычно сидел на трамвайной остановке у фабрики "ЦК швейников" и сипло кричал: "Дорогие братья и сестры! Десять-пятнадцать копеек вас не устроят, а для инвалида, пострадавшего за Родину, это целое состояние. Не забудьте, граждане, черноморского боцмана!" И начинал петь:
Я шел впереди с автоматом в руках,
Когда в бой пошла наша рота...
- Говорят, он на войне не был.
- Да. В тридцать девятом году пьяный попал под трамвай, но об этом знали немногие. К вечеру на собранное подаяние "боцман" в ближайшей забегаловке напивался так, что сидеть на своей тележке не мог.
- Что ж милиция смотрела сквозь пальцы на его попрошайничество?
- Милиции, Антоша, работы хватало. В ту пору много всякой нечисти под видом инвалидов войны выползло на городские улицы. - Стуков снял очки. Порядок, конечно, навели, и "боцман" исчез с горизонта. Жил он за Каменкой, рядом с Сипенятиным. Вот под его влияние и попал с малых лет Вася. Подобрал "боцман" к нему ключик: расписывая свои "подвиги" на войне, сочинил легенду, что видел своими глазами, как Васин отец бросился с гранатой под фашистский танк...
- Выходит, татуировка на груди Сипенятина имеет основу?
- Татуировка - полбеды. Страшнее другое: "боцман", чтобы раздобыть себе на выпивку, стал приучать закаменских мальчишек к воровству. Многих удалось остановить, однако Вася Сипенятин не выправился. Первую судимость получил в пятнадцать лет, попал в воспитательно-трудовую колонию, так все и пошло наперекосяк, - Степан Степанович постучал очками по папке с газетными вырезками. - Я вот фактики по крупицам собираю. Общественным лектором на наших опорных пунктах числюсь и Васину историю часто упоминаю. "Боцманов", конечно, давным-давно в помине нет, но дельцы разные и пьяницы, калечащие души подростков, к сожалению, еще не перевелись. Стуков задумался, повертел очки. Внимательно посмотрев на Антона, спросил: - Говоришь, отпечатки Васиных пальцев имеются на месте происшествия?
- Да, Степан Степанович.
- Не характерно такое преступление для Сипенятина. Вася может украсть, смошенничать, пойти на любую авантюру или шантаж, но что касается женщин... Не было у него преступлений, связанных с женщинами...
На кухне внезапно задребезжал крышкой вскипевший чайник.
Глава IV
На следующий день рано утром, когда Антон Бирюков и Слава Голубев только-только появились на работе, в кабинет вошел высокий мужчина в полосатой рубашке, заправленной в брюки под широкий ремень с латунной пряжкой "Одра". Кудрявые волосы его были взлохмачены, а моложавое лицо казалось предельно усталым.
- Вот... соседка вручила... - передав Бирюкову повестку, глухим голосом сказал он и, не дожидаясь приглашения, обессиленно сел на стул.
- Деменский Юрий Павлович? - уточнил Антон.
- Да.
- Где вы находились двое суток?
- Ключ от квартиры искал. Соседка отдала слесарю из домоуправления. Поехал к нему, его дома нет. Один знакомый подсказал, что Анатолий собирался на Обское море, на рыбалку. Я - туда. В районе Бердска все рыбные места обшарил...
- Юрий Павлович, - перебил Антон, - называйте не только имена, но и фамилии своих знакомых.
- Пожалуйста. Фамилия слесаря - Овчинников, зовут Анатолий, как я уже упоминал. Насчет его рыбалки подсказал Алик Зарванцев. Художник. У оперного театра живет, - Деменский быстро назвал адрес.
- Знаете, из-за чего вас пригласили в уголовный розыск?
- Что-то туманное соседка сегодня рассказывала, я ничего толком не понял. Какая женщина, каким путем в мою квартиру попала?.. Наверное, Овчинников кого-то приводил.
- Кого он мог привести?
- Это невозможно угадать. По женской части Анатолий такой специалист, что... - Деменский брезгливо усмехнулся. - Словом, бабник-перехватчик.
Бирюков достал из стола фотоснимки потерпевшей, сделанные экспертом-криминалистом на месте происшествия, и передал их Деменскому:
На лбу Юрия Павловича мигом выступила мелкая испарина.
- Узнаете? - спросил Антон.
- Бывшая моя жена.
- Фамилия, имя, отчество ее?
- Холодова Александра Федоровна.
- Где она живет, работает?
- Я ничего не знаю! - почти закричал Деменский, но тут же взял себя в руки. - Могу рассказать лишь о прошлом. С Холодовой мы поженились в Омске. Я там работал на заводе, Саня заведовала книжным магазином. У нее был годовалый сын. Сережка, хотя до нашего брака она официально замуж не выходила. Из Омска меня перевели в Челябинск. Саня со мной туда приехала, опять завмагом в книжный устроилась... Можно, я закурю?
- Курите.
Антон подвинул к Деменскому пепельницу. Юрий Павлович нервно достал пачку сигарет и газовую зажигалку. Сделав несколько жадных затяжек, продолжил:
- Три года назад, в декабре, меня на два месяца командировали в Новосибирск. Накануне новогоднего праздника я решил внезапно нагрянуть домой, так сказать, сюрприз жене преподнести... Самолетом от Новосибирска до Челябинска, как знаете, всего два часа. Тридцать первого декабря в восемь вечера я уже был дома. В квартире - ни души. На столе - две бутылки из-под шампанского, стаканы, ополовиненная коробка дорогих конфет. Постель не заправлена, измята... - Деменский глубоко затянулся. - Короче, новогоднюю ночь я метался по своей квартире, как тигр по клетке. Жена заявилась через сутки. Пришла с молодым летчиком, навеселе. Увидев меня, опешила. Наивно стала оправдываться, что встречала Новый год у друзей, а летчик - якобы муж подруги - всего-навсего проводил ее домой ввиду позднего времени... Не стану скрывать, залепил жене пощечину и ушел из дому. После добился перевода в Новосибирск. Холодова осталась в Челябинске.
- На этом отношения кончились?
- Полностью. Я обратился в суд, и через полгода нас развели.
- Больше с Холодовой вы не встречались?
- Нет.
- Зачем она приехала в Новосибирск и почему оказалась в вашей квартире?
- Не знаю.
- Юрий Павлович... - Бирюков, собираясь с мыслями, помолчал. Случилось серьезное происшествие: неизвестно, выживет Холодова или нет. Нам надо по горячим следам разобраться: есть ли в этом происшествии, говоря юридическим языком, состав преступления?.. Вы знаете Холодову и круг ее знакомых лучше, чем кто-либо другой. Помогите нам...
На скулах Деменского ходуном заходили желваки. Раздавив в пепельнице быстро искуренную сигарету, он тут же закурил другую. Сильно затянувшись, уставился взглядом в пол и с неохотой сказал:
- За сутки до случившегося Овчинников и Зарванцев были с Холодовой в ресторане "Орбита". Крепко там выпили.
- Они что, друзья? - спросил Антон.
Юрий Павлович усмехнулся:
- В их компании дружба - понятие относительное. Нужен человек - с ним общаются, нет - контакт рвется.
- Что вас с ними связывает?
- Абсолютно ничего. Овчинников для меня просто... слесарь нашего домоуправления.
- А Зарванцев?
- Года три назад Алик у нас на заводе дизайнером работал и вел кружок любителей живописи. Там мы познакомились. Я в то время очень сильно увлекался красками.
- Когда вы портрет Холодовой писали? - внезапно спросил Антон.
Деменский смутился.
- Перед отъездом в Свердловск как-то навалилось минорное настроение, решил проверить свою зрительную память.
- По-моему, вы хорошо владеете кистью.
- Какое там хорошо... По сравнению, скажем, с тем же Зарванцевым, я дилетант.
- Зарванцев хороший художник?
- Оформитель Алик прекрасный, ну и... профессионал, словом.
- А как человек что он собою представляет?
- Очень скромный, однако любит водить знакомства со знаменитостями и влиятельными людьми. Из простых смертных, пожалуй, с одним Овчинниковым общается. Анатолий, в общем-то, неплохой парень. У него что на уме, то и на языке. Вдобавок - неудержимая энергия и потрясающий оптимизм. Алику как раз этого не хватает.
- Понятно, - сказал Антон. - Вы их познакомили?
- Напротив. Впервые я встретился с Овчинниковым у Зарванцева. Они вместе в школе учились.
- Как Холодова оказалась в их компании?
- Зарванцев говорит, что Овчинников привел Саню в "Орбиту". Больше он ничего не знает.
- О чем они говорили в ресторане?..
- Я не интересовался у Алика ресторанным разговором.
- Куда исчез Овчинников?
- Не знаю, - Деменский рассеянно посмотрел на кончик сигареты. Может быть, подался в Раздумье - на Обском море есть такой рыбачий уголок.
- На чем туда можно добраться?
- У Анатолия собственный катер с подвесным мотором. Он ведь бывший речник...
Бирюков быстро написал Голубеву записку: "Позвони в госинспекцию по маломерным судам. Пусть поищут А. Н. Овчинникова в Раздумье. Если найдут, сразу - в Новосибирск. Мы здесь встретим".
Голубев вышел из кабинета.
Глядя, как Деменский нервно прикуривает следующую сигарету, Антон вспомнил полную пепельницу окурков на кухонном столе в квартире Юрия Павловича.
- Холодова курит? - неожиданно спросил он Деменского.
- Нет, - коротко ответил Юрий Павлович и тут же поправился: Впрочем, когда сильно нервничает, хватается за сигарету... Странный вопрос...
- Ничего странного, - спокойно сказал Антон. - Экспертизой установлено, что Холодова перед происшествием выкурила почти полпачки сигарет.
Деменский растерянно посмотрел на зажигалку, которую держал в руке:
- Непохоже на Саню.
- Вы спички Балабановской экспериментальной фабрики покупали?
- Какие?
- С зелеными головками, в картонном коробке.
Юрий Павлович, словно демонстрируя, показал Антону зажигалку:
- Много лет вот этим пользуюсь.
Антон Бирюков раскрыл папку со следственными материалами, накануне взятыми у Маковкиной для изучения, отыскал помятый листок с начатым заявлением прокурору и, подавая его Деменскому, спросил:
- Не знаете, чей это почерк?
Деменский нахмурил брови:
- Кажется, Холодова писала...
- О чем она хотела заявить?
- Честное слово, не знаю.
Бирюков показал письмо со стихами.
- А это послание вам знакомо?
Деменский тыльной стороной ладони вытер лоб и тихо ответил:
- Это Саня после новогоднего конфликта мне присылала. Стихи я переписал из сборника Рубцова. Хотел отправить Сане, но передумал. Помню, сунул в какую-то книгу и забыл.
- Между тем письмо обнаружено в кармане платья Холодовой...
- Видимо, Саня рылась в моих книгах и нашла... - Юрий Павлович сосредоточенно рассматривал листок. - Истерику какую-то под стихами написала, раньше не было этого.
Бирюков пробежал взглядом по письму.
- Послушайте, Юрий Павлович, две фразы... Первая: "Состояние было ужасное, и продолжалось оно до твоего звонка". Фраза вторая: "Реваз меня теперь не беспокоит, все пока тихо". - Взгляды Бирюкова и Деменского встретились. - О каком звонке идет речь, если вы полностью порвали отношения с Холодовой, и кто такой Реваз?
Деменский смутился, как уличенный во лжи ребенок. Отведя взгляд в сторону, невнятно забормотал:
- Видите ли, в чем дело... так получилось, что... Короче, я действительно звонил Холодовой после конфликта. Извинился за пощечину. Понимаете, ударить женщину... Что касается Реваза, то это Санин знакомый еще с омской поры.
- Кто он такой?
- Реваз Давидович Степнадзе. Пенсионер. Живет в Новосибирске на Затулинском жилмассиве, по улице Зорге. Летом подрабатывает проводником в пассажирских поездах. Измучил Саню своими заказами на дефицитные книги.
- А вы что заказывали Ревазу Давидовичу в Адлере? - сделав ударение на слове "вы", опять задал вопрос Антон.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Ставка на проигрыш'
1 2 3 4
Усадив гостей в кресла возле журнального столика, Стуков захлопотал на кухне. Вскоре он сел против Антона и, прищурясь, спросил:
- Какие ж дела привели ко мне?
Степан Степанович слушал внимательно, иногда задавал уточняющие вопросы. Когда разговор коснулся Сипенятина, старый розыскник задумался, будто припоминая что-то очень давнее, серьезное. Бирюков замолчал, и Стуков с улыбкой спросил:
- Значит, Аркадий тебе свою коллекцию показывал?
- Показывал.
- Это он от меня таким делом увлекся. Попробую, Антоша, кое-что добавить... - Стуков надел роговые очки, отыскал в книжном шкафу пухлую папку и, перебрав в ней газетные вырезки, передал одну из них Антону. Знакомство с Васей Сипенятиным надо начинать с его родословной. Это из "Вечернего Новосибирска". Прочти внимательно, затем я дополнение сделаю.
Небольшая заметка, опубликованная под рубрикой "Из истории нашего города", называлась "Конец Нахаловки". Начиналась она так:
"На исходе прошлого века, в ту пору, когда сооружалась станция Обь, которую мы теперь называем Новосибирск-Главный, возник и этот своеобразный район нашего города. Вдоль берега Оби, против станции, лепясь друг к другу, начали расти землянки, мазанки, реже - бревенчатые домишки. Селились в них деповские рабочие, железнодорожники и просто пришлые люди.
Едва на берегу Оби появились первые самовольные застройщики, кабинетные чиновники засыпали их ворохом бумажек с требованием внести арендную плату. Застройщики отмалчивались. Каких только усилий не принимали городские власти, чтобы заставить обитателей самозванного поселка вносить в казну пошлины и налоги! Но ничего сделать не могли с местным отчаянным народом. В сердцах "отцы города" назвали поселок Нахаловкой. Так и на картах его обозначили. Даже на городской карте издания 1935 года еще встречается название "Малая Нахаловка". По старой памяти, разумеется.
Среди обитателей Нахаловки было немало передовых, революционно настроенных рабочих, но, чего греха таить, достаточно было и преступного элемента, от мелких воришек до настоящих бандитов-убийц. Такие большей частью группировались вокруг известного в ту пору "Дарьиного шинка", принадлежавшего некой Дарье Сипенятиной. Самой хозяйке в высшей степени было безразлично, кто и на какие деньги у нее гуляет.
При всем том была Дарья женщиной богомольной. Быть может, молитвами надеялась искупить свои грехи. Но именно религиозность ее и сгубила. Построили на привокзальной площади, которая теперь носит имя Г. Гарина-Михайловского, церковь. Уж тут-то Дарья отвела душеньку! Что ни воскресенье, а то и в будни отбивала поклоны в новой церкви. Находилась эта церковь по другую сторону железнодорожных путей, а переходной мост построен еще не был. Люди перебирались через пути на свой страх и риск под вагонами. Так и Дарья однажды перебиралась. Да зазевалась и отдала богу душу без покаяния, под колесами поезда..."
Дальше в заметке рассказывалось, как изменился теперь район бывшей Нахаловки. Антон дочитал заметку и спросил Степана Степановича:
- Кем шинкарка Дарья доводилась Васе Сипенятину?
- Бабушкой.
- А родители его кто?
- Отец в Отечественную погиб. Мать, Мария Анисимовна, кстати очень хорошая женщина, в настоящее время живет у Бугринской рощи, по улице Кожевникова.
- Ну и чем сейчас Вася Сипенятин связан со своей родословной?
Степан Степанович пригладил свой чубчик.
- С родословной связана последняя судимость Васи. Дело такое было. Один почитатель старины купил на вещевом рынке за две тысячи старую икону с золоченым окладом и драгоценными камешками. Показал ее знающим людям те определили подделку. Разумеется, "почитатель" обратился в уголовный розыск. Когда наши эксперты стали исследовать икону, обнаружили сведенную обесцвечивающим растворителем надпись: "Собственность Дарьи Сипенятиной..."
Антон вдруг вспомнил книжный стеллаж в квартире Деменского, на стеллаже - полный ряд старинных книг. Среди них - выделяющийся корешок Библии с иллюстрациями Доре и коричневые чернила на титульном листе...
- Степан Степанович, а книги Дарьи Сипенятиной уголовному розыску не попадались? - быстро спросил Антон.
- Нет, Антоша, не попадались. - Стуков чуть помолчал и продолжил: Обнаружив на иконе такую надпись, мы, разумеется, вышли на своего старого знакомого. Вася, как всегда, стал запираться самым нахальным образом: мало ли, мол, в чьих руках побывали древние бабкины иконы; бабка, дескать, еще до революции померла. Провели опознание. Потерпевший не колеблясь узнал Васю. И тут вдруг произошло невероятное: Вася, изменив своей традиционной привычке, всю вину взял на себя, хотя, по заключению экспертов, подделка не обошлась без опытного художника.
- Что за привычка у Сипепятина?
- Путать показания до конца и валить свою вину на кого угодно.
- Может быть, на этот раз соучастник его запугал?
- Вася сам кого хочешь запугает, - сказал Стуков. - Тут что-то другое... Вероятно, у Сипенятина дальние планы были. В статьях Уголовного кодекса он разбирается досконально. Прикинул - за одну икону большой срок не дадут, а компаньон в будущем пригодится. Поэтому Вася и не стал его выдавать.
Бирюков передал Стукову пожелтевшую фотографию:
- Говорят, вот этот боцман обучал Сипенятина. Хотелось бы узнать направление его "школы".
Степан Степанович неторопливо поправил очки, с интересом посмотрел на снимок и, возвращая его Антону, заговорил:
- Боцманская "школа" давно отжила. Старые новосибирцы, быть может, еще помнят этого калеку. В первые годы после Отечественной войны он обычно сидел на трамвайной остановке у фабрики "ЦК швейников" и сипло кричал: "Дорогие братья и сестры! Десять-пятнадцать копеек вас не устроят, а для инвалида, пострадавшего за Родину, это целое состояние. Не забудьте, граждане, черноморского боцмана!" И начинал петь:
Я шел впереди с автоматом в руках,
Когда в бой пошла наша рота...
- Говорят, он на войне не был.
- Да. В тридцать девятом году пьяный попал под трамвай, но об этом знали немногие. К вечеру на собранное подаяние "боцман" в ближайшей забегаловке напивался так, что сидеть на своей тележке не мог.
- Что ж милиция смотрела сквозь пальцы на его попрошайничество?
- Милиции, Антоша, работы хватало. В ту пору много всякой нечисти под видом инвалидов войны выползло на городские улицы. - Стуков снял очки. Порядок, конечно, навели, и "боцман" исчез с горизонта. Жил он за Каменкой, рядом с Сипенятиным. Вот под его влияние и попал с малых лет Вася. Подобрал "боцман" к нему ключик: расписывая свои "подвиги" на войне, сочинил легенду, что видел своими глазами, как Васин отец бросился с гранатой под фашистский танк...
- Выходит, татуировка на груди Сипенятина имеет основу?
- Татуировка - полбеды. Страшнее другое: "боцман", чтобы раздобыть себе на выпивку, стал приучать закаменских мальчишек к воровству. Многих удалось остановить, однако Вася Сипенятин не выправился. Первую судимость получил в пятнадцать лет, попал в воспитательно-трудовую колонию, так все и пошло наперекосяк, - Степан Степанович постучал очками по папке с газетными вырезками. - Я вот фактики по крупицам собираю. Общественным лектором на наших опорных пунктах числюсь и Васину историю часто упоминаю. "Боцманов", конечно, давным-давно в помине нет, но дельцы разные и пьяницы, калечащие души подростков, к сожалению, еще не перевелись. Стуков задумался, повертел очки. Внимательно посмотрев на Антона, спросил: - Говоришь, отпечатки Васиных пальцев имеются на месте происшествия?
- Да, Степан Степанович.
- Не характерно такое преступление для Сипенятина. Вася может украсть, смошенничать, пойти на любую авантюру или шантаж, но что касается женщин... Не было у него преступлений, связанных с женщинами...
На кухне внезапно задребезжал крышкой вскипевший чайник.
Глава IV
На следующий день рано утром, когда Антон Бирюков и Слава Голубев только-только появились на работе, в кабинет вошел высокий мужчина в полосатой рубашке, заправленной в брюки под широкий ремень с латунной пряжкой "Одра". Кудрявые волосы его были взлохмачены, а моложавое лицо казалось предельно усталым.
- Вот... соседка вручила... - передав Бирюкову повестку, глухим голосом сказал он и, не дожидаясь приглашения, обессиленно сел на стул.
- Деменский Юрий Павлович? - уточнил Антон.
- Да.
- Где вы находились двое суток?
- Ключ от квартиры искал. Соседка отдала слесарю из домоуправления. Поехал к нему, его дома нет. Один знакомый подсказал, что Анатолий собирался на Обское море, на рыбалку. Я - туда. В районе Бердска все рыбные места обшарил...
- Юрий Павлович, - перебил Антон, - называйте не только имена, но и фамилии своих знакомых.
- Пожалуйста. Фамилия слесаря - Овчинников, зовут Анатолий, как я уже упоминал. Насчет его рыбалки подсказал Алик Зарванцев. Художник. У оперного театра живет, - Деменский быстро назвал адрес.
- Знаете, из-за чего вас пригласили в уголовный розыск?
- Что-то туманное соседка сегодня рассказывала, я ничего толком не понял. Какая женщина, каким путем в мою квартиру попала?.. Наверное, Овчинников кого-то приводил.
- Кого он мог привести?
- Это невозможно угадать. По женской части Анатолий такой специалист, что... - Деменский брезгливо усмехнулся. - Словом, бабник-перехватчик.
Бирюков достал из стола фотоснимки потерпевшей, сделанные экспертом-криминалистом на месте происшествия, и передал их Деменскому:
На лбу Юрия Павловича мигом выступила мелкая испарина.
- Узнаете? - спросил Антон.
- Бывшая моя жена.
- Фамилия, имя, отчество ее?
- Холодова Александра Федоровна.
- Где она живет, работает?
- Я ничего не знаю! - почти закричал Деменский, но тут же взял себя в руки. - Могу рассказать лишь о прошлом. С Холодовой мы поженились в Омске. Я там работал на заводе, Саня заведовала книжным магазином. У нее был годовалый сын. Сережка, хотя до нашего брака она официально замуж не выходила. Из Омска меня перевели в Челябинск. Саня со мной туда приехала, опять завмагом в книжный устроилась... Можно, я закурю?
- Курите.
Антон подвинул к Деменскому пепельницу. Юрий Павлович нервно достал пачку сигарет и газовую зажигалку. Сделав несколько жадных затяжек, продолжил:
- Три года назад, в декабре, меня на два месяца командировали в Новосибирск. Накануне новогоднего праздника я решил внезапно нагрянуть домой, так сказать, сюрприз жене преподнести... Самолетом от Новосибирска до Челябинска, как знаете, всего два часа. Тридцать первого декабря в восемь вечера я уже был дома. В квартире - ни души. На столе - две бутылки из-под шампанского, стаканы, ополовиненная коробка дорогих конфет. Постель не заправлена, измята... - Деменский глубоко затянулся. - Короче, новогоднюю ночь я метался по своей квартире, как тигр по клетке. Жена заявилась через сутки. Пришла с молодым летчиком, навеселе. Увидев меня, опешила. Наивно стала оправдываться, что встречала Новый год у друзей, а летчик - якобы муж подруги - всего-навсего проводил ее домой ввиду позднего времени... Не стану скрывать, залепил жене пощечину и ушел из дому. После добился перевода в Новосибирск. Холодова осталась в Челябинске.
- На этом отношения кончились?
- Полностью. Я обратился в суд, и через полгода нас развели.
- Больше с Холодовой вы не встречались?
- Нет.
- Зачем она приехала в Новосибирск и почему оказалась в вашей квартире?
- Не знаю.
- Юрий Павлович... - Бирюков, собираясь с мыслями, помолчал. Случилось серьезное происшествие: неизвестно, выживет Холодова или нет. Нам надо по горячим следам разобраться: есть ли в этом происшествии, говоря юридическим языком, состав преступления?.. Вы знаете Холодову и круг ее знакомых лучше, чем кто-либо другой. Помогите нам...
На скулах Деменского ходуном заходили желваки. Раздавив в пепельнице быстро искуренную сигарету, он тут же закурил другую. Сильно затянувшись, уставился взглядом в пол и с неохотой сказал:
- За сутки до случившегося Овчинников и Зарванцев были с Холодовой в ресторане "Орбита". Крепко там выпили.
- Они что, друзья? - спросил Антон.
Юрий Павлович усмехнулся:
- В их компании дружба - понятие относительное. Нужен человек - с ним общаются, нет - контакт рвется.
- Что вас с ними связывает?
- Абсолютно ничего. Овчинников для меня просто... слесарь нашего домоуправления.
- А Зарванцев?
- Года три назад Алик у нас на заводе дизайнером работал и вел кружок любителей живописи. Там мы познакомились. Я в то время очень сильно увлекался красками.
- Когда вы портрет Холодовой писали? - внезапно спросил Антон.
Деменский смутился.
- Перед отъездом в Свердловск как-то навалилось минорное настроение, решил проверить свою зрительную память.
- По-моему, вы хорошо владеете кистью.
- Какое там хорошо... По сравнению, скажем, с тем же Зарванцевым, я дилетант.
- Зарванцев хороший художник?
- Оформитель Алик прекрасный, ну и... профессионал, словом.
- А как человек что он собою представляет?
- Очень скромный, однако любит водить знакомства со знаменитостями и влиятельными людьми. Из простых смертных, пожалуй, с одним Овчинниковым общается. Анатолий, в общем-то, неплохой парень. У него что на уме, то и на языке. Вдобавок - неудержимая энергия и потрясающий оптимизм. Алику как раз этого не хватает.
- Понятно, - сказал Антон. - Вы их познакомили?
- Напротив. Впервые я встретился с Овчинниковым у Зарванцева. Они вместе в школе учились.
- Как Холодова оказалась в их компании?
- Зарванцев говорит, что Овчинников привел Саню в "Орбиту". Больше он ничего не знает.
- О чем они говорили в ресторане?..
- Я не интересовался у Алика ресторанным разговором.
- Куда исчез Овчинников?
- Не знаю, - Деменский рассеянно посмотрел на кончик сигареты. Может быть, подался в Раздумье - на Обском море есть такой рыбачий уголок.
- На чем туда можно добраться?
- У Анатолия собственный катер с подвесным мотором. Он ведь бывший речник...
Бирюков быстро написал Голубеву записку: "Позвони в госинспекцию по маломерным судам. Пусть поищут А. Н. Овчинникова в Раздумье. Если найдут, сразу - в Новосибирск. Мы здесь встретим".
Голубев вышел из кабинета.
Глядя, как Деменский нервно прикуривает следующую сигарету, Антон вспомнил полную пепельницу окурков на кухонном столе в квартире Юрия Павловича.
- Холодова курит? - неожиданно спросил он Деменского.
- Нет, - коротко ответил Юрий Павлович и тут же поправился: Впрочем, когда сильно нервничает, хватается за сигарету... Странный вопрос...
- Ничего странного, - спокойно сказал Антон. - Экспертизой установлено, что Холодова перед происшествием выкурила почти полпачки сигарет.
Деменский растерянно посмотрел на зажигалку, которую держал в руке:
- Непохоже на Саню.
- Вы спички Балабановской экспериментальной фабрики покупали?
- Какие?
- С зелеными головками, в картонном коробке.
Юрий Павлович, словно демонстрируя, показал Антону зажигалку:
- Много лет вот этим пользуюсь.
Антон Бирюков раскрыл папку со следственными материалами, накануне взятыми у Маковкиной для изучения, отыскал помятый листок с начатым заявлением прокурору и, подавая его Деменскому, спросил:
- Не знаете, чей это почерк?
Деменский нахмурил брови:
- Кажется, Холодова писала...
- О чем она хотела заявить?
- Честное слово, не знаю.
Бирюков показал письмо со стихами.
- А это послание вам знакомо?
Деменский тыльной стороной ладони вытер лоб и тихо ответил:
- Это Саня после новогоднего конфликта мне присылала. Стихи я переписал из сборника Рубцова. Хотел отправить Сане, но передумал. Помню, сунул в какую-то книгу и забыл.
- Между тем письмо обнаружено в кармане платья Холодовой...
- Видимо, Саня рылась в моих книгах и нашла... - Юрий Павлович сосредоточенно рассматривал листок. - Истерику какую-то под стихами написала, раньше не было этого.
Бирюков пробежал взглядом по письму.
- Послушайте, Юрий Павлович, две фразы... Первая: "Состояние было ужасное, и продолжалось оно до твоего звонка". Фраза вторая: "Реваз меня теперь не беспокоит, все пока тихо". - Взгляды Бирюкова и Деменского встретились. - О каком звонке идет речь, если вы полностью порвали отношения с Холодовой, и кто такой Реваз?
Деменский смутился, как уличенный во лжи ребенок. Отведя взгляд в сторону, невнятно забормотал:
- Видите ли, в чем дело... так получилось, что... Короче, я действительно звонил Холодовой после конфликта. Извинился за пощечину. Понимаете, ударить женщину... Что касается Реваза, то это Санин знакомый еще с омской поры.
- Кто он такой?
- Реваз Давидович Степнадзе. Пенсионер. Живет в Новосибирске на Затулинском жилмассиве, по улице Зорге. Летом подрабатывает проводником в пассажирских поездах. Измучил Саню своими заказами на дефицитные книги.
- А вы что заказывали Ревазу Давидовичу в Адлере? - сделав ударение на слове "вы", опять задал вопрос Антон.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Ставка на проигрыш'
1 2 3 4