А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Невозможно поверить, какую скорость может развить нападающий лев, пока сам этого не увидишь. Это животное по своему строению явно не рассчитано на длительный бег. Но что касается сорока или пятидесяти ярдов, то тут, я думаю, ни одно животное с ним не сравнится.Несмотря на то, что он молниеносно напал на меня, я, к счастью, головы не потерял. Я почувствовал, что ни одна пуля не сможет поразить его сразу же. Сомневался я и в том, что мне удастся пробить выстрелом его голову. Однако, оставалась надежда выстрелить в область сердца или, что еще лучше, ранить его в плечо или переднюю лапу и, тем самым остановив, выиграть время, чтобы пустить еще пули и покончить с ним.Я прицелился в его левое плечо и когда он был уже почти надо мной, спустил курок. Это остановило его. С жутким ревом, полным боли и ярости, животное перевернулось и упало на землю почти у моих ног. Я тут же всадил еще две пули, а пока он пытался подняться, злобно царапая землю, я всадил еще одну пулю ему в позвоночник.Это прикончило его, я должен признаться, что я был этому чрезвычайно рад. Прямо позади меня было огромное дерево и я прислонился к его стволу, вытирая пот с лица, вызванный жарой. Волнение и напряжение совершенно опустошили меня.Я немного постоял, отдыхая, и как раз собирался направить свои шаги обратно к лодке, когда что-то просвистело в воздухе. Затем раздался глухой удар об дерево, поскольку я успел увернуться. Я повернулся и увидел, что тяжелое копье вонзилось в дерево буквально в. трех дюймах от того места, где была моя голова.Оно прилетело несколько сбоку и не тратя время на определение направления, я скользнул за дерево и, обойдя его, вышел с другой стороны, чтобы разглядеть своего потенциального убийцу.На этот раз на меня напали люди — копье не давало возможности думать иначе — но до тех пор, пока они не застали меня врасплох или со спины, бояться их было нечего.Я осторожно обходил деревья пока, наконец, не достиг полного обзора того места, с которого прилетело копье. Когда же мне это удалось, я сразу же увидел, как из-за куста появилась человеческая голова.Парень был очень похож на тех, кого я видел на острове Уайт. Он был волосатый и непричесанный, а когда он в конце концов вышел на просматриваемое место, то я увидел, что и одет он по той же примитивной моде.Некоторое время он постоял, высматривая меня, а затем двинулся вперед. Сразу же вслед за ним появились еще, точь-в-точь как он, несколько человек, покинули скрывающую их зелень кустарника и последовали за первым. Двигаясь так, чтобы деревья нас разделяли, я пробежал немного назад, а «найдя кустарник, который мог бы меня хорошо скрыть, я спрятался за ним, чтобы выяснить силы и вооружение этой компании, прежде чем пуститься с ними в переговоры.Я совершенно не собирался заниматься бессмысленным уничтожением кого-либо из этих несчастных. Я предпочел бы поговорить с ними, но использовать свое мощное оружие на них я не хотел.Я еще раз осмотрел их из своего нового укрытия. Отряд составляло человек тридцать мужчин и одна женщина — девушка с явно связанными за спиной руками, которую тащили за собой двое мужчин.Они двигались медленно, вглядываясь в каждый куст и часто останавливаясь. Около тела льва они задержались и я мог видеть, как они жестикулируют, по повышенным голосам можно было понять, как они взволнованы моей добычей.Но затем они вновь принялись искать меня и пока они приближались, я увидел, с какой необоснованной жестокостью стража девушки с ней обращается. Она споткнулась недалеко от места, где я скрывался, в то время как основная часть отряда уже прошла. Тогда один из стражей грубо дернул и ударил кулаком в лицо.Мгновенно кровь моя закипела, и забыв все предосторожности, я выскочил из своего укрытия и налетел на парня, свалив его одним ударом.Мои действия были столь неожиданны, что застали и его и его напарника врасплох; но последний быстро вытащил нож из-за пояса и злобно ринулся на меня, издав одновременно дикий крик тревоги.Девушка отступила назад, широко раскрыв глаза от изумления, а затем мой противник напал на меня. Его первый удар я парировал предплечьем, одновременно нанеся ему мощный удар в подбородок, заставив его тем самым отшатнуться. Но почти сразу же он опять напал на меня, и все-таки в этот краткий миг я успел вытащить револьвер.Я видел, что его напарник медленно поднимается на ноги, а остальные уже тоже направляются ко мне. Времени на споры без оружия уже не было, тем более, что парень вновь напал на меня, взмахнув своим грозно выглядевшим ножом, поэтому я прицелился ему в сердце и спустил курок.Он беззвучно опустился на землю и я повернулся ко второму из атакующих. Он тоже рухнул и я остался один рядом с удивленной девушкой.Основной отряд был шагах в двадцати, но передвигались они стремительно. Я схватил ее за руку и потащил за собой за ближнее дерево, потому что увидел, что воины готовят свои копья.Спрятав девушку за дерево, я вышел навстречу врагу, крича, чтобы они остановились и выслушали меня. Но в ответ они издевательски завопили и швырнули в меня несколько копий. К счастью, ни одно из них в цель не попало.Я понял, что придется сражаться, хотя мне было ненавистно убивать. В надежде, что большего не потребуется, я уложил еще двоих, заставив остальных на время остановиться. Я опять предложил им прекратить бой. Они же приняли это как признак страха перед ними и, выкрикивая что-то злобное и издевательское, вновь бросились вперед, чтобы уничтожить меня.Теперь уже было совершенно ясно, что я должен их сурово покарать, или погибнуть и оставить им девушку на растерзание. Ни того, ни другого делать у меня не было ни малейшего желания, поэтому я выступил из-за дерева и снова со вниманием и сноровкой, приобретенными после долгих тренировок, принялся стрелять.Один за другим дикари падали, но им следовали на смену другие, злобные и кровожадные, пока, наконец, несколько из них не сообразили, насколько мое современное оружие превосходит их примитивные копья. Продолжая гневно орать, они отступили на запад.Теперь в первый раз у меня появилась возможность обратить внимание на девушку, которая, пока я сеял смерть среди ее и моих врагов, стояла молча и неподвижно.Она была среднего роста, с хорошей фигурой, с тонкими, четко очерченными чертами лица. Лоб у нее был высокий, а глаза и красивые и разумные. Постоянное пребывание на солнце позолотило ее гладкую, бархатную кожу, что только подчеркивало, несмотря на синяки, прелестное впечатление юной женственности.На лице ее было выражение не страха, но опасения, насколько я мог понять, а глаза продолжали оставаться удивленными. Она стояла довольно прямо, руки ее все еще были связаны, а взгляд спокойный и гордый.— На каком языке ты говоришь? — спросил я. — Ты меня понимаешь?— Да, — ответила она. — Он похож на мой. Я велибританка. А ты кто?— Я пан-американец, — сказал я. Она покачала головой: — Что это?Я показал на запад. — Это далеко отсюда, через океан.Ее выражение немного изменилось. Она слегка нахмурила брови. Выражение опасения чего-то усилилось.— Сними свою шапку, — попросила она, и когда я сделал, что она хотела, она явно почувствовала облегчение. Потом она наклонилась и заглянула мне за спину. Я быстро повернулся, чтобы посмотреть, что она там нашла, но ничего не обнаружил. Я посмотрел на нее и увидел, что выражение лица у нее опять изменилось.— Ты не оттуда? — и она указала на восток. Это была лишь половина вопроса. — Ты не оттуда через воду пришел?— Нет, — заверил я. — Я из Пан-Америки, далеко отсюда на запад. Ты когда-нибудь слышала о Пан-Америке?Она отрицательно покачала головой. — Мне все равно, откуда ты, — объяснила она, — если только ты не оттуда, а я уверена, что не оттуда, потому что у людей оттуда на голове рога, и у них есть хвост.Мне очень трудно было сдержать улыбку.— А что это за люди — оттуда? — спросил я.— Это плохие люди, — отвечала она. — Некоторые из наших не верят, что они такие. Но у нас есть легенда — очень, очень старая легенда, что люди оттуда когда-то напали на Велибританию. Они пришли по воде, и под водой, и даже по воздуху. Их пришло великое множество, и они заполнили землю как великий серый туман. Они принесли с собой гром, молнию и дым, которые убивают, и они напали на нас и убивали тысячи и сотни тысяч. Но под конец мы отбили их к краю воды, назад в море, где многие утонули. Некоторые спаслись, и их наши люди преследовали и последовали за ними — мужчины, женщины и даже дети. Это все. Легенда говорит, что наши люди никогда не вернулись. Может быть, их убили всех. Может быть, они еще там. Но в легенде еще говорится, что когда мы отбили тех людей обратно через воду, они поклялись, что вернутся и тогда на берегах не останется никого живого, кроме них. Я боялась, что ты оттуда.— А как называли этих людей? — спросил я.— Мы их только называем «люди оттуда», — ответила она, показывая на восток. — Я никогда не слышала другого имени.В свете моих знаний истории нетрудно было угадать национальность тех, кого она описала просто как «люди оттуда». Но какое же чудовищное опустошение должна была принести Великая Война, чтобы не только стереть с лица этой великой страны все следы цивилизации, но и название и имя врага из памяти и языка населяющего ее народа.Единственная гипотеза, с помощью которой я был в состоянии как-то объяснить происшедшее, заключалась в том, что страна в результате войны совершенно обезлюдела, за исключением небольшого количества детей, рассеянных по разным местам. Этих забытых детей замечательным образом хранило Провидение, чтобы они вновь заселили землю отцов. Дети, без сомнения, тогда были слишком малы, чтобы потом своим детям передать что-либо кроме предположений о катаклизме, потрясшем их родителей.Профессор Корторан после моего возвращения в Пан-Америку, высказывал другую теорию, причем в ней были кое-какие серьезные соображения, вызывающие уважение. Он исходил из того, что это за пределами человеческих инстинктов — покинуть маленьких детей, в то время как я утверждал, что англичане так и вделали. Он более склонен к тому, что изгнание врага из Англии происходило одновременно с победами над врагом на континенте, и что англичане скорее всего эмигрировали из своих разрушенных городов и залитых кровью полей на материк в надежде найти во владениях поверженного врага города и фермы, которые смогут заменить им то, что они потеряли.Ученый признает также, что хотя затянувшаяся война скорее усилила, чем ослабила родительскую привязанность, но другие гуманные инстинкты ею могли быть и приглушены, и важнее, могущественнее всего стал закон выживания наиболее приспособленных. И в результате массового исхода, когда перебраться через Ла-Манш или Северное море смогли только сильные, разумные и умелые вместе со своими отпрысками, в несчастной Англии остались беспомощные обитатели поселений для слаборазвитых и психически ненормальных.Мои возражения относительно того, что современные обитатели Англии совершенно в умственном отношении нормальны и поэтому не могут в качестве предков иметь безмозглых лунатиков, профессор отмел в сторону, утверждая, что безумие не обязательно передается по наследству, а если даже это и так, то во многих случаях возвращение в естественные условия спустя несколько поколений стирает все следы недуга мозга и нервов у потомков маньяков, потому что в древние времена причиной этих заболеваний могла быть именно высокая цивилизация.Для меня лично теория профессора Корторана особой обоснованностью не обладает, но я должен признаться, что я пристрастен. Никому, естественно, не хочется верить в то, что предмет его величайшей привязанности является потомком бессвязно бормочущего идиота и неистового маньяка.Но я забываю о последовательности своего повествования — последовательности, которой я хочу придерживаться, хотя и боюсь, что все время буду отходить от нее, столько размышлений вызывает путь от таинственного прошлого англичан до современной истории велибританцев.Беседуя о девушкой, я вдруг осознал, что она до сих пор связана, и извинившись, вытащил нож и перерезал сыромятные ремни на ее руках.Она поблагодарила меня, улыбнувшись так нежно, что и за более трудную службу для меня бы было лучшей наградой.— А теперь, — сказал я, — позволь мне проводить тебя домой и передать тебя под защиту друзей.— Нет, — в ее голосе прозвучала тревога, — ты не должен идти со мной — Бакингем убьет тебя.Бакингем. Знаменитое имя в древней истории Англии. То, что оно сохранилось, а с ним и множество других прославленных имен, является одним из наиболее сильных опровержений теории профессора Корторана; к сожалению, никаких других путей к прошлому это не «только не открывает, но наоборот, добавляет таинственности.— А кто этот Бакингем, — спросил я, — и почему он хочет убить меня?— Он подумает, что ты меня украл, — ответила она, — а так как он сам хочет получить меня, то убьет любого, о ком он подумает, что тот желает меня. Несколько дней назад он убил Веттина. Моя мать однажды говорила мне, что Веттин был моим отцом. Он был король. Теперь Бакингем король.Да, судя по всему, здесь люди немного более развиты, чем на острове Уайт. Может быть, это даже рудимент цивилизованного правительства — признание вожака, вождя королем. Кроме того, у них сохранилось слово «отец». Произношение девушки, далеко не идентичное нашему, все же было гораздо ближе ему, чем исковерканный диалект Восточных людей на острове Уайт. Чем дольше я говорил с ней, тем больше я надеялся найти здесь, среди ее народа какие-то свидетельства или традиции, которые помогли бы разгадать историческую загадку двух столетий. Я спросил ее, далеко ли мы от города Лондона, но она не поняла, о чем я говорю. Тогда я попытался объяснить, описав большие здания из камня и кирпича, широкие улицы, парки, дворцы и бесчисленное количество людей, но она печально покачала головой…— Здесь поблизости таких мест нет, — сказала она. — Только в Лагере Львов есть места из камня, где у зверей берлоги, но в Лагере Львов нет людей. Кто туда осмелится пойти! — Она даже вздрогнула.— Лагерь Львов, — повторил я. — А где это и что это такое?— Это вот там, — она показала на реку в западном направлении. — Я видела это издалека, но я никогда не была там. Мы очень боимся львов, потому что это их страна, и они сердятся, что человек пришел сюда жить.— А далеко отсюда, — и она указала на юго-запад, — страна тигров, она еще хуже, чем земля львов, потому что тигров намного больше, чем львов и они больше любят человеческое мясо. Здесь тоже давно были тигры, но и львы, и люди нападали на них и выгнали.— А откуда пришли эти дикие твари? — спросил я.— О, — ответила она, — они здесь всегда были. Это их страна.— А они не убивают и не едят твоих людей? — задал я вопрос.— Часто, когда мы их нечаянно повстречаем, и нас мало, чтобы убить их, или когда они слишком близко подходят к нашему лагерю. Но они редко охотятся на нас, потому что они находят нужную еду среди оленей и дикого скота, а потом мы тоже делаем подарки, ведь мы же незваные гости в их стране. Вообще мы живем хорошо, не ссоримся с ними, но я бы все-таки не хотела с ними встретиться, если в моем отряде мало копий.— Я хотел бы побывать в этом Лагере Львов, — сказал я.— О нет, ты не должен! — закричала девушка. — Это будет ужасно. Они съедят тебя. — Она задумалась, но затем повернулась ко мне со словами: — Теперь ты должен идти, потому что Бакингем может прийти в поисках меня в любую минуту. Они уж давно должны были узнать, что— я ушла из лагеря — за мной очень следят — и выйти за мной. Иди! Я подожду здесь, пока они не придут в поисках меня.— Нет, — ответил я. — Я тебя одну не оставлю на земле, кишащей львами и другими дикими тварями. Если ты не хочешь, чтобы я пошел с тобой к лагерю, то я подожду здесь до тех пор, пока они не придут за тобой.— Иди, пожалуйста! — взмолилась она. — Ты спас меня, и я спасла бы тебя, но тебя ничто не спасет, если ты попадешь в руки к Бакингему. Он плохой человек. Он хочет, чтобы я стала его женщиной, потому что так он сможет быть королем. Он убьет всякого, кто подружится со мной, потому что боится, что я стану женщиной другого.— А разве ты не сказала, что Бакингем уже король? — спросил я.— Он король. Он сделал своей женщиной мою мать после того, как убил Веттина. Но моя мать скоро умрет — она уже очень старая — и тогда мужчина, которому я буду принадлежать станет королем.Только после долгих расспросов я, наконец, понял суть дела. Оказалось, что право наследования передавалось по женской линии. Мужчина просто был главой семьи его жены — вот и все. Если она оказывается старшей женщиной «королевского» дома, то он был королем. Очень наивно девушка объяснила, что редко случается, что бывают сомнения в том, кто мать ребенка.Именно в этом и заключалась вся важность положения девушки в общине и в стремлении Бакингема присвоить ее себе, хотя она мне сказала, что не хочет быть его женщиной, потому что он плохой человек и будет плохой король.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12