Я слышала всякие байки про корабли, на которых это произошло, но… я бы сказала, что сведения весьма противоречивы.
— Что подтверждает первоначальную версию: может произойти все, что угодно. Искривленный континуум — штука капризная. Конечно, самое главное в любой проблеме — предугадать последствия, но здесь не тот случай.
Соня усмехнулась.
— Кажется, я начинаю понимать, к чему ты клонишь.
— Не уверен, — ответил Граймс. — Идея в стадии формирования. Но я почему-то уверен в одном: прежде, чем что-либо предпринимать, стоит побеседовать с этими чешуйчатыми философами.
— Если только эта крысиная эскадра не прибудет туда раньше нас.
— Значит, придется импровизировать на ходу. Но я почему-то уверен, что…
— Что это? — перебила Соня. И в каюте стало тихо.
Совсем тихо. Худшее, что может случиться с кораблем во время межзвездного перелета, заявляет о себе тишиной. Свистящий вой прецессирующих гироскопов Манншенна смолк.
Потом зазвенел зуммер интеркома.
— Докладывает вахтенный офицер, — раздался из динамиков голос. — Чрезвычайная ситуация, сэр. Отказ межзвездного двигателя.
Слова были излишни. Граймс уже не раз испытывал жуткое чувство, когда отказывают сжимающие время гироскопы и человек выпадает из привычной временной ориентации.
— Принято, — ответил он в трубку. — Инженеров не беспокойте — пусть ликвидируют поломку. Я сейчас подойду.
— Похоже, мы сошли с дистанции, — спокойно заметила Соня.
— Боюсь, ты права, — ответил Граймс.
Глава 16

Поломка Движителя Манншенна — событие, которое всегда случается как нельзя кстати. Однако это еще не самое скверное, что может произойти — особенно в подобной ситуации. «Свобода» вывалилась в нормальный пространственно-временной континуум в нескольких парсеках от ближайшей населенной планеты — и вне зоны действия вражеских радаров. В радиусе сотни парсек — ничего: ни звезд, ни планет, ни одиноких астероидов… Казалось, здесь не было даже вездесущей космической пыли. Да, времена меняются, но слепая случайность, как и прежде, порой определяет ход событий… И прежде всего об этом следует помнить в ходе военных действий. Сколько раз судно, экипаж которого уже считал себя в полной безопасности, попадало прямо в лапы своих преследователей. Когда дело доходит до шквального огня, поздно сожалеть о потере бдительности. Так было во времена парусников и пушек, стреляющих ядрами. Так было во времена атомных крейсеров и управляемых ракет. Так было и сейчас, когда корабли, плавающие по морю, стали редкостью, а боевые эскадры вели сражения в межзвездном пространстве, кромсая друг друга лазерами.
Сейчас, однако, сражение не грозило. Для того, чтобы поймать «Свободу», лапы у противника были явно коротки. Но это не отменяло необходимости оценить обстановку. Медленно, осторожно радары «Свободы» начинали ощупывать пространство. Вскоре удалось получить главный ориентир — координаты солнца Стрее. А в это время Мэйхью, вместе с неопытным и нетренированным мозгом другой собаки, заменившей его любимую Лесси, замер в своей каюте, ожидая малейшего всплеска чужой мысли, чтобы проникнуть во вражеские планы.
Не дождавшись рапорта от инженеров, Граймс сам отправился в двигательный отсек. В общем, он догадывался, что там происходит: весь техперсонал собрался вокруг Движителя и пытается ликвидировать поломку. Расспросы по интеркому не вызвали бы ничего, кроме раздражения. Разумнее было бы лично посмотреть, что произошло.
В дверях отсека он остановился. Ситуация была понятна с одного взгляда: заело подшипник главного ротора. Трое «имамов» и инженер межпланетных двигателей висели на этом гигантском колесе среди сверкающего хитросплетения разнокалиберных гироскопов и, болтая ногами в воздухе, пытались сдвинуть его с оси. В условиях нормальной гравитации эта махина весила бы не меньше пяти тонн. Задача осложнялась тем, что при этом ни в коем случае нельзя было задеть гироскопы. Наконец старший «имам» Бронсон заметил коммодора и в нескольких выражениях — правда, достаточно сдержанных — высказал ему все, что думал по поводу этого происшествия.
— Нужно было установить здесь наше оборудование, сэр!
— Почему?
— Потому что на нашем есть автоматическая система замены смазки, вот почему. Эти твари оборудовали корабль с учетом своей треклятой анатомии. Голову даю на отсечение, они температуру подшипника определяют по запаху. Видели, какие у них носы?
— Возможно, — пробормотал Граймс. Помнится, у далеких предков человека тоже было неплохо развито обоняние. Да, за все приходится чем-то платить. — Мистер Бронсон, сколько вам требуется времени?
— По крайней мере, часа два. Может быть, три. Точнее сказать не могу.
— Хорошо.
Граймс задумчиво посмотрел на носки своих ботинок.
— А за какое время вы сможете переделать систему смазки под наши стандарты?
— Даже не думал об этом, сэр. Дня четыре, не меньше.
— Столько у нас нет, — сказал Граймс, обращаясь скорее к себе, чем инженеру. — Постарайтесь справиться как можно быстрее. Как только закончите — сообщите.
На пороге он обернулся и с усмешкой проговорил:
— Кстати, неплохая мысль — подбирать вахтенных офицеров с хорошим нюхом!
В рубке он почувствовал себя более комфортно. Офицеры сидели на своих местах, и перед ними светились абсолютно пустые экраны радаров. На миллионы миль вокруг них не было ровным счетом ничего.
Граймс рассказал Соне и Вильямсу о том, что произошло с главным гироскопом.
— Значит, они попадут на Стрее раньше нас, — подытожил старпом.
— Боюсь, что так, коммандер.
— И что нам теперь делать?
— Для начала неплохо бы выяснить, какова ситуация на Стрее, — проговорил Граймс. — Мне почему-то кажется, что этот мир крысы еще не захватили — в отличие от других миров. По крайней мере, стоит рискнуть и сесть там.
— Попытаться сесть, — поправила Соня.
— Хорошо, попытаться сесть на Стрее. Только вот оправдан ли такой риск?
— Несомненно, — сказала она твердо. — Насколько я поняла Мэйхью, крысы побаиваются обитателей Стрее. Между ними установлено нечто вроде дипломатического нейтралитета: вы нас не трогаете — мы вас не трогаем.
— Уж кого-кого, а ящеров Стрее я знаю, — сказал Граймс. — Не забывай, я был первым человеком, который высадился на эту планету — равно как и на остальные планеты Восточного круга. Помнится, мне удалось установить с ними не только дипломатические отношения. Конечно, у них есть свои странности — но они все-таки ящеры, а между млекопитающими и пресмыкающимися огромная разница.
— Когда экипажу потребуется лекция по ксенобиологии, я непременно уступлю тебе место, дорогой. А теперь немного послушай. Пока ты был в двигательном отсеке, проявился Мэйхью. Ему удалось установить контакт с эскадрой, которая летит на Стрее.
— Что?! Он совсем рехнулся? — Граймс потянулся к микрофону интеркома.
— Успокойся, Джон. Конечно, все псионики немного не от мира сего. Но поверь, у Мэйхью пока все в пределах нормы. Он действительно установил контакт с эскадрой. Только не с командным составом и даже не с техниками. Дело в том, что у них существует нечто вроде… подпольной организации.
— Не говори загадками.
— Это лучший способ остудить твою горячую голову. Мне совершенно не хочется, чтобы ты выкинул Мэйхью за борт без скафандра, а потом об этом жалел. Так вот, их подполье — это те самые псионические усилители. У меня не поворачивается язык назвать их «мозгами в желе», поскольку мозги, как ты помнишь, исключительно человеческие.
— Гхм… С ума можно сойти. Как ты себе это представляешь? Я не думаю, что их усилители работают сами по себе. Между псиоником и его усилителем существует очень тесная связь. Как ты думаешь, почему наш Мэйхью так любит своих собак? Любить — значит знать.
— Я бы так не сказала. И не забывай, что наши телепаты используют мозг квазиразумных животных. Ты можешь себе представить, чтобы собака самостоятельно выставила псионический блок? Зато любой хорошо обученный псионик в принципе способен «закрыться» от другого телепата. А заодно и прикрыть всех, кто находится по соседству.
— Хорошо. Тогда почему крысы используют людей? Они не боятся саботажа? Ведь от псиоников иногда зависит все, если не больше!
— А кого им еще использовать? Кошек, собак? Да они испокон веку охотились на крыс! О каком симбиозе может идти речь?
— А разве люди не уничтожают крыс?
— Тут несколько иная ситуация. Люди ополчались на крыс, только если те их уж слишком донимали. Основную же часть времени это были отношения… скажем так, вооруженного нейтралитета. Думаю, крысы испытывают к нам не только ненависть. В конце концов, сотни лет их предки, что называется, питались с нашего стола. Вряд ли они пропали бы без нашего покровительства. Но у меня есть подозрение, что здешним крысам есть за что сказать людям «спасибо». Может быть, здесь было больше юных натуралистов, которые души не чают во всех видах позвоночных — не знаю. Но поверь, я скорее говорила бы о смешанных чувствах, чем о ненависти.
— А что еще может быть?
— Постарайся представить себе, что ты телепат, ты родился на одной из планет здешнего Приграничья. Но прежде, чем твои таланты были замечены, ты жил с родителями, рос… у тебя были друзья — и почти наверняка, подружка.
— Я понял. Дом, милый дом.
— Именно. А потом тебя… призвали на службу.
— И ты хочешь сказать, что они будут рисковать ради…
— Еще бы! Мэйхью опять решил поработать змеем-искусителем. Вошел к ним в сны — если можно так выразиться — очень мягко, ненавязчиво, и представил впечатляющую картину красот и чудес Приграничья. Разумеется, нашего Приграничья. Слегка приукрашенную… но чего не сотворишь для пользы дела!
— Могу себе представить. Патриотические сны — это его конек.
— В общем, пока наши друзья еще находились под впечатлением, Мэйхью намекнул, что все это — правда, и такой же может быть жизнь их собственного народа. Потом в двух словах рассказал, как рабы угнали «Свободу» и что из этого получилось. А напоследок сообщил, что мы прилетели сюда ради спасения человечества, но нам в настоящий момент самим нужна небольшая помощь.
— Как он умудрился столько сделать за пару часов?
— Он работал со снами. У тебя по утрам никогда не возникало ощущения, что ты успел прожить за ночь целую жизнь?
Граймс кивнул, но его голова уже была занята проблемами, далекими от вопроса жизни во сне. Он комбинировал уловки, просчитывал варианты… Его совесть была спокойна. На войне все средства хороши — и в том числе обман.
Да, их деятельность в этой Вселенной можно было назвать незаконной, но это его не слишком беспокоило. Или все-таки беспокоило? Если в дело вмешается Федерация, он мигом окажется вместе со всей своей командой на скамье подсудимых. Федеральное правительство порой готово закрыть глаза на случаи пиратства — но только не тогда, когда затронуты интересы иных цивилизаций.
Коммодор усмехнулся. Пусть с этими проблемами разбираются специалисты по космическому законодательству. Им будет над чем поломать голову. Он наклонился к панели и взял микрофон.
— Мистер Мэйхью? — сказал он. — Подойдите ко мне в каюту, пожалуйста.
Глава 17

В гостиной каюты Граймса снова собрались офицеры. Кроме самого Граймса, Сони, Вильямса и Мэйхью, пригласили Дангерфорда, старшего инженера-механика ракетных двигателей. Кроме того, на совещание присутствовала Элла Кубински, лейтенант запаса Флота Миров Приграничья. Она отправилась в экспедицию добровольно, хотя ее специальность имела лишь косвенное отношение к космическим перелетам. Мисс Кубински преподавала в Университете Лорна, на факультете лингвистики. Ее внешность идеально соответствовала роли, которую ей предстояло сыграть. Бесцветные, почти белые волосы, которые и в лучшие времена напоминали солому; длинный острый нос, крошечный впалый подбородок и покатый лоб — ее профиль аккуратно вписывался в прямой угол; тощие кисти, плоская грудь… Словом, понятно, за что ее прозвали «белой крысой».
Для начала Мэйхью был подвергнут настоящему допросу, причем спрашивала в основном Соня. Строго говоря, основную часть этих вопросов следовало задать псионическим усилителям с крысиной эскадры — но Мэйхью уже успел собрать некоторую информацию. По его словам, их полубестелесные соотечественники возгорелись искренним желанием сотрудничать. И, если разобраться — как можно солгать, когда главным условием контакта является полная открытость разума?
Затем настала очередь для вопросов более материального характера. Граймс обсудил с Вильямсом и Дангерфордом эффективность некоторых растворителей: предстояло стереть с обшивки корабля некоторые буквы и заменить их другими. Дангерфорду и его помощникам, не занятым ремонтом Движителя, было поручено изготовление букв — под руководством Мэйхью, который должен был выбрать форму и начертание.
Элле Кубински Граймс вручил записи переговоров с крысиным кораблем. Внимательно прослушав их, она произнесла несколько фраз, пытаясь сымитировать характерные визгливые интонации и ломаный английский, на котором разговаривали крысы. Результат оказался вполне удовлетворительным — это отметила даже Соня.
Мэйхью при первой же возможности вернулся к себе в каюту, чтобы проконсультироваться со своими новыми друзьями. Поскольку через них проходила вся связь, они во многом могли помочь. Через какое-то время он пришел к Граймсу и сообщил имя, которое отныне должен был носить их корабль.
Как обычно, Вильямс вызвался прогуляться наружу. Пока он с несколькими помощниками ликвидировал прежние надписи на борту, а техники в мастерской изготавливали новые буквы, Граймс, Соня и Элла Кубински отправились к Мэйхью, чтобы уточнить последние детали операции.
Присутствие чужого разума в каюте телепата ощущалось почти физически. Или это лишь казалось — просто атмосфера ненависти и проникла и сюда? Знать — значит любить. Но когда знанием вооружена ненависть… Этот беззащитный, лишенный тела мозг, плавающий в питательном растворе, знал своих хозяев в сто раз лучше, чем любая разведывательная служба. А информация — страшная сила.
Граймс посмотрел на стеклянный цилиндр, в котором плавал мозг собаки. Эту тоже звали Лесси — вероятно, Мэйхью назвал ее в честь своей прежней любимицы. Бедное существо… Она даже не могла ненавидеть тех, кто лишил ее нормального существования. Она просто воспринимала эту смену состояний, как должное.
А может быть, эти собаки по-своему счастливы?
Вскоре позвонил Бронсон: ремонт Манншенна был закончен. Поскольку Вильямс и Дангерфорд еще не завершили свою работу, инженер получил пару часов приятной передышки.
Впрочем, они пролетели почти незаметно.
Возвратившись в рубку в сопровождении Сони и Уильямса, коммодор обратился по интеркому к экипажу, подробно изложив план предстоящей кампании. Артиллерист Картер и майор космодесантников не скрывали разочарования. Они готовились к боевым действиям — от стычки с эскадрой до рукопашной — но именно этого по плану не предусматривалось. Но Граймс успокоил бравых вояк. В подобных обстоятельствах могло потребоваться все что угодно и в любой момент.
«Корсар» (вернее, «Кирсир») — так теперь назывался корабль — снова взял курс на Стрее. Настоящий «Корсар» не мог присоединиться к эскадре: после весьма серьезной аварии он стоял в ремонтных доках на Фарне. Возможно, его псионик честно сообщил об этом, но связь велась через усилитель, а тот был заинтересован в прямо противоположном результате. В итоге — опять-таки, согласно информации, полученной от других «мозгов», командование эскадры пребывало в полной уверенности, что «Корсар» вот-вот присоединится к остальным.
— Это не операция, а мечта разведтодела, — заметила Соня. — Полный доступ к данным, полный контроль над средствами коммуникации и полная секретность… Фантастика.
«Корсар» — это название особенно понравилось Граймсу — действительно спешил присоединиться к эскадре. Псионики исправно выходили на связь… вот только обмен информацией носил несколько странный характер. Эскадра была вынуждена довольствоваться minimum minimorium, причем контакт время от времени нарушался из-за помех. А вот обратно поступали подробнейшие сведения о каждом корабле — габаритах, вооружении, численности экипажа… Здесь было над чем призадуматься. Пары крейсеров — самых крупных и хорошо вооруженных — было достаточно, чтобы за секунду разнести «Корсар» в мелкие осколки, а в следующую секунды превратить эти осколки в пар.
Но вот наконец на экранах радаров появилось несколько светящихся пятен — это была головная колонна эскадры. Легкая дрожь означала, что корабли тоже находятся в искривленном континууме. Именно поэтому их было не видно, несмотря на сократившуюся дистанцию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12