– Перед тем, как я вошел, вы хотели заказать кофе, помните?
Могу вас обрадовать: это как раз то чудо, которое мне по зубам.
Он ослепительно улыбнулся и эффектным жестом – не то фокусника, не то эксгибициониста – распахнул свое невероятное пальто. Под пальто обнаружился строгий черный костюм – пожалуй, слишком дорогой для комфортного пребывания в демократичном интерьере мексиканского ресторанчика. Я так и не успел разглядеть, откуда именно появилась маленькая чашка, такая же пронзительно зеленая, как его пальто, потрясшее меня до самых оснований моей смешной души. Кажется, он извлек ее из нагрудного кармана своего элегантного пиджака, хотя я могу ошибаться…
– Это – самый лучший кофе, какой только можно отыскать под этим небом. – Скромно сообщил Аллах. – Точно такой же кофе готовил повар Гаруна аль Рашида – а этот парень вел свой род от верховных джиннов Первой Пустыни!
– Что это за "первая пустыня" такая? – Недоверчиво осведомился я. – Никогда о ней не слышал…
– Вы о многом не слышали. – Резонно заметил тот. – И еще больше успели позабыть. К счастью, ваше неведение не мешает некоторым событиям оставаться свершившимися фактами…
– Да уж! – Прыснул я. Потом осторожно попробовал кофе и расцвел от удовольствия.
– Вы нашли кратчайший путь к моему сердцу! – Проникновенно сказал я. – Вы утверждаете, что вы – наваждение, я вас правильно понял? – Мой собеседник кивнул, и я торжественно закончил:
– В таком случае, вы – наилучшее из наваждений, сэр! Это я вам говорю, как крупный специалист в этом вопросе!
– Ну, наконец то! – Улыбнулся он. – А я все ждал, когда вы перестанете упорно притворяться обыкновенным человеком, который впервые в жизни столкнулся с необъяснимым…
– Я вошел в роль. – Смущенно признался я. – Знаете, если уж я берусь за дело, я стараюсь делать его хорошо. И поскольку я решил немного побыть старым добрым Максом, которого понесло на прогулку по Берлину, я постарался стать им по настоящему… Понимаете, тому Максу, который то и дело сталкивается с необъяснимым, нет места под этим замечательным хмурым небом.
Я так старался соответствовать обстоятельствам, что немного увлекся…
– Разумеется, я понимаю. – Кивнул он. Немного помолчал, подождал, пока я сделаю последний глоток – этот воистину божественный напиток отличался от обыкновенного хорошего кофе так же разительно, как настоящие живые цветы от своих чудовищных пластиковых копий.
– Ладно, а теперь вам все таки прийдется ответить на вторую половину дурацкого вопроса, который я задал вам с самого начала, сэр Аллах. – Улыбнулся я, аккуратно поставив на стол пустую чашку. – По какому такому делу я вам понадобился? Или вам просто надоело, что я то и дело поминаю ваше имя всуе, и вы решили побить мне лицо?
– За мной действительно еще с юности водится смешная привычка поминать беднягу Аллаха по любому поводу: я регулярно посылаю к нему своих горемычных собеседников, вместо того, чтобы просто дружелюбно посоветовать им навестить черта, или отправить их в дальнее путешествие на поиски общеизвестного анатомического органа, как это обычно делается. Кроме того, я периодически возношу ему хвалу, изредка высказываю претензии, и так далее – просто потому, что слово "аллах" всегда казалось мне вполне забавным.
– Да нет, поминайте на здоровье. – Равнодушно отозвался мой собеседник. – Мне все равно, если честно… Я назначил вам встречу, поскольку хочу предложить вам работу.
– Надеюсь, вы не вербуете муэдзинов? – Рассмеялся я. – Предупреждаю: голос у меня всю жизнь был так себе, слабенький, а слух и вовсе дерьмовый!
Я распугаю все население Ближнего Востока… или, по крайней мере, навсегда отвращу этих бедняг от истинной веры.
– Да нет, ерунда какая! – Удивленно возразил он. – При чем тут ваш голос…
– Ну тогда ладно. – Великодушно сказал я. Немного подумал и понял, что мне следует временно притормозить со своими дурацкими шуточками: хорош я буду, если этот красавчик обидится, назовет меня дураком и уйдет, а я останусь, чтобы скоропостижно скончаться от любопытства прежде, чем принесут счет. Я постарался придать своему лицу осмысленное выражение и выжидательно уставился на своего странного собеседника.
– Даже не знаю, как сформулировать, чтобы вы правильно поняли суть проблемы… – Задумчиво протянул тот.
– А вы просто скажите, как есть. – Предложил я. – Аллах с ними, с формулировками! Ой, извините…
– Не нужно извиняться, я же сказал, что мне все равно. – Великодушно отмахнулся он. – Ладно, пожалуй, вы правы: я не буду подбирать выражения, а просто скажу, как есть. Вы знакомы с пророчествами о конце Мира?
– Ну, разве что, в общих чертах. – Удивленно отозвался я. – Не могу сказать, что мне это было интересно, поэтому я всегда ограничивался той информацией, которая случайно влетала в мои уши. Ну, знаете, так называемый "Апокалипсис", примерещившийся бедняге Иоанну: четверка всадников, труба архангела, Страшный Суд, и прочая высокопарная чушь. И еще в сундуках моей памяти пылится одна мрачная версия из скандинавской мифологии: вроде бы там какая то сволочная псина пожирает солнце, наступает тьма, а потом начинается последняя битва, в которой гибнут чуть ли не все боги… Или сначала наступает битва, а уже потом – тьма? В общем, все это называется красивым словом Рагнарёк…
– Вот вот! – Оживился Аллах. – Из всех известных мне версий эта наиболее точно отражает истинное положение вещей. Именно об этом я и собирался с вами поговорить.
– Кстати, вы вполне можете обращаться ко мне на "ты". – Вздохнул я. – Извините, что не сказал это раньше: до меня как то не сразу дошло… Так что там с этой "последней битвой"?
– С ней все в порядке. Даже дата уже известна: последняя битва должна состояться примерно через семь месяцев, в день зимнего солнцестояния – в этом году он как раз совпадает с полнолунием, очень удачно! Заранее представляю, как великолепно будет выглядеть поле боя при свете полной луны… Собственно говоря, я хотел предложить вам – тебе! – возглавить одну из армий. – Самым будничным тоном сказал мой новый приятель.
– Как это? – Тупо переспросил я.
– Ну, как – как обычно командуют армиями… Думаю, ты быстро освоишься.
На самом деле, чем больше людей, тем проще с ними справиться. Человек, которому удается поддерживать дисциплину в маленькой организации, очень легко управляется с толпой.
Вот наоборот получается далеко не всегда: я знал немало великих полководцев, которые так и не сумели навести порядок у себя дома…
– Подождите! – Жалобно попросил я. – Имейте в виду: я действительно ничего не понимаю! Какая армия? Какая последняя битва? При чем тут зимнее солнцестояние? И самое главное: при чем тут я, если уж на то пошло?
– Макс, этому прекрасному Миру пришел конец. – Жестко сказал мой собеседник. Если честно, он употребил другое слово: то самое, которое отлично рифмуется со словом "конец" и почти никогда не уходит живым из хищных лап цензоров. Услышав матерное словечко из божественных уст, я нервно рассмеялся, а потом заткнулся, поскольку на этот раз смысл его слов был мне совершенно ясен – яснее некуда!
– Полный? – Глупо переспросил я. Аллах недоумевающе пожал плечами.
– А какой же еще?
– И все исчезнет? – Растерянно уточнил я. – Жаль: здесь много изумительно красивых мест…
– Думаю, я не совсем правильно выразился. – Задумчиво сказал мой собеседник. – Этот конец Мира касается только людей и еще некоторых созданий – тех, кого люди называют "богами". Земля и небо – они останутся, просто станут иными. Думаю, в новом Мире тоже будет немало изумительно красивых мест, так что тебе не о чем сожалеть…
Кроме того, ты же давно отдал свое сердце совсем другому небу, я не ошибаюсь?
– Вы не ошибаетесь. – Кивнул я. – И не только сердце. И все же…
– Кстати, тебе тоже не обязательно говорить мне "вы". – Мягко заметил он.
– Да? – Рассеянно удивился я. – Знаете, вообще то мне несколько неловко говорить "ты" существу, которое считается богом… Я никогда не был религиозным человеком, но излишняя фамильярность тоже не в моем вкусе!
– Дело хозяйское. – Миролюбиво согласился он. – Ладно, давай вернемся к нашим баранам.
– Самое время! – Усмехнулся я. – Вы мне для начала вот что объясните: при чем тут все таки я? Ну, будет какая то "последняя битва", и все такое… Но Макс здесь больше не живет: я отдал этому самому, как вы выразились, "другому небу" не только свое сердце, но и прочие потроха. Так что я вряд ли смогу принять участие в этом вашем мероприятии.
– Сможешь, если захочешь. Собственно говоря, именно об этом я и пытаюсь с тобой договориться. – Терпеливо сказал он. – Я собираюсь предложить тебе самое невероятное приключение, о каком ты и мечтать не смел.
– Возглавить одну из армий, да? – Усмехнулся я. – Вынужден вас огорчить: я никогда в жизни не мечтал о карьере военачальника… и вообще, у меня очень плохо функционирует тот участок мозга, который заведует честолюбивыми устремлениями.
– Не говори глупости. – Устало вздохнул мой собеседник. – При чем тут твои честолюбивые устремления? Я же не предлагаю тебе пост главнокомандующего НАТО!
Соберись с мыслями, ладно?
– Не могу: у меня их нет! – Злорадно огрызнулся я. – Ну сами подумайте: как я могу возглавить какую то армию, если я понятия не имею, что такое армия, и как ее следует возглавлять? Между прочим, я никогда в жизни не служил в армии – даже рядовым! – да и книжки про войну не любил читать… И вообще: зачем это нужно, чтобы я возглавлял какую то там армию? Неужели этот ваш конец Мира нельзя провернуть без моего участия?
– Нельзя. – Просто подтвердил он.
– Вот это да! – Весело изумился я. – Как это приятно: "земную жизнь пройдя до половины", внезапно обнаружить, что без тебя совершенно невозможно обойтись на таком ответственном мероприятии! А почему, собственно говоря?
– Потому что… – Мой новый приятель задумчиво уставился в одну точку: наверное, подыскивал адекватные выражения. – Нет, вообще то без тебя можно обойтись. – Наконец печально сказал он. – По большому счету, обойтись можно без кого угодно… Но если ты откажешься, эту самую армию прийдется возглавить мне самому. Я не могу оставить беднягу Мухаммеда в одиночестве.
А это будет не правильно.
– Почему? – Удивился я.
– Ну, хотя бы потому, что меня нет. – Туманно объяснил он. – В отличие от всех остальных действующих лиц предстоящего этому Миру финала, я – не настоящий бог.
Вернее будет сказать, что я вообще не настоящий. Так, наваждение, осуществившаяся мечта одного сумасшедшего Вершителя по имени Мухаммед…
– А откуда вы знаете о Вершителях? – Осторожно спросил я. – Вообще то, я сам услышал этот термин очень далеко отсюда – если слово "далеко" уместно, когда речь идет о другом Мире…
– Ну, положим, термин то я изъял из твоего собственного лексикона, вместе с кучей других полезных словечек – для удобства общения. – Пояснил Аллах. Я вспомнил великолепный синоним слова "конец", несколько минут назад извергнувшийся из божественных уст, и виновато отвернулся. Мой собеседник не обратил никакого внимания на мою смущенную рожу.
– У почитающего меня народа есть миф об абдалах – так называемых "скрытых святых", тайно управляющих миром. – Задумчиво продолжил он. – О, эти умники, суфии, отлично знали, на что способны Вершители! Наш прекрасный переменчивый мир всегда становится таким, каким вы хотите его видеть – рано, или поздно, так, или иначе…
Неудивительно, что он готов рухнуть: ваши желания, как правило, еще более безумны и нелепы, чем желания прочих помешанных существ, именующих себя людьми. В общем, что касается меня… Бедняга Мухаммед так хотел, чтобы я был! Дело кончилось тем, что мне пришлось возникнуть из небытия. Если уж Вершителю по настоящему приспичит…
– Вы хотите сказать, что пророк Мухаммед вас создал? – Ошарашенно спросил я.
– Ну да. А что тут такого невероятного? Вспомни свои собственные наваждения, Вершитель! – Невесело усмехнулся он.
– Наваждения? – Осторожно переспросил я. – Вы хотите сказать, что все, что со мной происходит…
– Я вообще ничего не хочу сказать. Но говорю – поскольку тебе кажется, что именно это я и должен делать. – Устало буркнул он. – И вообще, не обращай внимания на мою манеру выражаться – что тебе до нее?
– Ладно, не буду. – Кивнул я. – Но я все равно не понимаю: почему бы вам самому не сразиться в этой последней битве? Если вас нет, значит вы неуязвимы, и можете спокойно развлекаться – чего же еще?!
– Если я возглавлю одну из армий в грядущей последней битве, это будет очень плохо для всех. – Печально сообщил Аллах. – В первую очередь, для меня самого – поскольку ни одно наваждение не имеет права вмешиваться в так называемые "реальные события" – а последняя битва – это очень реальное событие, можешь мне поверить!
Если я отягощу себя активным участием в делах людей и богов, я стану слишком настоящим, и никогда не обрету свободу, сладкая тень которой уже давно дразнит меня своими неописуемыми очертаниями!
– Да, это уважительная причина. – Понимающе усмехнулся я. – Но с какой стати вы решили, что из меня получится хороший заместитель главнокомандующего?
– А почему бы и нет? – Улыбнулся он. – Ты вообще идеальный заместитель!
Ты просто рожден для того, чтобы доводить до конца чужие дела. Между прочим, именно поэтому тебе никогда не удавалось привести в порядок свои собственные – и не удастся, я полагаю! Строго говоря, у тебя вообще нет своих дел – только чужие, которые ты можешь совершать с пугающей легкостью.
– И то верно. – Задумчиво согласился я. Возражать не очень то хотелось: у меня было достаточно поводов сделать те же самые выводы касательно своей загадочной способности улаживать чужие проблемы – и страшно подумать, сколько лет я угрохал на жалкие попытки перевернуть мир, прежде, чем понял, что мне вообще не стоит выпендриваться и убеждать окружающих, что у меня могут быть какие то там "собственные дела"…
– А гибель Мира, который уже давно перестал быть твоим – это как раз то самое "чужое дело", которое просто необходимо довести до конца. – Торжественно завершил Аллах.
– Похоже, что так. – Растерянно кивнул я. – И что от меня требуется?
– Просто повести за собой мое воинство. – Печально сказал он. – Даже еще проще: немного помочь Мухаммеду, который уже готов выступить в поход.
Понимаешь, Макс, кто то из нас должен все время быть рядом с ним. Он даже не может покинуть свою могилу, пока его не позову я – или ты. Для него это не имеет значения.
– Как это – "не имеет значения"? – Настороженно спросил я.
– Что, не верится? – Аллах иронично приподнял бровь. – Знаешь, люди моего народа рассказывают друг другу одну историю о том, как однажды Мухаммед был у меня в гостях…
– Уже смешно! – Фыркнул я.
– Возможно. – Спокойно согласился он. – Тем не менее… Разумеется, считается, что я сам скрывался за занавеской, поскольку никто из людей – даже Мухаммед! – не может созерцать мой облик. Когда перед Мухаммедом появилось блюдо с угощением, он сказал, что ему неловко есть одному. И тогда из за занавески появилась рука и взяла с блюда горсть риса. Мухаммед узнал в ней руку своего родича по имени Али – твою руку, Макс! Не могу сказать, что эта история так уж правдива, но как метафора она очень даже ничего…
– Подождите! – Жалобно попросил я. – Как я могу быть каким то там родичем Мухаммеда? Может быть я сегодня неважно выгляжу, но я не настолько стар, чтобы фигурировать в каких то там мифах и легендах… И потом, я не так уж хорошо знаю историю своей семьи, но мы с вашим Мухаммедом – люди разных национальностей, вам так не кажется?
– Ну при чем тут твоя национальность? – Вздохнул Аллах. – Ты говоришь ерунду, и ты готов тараторить до вечера, лишь бы заглушить настойчивый шепот своей собственной памяти, которая твердит тебе, что когда то мы с тобой были хорошими друзьями, и в те дни тебя действительно звали Али. Ты боишься этих воспоминаний, да? Они разрушают последний бастион твоего здравого смысла.
– Какой "последний бастион"? – Растерянно переспросил я.
– Твердую уверенность в том, что тебя зовут Макс, и тебе недавно исполнилось тридцать три года. – Усмехнулся он. – Кажется, ты готов до последней капли крови сражаться за право и дальше оставаться при своей незамысловатой биографии.
Забавно: с новостью о предстоящем конце мира ты смирился довольно легко!
– Я вас не понимаю. – Тихо сказал я, и сам не узнал собственный шепот.
– Ничего страшного. Когда нибудь поймешь. – Устало вздохнул он.
1 2 3 4 5 6 7 8
Могу вас обрадовать: это как раз то чудо, которое мне по зубам.
Он ослепительно улыбнулся и эффектным жестом – не то фокусника, не то эксгибициониста – распахнул свое невероятное пальто. Под пальто обнаружился строгий черный костюм – пожалуй, слишком дорогой для комфортного пребывания в демократичном интерьере мексиканского ресторанчика. Я так и не успел разглядеть, откуда именно появилась маленькая чашка, такая же пронзительно зеленая, как его пальто, потрясшее меня до самых оснований моей смешной души. Кажется, он извлек ее из нагрудного кармана своего элегантного пиджака, хотя я могу ошибаться…
– Это – самый лучший кофе, какой только можно отыскать под этим небом. – Скромно сообщил Аллах. – Точно такой же кофе готовил повар Гаруна аль Рашида – а этот парень вел свой род от верховных джиннов Первой Пустыни!
– Что это за "первая пустыня" такая? – Недоверчиво осведомился я. – Никогда о ней не слышал…
– Вы о многом не слышали. – Резонно заметил тот. – И еще больше успели позабыть. К счастью, ваше неведение не мешает некоторым событиям оставаться свершившимися фактами…
– Да уж! – Прыснул я. Потом осторожно попробовал кофе и расцвел от удовольствия.
– Вы нашли кратчайший путь к моему сердцу! – Проникновенно сказал я. – Вы утверждаете, что вы – наваждение, я вас правильно понял? – Мой собеседник кивнул, и я торжественно закончил:
– В таком случае, вы – наилучшее из наваждений, сэр! Это я вам говорю, как крупный специалист в этом вопросе!
– Ну, наконец то! – Улыбнулся он. – А я все ждал, когда вы перестанете упорно притворяться обыкновенным человеком, который впервые в жизни столкнулся с необъяснимым…
– Я вошел в роль. – Смущенно признался я. – Знаете, если уж я берусь за дело, я стараюсь делать его хорошо. И поскольку я решил немного побыть старым добрым Максом, которого понесло на прогулку по Берлину, я постарался стать им по настоящему… Понимаете, тому Максу, который то и дело сталкивается с необъяснимым, нет места под этим замечательным хмурым небом.
Я так старался соответствовать обстоятельствам, что немного увлекся…
– Разумеется, я понимаю. – Кивнул он. Немного помолчал, подождал, пока я сделаю последний глоток – этот воистину божественный напиток отличался от обыкновенного хорошего кофе так же разительно, как настоящие живые цветы от своих чудовищных пластиковых копий.
– Ладно, а теперь вам все таки прийдется ответить на вторую половину дурацкого вопроса, который я задал вам с самого начала, сэр Аллах. – Улыбнулся я, аккуратно поставив на стол пустую чашку. – По какому такому делу я вам понадобился? Или вам просто надоело, что я то и дело поминаю ваше имя всуе, и вы решили побить мне лицо?
– За мной действительно еще с юности водится смешная привычка поминать беднягу Аллаха по любому поводу: я регулярно посылаю к нему своих горемычных собеседников, вместо того, чтобы просто дружелюбно посоветовать им навестить черта, или отправить их в дальнее путешествие на поиски общеизвестного анатомического органа, как это обычно делается. Кроме того, я периодически возношу ему хвалу, изредка высказываю претензии, и так далее – просто потому, что слово "аллах" всегда казалось мне вполне забавным.
– Да нет, поминайте на здоровье. – Равнодушно отозвался мой собеседник. – Мне все равно, если честно… Я назначил вам встречу, поскольку хочу предложить вам работу.
– Надеюсь, вы не вербуете муэдзинов? – Рассмеялся я. – Предупреждаю: голос у меня всю жизнь был так себе, слабенький, а слух и вовсе дерьмовый!
Я распугаю все население Ближнего Востока… или, по крайней мере, навсегда отвращу этих бедняг от истинной веры.
– Да нет, ерунда какая! – Удивленно возразил он. – При чем тут ваш голос…
– Ну тогда ладно. – Великодушно сказал я. Немного подумал и понял, что мне следует временно притормозить со своими дурацкими шуточками: хорош я буду, если этот красавчик обидится, назовет меня дураком и уйдет, а я останусь, чтобы скоропостижно скончаться от любопытства прежде, чем принесут счет. Я постарался придать своему лицу осмысленное выражение и выжидательно уставился на своего странного собеседника.
– Даже не знаю, как сформулировать, чтобы вы правильно поняли суть проблемы… – Задумчиво протянул тот.
– А вы просто скажите, как есть. – Предложил я. – Аллах с ними, с формулировками! Ой, извините…
– Не нужно извиняться, я же сказал, что мне все равно. – Великодушно отмахнулся он. – Ладно, пожалуй, вы правы: я не буду подбирать выражения, а просто скажу, как есть. Вы знакомы с пророчествами о конце Мира?
– Ну, разве что, в общих чертах. – Удивленно отозвался я. – Не могу сказать, что мне это было интересно, поэтому я всегда ограничивался той информацией, которая случайно влетала в мои уши. Ну, знаете, так называемый "Апокалипсис", примерещившийся бедняге Иоанну: четверка всадников, труба архангела, Страшный Суд, и прочая высокопарная чушь. И еще в сундуках моей памяти пылится одна мрачная версия из скандинавской мифологии: вроде бы там какая то сволочная псина пожирает солнце, наступает тьма, а потом начинается последняя битва, в которой гибнут чуть ли не все боги… Или сначала наступает битва, а уже потом – тьма? В общем, все это называется красивым словом Рагнарёк…
– Вот вот! – Оживился Аллах. – Из всех известных мне версий эта наиболее точно отражает истинное положение вещей. Именно об этом я и собирался с вами поговорить.
– Кстати, вы вполне можете обращаться ко мне на "ты". – Вздохнул я. – Извините, что не сказал это раньше: до меня как то не сразу дошло… Так что там с этой "последней битвой"?
– С ней все в порядке. Даже дата уже известна: последняя битва должна состояться примерно через семь месяцев, в день зимнего солнцестояния – в этом году он как раз совпадает с полнолунием, очень удачно! Заранее представляю, как великолепно будет выглядеть поле боя при свете полной луны… Собственно говоря, я хотел предложить вам – тебе! – возглавить одну из армий. – Самым будничным тоном сказал мой новый приятель.
– Как это? – Тупо переспросил я.
– Ну, как – как обычно командуют армиями… Думаю, ты быстро освоишься.
На самом деле, чем больше людей, тем проще с ними справиться. Человек, которому удается поддерживать дисциплину в маленькой организации, очень легко управляется с толпой.
Вот наоборот получается далеко не всегда: я знал немало великих полководцев, которые так и не сумели навести порядок у себя дома…
– Подождите! – Жалобно попросил я. – Имейте в виду: я действительно ничего не понимаю! Какая армия? Какая последняя битва? При чем тут зимнее солнцестояние? И самое главное: при чем тут я, если уж на то пошло?
– Макс, этому прекрасному Миру пришел конец. – Жестко сказал мой собеседник. Если честно, он употребил другое слово: то самое, которое отлично рифмуется со словом "конец" и почти никогда не уходит живым из хищных лап цензоров. Услышав матерное словечко из божественных уст, я нервно рассмеялся, а потом заткнулся, поскольку на этот раз смысл его слов был мне совершенно ясен – яснее некуда!
– Полный? – Глупо переспросил я. Аллах недоумевающе пожал плечами.
– А какой же еще?
– И все исчезнет? – Растерянно уточнил я. – Жаль: здесь много изумительно красивых мест…
– Думаю, я не совсем правильно выразился. – Задумчиво сказал мой собеседник. – Этот конец Мира касается только людей и еще некоторых созданий – тех, кого люди называют "богами". Земля и небо – они останутся, просто станут иными. Думаю, в новом Мире тоже будет немало изумительно красивых мест, так что тебе не о чем сожалеть…
Кроме того, ты же давно отдал свое сердце совсем другому небу, я не ошибаюсь?
– Вы не ошибаетесь. – Кивнул я. – И не только сердце. И все же…
– Кстати, тебе тоже не обязательно говорить мне "вы". – Мягко заметил он.
– Да? – Рассеянно удивился я. – Знаете, вообще то мне несколько неловко говорить "ты" существу, которое считается богом… Я никогда не был религиозным человеком, но излишняя фамильярность тоже не в моем вкусе!
– Дело хозяйское. – Миролюбиво согласился он. – Ладно, давай вернемся к нашим баранам.
– Самое время! – Усмехнулся я. – Вы мне для начала вот что объясните: при чем тут все таки я? Ну, будет какая то "последняя битва", и все такое… Но Макс здесь больше не живет: я отдал этому самому, как вы выразились, "другому небу" не только свое сердце, но и прочие потроха. Так что я вряд ли смогу принять участие в этом вашем мероприятии.
– Сможешь, если захочешь. Собственно говоря, именно об этом я и пытаюсь с тобой договориться. – Терпеливо сказал он. – Я собираюсь предложить тебе самое невероятное приключение, о каком ты и мечтать не смел.
– Возглавить одну из армий, да? – Усмехнулся я. – Вынужден вас огорчить: я никогда в жизни не мечтал о карьере военачальника… и вообще, у меня очень плохо функционирует тот участок мозга, который заведует честолюбивыми устремлениями.
– Не говори глупости. – Устало вздохнул мой собеседник. – При чем тут твои честолюбивые устремления? Я же не предлагаю тебе пост главнокомандующего НАТО!
Соберись с мыслями, ладно?
– Не могу: у меня их нет! – Злорадно огрызнулся я. – Ну сами подумайте: как я могу возглавить какую то армию, если я понятия не имею, что такое армия, и как ее следует возглавлять? Между прочим, я никогда в жизни не служил в армии – даже рядовым! – да и книжки про войну не любил читать… И вообще: зачем это нужно, чтобы я возглавлял какую то там армию? Неужели этот ваш конец Мира нельзя провернуть без моего участия?
– Нельзя. – Просто подтвердил он.
– Вот это да! – Весело изумился я. – Как это приятно: "земную жизнь пройдя до половины", внезапно обнаружить, что без тебя совершенно невозможно обойтись на таком ответственном мероприятии! А почему, собственно говоря?
– Потому что… – Мой новый приятель задумчиво уставился в одну точку: наверное, подыскивал адекватные выражения. – Нет, вообще то без тебя можно обойтись. – Наконец печально сказал он. – По большому счету, обойтись можно без кого угодно… Но если ты откажешься, эту самую армию прийдется возглавить мне самому. Я не могу оставить беднягу Мухаммеда в одиночестве.
А это будет не правильно.
– Почему? – Удивился я.
– Ну, хотя бы потому, что меня нет. – Туманно объяснил он. – В отличие от всех остальных действующих лиц предстоящего этому Миру финала, я – не настоящий бог.
Вернее будет сказать, что я вообще не настоящий. Так, наваждение, осуществившаяся мечта одного сумасшедшего Вершителя по имени Мухаммед…
– А откуда вы знаете о Вершителях? – Осторожно спросил я. – Вообще то, я сам услышал этот термин очень далеко отсюда – если слово "далеко" уместно, когда речь идет о другом Мире…
– Ну, положим, термин то я изъял из твоего собственного лексикона, вместе с кучей других полезных словечек – для удобства общения. – Пояснил Аллах. Я вспомнил великолепный синоним слова "конец", несколько минут назад извергнувшийся из божественных уст, и виновато отвернулся. Мой собеседник не обратил никакого внимания на мою смущенную рожу.
– У почитающего меня народа есть миф об абдалах – так называемых "скрытых святых", тайно управляющих миром. – Задумчиво продолжил он. – О, эти умники, суфии, отлично знали, на что способны Вершители! Наш прекрасный переменчивый мир всегда становится таким, каким вы хотите его видеть – рано, или поздно, так, или иначе…
Неудивительно, что он готов рухнуть: ваши желания, как правило, еще более безумны и нелепы, чем желания прочих помешанных существ, именующих себя людьми. В общем, что касается меня… Бедняга Мухаммед так хотел, чтобы я был! Дело кончилось тем, что мне пришлось возникнуть из небытия. Если уж Вершителю по настоящему приспичит…
– Вы хотите сказать, что пророк Мухаммед вас создал? – Ошарашенно спросил я.
– Ну да. А что тут такого невероятного? Вспомни свои собственные наваждения, Вершитель! – Невесело усмехнулся он.
– Наваждения? – Осторожно переспросил я. – Вы хотите сказать, что все, что со мной происходит…
– Я вообще ничего не хочу сказать. Но говорю – поскольку тебе кажется, что именно это я и должен делать. – Устало буркнул он. – И вообще, не обращай внимания на мою манеру выражаться – что тебе до нее?
– Ладно, не буду. – Кивнул я. – Но я все равно не понимаю: почему бы вам самому не сразиться в этой последней битве? Если вас нет, значит вы неуязвимы, и можете спокойно развлекаться – чего же еще?!
– Если я возглавлю одну из армий в грядущей последней битве, это будет очень плохо для всех. – Печально сообщил Аллах. – В первую очередь, для меня самого – поскольку ни одно наваждение не имеет права вмешиваться в так называемые "реальные события" – а последняя битва – это очень реальное событие, можешь мне поверить!
Если я отягощу себя активным участием в делах людей и богов, я стану слишком настоящим, и никогда не обрету свободу, сладкая тень которой уже давно дразнит меня своими неописуемыми очертаниями!
– Да, это уважительная причина. – Понимающе усмехнулся я. – Но с какой стати вы решили, что из меня получится хороший заместитель главнокомандующего?
– А почему бы и нет? – Улыбнулся он. – Ты вообще идеальный заместитель!
Ты просто рожден для того, чтобы доводить до конца чужие дела. Между прочим, именно поэтому тебе никогда не удавалось привести в порядок свои собственные – и не удастся, я полагаю! Строго говоря, у тебя вообще нет своих дел – только чужие, которые ты можешь совершать с пугающей легкостью.
– И то верно. – Задумчиво согласился я. Возражать не очень то хотелось: у меня было достаточно поводов сделать те же самые выводы касательно своей загадочной способности улаживать чужие проблемы – и страшно подумать, сколько лет я угрохал на жалкие попытки перевернуть мир, прежде, чем понял, что мне вообще не стоит выпендриваться и убеждать окружающих, что у меня могут быть какие то там "собственные дела"…
– А гибель Мира, который уже давно перестал быть твоим – это как раз то самое "чужое дело", которое просто необходимо довести до конца. – Торжественно завершил Аллах.
– Похоже, что так. – Растерянно кивнул я. – И что от меня требуется?
– Просто повести за собой мое воинство. – Печально сказал он. – Даже еще проще: немного помочь Мухаммеду, который уже готов выступить в поход.
Понимаешь, Макс, кто то из нас должен все время быть рядом с ним. Он даже не может покинуть свою могилу, пока его не позову я – или ты. Для него это не имеет значения.
– Как это – "не имеет значения"? – Настороженно спросил я.
– Что, не верится? – Аллах иронично приподнял бровь. – Знаешь, люди моего народа рассказывают друг другу одну историю о том, как однажды Мухаммед был у меня в гостях…
– Уже смешно! – Фыркнул я.
– Возможно. – Спокойно согласился он. – Тем не менее… Разумеется, считается, что я сам скрывался за занавеской, поскольку никто из людей – даже Мухаммед! – не может созерцать мой облик. Когда перед Мухаммедом появилось блюдо с угощением, он сказал, что ему неловко есть одному. И тогда из за занавески появилась рука и взяла с блюда горсть риса. Мухаммед узнал в ней руку своего родича по имени Али – твою руку, Макс! Не могу сказать, что эта история так уж правдива, но как метафора она очень даже ничего…
– Подождите! – Жалобно попросил я. – Как я могу быть каким то там родичем Мухаммеда? Может быть я сегодня неважно выгляжу, но я не настолько стар, чтобы фигурировать в каких то там мифах и легендах… И потом, я не так уж хорошо знаю историю своей семьи, но мы с вашим Мухаммедом – люди разных национальностей, вам так не кажется?
– Ну при чем тут твоя национальность? – Вздохнул Аллах. – Ты говоришь ерунду, и ты готов тараторить до вечера, лишь бы заглушить настойчивый шепот своей собственной памяти, которая твердит тебе, что когда то мы с тобой были хорошими друзьями, и в те дни тебя действительно звали Али. Ты боишься этих воспоминаний, да? Они разрушают последний бастион твоего здравого смысла.
– Какой "последний бастион"? – Растерянно переспросил я.
– Твердую уверенность в том, что тебя зовут Макс, и тебе недавно исполнилось тридцать три года. – Усмехнулся он. – Кажется, ты готов до последней капли крови сражаться за право и дальше оставаться при своей незамысловатой биографии.
Забавно: с новостью о предстоящем конце мира ты смирился довольно легко!
– Я вас не понимаю. – Тихо сказал я, и сам не узнал собственный шепот.
– Ничего страшного. Когда нибудь поймешь. – Устало вздохнул он.
1 2 3 4 5 6 7 8