"Никогда не вмешиваться". Увидимся с вами и Бобом в убежище через неделю,
Сидра. Доброй ночи...
- Доброй ночи.
Финчли и Брафф двинулись за ней - три фигуры, слившись с тенями,
исчезли в тумане. Сидра услышала голос Браффа:
- Девиз должен быть: "Ничего не стыдись..."
- Чушь, - раздался в ответ голос Финчли. - Стыд - это чувство,
которого мы жаждем, как и прочие ощущения. Он заставляет...
Голоса смолкли в отдалении.
И вернулась дрожь страха. Сидра поняла, что они не видели Эрдиса...
не слышали его... даже не подозревали о нем.
- Естественно, - прервал ее мысли Эрдис.
- Почему естественно?
- Поймете позже. Сейчас нам предстоит совершить убийство.
- Нет! - закричала она, вся дрожа. - Нет!
- Вот как, Сидра? И это после того, как вы столько лет думали об
убийстве? Планировали его? Любовались им?
- Я... Я слишком расстроена... У меня не хватит духу...
- Успокойтесь. Идемте.
Они вместе поднялись по нескольким ступенькам узкой улочки, свернули
на гравиевую дорожку и прошли через ворота, ведущие на задний двор.
Взявшись за ручку двери черного хода, Эрдис повернулся к ней.
- Настал ваш час, Сидра, - сказал он. - Пришло время, когда вы
разорвете узы и будете жить вместо того, чтобы мучиться. Настал день,
когда вы сведете счеты. Любовь - хорошо, ненависть - еще лучше. Прощение -
никчемная добродетель, страсть - всепоглощающая и конечная цель жизни.
Он открыл дверь, схватил Сидру за локоть и втащил за собой в
прихожую. Здесь было темно и полно странных углов. Осторожно пробираясь в
темноте, они добрались до двери, ведущей на кухню, и открыли ее. Сидра
издала слабый стон и повисла на Эрдисе.
Кухня изменилась. Плита и раковина, сушилка, стол, стулья, стенные
шкафы и все остальное неясно вырисовывались, искаженные, как заросли
безумных джунглей. Голубоватый отблеск мерцал на полу и вокруг него
шевелились тени.
Они были застывшим дымом... полужидким газом. Полупрозрачные глубины
кружились и соединялись с тошнотворной волной запаха навоза. Я словно
гляжу в микроскоп, подумала Сидра, на существ, которые портят кровь,
которые пенят водный поток, которые наполняют болота зловонием... И самое
отвратительное, что все они являются колеблющимися изображениями моего
мужа, Роберта Пила. Двадцать Пилов неясно жестикулировали и шепотом
напевали:
Quis multa gracilis te puer in roza,
Perfusus liguidis urget odoribus Grato, Sidra, sub antro?
- Эрдис! Что это?
- Еще не знаю, Сидра.
- Это призраки?
- Мы скоро узнаем.
Двадцать парообразных фигур столпились вокруг них, продолжая
напевать. Сидра и Эрдис прошли вперед и остановились у края сапфирового
блеска, горевшего в воздухе в нескольких дюймах над полом. Газообразные
пальцы тыкали в Сидру, скользили по ней, щипали и толкали. Голубоватые
фигуры сновали вокруг с щипящим смехом, в диком экстазе шлепая себя по
голым задницам.
Удар по руке заставил Сидру вздрогнуть и закричать. Она опустила
глаза и увидела необъяснимые бусинки крови на белой коже своего запястья.
Она застыла, как зачарованная. Подняла руку ко рту и почувствовала на
губах солоноватый вкус крови.
- Нет, - прошептала она, - я не верю в это. Это мне просто кажется.
Она повернулась и выскочила из кухни. Эрдис бежал за ней по пятам. А
голубые призраки пели замирающим хором:
Qui nun le fruntur kredulus aursa;
Qvi semper vakuum, semper amabilem, Spetam, nquiz aurea Fallos...
Достигнув подножия винтовой лестницы, ведущей на верхний этаж, Сидра
схватилась за перила, чтобы не упасть. Свободной рукой она провела по лбу,
стирая соленый привкус с губ, заставляющий сжиматься желудок.
- Мне кажется, я знаю, что это было, - сказал Эрдис.
Она уставилась на него.
- Нечто вроде обручальной церемонии, - небрежно продолжал он. - Вы
читали что-то подобное, не так ли? Странно, верно? Какие мощные влияния в
этом доме. Вы узнали эти призраки?
Она устала покачала головой. К чему было думать... говорить?..
- Нет? Но это неважно. Меня никогда не волновали непрошенные
призраки. Больше нам ничто не помешает... - На секунду он замолчал, потом
указал на лестницу. - Я думаю, ваш муж наверху. Идемте туда.
Они стали подниматься по темной винтовой лестнице. Сидра боролась с
последними проявлениями благоразумия.
ПЕРВОЕ: Ты поднимаешься по лестнице. Куда ведут ступеньки? В безумие?
А все это проклятое Существо в убежище.
ВТОРОЕ: Это ад, а не реальность!
ТРЕТЬЕ: Или кошмар. Да! Кошмар. Омар прошлой ночью. Где мы были
прошлой ночью с Бобом?
ЧЕТВЕРТОЕ: Милый Боб! Разве я когда-нибудь... А Эрдис! Я знаю, почему
он так знаком мне, почему отвечает на мои мысли. Он, вероятно...
ПЯТОЕ: ... приятный молодой человек, который в реальной жизни играет
в теннис. Искаженный воображением. Да!
ШЕСТОЕ...
СЕДЬМОЕ...
- Не бегите так, - предостерег ее Эрдис.
Она остановилась и прямо-таки вытаращила глаза. Не было ни крика, ни
дрожи. Она просто уставилась на то, что висело с искривленной шеей на
лестничной балке. Это был ее муж, безвольный и неподвижный, висящий на
длинной бельевой веревке.
Неподвижная фигура слегка покачивалась, как массивный маятник. Губы
исказила сардоническая ухмылка, глаза вылезли из орбит и глядели на нее с
наглым весельем. Сидра смутно заметила, что поднимающиеся позади ступеньки
просвечивают сквозь эту фигуру.
- Соедините руки свои, - сардонически сказал труп.
- Боб!
- Ваш муж? - воскликнул Эрдис.
- Дражайшие влюбленные, - продолжал труп, - мы все собрались здесь
пред ликом Господним, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину в
священном браке, который... - Голос гудел и гудел.
- Боб! - простонала Сидра.
- На колени! - скомандовал труп.
Сидра ухватилась за перила и побежала, спотыкаясь, вверх по лестнице.
Она чуть не упала, но сильная рука Эрдиса вовремя подхватила ее. Позади
них призрачный труп продолжал:
- Объявляю вас мужем и женой...
- Теперь мы должны действовать быстро, - шепнул позади Эрдис. - Очень
быстро!
На лестничной площадке Сидра сделала последнюю попытку освободиться.
Она бросила все надежды на здравый смысл, на понимание происходящего. Она
только хотела получить свободу и попасть в такое место, где могла бы
посидеть в одиночестве, свободная от страстей, что теснились в ней,
опустошая душу. Не было ни слов, ни жестов. Она остановилась и повернулась
к Эрдису.
Несколько минут они стояли в темном холле, глядя друг на друга.
Справа был светящийся колодец лестницы, слева - спальня Сидры. Позади
короткий коридор, ведущий в кабинет Пила, в кабинет, где он бессознательно
ждал, когда его зарежут. Их взгляды встретились и лязгнули, ведя
безмолвную битву. И, встретив глубокий сверкающий взгляд, Сидра с
агонизирующим отчаянием поняла, что проиграла.
У ней больше не было ни воли, ни силы, ни смелости. И что еще хуже -
каким-то небывалым насосом все это было перекачено в человека, стоявшего
перед ней. Борясь, она поняла, что ее бунт сродни бунту руки или пальца
против управляющего ими мозга.
Она произнесла одну только фразу:
- Во имя небес, кто вы?
- Ты это узнаешь... скоро, - ответил он. - Но мне кажется, ты уже
знаешь. Мне кажется, ты знаешь!
Беспомощная, она повернулась и вошла в свою спальню. Там хранился
револьвер, и она поняла, что идет за ним. Она выдвинула ящик комода и
стала копаться в тряпках, ища его. Когда она заколебалась, Эрдис протянул
из-за ее спины руку и взял револьвер. Щелкнул курок и револьвер облапила
чья-то рука, вернее, обрубок руки, рваный и кровоточащий, с пальцем на
спусковом крючке.
Эрдис попытался оторвать этот обрубок от револьвера, но ничего не
вышло. Он разжимал пальцы, но ужасная рука упрямо стискивала револьвер.
Сидра сидела на краю кровати, с наивным, точно ребенок, интересом глядя на
этот спектакль, замечая, как рвутся мускулы на сгибе обрубка от усилий
Эрдиса. Из-под двери ванной потекла красная змея. Она извивалась на полу,
превратилась в маленькую речку и коснулась ее рубашки. Сердито отшвырнув
револьвер, Эрдис заметил поток. Он шагнул к ванной, рывком открыл дверь и
через секунду захлопнул ее.
- Идем, - сказал он, повернув голову к Сидре.
Она машинально кивнула и встала, беззаботно макая спускающуюся до
полу рубашку в кровь. У кабинета Пила она осторожно поворачивала дверную
ручку, пока еле слышный щелчок не подсказал ей, что дверь открыта. Она
толкнула дверь. Створка широко распахнулась, открывая полутемный кабинет
мужа. Перед высоким занавешанным окном стоял стол, и за ним, спиной к
вошедшим, сидел Пил. Он склонился над свечой, лампой или каким-то
светильником, обрамлявшим его тело ореолом лучей. Он не шевелился.
Сидра пошла на цыпочках, затем остановилась. Эрдис приложил палец к
губам и двинулся неслышно, как кот, к остывшему камину, где взял тяжелую
бронзовую кочергу. Вернувшись к Сидре, он протянул ей кочергу. Ее пальцы
стиснули холодную металлическую ручку так, словно были рождены для
убийства.
Вопреки тому, что побудило ее пройти вперед и поднять кочергу над
головой Пила, что-то слабое и уставшее внутри нее кричало и молило,
стонало и хныкало, как больной ребенок. Как всплеск воды, последние капли
ее хладнокровия затрепетали, прежде чем исчезнуть совсем.
Затем Эрдис коснулся ее. Его пальцы чуть надавили ей на спину и это
прикосновение потрясло ее позвоночник. Не помня себя от ненависти, гнева и
жгучей мстительности, она еще выше подняла кочергу и опустила на
неподвижную голову мужа.
В комнате грянул беззвучный взрыв. Замигали лампы, замельтешили тени.
Сидра безжалостно била и пинала тело, сползающее со стула на пол. Она била
и била его, дыхание ее истерически свистело, пока голова мужа не
превратилась в разможженную, кровавую, бесформенную массу. Только тогда
она выронила кочергу и повернулась на каблуках.
Эрдис встал на колени возле трупа, перевернул его.
- Все в порядке, он мертв. Об этом моменте вы и молили, Сидра. Вы
свободны!
Она с ужасом глянула вниз. С покрасневшего ковра на нее тупо
уставилось лицо трупа. Оно выглядело нарисованным, с подтянутыми чертами,
угольно-черными глазами, угольно-черными волосами, окунувшимися во что-то
коричневатое. Она застонала, когда осознание содеянного коснулось ее.
- Сидра Пил, - сказал труп, - в человеке, которого ты убила, ты убила
себя - свою лучшую часть.
- О-о-ой! - закричала она и обхватила себя руками, зашатавшись от
горя.
- Посмотри на меня, - сказал труп. - С моей смертью ты разрушила узы,
чтобы тут же найти другие.
И она знала это. Она поняла. Все еще покачиваясь и стеная в
нескончаемой муке, она увидела, как Эрдис поднялся с колен и пошел к ней с
протянутыми руками. Глаза его сверкали и превратились в ужасные омуты,
протянутые руки были отзвуком ее собственной неутоленной страсти, желания
обнять ее. И только обнявшись, она поняла, что теперь не убежать - не уйти
от собственного вожделения, что будет вечно с ней.
И вечно будет таким прекрасный новый мир Сидры.

4
После того, как другие прошли через завесу, Кристиан Брафф задержался
в убежище. Он закурил еще одну сигарету, симулируя полное самообладание,
выкинул спичку и сказал:
- Э-э... мистер Существо?
- Что, мистер Брафф?
Брафф не мог удержаться от быстрого взгляда в сторону звучащего из
пустоты голоса.
- Я... Ну, я просто остался поболтать.
- Я так и думал, мистер Брафф.
- Думали?
- Ваша ненасытная жажда свежего материала не тайна для меня.
- О! - Брафф нервно оглянулся. - Понятно.
- Но нет причин для тревоги. Нас здесь никто не подслушает. Ваша
маскировка останется нераскрытой.
- Маскировка?!
- Вы же не дурной человек, мистер Брафф. Вы никогда не принадлежали к
обществу убежища Саттон.
Брафф сардонически рассмеялся.
- Не стоит притворяться передо мной, - дружелюбно продолжал голос. -
Я знаю, россказни о ваших плагиатах просто очередная небылица
плодотворного воображения Кристиана Браффа.
- Вы знаете?
- Конечно. Вы создали эту легенду, чтобы быть вхожим в убежище. Много
лет вы играли роль лживого негодяя, хотя временами кровь стыла у вас в
жилах.
- И вы знаете, зачем я это делал?
- Конечно. Фактически, мистер Брафф, я знаю почти все, но признаю,
что одно смущает меня.
- Что именно?
- Ну, имея такую жажду свежего материала, почему вы не
довольствовались работой, подобно другим авторам, с которыми я знаком? К
чему безумная жажда уникального материала... абсолютно нетронутой области?
Почему вы хотели заплатить столь горькую и непомерную цену за несколько
унций новизны?
- Почему? - Брафф окутался дымом и процедил сквозь зубы: - Вы бы
поняли, если бы были человеком. Я не обманываюсь в этом?..
- На этот вопрос не может быть ответа.
- Тогда я скажу вам, почему. Есть то, что мучает меня всю жизнь. Мое
воображение.
- А-а... Воображение!
- Если воображение слабое, человек всегда может найти мир глубоким и
полным бесконечных чудес, местом многочисленных восторгов. Но если
воображение сильное, крепкое, неустанное, он обнаружит мир очень жалким...
тусклым, не считая чудес, которые создал он сам.
- Воображаемых чудес.
- Для кого? Только не для меня, мой невидимый друг. Человек -
ничтожное существо, рожденное с воображением богов и созданное когда-то из
глиняного шарика и слюны. Во мне уникальная личность, мучительный стон
безвременного духа... И все это богатство завернуто в пакет из быстро
снашивающейся кожи!
- Личность... - задумчиво пробормотал голос. - Это нечто такое, чего,
увы, никто из нас не понимает. Нигде во всей известной вселенной нельзя
найти ее, кроме как на этой планете, мистер Брафф. Иногда это пугает меня
и убеждает, что ваша раса будет... - Голос резко оборвался.
- Чем будет? - быстро спросил Брафф.
Существо проигнорировало его.
- Будете выбирать другую реальность в вашей вселенной или
удовлетворитесь тем, что уже имеете? Я могу предложить вам миры огромные и
крошечные, великие создания, сотрясающие пространство и наполняющие
пустоту громами, крошечные существа, очаровательные и совершенные,
общающиеся напрямую мыслями. Вас интересует страх? Могу дать вам
содрогающую реальность. Боль? Муки? Любые чувства? Назовите одно,
несколько, все вместе. Я сформирую реальность, превосходящую даже те
гигантские концепции, что являются неотъемлимо вашими.
- Нет, - ответил, наконец, Брафф. - Чувства лишь чувства, со временем
они надоедают. Вы не сможете удовлетворить воображение, что вспенивает мир
все в новых формах и вкусах.
- Тогда могу предложить вам миры со сверхизмерениями, которые
ошеломят ваше воображение. Я знаю систему, что будет вечно развлекать вас
своим несоответствием... Там, если вы печалитесь, то чешете ухо или его
эквивалент, если влюбляетесь, то пьете фруктовый напиток, а если умираете,
то разражаетесь хохотом... Я видел измерение, где человек может наверняка
совершить невозможное, где остряки ежедневно состязаются в составлении
живых парадоксов и где подвиг превращается в так называемую "костность".
Хотите испробовать эмоции в классическом исполнении? Я могу доставить вас
в мир n-измерений, где вы можете испытать интригующие нюансы двадцати семи
основных эмоций - записанных, конечно - и дойти до их комбинаций и
скрещиваний. Математически это выглядит так: 27 х 10 в 27 степени.
Представляете, какое вы получите наслаждение?
- Нет, - нетерпеливо сказал Брафф. - Ясно, мой друг, что вы не
понимаете личности человека. Личность не детская штучка, чтобы развлекать
ее игрушками, однако, в ней есть что-то детское, раз она стремится к
недостижимому.
- Ваши взгляды настолько животные, что это даже не смешно, мистер
Брафф. Нужно сказать, что человек - единственное смеющееся животное на
Земле. Уберите юмор и останется только животное. У вас нет чувства юмора,
мистер Брафф.
- Личность, - с жаром продолжал Брафф, - желает только того, чего
нельзя надеяться достичь. То, чем можно завладеть, не является желаемым.
Вы можете предложить мне действительность, в которой я буду обладать
вещью, кою желаю, потому что не могу обладать ей, и чтобы это обладание не
нарушило ограничение моего желания? Можете вы сделать это?
- Боюсь, - с легким замешательством ответил голос, - что доводы
вашего воображения слишком хитры для меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10