- Хочешь еще?
Он нерешительно взглянул на нее, потом коротко кивнул.
- Не удивляюсь, - сказала она, - но не хочу, чтобы ты сегодня ел еще.
Ты съел порцию взрослого. Больше тебе не пойдет на пользу. Завтра утром,
ладно? - Он понимающе кивнул.
- Еще одно, мальчик. Ты говорить умеешь?
- Да. - Голос у него ниже, чем она ожидала; в нем нет страха, только
благодарность.
- Я хорошо говорю, - добавил он без дальнейших расспросов, чем удивил
ее. - Мне сказали, что для своего возраста я говорю очень хорошо.
- Прекрасно. Я уже беспокоилась. - Она встала, опираясь на посох, и
снова взяла его за руку. - Здесь близко.
- Что близко?
- Место, где я живу. И где отныне будешь жить ты. - Они вышли из
ресторана и погрузились в влажную ночь.
- Как тебя зовут? - Мальчик спросил, не поднимая головы, поглядывая
на тусклые витрины и отдельные освещенные окна. Внимательность его взгляда
казалась неожиданной.
- Мастиф, - ответила она и улыбнулась. - Это не мое настоящее имя,
мальчик, но мне его дали много лет назад. И оно задержалось у меня дольше
любого мужчины. На самом деле это порода собак, очень злых и уродливых.
- Я не считаю тебя уродливой, - ответил мальчик. - Ты мне кажешься
красивой.
Она смотрела на его открытое детское лицо. Слабоумный, слепой? А
может, слишком умный?
- Можно мне называть тебя мамой? - с надеждой спросил он, еще более
смутив ее. - Ты ведь теперь моя мать, правда?
- Что-то в этом роде. Не спрашивай почему.
- Я не причиню никаких неприятностей. - Голос его вдруг зазвучал
озабоченно, почти испуганно. - Я никогда никому не доставлял
неприятностей, честно. Просто хотел, чтобы меня оставили в покое.
Почему такое отчаянное признание? подумала она. И решила не
расспрашивать.
- Я от тебя ничего не требую, - заверила она. - Я простая старуха и
живу простой жизнью. Она мне нравится. Хорошо, если бы она и тебе
понравилась.
- Хорошо, - согласился он. - Я постараюсь помочь, если смогу.
- Дьявол знает, сколько работы в магазине. Я не так гибка, как была
когда-то. - Она вслух рассмеялась. - Теперь устаю задолго до полуночи.
Знаешь, мне теперь нужны целых четыре часа сна. Да, думаю, ты сможешь мне
помочь. Постарайся. Ты мне недешево обошелся.
- Простите, - сказал он упавшим голосом.
- Прекрати. Я этого не потреплю в своем доме.
- Я сказал: простите, что я вас расстроил.
Она раздраженно фыркнула, наклонилась, опираясь обеими руками на
посох. И оказалась на уровне его глаз. Он стоял и серьезно смотрел на нее.
- Послушай меня, мальчик. Я не правительственный чиновник. Не имею ни
малейшего представления, что заставило меня заплатить за тебя, но дело
сделано. Я тебя не буду бить, если ты этого не заслужил. Я прослежу, чтобы
ты был накормлен и достаточно тепло одет. А в ответ я требую, чтобы ты
перестал говорить глупости вроде "простите". Договорились?
Ему не потребовалось много времени на размышления.
- Договорились... мама.
- Решено. - Она пожала ему руку. И это вызвало новый феномен - его
первую улыбку. От улыбки его маленькое веснушчатое лицо словно
засветилось, и ночь стала казаться не такой холодной.
- Пошли побыстрее, - сказала она, с трудом распрямляясь. - Не люблю
задерживаться, а из тебя какой телохранитель? И никогда не станешь, судя
по твоему виду. Но это не твоя вина.
- А почему так важно быть дома, когда темно? - спросил он и добавил
неуверенно: - Это глупый вопрос?
- Нет, мальчик. - Она улыбнулась ему сверху вниз, продолжая ковылять
по улице. - Наоборот, это умный вопрос. Важно оказаться дома в темноте,
потому что чем меньше света, тем больше мертвецов. Но если ты будешь
осторожен, не слишком самоуверен и изучишь темноту, то поймешь, что иногда
она может стать не только врагом, но и другом.
- Я так и думал, - твердо ответил он. - Думал так, сколько... - лицо
его сморщилось, он словно сосредоточился на чем-то... - сколько себя
помню.
- Да? - Она улыбалась ему. - И что заставляет тебя так думать, кроме
моих слов?
- Потому что сколько я могу вспомнить себя счастливым, это всегда
было в темноте, - ответил он.
Она обдумывала его ответ, когда они завернули за угол. Дождь почти
прекратился, сменившись туманом, который в этом городе считался обычным
воздухом. Легкие матушки Мастиф туман не тревожил, но она беспокоилась о
мальчике. Ей совсем не нужен больной ребенок. Он и так стоил ей
достаточно.
Ее дом-магазин - один из многих на этом бесконечном рынке. Прочные
ставни защищают невзрачный фасад, который тянется на десять метров в одной
из боковых улиц. Матушка Мастиф прижала ладонь к дверному замку.
Чувствительный пластик на мгновение засветился, дважды прогудел, и дверь
открылась.
Внутри матушка Мастиф плотно закрыла дверь за собой и автоматически
принялась разглядывать товары, чтобы убедиться, что ничего не исчезло за
время ее отсутствия. Здесь были стойки с медной и серебряной посудой,
редкие статуэтки из резного дерева, которыми особенно славится Мот, хорошо
сделанные кубки, столовые приборы, многие из которых предназначены для
негуманоидов, многочисленные модели самого Мота с его разрывными кольцами
из сверкающего материала и различные другие предметы неясного назначения.
Мальчик бродил по этому водовороту цветов и форм. Он все
рассматривал, но не задавал ни одного вопроса, и она решила, что это
необычно.
Дети должны спрашивать обо всем. Но это не обычный ребенок.
В глубине магазина на подставке стоял серебряный ящичек. Его
чувствительные приборы соединялись непосредственно с Центральным банком
Драллара и позволяли матушке Мастиф проводить финансовые операции со всеми
клиентами, пришли ли они с той же улицы или прилетели с другого края
Сообщества. Универсальная кредитная карточка давала доступ к счету
владельца.
За ящичком располагались четыре помещения: небольшая кладовка,
ванная, кухня и спальня. Матушка Мастиф на несколько минут призадумалась,
потом принялась очищать кладовку. Старые вещи, товары, которые никак не
удавалось продать, щетки, одежда, консервированная пища и другие предметы
она укладывала на пол. Как-нибудь найдет для них другое место.
К дальней стене была прислонена прочная старая кровать. Матушка
Мастиф коснулась кнопки, и кровать откинулась, встала на расставленные
ножки. Дальнейшие раскопки обнаружили банку специального масла, которое
пошло в матрац. И через минуту матрац наполнился, стал мягким и теплым.
Наконец она накрыла кровать тонким термочувствительным одеялом.
- Это твоя комната, - сказала она мальчику. - Твое место. Я знаю, как
важно иметь что-нибудь, что можно назвать своим. Можешь расставлять здесь
все, как захочешь.
Мальчик взглянул на нее так, словно она подарила ему все сокровища
Терры.
- Спасибо, мама, - сказал он. - Здесь прекрасно.
- Я продаю вещи, - сказала она, отворачиваясь от его сияющего лица.
Указала на товары. - Это и другое.
- Я так и подумал. Ты много зарабатываешь?
- Ну, не расспрашивай меня, как правительственный чиновник. - Она
улыбнулась, чтобы показать, что шутит. - Управляюсь. Мне бы хотелось иметь
больший магазин, но в такой момент моей жизни... - она прислонилась к
кровати, потом, опираясь на посох, пошла в большую комнату, - не похоже,
что когда-нибудь он у меня будет. Но меня это не тревожит. У меня жизнь
полна, и я довольна. Ты скоро поймешь, что мое ворчание и проклятия - это
только представление. Но не всегда. - Она погладила его по голове и
указала в сторону кухни.
- Хочешь выпить чего-нибудь горячего перед сном?
- Да, очень. - Он осторожно снял свой уже просохший плащ. Повесил его
на крючок в своей спальне.
- Надо будет купить тебе одежды, - заметила она, глядя на него из
кухни.
- У меня все есть.
- Может, тебе достаточно, но не мне. - И она в качестве объяснения
ущипнула его за нос.
- О! Я понимаю!
- Что бы ты хотел выпить?
Лицо его снова прояснилось.
- Чай. Какой чай у тебя есть?
- А какой чай ты любишь?
- Всякий.
- Ну, я сейчас выберу. - Она отыскала цилиндр, наполнила его водой и
нажала кнопку сбоку. Потом порылась в своих запасах.
- Это "Черный Анар", - сказала она, - с Райинпайна. - Далекое
путешествие для сухих листьев. Он мягче "Белого Анара", который растет на
той же планете, но ближе к горам. Если любишь сладкий чай, у меня есть
немного местного меда. Он дорогой. На Моте цветы редкость, они в основном
растут в оранжереях. Эта планета принадлежит грибам и деревьям; беднягам
пчелам на ней нелегко приходится, хотя они здесь отращивают густые волосы
и не страдают от холода и влаги. Есть и другие сладости.
Не услышав ответа, она повернулась и увидела, что он лежит на полу,
свернувшийся клубок рыжих волос и грязной одежды. Руки он подложил под
щеку, они служили ему подушкой.
Она покачала головой и выключила цилиндр. Чай перестал кипеть.
Наклонившись, матушка Мастиф просунула под него свои худые руки и подняла.
Ей удалось уложить его на кровать, не разбудив. Потом укрыла его
термальным одеялом по подбородок. Одеяло было уже запрограммировано и
негромко загудело.
Матушка Мастиф постояла немного, удивляясь тому, сколько удовольствия
может доставить простая картина - спящий ребенок. По-прежнему удивляясь,
что с нею такое приключилось, она пошла к себе в комнату, медленно
разделась. Вскоре в магазине погас свет. И тишину погруженной в туман
темноты нарушал только легкий шелест ветра и шипение испаряющейся с теплых
стен влаги.

2
Мальчик ел так, словно ужин накануне был только сном. Матушка Мастиф
приготовила ему два завтрака и смотрела, как он приканчивает их до
последнего кусочка. Когда он съел все, она отвела его в магазин.
Он внимательно следил, как она набирает комбинацию и открывает
тяжелые ставни. Открывшись, они показали мир, совершенно не такой, каким
он был накануне ночью. Только что мальчик видел тусклые металлические
полосы. А в следующий момент ощутил шум, суматоху, запахи, зрелища
огромного дралларского рынка; они заполнили магазин, подавляя своей
грандиозностью и яркостью. Матушка Мастиф вставала рано: покупатели
появляются вместе со скрытым за облаками солнцем. Впрочем, рынок никогда
не пустовал совсем. Всегда находились торговцы, которым удобнее
действовать в темноте.
Мальчик определил, что наступил день, потому что стало не так темно.
Но солнце не показалось, оно освещало дождевые капли. Утро теплое -
хороший признак, и влага скорее туман, чем дождь. Прекрасный день для
торговли.
Матушка Мастиф провела мальчика по магазину, показывая разные товары,
называя из цену и объясняя, почему именно такая цена. Она надеялась, что
когда-нибудь сможет поручать дело ему. Так лучше, чем закрывать всякий
раз, когда ей нужно куда-нибудь отлучиться. Чем раньше научится, тем
лучше, особенно учитывая, как он ест.
- Я сделаю, что смогу, - заверил он ее, когда она завершила короткое
знакомство.
- Я знаю, мальчик. - Она села в свое любимое кресло, чудовище,
покрытое шерстью геммака. Обивка почти совершенно износилась, кресло
потеряло всякую ценность, но оно слишком удобно, чтобы она с ним
рассталась. Мальчик смотрел на проходящие толпы. Какой он тихий, подумала
матушка Мастиф. Тихий и внимательный. Дав ему возможность немного
понаблюдать за прохожими, она подозвала его к себе.
- Вчера в спешке мы кое-что упустили. Особенно одно.
- А что? - спросил он.
- Я не могу называть тебя "мальчик". Как тебя зовут?
- Меня называли Флинкс.
- Это твое имя или фамилия?
Он медленно, с несчастным выражением лица покачал головой.
- Мама, я не знаю. Так они меня называли.
- А кто такие эти "они"? - Она подождала немного. - Твоя мать? Отец?
Снова медленное покачивание головы, рыжие волосы разметались.
- У меня не было ни отца, ни матери. Так меня называли люди.
- Что за люди?
- Люди, которые смотрели за мной и другими детьми.
Странно. Она нахмурилась.
- За другими детьми? Значит, у тебя есть братья и сестры?
- Нет... - Он пытался вспомнить. - Не думаю. Может быть. Не знаю.
Просто другие дети. Помню их с самого раннего времени. Это было странное
время.
- А что в нем странного?
- Я был счастлив.
Она кивнула, словно поняла.
- Вот как. Ты помнишь раннее время, когда ты был счастлив и когда
было много других детей.
Он энергично закивал.
- Мальчики и девочки. И у нас было все, что нужно, все, что мы
просили. И хорошая еда, и игрушки, и...
Наверно, разорившаяся богатая семья. Она позволила ему рассказывать
об этом раннем времени, счастливом времени. Какая катастрофа случилась с
ним в младенчестве?
- Большая была семья? - спросила она. - Будем отныне называть ее
семьей. Сколько там было других мальчиков и девочек?
- Не помню точно. Много.
- Ты что, считать не умеешь?
- Умею, конечно, - гордо сказал он. - Два, три, четыре, пять и еще
много.
Не очень похоже на семью, подумала она, хотя бывают и большие семьи.
- Помнишь, что случилось с ними и с тобой? Вы все были счастливы, у
тебя было много друзей, а потом что-то случилось.
- Пришли плохие люди, - прошептал он, и его выражение омрачилось. -
Очень плохие. Они ворвались туда, где мы жили. Люди, которые смотрели за
нами, кормили и давали нам игрушки, сражались с плохими людьми. Было много
шума и стрельбы, и люди вокруг меня падали. И хорошие, и плохие. Я плакал,
пока кто-то не поднял меня и не унес. Меня несли по многим залам и темным
помещениям, потом я помню, что меня посадили в какую-то... машину?
Она одобрительно кивнула.
- Вероятно. Продолжай.
- Меня много раз перевозили. Так кончилось счастливое время.
- А что случилось после?
- Не знаю, - медленно сказал он. - Мне трудно вспоминать.
- Я понимаю, это трудно для тебя, Флинкс. Но я должна больше знать о
тебе, чтобы помочь, как смогу.
- Если я тебе расскажу, - неуверенно спросил он, - ты не отдашь меня
плохим людям?
- Нет, - мягко ответила она. - Нет, я не позволю им прийти и забрать
тебя, Флинкс. Никогда. Обещаю тебе.
Он придвинулся к ней и сел на ручку кресла. Закрыл глаза и
сосредоточился.
- Я помню, что нигде не оставался надолго. Люди, хорошие люди,
которые кормили меня и заботились обо мне, скрывались от плохих людей. Они
всегда были чем-то расстроены и часто кричали на меня. Не так, как раньше.
- Они сердились на тебя?
- Не думаю. Нет. - Он облизал губы. - Я думаю, они боялись, мама. Я
знаю, что сам боялся, и думаю, они тоже. А потом, - он смущенно взглянул
ей в лицо, - я уснул. Очень надолго. Но это был не настоящий сон. Я как
будто спал и в то же время не спал. - Он открыл глаза и снова посмотрел на
нее. - Ты понимаешь это, мама? Я не понимаю.
- Наверно, я тоже не понимаю, мальчик. - Она напряженно размышляла.
Кому и зачем понадобилось усыплять мальчика надолго?
- Потом снова неожиданно пришли плохие люди, - продолжал он. - Я их
на этот раз не видел. Но некоторые из тех, кто смотрел за мной, умерли или
разбежались. Потом остался только я и один мужчина и одна женщина, но
потом и их не стало.
- Твои мать и отец?
- Нет, не думаю. Ну, они никогда так себя не называли. Просто двое из
хороших людей. Потом меня нашли другие люди. Я их никогда раньше не видел.
Они увели меня с собой.
- Они были плохие или хорошие?
- Ни те, ни другие, - осторожно ответил мальчик. - Я думаю, они были
просто посторонние. Может быть, они меня просто пожалели. Промежуточные
люди. Они пытались быть со мной добрыми, но... - он пожал плечами, - они
ведь посторонние. Мы с ними много переезжали, и было много других детей, а
потом было вчера, и ты меня купила. Верно?
Она прикрыла рот рукой и кашлянула.
- Я не покупала тебя. Я согласилась нести за тебя ответственность.
- Но ведь ты заплатила за меня правительству? Мне рассказали об этом.
- Я только заплатила правительству за право воспитывать тебя, -
объяснила она. - Ты мне не принадлежишь. Я бы никого не стала покупать.
- О, - негромко сказал он. - Это хорошо. Я рад. - Он подождал
немного, глядя на нее, потом добавил: - Это все, что я могу вспомнить.
- Ты хорошо рассказал. - Она наклонилась вперед и указала направо,
вверх по улице. Кресло заскрипело. - Если пройдешь шесть магазинов,
увидишь очень маленький магазинчик. Хозяина зовут Генет. Иди туда,
расскажи ему, кто ты и откуда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26