На лице у него была царапина, а другая – на левом плече.
– Что с миссис Кемпбелл? – спросил Шавасс.
Негр пожал плечами.
– Я пытался схватить её, когда большая волна разделила нас, но поток был слишком силен для меня. Она ещё плавала на поверхности, когда я последний раз её видел. Думаю, она могла выжить.
Хотя он сам себе не верил, да и никто из них не верил в это, поэтому Шавасс устало пожал плечами и сказал:
– Давайте выбираться отсюда.
– Мы его не заберем?
– Пусть все остается, как есть, – сказал Шавасс. – Обстоятельства в данный момент складываются так, что будет значительно лучше, если нас не обнаружат рядом с ним. Если мы поднимем его выше на берег, станет ясно, что кто-то перенес его туда.
– Но какого черта мы теперь собираемся делать? – требовательно спросил негр.
Шавасс посмотрел на часы.
– Без четверти пять. Мы найдем дорогу и ближайшую телефонную будку. Я позвоню своим людям, а потом мы спрячемся у ближайшей изгороди и будем ждать. Через час после этого вы окажетесь на пути в Лондон.
Дарси Престон покачал головой.
– Кем бы вы не были, одно совершенно ясно, – вы не из полиции.
– Справедливое замечание, – сказал Шавасс. – А теперь давайте убираться отсюда.
Шавасс повернулся и в свете серого утра двинулся к скалам.
Глава 9
Высшая безопасность
– Монтефиори – Энрико Монтефиори, – Меллори отвернулся от окна и набил свою трубку из изящного кожаного кисета. – Один из самых богатых людей в Европе, хотя очень мало кто вообще о нем слышал. Очень не любит фотографироваться, но вы найдете в его досье одну или две фотографии. Он относится к крупным финансистам, не любящим быть на виду. Таинственная фигура, скрывающаяся где-то на заднем плане, однако его палец нажимает на такое количество кнопок, что трудно сосчитать.
– А Хеллгейт? – спросил Шавасс. – Что известно о нем?
Меллори покачал головой.
– Ничего. Насколько мне известно, у Монтефиори есть поместье на Люцернском озере и дворец в Венеции. Действительно, последние три или четыре года он почти полностью исчез из виду. – Он покачал головой. – Вообще в этом нет никакого смысла. Зачем, черт возьми, такому человеку как Монтефиори связываться с такими вещами?
Раздался стук в дверь и вошла Джин Фрейзер. Она протянула Меллори конверт.
– Дополнительные материалы из отдела С2, сэр, благодаря любезности китайского отдела ЦРУ.
Она вышла, Меллори открыл конверт и вытащил оттуда несколько карточек с записями, причем к каждой из них была приколота фотография.
– Взгляните-ка на это, Пол. Посмотрите, может быть вы за что-то зацепитесь.
Пятым в этой пачке оказался Ченг, только здесь его звали Хо Дзен и он был полковником армии КНР. Он был изумительно похож, и Шавасс передвинул фотографию по столу.
– Вот это и есть наш приятель.
Меллори просмотрел карточку и кивнул, слегка нахмурившись.
– Вполне определенный тип. Судя по этим данным, один из их лучших людей. Довольно глупо было отправлять его на три года в Париж в качестве военного атташе. ЦРУ в течение этого времени было вынуждено за ним присматривать.
Зазвонил телефон, он поднял трубку и в течение минуты слушал. Когда он положил трубку, лицо его выглядело задумчивым.
– Это был Трэверс, он звонил из того местечка, что называется Фиксби. Это маленькая деревушка на побережье недалеко от Веймута. За деревней есть небольшая запущенная шлюпочная мастерская, в которой хозяйничает некий Гормен. Сейчас его нет. Последний раз его видели, когда около шести часов сегодня утром он выходил в море на тридцатифутовом катере, на котором обычно возит на рыбалку любителей острых ощущений.
Шавасс взглянул на часы и увидел, что уже почти полдень.
– Если погода не изменится, сейчас они должны быть уже почти на месте.
– В Сен-Денизе? – Меллори кивнул. – Да. Я склонен согласиться с вами и, насколько я могу судить, наш друг из КНР вернется с ними. С одной стороны, ему наверняка понадобится какая-то медицинская помощь, а с другой стороны, он не захочет тут болтаться после того, как дела обернулись так плохо. Китайцы – весьма практичные люди.
– А как насчет Росситера?
Меллори поднял телеграмму.
– Да, это действительно весьма любопытный тип. Я не могу в нем разобраться. Стоунхерст (военная академия – прим. пер.), дважды первый в Кембридже, пять лет в английском колледже в Риме, а потом Корея. Корейцы захватили его и четыре года держали в плену – четыре года за решеткой. Должно быть, это было ужасно.
Вспомнив свой собственный опыт, длившийся всего неделю, Шавасс кивнул.
– Да, вы правы. Но почему он покинул Орден? В чем была причина?
– Трудно сказать. Церковь не любит обсуждать подобные вещи. Однако я нажал на некоторые пружины, и это дало мне адрес священника, отбывавшего заключение вместе с Росситером. Его приход находится здесь в Лондоне, что довольно удобно.
Шавасс посмотрел на карточку, которую протянул ему Меллори. Отец Анри да Суза, португалец, что видимо означало, что последние пять столетий его семья живет в Англии.
– Существует ли хоть малейший намек на то, что Росситер переметнулся к красным?
Меллори пожал плечами.
– Дорогой мой мальчик, все возможно в этом самом ужасном из всех возможных миров. Ради Бога, посмотри на Блейка. Они действительно проделали над ним неплохую работу. Конечно у священника было что-то, на что он мог опираться; что-то с чем он мог бороться против них. Не подлежит сомнению, что религиозные служители, которых корейцы держали у себя некоторое время, а потом освобождали, после возвращения нуждались в серьезной психиатрической помощи, настолько глубоким был процесс промывания мозгов. В любом случае вам стоит пойти, встретиться с отцом да Сузой и посмотреть, что вы сможете из него вытянуть.
– А что относительно Дарси Престона?
– Здесь нет никаких проблем, во всяком случае до тех пор, пока он будет правильно вести себя и помалкивать. Завтра мы посадим его в самолет, вылетающий на Ямайку.
– Можно, чтобы пока он остановился у меня?
– Я не вижу, почему бы этого нельзя было сделать. – Меллори покачал головой. – Святой Павел днем и Сохо – ночью. Какую странную запутанную жизнь приходилось вести этому парню.
Шавасс встал.
– Кажется, он перенес все это достаточно хорошо. Я свяжусь с вами сегодня ближе к вечеру.
Он был уже на полпути к двери, когда снова зазвонил телефон. Меллори жестом вернул его обратно и снял трубку. Потом со вздохом положил её обратно.
– Час назад тело женщины среднего возраста, одетой в спасательный жилет, было выловлено рыбачьей лодкой недалеко от Веймута. Пол, мне жаль, чертовски жаль. Особенно в свете того, что вы мне рассказали.
– Мне тоже, сэр, – сказал Шавасс и тихо вышел, сердце его было наполнено горечью.
Церковь Непорочного Зачатия находилась недалеко от Остиндских доков, места с весьма сомнительной репутацией. Шавасс остановил машину на противоположной стороне дороги и заглушил мотор. Потом достал сигарету из пачки, а другую предложил Дарси Престону.
– Грэм Меллори меня повесит и четвертует, если узнает, что я взял вас с собой. С другой стороны, он велел мне присматривать за вами и не могу же я одновременно быть в двух местах.
– Вы могли бы попытаться это сделать, но я вам не рекомендую, – сказал Престон и вышел из машины.
Церковь выходила задним фасадом на реку и представляла из себя небольшое, довольно грязное здание в псевдоготическом стиле, столь модном в девятнадцатом веке. Они прошли через вход в виде арки в зал, наполненный свечами и тенями, запахом ладана и спокойствием. Оно было пустым, если не считать человека в сутане священника, преклонившего колени у ограждения алтаря, его белые волосы светились в свете свечей, как нимб.
Шавасс инстинктивно перекрестился и преклонил колено, хотя в течение многих лет не исполнял церковных обрядов, и они двинулись по проходу между рядами. Священник поднялся на ноги и собирался было направиться в ризницу, но заметил их и остановился, слабо улыбаясь.
– Джентльмены, могу я вам чем-то помочь?
Судя по глазам, этот человек любил весь мир, – сейчас это встречается достаточно редко. От правого глаза в волосы уходил глубокий шрам, но в остальном его лицо было спокойным и безмятежным как лицо годовалого ребенка.
– Отец да Суза? Меня зовут Шавасс, думаю, вы меня ждали. Это мистер Престон, мой помощник.
– О, да, – кивнул отец да Суза. – Что-то связанное с Леонардом Росситером, верно? – Он улыбнулся. – Почему бы нам не выйти наружу? Сейчас там довольно неплохо.
От задней стены церкви к Темзе спускалось кладбище, на низкой стене было металлическое ограждение с шипами. На реке шла активная жизнь, и священник оказался прав – там было довольно приятно даже при неярком солнце.
Он присел на могильный камень и взял предложенную Шавассом сигарету.
– Здесь приятно, очень приятно. Видите ли, я часто прихожу сюда подумать. Здесь какая-то очень хорошая атмосфера. – Он наклонил голову над спичкой, предложенной ему Престоном, и откинулся назад с довольным вздохом. – Ну, а теперь, что вы хотите знать о Леонарде Росситере?
– Прежде чем мы продолжим, святой отец, думаю, что мне следует сразу же пояснить, что речь идет о серьезном деле и совершенно секретном. Фактически речь идет о национальной безопасности.
Казалось, эти слова ни в малейшей степени не взволновали да Сузу.
– Продолжайте.
– Скажите, мог ли Леонард Росситер стать коммунистом?
Отец да Суза внимательно посмотрел на кончик своей сигареты, по лицу его прошла легкая неопределенная тень и он вздохнул.
– Я не думаю, что в этом следует сомневаться.
– Понимаю. Вам приходилось прежде с кем-нибудь говорить об этом?
– Меня никто никогда не спрашивал.
Шавасс кивнул.
– Очень хорошо, святой отец, расскажите мне все, что сможете.
– Меня послали в Корею сразу после окончания второй мировой войны. Через несколько дней после начала корейской войны я был взят в плен войсками Северной Кореи.
– А Росситер?
– О, я не встречал Росситера довольно продолжительное время, только девять месяцев спустя я увидел его, когда меня перевели в специальный лагерь в Манчжурии. Это был центр по идеологической обработке.
– И вы думаете, что там Росситеру промыли мозги?
Отец да Суза негромко рассмеялся.
– Святые небеса, видите ли, все это не так просто. У них был чрезвычайно простой метод обработки, и тем не менее он довольно часто срабатывал. Первоначальная идея принадлежит Павлову. Вопрос заключается в том, чтобы вызвать чувство вины или гипертрофировать то чувство вины, которое лежит в каждом из нас. Сказать вам, джентльмены, что прежде всего спросил у меня мой инструктор? Был ли у меня в миссии слуга, который убирал у меня в комнате и готовил мне постель. Когда я сказал, что был, он выразил удивление, достал Библию и прочел оттуда отрывок, в котором наш Господь говорит о служении другим людям. Таким образом, я оказался одним из тех, кто позволял другим людям обслуживать себя. Просто удивительно, как один этот небольшой вопрос заставил меня почувствовать себя виновным.
– Но ваша вера, святой отец? – спросил Престон. – Разве она не могла вам помочь?
Старый священник выглядел искренне встревоженным.
– А разве я нуждаюсь в помощи? – Он улыбнулся чудесной улыбкой. – Сын мой, моя вера победила: она позволила мне преодолеть все трудности несмотря на все то, что они пытались со мной сделать. Никогда не чувствовал себя более верящим в Бога, чем в те темные дни моей жизни.
– А Росситер? – спросил Шавасс. – Что можно сказать о вере Росситера?
Старый священник с тревогой посмотрел на них.
– Джентльмены, здесь я оказываюсь в трудном положении. В Ном Беке я был его исповедником, а он – моим. Тайна исповеди священна. Могу только сказать, что у него возникли проблемы задолго до того, как он попал в руки коммунистов. С их точки зрения он был созревшим плодом.
– А какого рода были эти проблемы?
– Если мне будет позволено использовать марксистскую терминологию, то я бы сказал, что у каждого человека есть теза и антитеза. Что касается священника, его тезой является все то, во что он верит, все то, что поддерживает он и его призвание. С другой стороны, его антитезой является его темная сторона, та сторона, которая присутствует в каждом из нас. Страх и ненависть, насилие, агрессивность, стремление к материальному благополучию. Чувство вины мучило Леонарда Росситера задолго до того, как инструкторы в Ном Беке начали с ним работать.
– Но почему он покинул Священный Орден?
– Официальное объяснение состояло в том, что он испытал кризис веры – что он не мог больше оставаться священником. Это произошло три или четыре года спустя после его возвращения.
– Но вы не думаете, что он был изгнан из-за того, что проводил партийную линию?
Отец да Суза кивнул.
– Думаю, они смогли предложить ему то, что он искал, сильную веру, веру, которая могла его поддержать.
– Вы сказали, что они смогли предложить ему, святой отец? – переспросил Дарси Престон.
Отец да Суза мягко улыбнулся.
– Одно я могу сказать вам со всей определенностью. Леонард Росситер – человек с измученной душой. Он подобен герою поэмы Томсона, всю жизнь преследуемого псами Господа, бегущего от надежды на спасение, обреченного на гибель из-за отвращения к самому себе.
Шавасс медленно кивнул.
– Пожалуй это все, святой отец. Думаю, что вы все нам сказали.
– Надеюсь, что смог вам помочь. Всего хорошего, джентльмены.
– Прекрасный человек, – сказал Дарси Престон, когда они сели в машину.
– И даже более того.
Шавасс повернул ключ зажигания и они быстро уехали.
Меллори выслушал все то, что ему рассказали, со странным рассеянным выражением лица.
– После того, как вы ушли отсюда, я связался с разведкой НАТО.
– По поводу Монтефиори?
Меллори кивнул.
– Все оказалось чрезвычайно странным, Пол. У них ничего нет против него. Именно это-то меня теперь и беспокоит – по-настоящему беспокоит. Я уже готов услышать, что он является наиболее опасным двойным агентом в той игре, которую ведет. Но вся данная ситуация пахнет чертовски плохо. Что вы думаете по этому поводу?
Шавасс встал и прошелся взад и вперед по комнате.
– Давайте рассмотрим два наиболее важных момента. Полковник Хо Дзен – и Леонард Росситер, который, как представляется, во время своего плена стал сторонником коммунистов. Однако все это оставляет нас лицом к лицу с самой удивительной загадкой. Зачем понадобилось финансисту и мультимиллионеру вроде Энрико Монтефиори поддерживать воинственный коммунизм китайского толка? И ещё один момент – весь этот иммиграционный бизнес. Все это выглядит совершенно по-любительски. Я готов перерезать себе глотку, что смог бы организовать все гораздо лучше.
– Все правильно, действительно, организация Росситера является любительской, как вы сказали, но у китайцев нет особого выбора, когда дело идет о друзьях и союзниках. Ведь вы же помните, у них единственная опора в Европе – Албания. Весьма возможно, они просто не представляли, насколько второсортной является организация Росситера.
– Возможно, вы правы, – согласился Шавасс. – Наверняка они не могли позволить себе быть слишком разборчивыми. Любого рода контакт с европейским рынком лучше, чем ничего. Подозреваю, они именно таким образом смотрели на все это и оказались при этом чертовски наивными. Люди всегда говорят, что мы не понимаем Восток. Возможно, это правда, но и Восток понимает нас не лучше.
Меллори примерно полминуты смотрел в пространство, потом кивнул.
– Правильно, Пол, вот вы этим и займитесь. Найдите их, всех троих. Хо Дзена, Росситера и Монтефиори. Мне хотелось бы знать, в чем здесь дело, но самое главное заключается в том, чтобы остановить их.
– Остановить навсегда?
– Естественно. Найти и уничтожить. Я не вижу никакого смысла в том, чтобы ограничиваться полумерами. С настоящего момента это полностью ваше дело. Когда сможете, используйте нашу обычную систему связи, чтобы держать меня в курсе событий. По дороге поговорите с Джин относительно денег. Что-нибудь еще?
Шавасс кивнул.
– Тот человек, которому вы поручили наблюдать за этим Горменом в Фиксби – уберите его.
– Вы хотите сами туда отправиться?
– Мне представляется, что для начала это место может быть не хуже любого другого.
Меллори потянулся к телефону.
– Я немедленно этим займусь. Удачи вам.
Джин Фрейзер взглянула на Шавасса, когда тот вышел из кабинета.
– Вы довольны собой.
– Верно.
Шавасс достал сигарету из пачки, лежавшей у неё на столе. Глаза на его смуглом кельтском лице сверкали, как черное стекло. Он и сам был похож на дьявола, и она почему-то вздрогнула.
– В чем дело, Пол?
– Я не совсем уверен, – сказал он. – Я уже довольно давно не испытывал такого чувства.
– Какого?
– Личной заинтересованности в каком-то деле. Я, Пол Шавасс, а не Бюро. Я думаю о старике, лежавшем на спине на берегу, единственным желанием которого было повидаться со своим сыном, и о слабой маленькой женщине, умершей в одиночестве и испуганной до предела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15