-
любезно спросила я.
Они снова посмотрели друг на друга.
Только теперь до меня дошла мысль, что они ведь должны что-то знать.
Знать гораздо больше... После того как увезли Ядвигу, они же по-прежнему
остались в мастерской и, несомненно, преследовали этим какую-то цель. Они
же не информируют меня обо всем... Не было разговоров о ключе, об
экспертизе, о пропавшем документе Ядвиги... В этом что-то есть.
Страшно заинтересованная, я вглядывалась в их каменные лица, но
ничего узнать мне не удалось. Я вернулась к Алиции и Мареку, терпеливо
ожидающим объяснения моих странных действий. В мастерской по-прежнему
стоял шум, оказалось, что все очень много знают. Собственно, ничего
необычного в этом не было, в конце концов, умные люди, которым задаются
вопросы об определенных вещах, могут сделать для себя какие-то выводы.
Главным образом разбиралась проблема ключа, который, похоже, не имел
никакого отношения к Ядвиге.
Не вмешиваясь в эти совместные расследования, я приступила к
продолжению беседы в нашем углу. Мы втроем пришли к выводу, что пока все
довольно туманно. Однако, возможно, Ядвига говорит правду и Тадеуша убил
кто-то вошедший в конференц-зал после ее ухода.
- Я не хотел бы возбуждать шум и бросать ненужные подозрения, -
поколебавшись, сказал Марек, - но не уверен в том, что не должен
поделиться ими с нашими любимыми властями...
- Что ты имеешь в виду? - спросила Алиция, быстро взглянув на него.
Марек снова заколебался.
- Не знаю, не знаю... Нет, подожду, Ядвигу пока еще не вешают. Будем
надеяться, что все откроется само, я ужасно не люблю участвовать в
подобных вещах...
Алиция молчала. Я тоже. У меня не было уверенности, не подозреваем ли
мы, случайно, одного и того же...
Пока я была очень довольна, что мне удалось вселить в милицию
сомнения по поводу санитарного оборудования. Марек свои слова объяснять
отказался, поэтому я вернулась в отдел, где царила атмосфера
подавленности. Никто ничего не делал, зато усе строили самые мрачные
прогнозы относительно будущего нашей мастерской.
- Нет, мы не выберемся из этой истории, - тяжело вздохнул Януш. - И
так было бы трудно, а уж теперь, без заказов! Нет, с нами теперь
покончено...

На этот раз я сама позвонила прокурору.
- Вы считаете, что я поступила плохо? - с горечью спросила я. - А вы
бы стали обвинять своего сослуживца, который в довершение всего, на ваш
взгляд, невиновен?
- Но хоть кто-то, по вашему мнению, может оказаться виновным в этом
деле? - раздраженно спросил он. - Боюсь, что вы приписываете вину каким-то
потусторонним силам.
- Нет, теперь уже нет. Теперь я уже не буду протестовать, но при
условии, что вина этого человека будет доказана. А пока это все только
одни подозрения, и притом у меня такое впечатление, что вы не рассказали
мне о множестве вещей...
- Вы считаете, что я поступил плохо? - издевательски спросил он. - Вы
можете, положа руку на сердце, сказать, что вы сообщили абсолютно все, что
знаете?
Нет, этого я сделать не могла. Он, вероятно, обиделся на меня, так
что в тот вечер я рано улеглась спать...
Назавтра все началось с самого утра. Несмотря на арест Ядвиги,
капитан и прокурор находились в мастерской, снова допрашивая всех по
очереди. Мы не имели понятия о том, что они хотят выяснится а вопросы не
позволяли сделать каких-либо конкретных выводов. Снова они проверяли наши
алиби, но уже не на день преступления, а на вчерашний день.
- Что, черт побери, может, в городе еще кого-то задушили! - гневно
сказал Януш, возвращаясь с допроса.
- По-видимому, где-то что-то произошло, - задумчиво ответил Лешек. -
Я ходил вчера выпить пива и теперь должен представить свидетелей. Хорошо,
что этот парень в киоске меня знает.
- Слушайте, а ко мне они привязались из-за того, что я возвращался из
управления на трамвае, - сказал ужасно взволнованный Влодек, который зашел
в наш отдел, чтобы успокоиться. - А на чем я должен был возвращаться? На
воздушном шаре?
- Разве ты не вернулся с Витеком на машине? - удивился Януш. - Мне
казалось, что вы поехали вместе.
- И ты теперь начинаешь? Отвяжись от меня! Нет, я не вернулся с
Витеком, нет такого предписания, чтобы я обязательно возвращался с
Витеком! Витек поехал в какую-то мастерскую!
- Они страшно удивились, что я все время сидел в бюро, - сказал
Веслав, явно очень довольный, что ему удалось так удивить следственные
власти. - По-моему, они всех обо мне спрашивали. Интересно, почему...
Только теперь я, наконец, задумалась. Ответ Веслава натолкнул меня на
мысль: Веслав был подозреваемым... Вопросы об алиби, задаваемые всем, это
только предлог... Им нужны только те, которые были в городе, в управлении!
Сейчас... кто это был? Збышек, Витек, Каспер и Рышард... Видимо, кто-то из
них что-то сделал?
Через полчаса стало ясно, что Каспер отпадает, остались только трое.
Каспер сразу после управления вернулся в бюро на такси вместе с одним
типом, технологом из соседнего бюро. Витек поехал на машине в какую-то
мастерскую, Збышек задержался где-то в городе и вернулся значительно
позднее, а Рышард не вернулся совсем. О чем же, господи, здесь может идти
речь?
После своего негативного поведения в деле Ядвиги я не имела никакой
надежды получить сведения от прокурора. Разве только я сама смогу
придумать что-то интересное, что поможет возобновить наши контакты. Но что
придумать?
Я думала и думала, а атмосфера в бюро становилась все мрачней и
мрачней и в конце концов дошла до предела, потому что надо было идти на
похороны Тадеуша. Все как один, в хмуром молчании, мы шли в погребальной
процессии, и ни у кого не было ни малейшей надежды на то, что все
когда-нибудь прояснится...

На следующий день время тянулось вяло. Витек упорно заставлял нас
заниматься работой, которая ни у кого не шла. Все были какие-то погасшие,
Ядвига сидела в тюрьме, а прокурор с капитаном в конференц-зале. На этот
раз они проводили исследования, которые были предложены мной, что меня
несколько утешало, потому что после разрыва с ними всяческих контактов я
чувствовала себя не слишком радостно.
Проведя эти самые исследования самолично, я поняла, что дело
предстает в достаточно безнадежном свете. Каждый говорил нечто иное.
Влодек утверждал, что последним в конференц-зал пришел Рышард. Анджей
утверждал, что Витек. Януш заявил, что это был Збышек, а Казик - что
Веслав. Стефан в свою очередь назвал Анджея. Совершенная путаница, в
которой светлым пятном оказалось только одно, что первым на обыск прибыл
Каспер. В этом единственном все были друг с другом согласны, поэтому
Каспера я должна была определенно исключить.
Витольд единственный пытавшийся нормально работать, поехал забрать
проект от районного архитектора. Его свободным местом немедленно
воспользовался дьявол, к которому я на этот раз была настроена крайне
неблагосклонно.
- Отстань от меня! - сказала я сразу же, как только он появился. - Ты
мне надоел. Ничего хорошего из моих контактов с тобой не выходит.
- Потому что ты идиотка, да еще к тому же редкостная, - ответил
нисколько не разочарованный дьявол, ставя кресло Витольда поудобнее. -
Почему ты ничего не сказала им о тайнике Тадеуша?
- Потому что знаю, так же хорошо, как и ты, что этот тайник...
впрочем, как и ты... являетесь всего лишь плодом моего воображения. Я не
собираюсь постоянно выставлять себя перед людьми идиоткой!
- Будь же ты последовательна! С самого начала и до конца твое
воображение совпадает с действительностью. Тебе не приходит в голову, что
в этом что-то есть?
Я задумалась, неохотно глядя на него. Кто знает, может быть, и на
этот раз я права?..
- Ты думаешь, что к тому были какие-то предпосылки? - неуверенно
спросила я. - Что-то происходило в мастерской, и я подсознательно это
почувствовала?
- Конечно! И при этом заметь, что ты рассказала обо всем. Может быть,
его совсем не задушили бы пояском, если бы ты не подала эту мысль, а
толкнули под поезд? Ты обратила внимание преступника на мотивы, которые
фактически были у всех. Убивая его на территории мастерской, он мог
рассчитывать почти на стопроцентную безнаказанность, так как здесь было
слишком много подозреваемых!
- Ты пытаешься меня убедить, что больше всех виновата я? Большое тебе
спасибо за твою любезность.
- Всю жизнь мечтал оказать тебе любезность! Ты нервируешь меня,
разочаровала прокурора.
- О нет, мой дорогой! - решительно заявила я. - Ничего из этого не
выйдет. Даже ради ста прокуроров я не собираюсь изменять свой характер. Я
никогда не была свиньей и никогда не буду! Если бы в эту минуту я знала,
кто настоящий убийца, я пошла бы к нему и попросила бы его признаться
самому, а не побежала бы с доносом к властям!
- Но помощь им оказывать хочешь?
- Хочу, потому что он оказался скотиной по отношению к Ядвиге. Он
правильно сделал, что убил Тадеуша, но он не должен был позволять, чтобы
ее арестовали вместо него!
- Ну так если ты хочешь им помочь, то иди и расскажи о тайнике. Я
тебе советую, иди и расскажи...
Он сидел и искушал меня, как и подобает дьяволу, и в конце концов я
поддалась. Я пошла в конференц-зал, где как раз не было никого из
подозреваемых, только власти, и с достоинством спросила, могут ли они меня
выслушать. Видимо, у них не все шло как по маслу, потому что они с большим
жаром выразили свое согласие. Я подумала, что раз уж я должна делать из
себя идиотку, то пусть уж это будет в избранном обществе.
- Я надеюсь, панове помнят, с чего все это началось? - спросила я
твердо.
- Помним, - необычайно любезно сказал прокурор. - С вашего
ясновидения.
Я посмотрела на него внимательно и, быть может, даже слегка
вызывающе, потому что в его глазах что-то сверкнуло, затем продолжила:
- Я хочу вас проинформировать, что мое ясновидение продолжает
действовать и до сих пор. Я пришла к выводу, что записная книжка Тадеуша
не является единственным его достоянием и что он должен был иметь еще
какие-то материалы и где-то их скрывать.
- Очень интересно, - ядовито сказал прокурор, когда я остановилась
для того, чтобы набрать воздуха.
Я полностью проигнорировала его замечание.
- И я стала размышлять; где? И в процессе этого размышления я
оказалась в квартире покойного, которую хорошо знаю, потому что была там
когда-то...
Не слишком вдаваясь в разграничение фантазии и действительности, я
рассказала им о моем драматическом видении, оборвавшемся вместе с криком
Алиции, после чего замолчала.
Представители власти сидели неподвижно с очень странным выражением на
лицах, и я подумала, что они, по-видимому, считают меня не совсем
нормальной, но мне было уже все равно.
- Да... - медленно проговорил капитан. - И можно узнать, откуда вы
все это знаете?
- По-моему, во вступительной части моего рассказа я достаточно ясно
об этом сказала, - холодно ответила я, и внезапно все внутри у меня
перевернулось. Я поняла смысл этого вопроса! - Боже милостивый! -
закричала я, срываясь с места. - Не хотите же вы сказать, что все это
правда?!
- Да нет, что вы! - немедленно сказал прокурор, делая какое-то резкое
движение. - Это все только ваше воображение? Я вас правильно понял?
- Да, - тихо сказала я, садясь обратно. - Боже мой, я надеюсь, что
это все только мое воображение!..
- Да; разумеется, большое спасибо, - поспешно сказал капитан. - Вы
еще что-то хотите нам сказать?
Я была уже не в состоянии разговаривать, поэтому только покачала
головой. Потом я догадалась, что они ждут, когда я уйду. И я ушла,
проклиная идиотского дьявола последними словами.
Унылая атмосфера в бюро сохранялась до ухода Витека. Представители
права покинули мастерскую еще раньше, почти сразу же после моего к ним
визита.
Кто первый вынул первую поллитровку, не имею понятия. Не знаю также,
кто решил, что поминки должны пройти именно в этот день. Возможно, этому
способствовало общее унылое настроение. Во всяком случае, в наш отдел
неожиданно заглянул Стефан.
- Ну, чего ждете? - буркнул он. - Там уже летят тосты. Пошли, за
здоровье покойника!..
Угощение состояло из французской булки, килограмма сальтисона и
огромного количества водки. Кофе в нашей мастерской было всегда. Несколько
человек должны были уйти, но большинство осталось. После первого выпитого
литра нам все еще было грустно, и все трезво и рассудительно обсуждали
ситуацию, мешая в одну кучу будущий упадок мастерской и подозрения,
касающиеся Ядвиги. После второго литра мы стали приходить к выводу, что
жить, собственно, можно везде, работать тоже, и нам не остается ничего
другого, как только интенсивно наслаждаться жизнью, а после третьего -
настроение изменилось уже радикально.
Кто-то включил радио, которое как раз передавало танцевальную музыку.
Одновременно Влодек принялся играть на губной гармошке, сначала протяжно,
а потом все более и более отрывисто. Водка лилась рекой, перемешиваясь с
кофе, Лешек бросился танцевать с криком:
- Живем лишь раз! Братья и сестры, мы танцуем на вулкане!
В этот момент я должна была выйти из комнаты, потому что услышала
телефонный звонок. Я была, пожалуй, самая трезвая из всех, так как не
могла много пить по причине сердечного недомогания, о чем страшно
сожалела. Но я без труда поддерживала царящую здесь атмосферу.
На другом конце провода оказался Витек, у которого была
очаровательная привычка проверять, что делается в мастерской во
внеслужебное время. С огромным трудом я убедила его, что здесь остались
несколько человек, которые трудятся в поте лица. Когда я вернулась в
комнату, поминки были уже в разгаре.
Лешек дикими скачками носился по комнате, ударяясь о столы и шкафы,
это должно было означать, что он танцует чарльстон.
- Уберите это! - вопил он. - Заберите эту мебель! Для меня нет
никаких преград! Я орел!
Почему звуки чарльстона превратили его именно в орла, было совершенно
неясно, тем более, что в его облике эта метаморфоза никак не проявлялась
Моника и Веслав танцевали твист, причем Веслав умел его танцевать, а
Моника - нет. Лешек внезапно изменил свое амплуа и заявил, что теперь он -
умирающий лебедь, причем его странные выкрутасы тоже несколько изменяли
характер. С очаровательными телодвижениями он выплыл в коридор и проплыл
по нему аж до комнаты Иоанны, где замер, распластавшись на стуле, издавая
время от времени какой-то жуткий скрежет, который должен был изображать
лебединое пение.
Влодек сидел на шкафу с чертежами и, не обращая внимания на
конкуренцию Польского радио, ужасно играл на губной гармошке оберек
[польский народный танец]. Алиция, будучи сильно навеселе, требовала,
чтобы он сыграл польку, потому что она должна ее станцевать. Я
присоединилась к ней, но Влодек запротестовал, между одним и другим звуком
объясняя нам, что в губной гармошке нет какой-то тональности, необходимой
ему для того, чтобы сыграть польку. Это объяснение нас не удовлетворило.
- Играй польку, а то я разобью тебе башку, - пригрозила я, беря в
руки чашку с остатками кофе.
Влодек продолжал играть оберек, делая вид, что не слышит, поэтому я
почувствовала себя вынужденной выполнить свою угрозу и выплеснула на него
остатки кофе, добавив еще воды из вазочки с цветами.
- Мегера! - оскорбленно сказал Влодек, слегка отряхнулся от кофейной
гущи и продолжал играть оберек.
Алиция смотрела на все это с большим интересом.
- Раз она вылила, тогда и я! - заявила она решительно, взяла со стола
большую вазу с цветами и выплеснула все ее содержимое на Влодека. Музыкант
обиделся, слез со шкафа и выбросил губную гармошку в окно.
Стефан стоял около другого шкафа с чертежами и, бормоча какие-то
проклятия, выковыривал из сальтисона кусочки языка, с отвращением бросая
за спину все остальное. Анка с Анджеем и Моника с Веславом упорно
танцевали твист подо все, что звучало из радиоприемника. Алиция решила
отказаться от польки, вытащила Каспера в коридор, и они оба ринулись в
направлении входной двери, рыча мазурку страшными голосами. Рышард, до сих
пор меланхолично сидевший около стола, внезапно очнулся, как будто услышал
звонок будильника, вытащил меня из комнаты, и мы последовали их примеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27