Вот где собака зарыта.
Вся ваша дребедень парализует волю, ослабляет сопротивляемость человека, и
ваш испытуемый попросту впадает в состояние самогипноза, который
заставляет его рабски копировать то, что ему внушается увиденным в чаше.
Но со мною этот номер не пройдет, не пройдет! Я вслух, громко скажу вам,
что я увидел, и поступлю наоборот, то есть в нашем случае начну
расхаживать по комнате, ну а если увижу в чаше, что я хожу, то усядусь на
место и буду сидеть.
- Нет, делать ты будешь то, что увидел!
Гость посмотрел с недоверием.
- Вы что, правда хотите меня загипнотизировать? Я вам согласия не
даю.
- Тип номер три, - произнес Янно, почти скучая.
- Станете вы меня гипнотизировать или нет? Я требую четкого ответа!
- Пожалуйста, четкий ответ: ничего подобного делать мы не собираемся!
Между прочим, твоя мысль о самогипнозе оригинальна, поздравляю. До этого
еще никто не додумался. Стало быть, в некотором отношении ты представляешь
собой исключение.
- Я буду исключением во всех отношениях, вот увидишь. Предлагаю пари.
Я заявляю, что если вы меня не загипнотизируете и не станете каким-либо
иным способом мешать мне, то в момент X я сознательно сделаю иное, нежели
все мы видели перед этим, причем так, чтобы у вас не было никаких
сомнений. Ну, что ты теперь скажешь?
- Только одно: остальные говорили то же самое и с такой же
уверенностью. Они считали, что все зависит от их воли. Как мы ни старались
убедить их, нам не верили.
За поворотом начинался коридор с оранжевыми дверями. Здесь висела
картина, и Янно перевернул ее. Картина изображала великого просветителя
Кристиана Вольфа, на лице которого играла оптимистическая улыбка. На
обороте портрета была прикреплена бумажка с машинописным текстом: "Пари
предлагают не позднее, чем на этом месте!"
- Дешевые фокусы, - проворчал гость. - Если бы я не предложил пари,
ты бы даже не притронулся к портрету. И вообще, какого черта, - продолжал
он, - не хватает только явления духов, как на спиритическом сеансе.
По-моему, подобное поведение - как бы сказать? - не слишком корректно для
научного работника. Я мог бы выразиться и резче.
- Черный юмор, - горько сказал Янно. - Так легче справиться со своим
бессилием. Впрочем, наверно, ты прав. Я действительно бестактен. Нервы у
нас сдают, тут уж ничего не поделаешь. Но, в сущности, я тебя не
удерживаю.
Он повернул картину и добавил:
- Пожалуй, все-таки тип номер пять.
- Что значит "тип номер пять"?
- Это я о твоих последних словах. Да нет, больше я тебе ничего не
скажу, а то опять не поверишь, что я знал их заранее.
- У вас что, составлен целый каталог разных типов?
- Конечно! Можешь посмотреть его у Пабло. Очень интересно с
психологической точки зрения: классификация типов неприятия
действительности. Тип номер один сомневается в аппаратуре. Например, он
садится к чаше, а потом говорит: "Ну, вот и все, можно вставать". И встает
как раз в тот момент, который рассчитан компьютером. Тогда сей тип
заявляет, что часы спешат или отстают. Тип номер два можно
охарактеризовать следующим образом: допустим, человек увидел в чаше, как
он почесывал затылок. Он говорит: "Именно этого я делать не стану". И как
раз когда он произносит "именно этого", он почесывает затылок, причем все
происходит точно в заданный момент. Тогда человек начинает ругаться,
кричит, что его подловили... словом, что-то похожее на твою мысль о
самовнушении. Тип номер три - кто-то еще - считает, что его
загипнотизировали.
- Позволь, но этого вы опровергнуть действительно не можете, по
крайней мере вы не можете доказать самому испытуемому, что не прибегали к
помощи гипноза.
Янно молча пожал плечами. Теперь он повернул в коридор с красными
дверями.
- Лаборатория Пабло находится в самом конце, - сказал Янно. - Мы
шутим, что Пабло работает почти в инфракрасном секторе.
Применяется ли в институте обычная шкала цветов для дверей или иная,
спросил гость, и Янно ответил, что обычная, то есть каждый цвет обозначает
степень секретности ведущихся работ, от красного цвета и выше; тогда гость
с удивлением заметил, что Янно работает в коридоре с синими дверями,
значит, его работа считается гораздо секретнее, чем у Пабло, хотя,
насколько ему известно. Яйцо всего лишь навеете собирает и сортирует
газетные вырезки, Пабло же...
- Именно поэтому, - ответил Янно. - Подвохов можно ждать только от
прошлого, а будущее для всех открыто. Впрочем, - добавил он тут же, - мы
все здесь мелкая сошка, институт у нас оранжевый.
- Под стать вашей логике, - пробормотал гость и вдруг резко протянул
руку. - Итак, пари? Ставлю целых пять фунтов против одного!
- Нет, не могу, - покачал головой Янно. - Ведь я точно знаю, что ты
проиграешь. Погоди, не кричи, выслушай меня. Пари предлагались сотни раз,
десятки раз я сам был свидетелем - и ни одного исключения, ни одного!
Допустим, мы увидели, что человек будет сидеть у стола вполоборота, причем
ровно через двадцать секунд; увидев это, человек сразу вскакивает и
начинает бегать по комнате; вдруг он подворачивает себе ногу и падает на
стул, пододвигается вполоборота к столу, а время, конечно же, равно Х!
Вторая попытка. И снова мы видим то же самое: он будет сидеть за столом
через двадцать - нет, на этот раз уже через восемнадцать секунд; человек
опять встает, только теперь он ходит по комнате осторожно и говорит, мол,
ничего подобного больше не случится, уж теперь-то он ноги не подвернет! Он
медленно подходит к столу и внезапно, ни с того ни с сего кричит: "Вы что
думаете, я вам подопытная обезьяна? Думаете, я во всем стану вам
подчиняться? Вы ждете, что я по комнате буду мотаться, а я не буду!" Он
садится и орет: "В конце концов, я - свободный человек!" И конечно, опять
время X. Нас словно обухом по голове ударило, и сам он был совершенно
подавлен, а потом превратил свою неудачу в целую программу. Он стал
твердить, что ему надоело во всем прислушиваться к мнению других и теперь
он намерен подчиняться лишь собственной воле, утверждая тем самым свою
индивидуальность. А тут как раз готовились очередные выборы в институтское
руководство. Вот он и написал большущее письмо в дирекцию с отводом
основного претендента. И надо же было приключиться такой чертовщине, что
чуть ли не каждый сотрудник института написал похожее письмо, и сверху
поступило распоряжение снять кандидатуру претендента - помнишь, ходили
слухи, будто этот Н.Н. берет взятки, слухи, кстати говоря, вздорные, как
потом выяснилось. Тут бы нашему поборнику свободной воли образумиться, но
он уже совсем закусил удила. Еще бы. Ведь он из чистейшего каприза хотел
выкинуть штуку, которая совершенно противоречила бы здравому смыслу, и
вдруг каждый, буквально каждый, делает то же самое; потом еще раз, и опять
совершенно сознательно, он сделал новую глупость, а люди опять взяли с
него пример, к тому же в результате по институту вышел приказ, который
дирекция долго не решалась подписывать, хотя и очень желала этого и даже
получила соответствующее указание от вышестоящего начальства. В конце
концов он решил, что у него есть лишь один-единственный способ проявить
свою свободную волю, и он кончил жизнь самоубийством - и в тот же день
разразилась целая эпидемия самоубийств. Так что ему пришлось выпить чашу
бессилия до самого дна. Словом, это был жуткий "эффект засасывающей
струи".
- Тьфу! Опять самовнушение, и больше ничего, - скривился гость и
предложил ставку до десяти фунтов к одному.
Они остановились перед лабораторией Пабло.
- Конечно, мы работаем всего-навсего в оранжевом институте, - мрачно
сказал Янно, - но это еще не означает, что здесь собрались круглые идиоты!
Мы привлекали к экспериментам психологов; мы привязывали человека к стулу,
если видели, что он должен встать, но у него от нейлонового шнура тут же
начиналась острая аллергия, приходилось человека отвязывать, и он сразу
вскакивал с места. Или мы приделывали к подлокотникам кресла стальные
наручники, но испытуемый буквально за несколько десятых секунды до срока
вдруг отказывался от продолжения эксперимента, так как он, видите ли,
боится, что его потом будут мучить кошмары. Я мог бы рассказать тебе сотни
таких случаев. Мы снимали всю лабораторию на пленку, определяли время X с
точностью до микросекунды, и всегда происходило одно и то же: будущее
оказывалось именно таким, каким оно должно было оказаться. Что показывает
светящаяся чаша, то и наступает, и нет никакой возможности как-то помешать
этому или что-либо изменить. Сначала говоришь себе: "Ну дела! С ума
сойти!" А потом чувствуешь, что действительно сходишь с ума; сначала
смеешься ты, а потом смех раздается внутри тебя сам собой, будто над тобой
смеются какие-то адские силы, во власти которых ты оказался. Ты бессилен,
совершенно бессилен - поверь мне, это нельзя представить себе со стороны!
У него достаточно богатая фантазия, чтобы представить себе самые
невероятные вещи, ответил гость.
- Но только не такие, поверь нашему опыту! Мы почувствовали это уже в
самом первом эксперименте: отчаяние и унижение. Зачем они тебе? Не надо,
еще раз прошу тебя! Я же твой друг, послушайся моего совета...
- А есть у тебя, - спросил гость, взявшись за ручку двери, - есть у
тебя какое-нибудь объяснение этому? Ты же специалист по проблемам
каузальности. Следствия без причины не бывает, так ведь ваши классики
учат. Какие же у тебя есть объяснения?
- Эффект АК со струйным засасыванием, - тихо сказал Янно.
- Что такое АК?
- Антикаузальность.
- Черт вас дери! - прокричал голос из комнаты. - Хотите зайти, так
заходите. От вашей болтовни за дверью свихнуться можно.
Гость открыл дверь и растерянно замер на пороге; Янно подтолкнул его
вперед. Лаборатория чем-то походила на прачечную: стены из бетона, пол из
бетона, потолок из бетона; маленькое окно; тяжелый табачный дым и винный
перегар. Ни одной картины, ни одного горшка с цветами, даже какой-нибудь
статистической диаграммы с красными и синими кривыми и той нет; ни одного
цветного пятна - кругом только серый цвет. Даже письменный стол и сидящий
за ним Пабло были серыми; коричнево-серый стол и пепельно-серый Пабло; а
между письменным столом и окном стоял - это был единственный прибор -
светло-серый каркас с бледно-серой чашей из плексигласа, а рядом
темно-серым пеньком - вращающийся стул. Пабло фыркнул, как тюлень, и его
одутловатое лицо с недельной щетиной на щеках поднялось из глубины кресла.
Он что-то поставил в ящик письменного стола и задвинул его. Глаза Пабло
были несколько остекленевшими. Гость все еще стоял на пороге.
- Это Пабло, - сказал Янно. Пабло засопел; гость шагнул было к нему,
но тут Янно вскрикнул.
- Что за чертовщина? - заволновался он. - Смотрите на компьютер.
- Не двигайтесь с места! - крикнул вслед за ним Пабло. Гость замер.
- О материя, - сказал Янно, - такого никогда не бывало!
Гость в поисках компьютера посмотрел в том направлении, куда глядели
оба экспериментатора, и стал внимательно изучать каркас. Высотой он был в
половину человеческого роста, вверху сходились на конус четыре
металлические трубки, снизу они были загнуты, образуя ножки; сверху на
трубки было насажено металлическое кольцо, в нем помещалась чаша из
плексигласа; в центре каркаса выглядывала небольшая серо-зеленая панель
размером с футляр для маникюрного набора; двумя серебристо-серыми
проводниками панель соединялась с пультом, установленным на письменном
столе; на пульте пять кнопок. Еще два проводка тянулись от пульта к чаше;
между чашей и панелью гость заметил две тонюсенькие нити, которые слабо
поблескивали на фоне серого бетона; наконец, на передней стенке компьютера
- если это был компьютер, а это действительно был компьютер - имелась
шкала с делениями и стрелкой. Других деталей он не разглядел. Почему
закричали хозяин комнаты и Янно, оставалось непонятным.
- Зеленый, - сказал Янно торжественно, - зеленый! И все светится,
светится, светится!
Пабло склонился над столом, уставившись своим остекленевшим взглядом
на деления шкалы.
- Подойдите чуть ближе, - приказал он, сопя, - но только совсем
чуть-чуть, на шаг, не больше!
Гость послушно сделал небольшой шаг к столу и каркасу.
- Кажется, петля стала еще больше, - сказал Янно, и гостю почудилось,
будто панель засветилась немного более яркой зеленью. Впрочем, может быть,
произошло это лишь потому, что в последний момент Пабло нажал на
предпоследнюю кнопку пульта, отчего на окнах опустились жалюзи, а на
стенах под потолком зажегся приглушенный свет, от которого все тона в
комнате стали чуть холоднее.
Янно снял с крючка около двери балахон, похожий на
ку-клукс-клановский, который закрывал человека целиком, оставляя лишь
прорези для глаз, - балахон был из серой ткани с асбестовой прокладкой - и
опустился перед компьютером на колено.
- Действительно, девять и восемь. Невероятно!
Пабло покачал своей тюленьей головой.
- Нет ли у вас при себе каких-либо печатных изданий, - спросил он у
гостя, - старых бумажных книг, картин или чего-нибудь такого?
- Только паспорт и служебное удостоверение логика, ну и, конечно,
личный номер на спине, - ответил гость, но Пабло пояснил, что от этих штук
помех не бывает.
- Случается, что печатные вещи, - продолжал он, - особенно старые,
действуют на наш компьютер сильнее, чем сам испытуемый, и тогда возникают
ошибки, прямо до скандала доходит. Вроде должен человек увидеть
сравнительно далекое будущее, а он вообще ничего не видит - оказывается,
петля замкнулась на книжонку. Глаз-то у компьютера нет, не может он
разобраться, что к чему, а может, и есть, только мы не знаем, как они
смотрят. Так правда ничего при себе - хотя бы письма?
Гость подумал и ответил отрицательно.
- А фотографии?
Последовало смущенное покашливание.
- Как бы это сказать, впрочем, здесь все мужчины. - Гость собрался
было промямлить свои признания, но Пабло отмахнулся.
- Ладно, ладно, эти штуки тоже не мешают. Главное, чтобы старых вещей
не было!
Вздох облегчения.
- Девять и девять десятых, - сообщил Янно, - у тебя потрясающий
коэффициент АК! У нас еще не было такой характеристики; может, ты и впрямь
исключение?
Голос его приглушался капюшоном. Гость, все еще стоя на прежнем
месте, повернулся к вешалке у двери, но та была пуста.
- Вам защитный костюм не нужен, - успокоил его Пабло. - Это просто
экран для нашего компьютера, чтобы аура испытуемого не искажалась
экспериментаторами. Не бойтесь, ничего страшного с вами не случится!
- А вам, уважаемый Пабло, экранизирующей одежды не понадобится?
В первый раз Янно рассмеялся от души, что было слышно даже через
капюшон.
- Этот тип, - сказал он, бесцеремонно ткнув пальцем в сторону своего
коллеги, - насквозь пропитан алкоголем! Он совсем отупел, понимаешь,
совсем опустился. Да к нему от будущего ни одна секунда не потянется;
словом, он стал просто придатком к компьютеру. А теперь подойди-ка еще на
один шаг.
Гость сделал еще шаг, и Янно заликовал.
- Десять минут! О материя, целых десять минут! О таком рекорде и
мечтать было нечего. А какая засасывающая струя! Какая петля! Теоретически
добиться большего уже невозможно.
- Ты все ему объяснил? - спросил Пабло.
- Я как раз говорил ему об антикаузальности, когда ты послал нас к
черту. Хочешь, объясни ему сам. В конце концов, это же ты проводишь
эксперимент.
- Я самый что ни на есть закоренелый практик, - проворчал Пабло, -
вся моя теория укладывается в три слова, а если с подробностями, то в
десяток. Объясняй уж ты, светило теории! Я ведь вижу, что тебе невтерпеж.
- Итак, - начал Янно из-под капюшона, - АК, антикаузальность,
причинно-следственная антисвязь - как бы тебе это объяснить? Ты знаешь,
что для многих феноменов природы и общества есть соответствующие
антиструктуры, антифеномены: тело и антитело, капитал и антикапитал,
материя и антиматерия, реформы и антиреформы, эротика и антиэротика, разум
и антиразум. Точно так же дело обстоит и с каузальностью. АК представляет
собою полную противоположность привычной причинно-следственной связи.
- То есть следствие без причины, - уточнил гость.
1 2 3 4