Я склонил голову в вежливом полупоклоне:
– Милорд…
Коротко кивнул Энглунду и шагнул к стойке:
– Бобби сооруди-ка мне грогу. Ну, ты знаешь…
Пока Бобби колдовал с грогом, в курительную ввалился Рэтклиф. С церемонной вежливостью поздоровавшись с игроками, он подошел ко мне.
– Мое почтение, кавалер, – приветствовал его я.
– Добрый вечер, мастер Алекс, – улыбнулся Рэтклиф, – грог?
– Он самый, генерал. После снега и хорошего обеда…
– Пожалуй, вы правы. А я вот возьму коньяку и сяду полюбоваться этими шарогонами. Кстати, вы знаете, в обед появилась новая обитательница нашей пещерки.
– Молодая? – шевельнул я носом.
– Ваших лет, пожалуй. И хороша собой… я бы и сам не прочь… х-ха.
Взяв из рук Бобби кухоль грогу, я уселся в глубокое кресло лицом к двери и задумался. Действительно, если б не ряд обстоятельств, я бы с удовольствием остался еще на неделю. Здесь удивительный покой и неплохая, если не вдаваться в детали, компания. Вот Рэклиф, к примеру. Про таких принято говорить, что они сколотили состояние «своим мечом». Покажите же мне тот меч… Дураку понятно, что законным способом на военной службе не разбогатеешь. Но Рэтклиф, однако, отнюдь не тыловой вор. Нет, это типичный флотский сморчок, весь в лучевых ожогах, он много чего повидал на своем веку. Во времена колониального бума его линкор уходил в самые рискованные конвои, что весьма некисло оплачивалось. Разумеется, то были «левые», не самые чистые на свете деньги, но стоит ли ставить это в упрек старику? В свое время Рэтклиф был асом экстра-класса, перевозимая им контрабанда поставила на ноги многие колониальные кланы. Само собой, не забыт мастер Рэтклиф и поныне и не составляет для него проблемы оплата месячного пребывания в «Гроте». Да и отпрыски его преуспели. Хоть и не стали они легендарными деятелями нашей завернутой эпохи, но… Рэтклифы-младшие владеют транспортными компаниями, инвестиционными фондами, игорными домами и шикарными борделями.
Странно, что нет миледи ван Хорн. Ее зрелые формы приятно радуют глаз, да и поболтать с ней я не прочь. Миледи – вдова крупного промышленника с Корэла, но и сама она немалого стоит. Прекрасно образована, умна и хорошо воспитана. Если бы не вздохи по поводу нездоровья (вызванного, как я понимаю, дефицитом мужского внимания, столь необходимого в ее годы), ей бы цены не было. Собственно, ничто не мешает познакомиться с миледи и поближе, но меня останавливает мысль о том, что ее сыновья лет этак на пять старше меня. Да и последствия этого курортного романа могут быть воистину непредсказуемыми…
«Что ж, – хмыкнул я, – такова моя доля. Я – «господин Никто», я член могущественного братства странных людей, носящих черный мундир офицеров спецслужбы, а на деле играющих в свои игры, держащих в руках множество ниточек, на которых послушно дергается славная наша Империя…»
Рэтклиф, взяв у стойки очередную порцию коньяку, подошел ко мне и уселся в соседнее кресло.
– Я и не думал, что Чарных такой идиот, – вяло сообщил он.
– М-м-м? – вопросительно поднял я брови.
– Он проиграл Энглунду уже около сотни тысяч.
– Мастер Энглунд парень не промах.
– А вы, мастер Алекс? – Рэтклиф пригубил коньяк и с иронией посмотрел мне в глаза.
– Я? Я не игрок, кавалер.
– Вы хотите сказать, что вы играете в другие игры, не так ли? – Рэтклиф утробно рассмеялся и достал сигару. – И что ерунда вроде бильярда, так же как ерунда типа ста тысяч, слишком мелки для вас?
– С чего вы взяли, кавалер?
– Ах, дорогой мастер Алекс, я повидал немало людей… И будь я проклят, если вам не довелось носить мундир… ведь верно?
– Очень интересно, – принужденно рассмеялся я, – должно быть, всему виной моя прическа?
– Отнюдь, юноша, отнюдь… просто вы иногда мыслите категориями оперативной психологии, а ее не преподают в цивильных университетах.
От необходимости возражать меня спасло неожиданное появление хозяйки, добрейшей мадам Листрендж. Она привела с собой новую гостью, чтобы, согласно устоявшейся в «Гроте» традиции, ввести ее в круг остальных постояльцев.
– Джентльмены, – начала она с порога, – позвольте представить вам миледи Натали Тревис с Кассанданы. Надеюсь, ей понравится у нас, так как в «Гроте» она впервые.
Из-за ее спины, чуть смущенно улыбаясь, выступила стройная шатенка лет двадцати восьми с пронзительно голубыми глазами. Вряд ли кто-либо осмелился бы назвать ее красоту аристократической. Она была скорее «ладно скроенной девицей», но от всего ее облика веяло неприкрытой чувственностью, заставлявшей трепетать сердце любого человека с нормальным здоровым вкусом и бойцовскими наклонностями. Таких сердец, увы, в Метрополии было не очень-то и много… Уверен, однако, что во все века мужики рубились именно из-за таких вот искусительниц. Миледи Тревис была одета в красивое серое платье с боковым разрезом, который дразняще приоткрывал плавную линию изящной, но сильной ноги. Да уж, эта мадам умела добиваться своего… но не это было главным – в ее глазах я прочел ум, силу и так редко встречающуюся женскую способность к верности – умение терпеть и ждать.
– Миле-еди, – пропыхтел Чарных, неуклюже изгибаясь, чтобы обслюнявить красивую мускулистую ладонь новоприбывшей.
Мы с Рэтклифом не стали заниматься целованиями. Мы просто встали и церемонно поклонились в ответ на представление хозяйки.
– Я вижу, она не совсем в вашем вкусе, мастер Алекс? – полувопросительно пробасил Рэтклиф. – А? Вы что-то сказали?
– Как знать, как знать… – я с непроницаемым видом глотнул грогу и сунул в зубы сигару.
Молодая миледи, взяв у Боба бокал красного вина, уверенным шагом двинулась в нашу сторону.
– Позвольте присоединиться к вам, джентльмены, – приятным низким голосом произнесла она, – так как я ничего не смыслю ни в бильярде, ни…
… – в бильярдистах? – иронично изогнул бровь генерал. – Что ж, присаживайтесь. Хотя я сильно сомневаюсь, что вам придется по вкусу наша беседа. Мы народ скучный. Вот, к примеру, мастер Алекс – он великий специалист в области обтекаемых формулировок и весьма профессионально уходит от прямых ответов на самые простые вопросы. Я ни разу не слышал от него слова «да» или слова «нет». Спросите у него, в каком году он появился на свет, и он сделает неопределенный жест и промычит: «В зависимости от обстоятельств».
– Это так, мастер Алекс? – журчаще рассмеялась миледи.
– Возможно, – улыбнулся я, – со стороны, говорят, виднее.
– Ну разумеется, – хмыкнул Рэтклиф, – и не ждите иного ответа, миледи, это бесполезно. Боюсь, что мастер Алекс бывает конкретным в несколько иных обстоятельствах. Смотрите, сейчас он скажет: «Всякое бывает». А? Вы что-то сказали?
– Как обстоят дела на Кассандане? – поинтересовался я.
– Как всегда, отлично, – улыбнулась Натали, – а что может случиться на Кассандане?
– Ну мало ли что может случиться в колониях! Очередная война с таможней Метрополии, к примеру.
– Я, по крайней мере, не слышала о чем-то подобном. Впрочем, я совсем недавно вступила там во владение… умер мой дядя, и я оказалась наследницей.
– И решили, конечно, с толком провести свое время в Метрополии? – спросил Рэтклиф. – Гм… боюсь, вы здесь помрете от скуки. Развлечений тут никаких. Милорд Чарных с мастером Энглундом или пьют виски, или гоняют шары… я слишком стар, ну а мастер Алекс – заядлый спортсмен и с утра пораньше уходит в горы. И вообще он ужасный флегматик… точнее, пытается им быть. Нет, нет, не спрашивайте у него, правда ли это. В контрразведке мастер Алекс с его выдающимися способностями непременно дослужился бы до генеральских чинов. С ним чрезвычайно интересно беседовать на отвлеченные темы: о политике, к примеру – мастер Алекс разбирается в хитросплетениях властных интриг на уровне хорошего аналитика. А вот в налогах он почему-то ни черта не смыслит.
– А как же погода? – засмеялась Натали.
– Погода ему безразлична…
Мы мило беседовали до тех пор, пока не истощился грог в моей кружке, то есть около получаса, после чего я удалился в номер, сославшись на усталость.
Спал я на редкость крепко, с утра позавтракал и натянул лыжный костюм, ботинки надевать не стал: в последний день своего пребывания в «Гроте» я решил покататься на снегоходе. Я надел высокие кожаные сапоги на ребристой подошве и вышел к площадке, где стояли несколько гусеничных прогулочных машин. Конструкция их почти не изменилась за столетия, ибо трудно было придумать что-то более рациональное: сзади – ведущая гусеница, спереди – пара подрессорных рулевых лыж.
Ко мне подошел предупредительно-вежливый инструктор.
– Милорд умеет управлять машиной?
– Думаю, справлюсь, дружище, – ответил я.
Парень глянул на меня с сомнением, и я чуть было не ляпнул, что мне приходилось носиться по снежным склонам на тяжелом танке-транспортере – и некисло вроде выходило.
– Какую модель угодно милорду? Я рекомендовал бы вот этот «Зефир» – он легкий и прост в управлении.
– Не стоит. Я возьму вот этот.
Я оседлал могучий «Нордик Придэйтор» Северный Хищник (англ.).

, вооруженный стосильной турбиной, и придавил ногой педаль запуска. Специально настроенная акустика двигателя взревела рассерженным драконом. Я осторожно нажал пальцем на гашетку акселератора и не спеша съехал с площадки. Выбрав курс по участку нетронутого снега, я резко дал газ и понесся в сторону северного склона.
Стосильный «Хищник» заворожил меня. Турбина обеспечивала очень высокий крутящий момент даже на средних оборотах, а резкое нажатие на газ приводило меня просто в восторг – снегоход, ровно и мощно ускоряясь, уверенно взбирался вверх по снежной целине склона, его возможности казались просто безграничными.
Не один час носился я по совершенно диким местам, наслаждаясь солнцем, легким морозцем, ветром, бьющим в лицо – совсем как мальчишка, впервые оседлавший отцовского боевого жеребца. В конце концов, когда солнце перевалило далеко за полдень и мороз неожиданно стал крепчать, я вдруг понял, что заблудился. Ехать по собственным следам не имело смысла – всю дорогу я выписывал такие петли, что проследить курсовую ось можно было только сверху. Я остановился и закурил. Шестое чувство ориентировки, в той или иной степени присутствующее у всех рейнджеров, говорило мне, что я сделал круг и «Грот» находится почти прямо по курсу, но на приличном расстоянии. А дело, похоже, идет к метели, и начнется она гораздо раньше, чем сядет солнце – если я вообще что-либо понимаю в погоде. Похолодало не к добру, и небо начинает темнеть. Следовало спешить – скоро стемнеет совсем, в лицо мне ударит снежная буря… и я, возможно, совсем потеряю ориентировку. Конечно, могучий зверь, что рычит подо мной, вынесет меня из метели… но куда? В пропасть?
Я решительно отбросил сигарету и дал газ. Если я не ошибся в направлении, мой внутренний «компас» не даст мне сбиться с пути. Я шел по редколесью, вглядываясь в тревожно темнеющее небо, и прикидывал, успею ли добраться до «Грота» раньше, чем увязну в снежной кутерьме и напрочь потеряю способность что-либо соображать. Сама по себе метель меня мало пугала – я выбирался и не из таких историй, но уж больно не хотелось устраивать переполох в «Гроте», тем более в последний день моего пребывания там.
«Придэйтор» вынес меня на небольшую полянку, и я неожиданно увидел цепочку совсем свежих следов, двигавшихся почти параллельно моему курсу в сторону того же «Грота». Я не стал бы останавливаться, но следы показались мне странными. Я присмотрелся. Точно: человек хромал, он подволакивал левую ногу. Снега здесь было по колено, но, заглянув в глубь лунки, я увидел там четкий отпечаток дамского лыжного ботинка. Ботинок был небольшого размера. Миледи ван Хорн? Сомневаюсь, чтобы она забралась в такую даль. Или, быть может, кто-то из «Радуги»? В любом случае женщина с травмированной ногой не имела шансов выйти из метели живой.
Я снова оседлал снегоход и двинулся по следу. Уже сгустились морозные предгрозовые сумерки и пошел снег; пока еще это были всего лишь пушистые редкие хлопья, тихо кружащиеся в воздухе, но можно было не сомневаться, что в ближайшее время они превратятся в яростный вихрь, визжащий и воющий, как легион потерянных душ. Я включил фары и через полминуты резко осадил машину: возле разлапистого борга, вцепившись правой рукой в торчащие из-под снега корни, сидела бледная как смерть Натали Тревис.
– Что с вами? – крикнул я, соскакивая со снегохода. – Вы живы?
Она что-то едва слышно прошептала.
– Хвост дракона! Да вы идете не первый час!.. Выпейте!
Я выхватил из поясной сумки объемистую флягу рома, отвинтил пробку и приложил горлышко к ее синим трясущимся губам. Она сделала несколько больших глотков, закашлялась и отвела мою руку в сторону.
– Достаточно, – хрипло прошептала она, – дайте же отдышаться. О Боже, я думала, это уже конец.
– Весьма близко к этому. Надвигается буря – вы видите?
– Какое счастье, что вы оказались рядом. Я слышала рев мотора, но у меня уже не было сил кричать. Гм… честно говоря, я никак не ожидала, что это будете вы.
– Кровь Христова! Кого же вы ожидали увидеть? Милорда Чарных? Или вы думали, что это мастер Энглунд рыщет по горам в преддверии метели?
– Не обижайтесь… но вчера вы не были похожи на рыцаря, который появляется из тьмы верхом на ревущем звере, чтобы спасти даму от смерти.
– Я рад, что завоевал ваше доверие, миледи. Что с вашей ногой?
– По-моему, вывих. Я упала на крутом склоне, довольно далеко отсюда.
– Ладно… нам пора ехать, сейчас начнутся чудеса природы.
– А вы уверены, что мы не заблудимся?
– Думаю, что нет, – я осторожно взял ее на руки и перенес к снегоходу. – Надеюсь, вы не боитесь быстрой езды?
– Что-то говорит мне, что рядом с вами не стоит ничего бояться, – мягко ответила Натали.
Я усадил ее на заднее сиденье и запустил двигатель.
– Главное – держитесь за меня как можно крепче, нас будет здорово трясти.
Я гнал снегоход через усиливающуюся снежную круговерть, в которой почти тонул холодный ксеноновый свет моих фар, и едва успевал перекладывать руль, чтобы не врезаться в деревья. Снегоход страшно болтало из стороны в сторону, но руки Натали, сомкнутые на моей груди, странным образом придавали мне сил, и я совершенно четко соображал, куда надо ехать. Она сидела за моей спиной, отогревшись на горячем сиденье, обхватив меня руками и положив голову мне на плечо. В этом было нечто романтическое: ревущий снегоход, летящий сквозь бурю, и на спине у него – мужчина в черном комбинезоне и доверчиво прижавшаяся к нему женщина. Мне, впрочем, в тот момент было не до романтики: я стремился как можно скорее попасть в «Грот».
Что и удалось мне через полчаса. Сдав Натали подбежавшим людям и не отвечая на встревоженные вопросы, я пробрался в номер и залез в горячую ванну. Выбравшись оттуда, я заказал бутыль виски и обильный ужин. Идти вниз я не собирался – попрощаться я смогу и завтра, перед отлетом, а воспевать свою мужественность мне было неинтересно. Я ел отличный ростбиф с острым салатом и обильно орошал это дело «Старым Биндером». Виски – это именно то, о чем просит сердце одинокого флаг-майора после этаких приключений.
После ужина я забрался в огромное уютное кресло, не забыв, конечно, «Биндера» и вазочку орехов. Следовало поразмыслить о делах грядущих. В понедельник, с утреца пораньше, нужно навестить полковника Эдриана Ремера и потолковать с ним по поводу той дурацкой истории с контрабандой на Покусе. Дело попахивает дерьмецом, и как бы его не взяло на контроль Центральное таможенное управление. Надо побеседовать с Ремером на предмет того, чтобы он навел справки через героическую нашу «двойку» – Второе управление СБ – таки взяли или таки нет? Потому как на Покус, вероятно, полечу именно я, и то-то смеху будет столкнуться там нос к носу с инспекторами ЦТУ: это будет стоить, прямо скажем, слишком много денег. Ларс Фишер из «двойки» легко выдаст со своего терминала запрос в ЦТУ; а лучше всего пускай сам поставит вопрос о ведении дела. Наводить тень на плетень не мне его учить, склеит там парочку агентурных слухов… Да, нужно этим заняться прямо с понедельника – если, конечно, люди Месропа Саакяна не решили все сами. За неделю многое могло случиться, но, раз меня никто не тревожил, значит, ситуация стоит на месте. Саакян не лодырь, но он человек осторожный –
1 2 3 4 5