Когда мы возвращались обратно, я невольно вспомнил Ракото, молодого грузчика из Фульпуэнте. Вот идет ремонт плотины. Полтора десятка заключенных работают под наблюдением стражника с ружьем. Можно предложить ему папиросу и поговорить с узниками? Стражник разрешает. Большинство осуждено за неуплату налогов, остальные — за всякие мелкие прегрешения. Врожденного юмора они не потеряли. Смеясь, намекают, что тоже не прочь покурить.Мы нашли, наконец, повара, пожилого мальгаша по имени Марово. Предприимчивый креол из Мароанцетры взялся за солидную плату довезти нас на своем небольшом грузовике до Амбинанитело. Туда ведет единственная дорога, порядочно заболоченная на всем тридцатикилометровом пути.В день отъезда к нам явился некий бецимизарака с просьбой подвезти его.Он — учитель Рамасо По понятным причинам я изменил некоторые фамилии. (Прим. автора.)
из Амбинанитело. Оказывается, там есть маленькая школа. Мы, конечно, охотно соглашаемся, хотя грузовик порядочно перегружен. Рамасо немногим больше тридцати лет. Одет он тщательнее других соотечественников. У него очень темная коричневая кожа и выразительный взгляд. Глаза черные, как у всех мальгашей, спокойные, интеллигентные, вызывающие доверие. Рамасо необычайно вежлив, но без тени угодливости.— Я не займу много места, — говорит он с улыбкой, показывая на свою небольшую фигуру, — я легкий.Рамасо тщедушен и худ. Чувствуется, что в его доме не густо. Однако он пользуется почетом. Провожают его трое мальгашей с торжественным видом. Прощаясь, они выказывают ему всяческое уважение.— Это, вероятно, ваши родственники, — говорю я, когда мы двинулись.— Нет, не родственники.И тут же, боясь показаться неучтивым, объясняет:— Это мои товарищи.Необычное в устах мальгаша слово заставляет быть любопытным:— Какие товарищи?— Товарищи… общих убеждений.Я стараюсь разгадать выражение его лица, но он устремил неподвижный взгляд вдаль и смотрит на дорогу.— Вазаха естествоиспытатель? — спрашивает он немного погодя, желая, вероятно, перевести разговор на другую тему.Мы едем по раскинувшейся жаркой долине, орошаемой частыми дождями. Природа блещет райским великолепием; среди зелени апельсиновых рощ, хлебных деревьев и папай — дынных деревьев мелькают тростниковые хижины на сваях. Утренний воздух наполнен гомоном птиц.В той части долины, которую мы проезжаем через час, происходила первая битва, решившая участь Беневского в борьбе за власть. Сафиробаи — многочисленное племя, заселявшее в то время эти места, отклонили все условия выгодного союза и объявили Беневскому войну не на жизнь, а на смерть. В половине пути до Амбинанитело расположена деревня Маниина. Вероятно, неподалеку от этого места Беневский переправил свои отряды через реку, ударил с трех сторон на укрепленный лагерь вождя Махертомпа и нанес ему чувствительный удар. Последующие стычки, происходившие в верховьях реки Антанамбалана, заставили туземцев бежать на северную часть острова. Рисовые поля вблизи Луисберга достались самбаривам, верным союзникам белых. Когда впоследствии раскаявшиеся сафиробаи запросили мира и вернулись, Беневский отдал прежним владельцам рисовые поля, простиравшиеся на правом берегу реки.— Приближаемся! — прервал мое раздумье Рамасо.Мы проехали большую часть приморской долины; виднеющиеся на горизонте горы придвинулись ближе. Перед нами появилась внушительная крутая возвышенность, соединенная боковой цепью вершин с отдаленными высокими горами. Дорога вьется между подножием горы и рекой. За следующим поворотом перед нашими глазами открылся великолепный вид на новую плодородную долину, со всех сторон окруженную горами, с деревней посреди рисовых полей.— Амбинанитело, — показывает Рамасо.— Долина Здоровья Беневского, — говорю я, пытаясь скрыть волнение. СТАРЫЙ ДЖИНАРИВЕЛО Есть в жарком поясе нашей планеты уединенные уголки, где, кажется, всегда царит весна и вечно юная улыбка никогда не покидает людей и природу. Красота этих радостных мест — неизгладимая, неувядаемая. Восхищение ими никогда не ослабевает.Беневский открыл над рекой Антанамбалана долину Здоровья. Красоты долины поразили его, и он на некоторое время остался там жить. Все, кто ни побывал в долине Амбинанитело, как зачарованные восхищаются ею. И по сей день она считается самым красивым уголком на земном шаре.Большие синие бабочки гордо парят в воздухе, и в их сверкающих крыльях отражается сияние неба. В других местах люди науки назвали их оризабус, но здесь сверкающие воздухоплаватели не имеют никакого мудреного прозвища. Туземцы считают их важными, добрыми духами лоло, стерегущими благополучие и счастье долины.Две другие могучие, непобедимые и божественные силы сковывают очаровательную долину и держат в руках ее судьбу, то благословляя, то накликая бедствия.Первая — огромная, пересекающая долину, капризная река Антанамбалана, прошлое которой славно, а берега живописны. Вторая — дикие горы. Они опоясывают со всех сторон долину и покрыты тропическим лесом. Горы дерзкие, великолепные, непроходимые, безлюдные, таящие всякие диковины. Как зловещие призраки, стоят они вокруг и ревниво охраняют долину от остального мира.В долине ведут полусонную жизнь около тысячи мальгашей племени бецимизараков. У них есть небольшие рисовые поля, расположенные вокруг селения, и множество духов предков, которых они глубоко чтут. Люди они скромные и кроткие. К морю в Мароанцетру ходят редко. Существованию своему в долине они обязаны, вероятно, Беневскому. Во время войны он привел сюда и поселил их предков, а своих союзников — самбаривов.В долине Амбинанитело свыше тысячи гектаров плодороднейшей земли. Однако она не привлекает европейцев. Амбинанитело расположена слишком далеко от великих магистралей мира. История рассказывает, что только однажды и ненадолго прибыла сюда большая группа европейцев. Это было тогда, когда Беневский построил здесь крепость Августа и лагерь для отдыха.Теперешние жители долины не привыкли к белым людям и сторонятся их. Они пляшут при лунном свете, чтут своих предков, верят в злых духов, регулярно выплачивают французам налоги и не любят белых. Когда белый человек появляется в деревне, он вызывает шумное оживление среди молодежи и тихое беспокойство у стариков. Собаки жалобно скулят.— Вы привезли с собой много вещей! — в грустном раздумье говорит Джинаривело, коричневый старик с печальными глазами и привлекательным лицом.— Да! — отвечаю я с самой непринужденной улыбкой. — Я приехал к вам надолго. Вы мне должны рассказать все, что знаете о Беневском.Но старик смущенно смотрит на меня: он не понимает, чего я хочу; он ничего не знает о Беневском, он не помнит такого вазаху.— Как это не знаешь? Во времена дедушки твоего дедушки он прибыл сюда к вам как вождь-победитель, и вы избрали его своим ампансакабе — великим королем. Главный его лагерь был в Мароанцетре, но здесь, в долине Амбинанитело, он тоже жил.Нет, старик Джинаривело ничего не знает об этом человеке и никто в долине не знает. Джинаривело хочет увильнуть от неприятного разговора. Напряженно смотрит вдаль, на широкую реку, как бы взывая к ней о помощи.— Река!.. — смеясь, не уступаю я. — Прежде чем подружиться с Беневским, вы пытались уничтожить его, сбрасывая в реку целые деревья страшного тангуина; его плодами вы хотели отравить воду.Нет, Джинаривело ничего этого не помнит. Он, видно, и в самом деле не знает истории Беневского. К тому же ему надоел разговор со мной. Он пропускает мимо ушей горячие заверения, что я прибыл сюда как искренний друг и хочу подружиться со всеми жителями долины. Джинаривело не нужна моя дружба, он хочет только покоя, хочет отдохнуть в своей хижине. Он беспомощно улыбается, но в его улыбке чувствуется презрительное превосходство.Мы медленно шагаем по удивительному лугу у самого берега реки. Вместо травы луг устилает густой ковер необычайно чувствительной невысокой мимозы. От малейшего прикосновения ноги перистые листочки судорожно свертываются, веточки резко сгибаются и даже кусты, встревоженные прикосновением, припадают к земле как подкошенные. За нами остается широкая полоса омертвевших, как бы присевших на корточки мимоз. Растения инстинктивно защищаются от чужого враждебного прикосновения.Джинаривело сосредоточил все свое внимание на мимозах. Самозащита этих растений от ноги человека подсказывает ему желанное сравнение. И вот Джинаривело уподобляется притаившейся мимозе, он хочет чувствовать себя растением, хочет проникнуть в его душу. Сознание родства прибавляет ему сил, увеличивает упрямство. Против чужого нахала рождается союз туземца с похожим на него растением. Джинаривело поднимает голову и становится надменным.Энергичным движением я срываю несколько веток мимозы и приношу в хижину, отведенную мне под жилье Мимозу ставлю в стакан с водой, а стакан ставлю на стол.Минуту спустя вода проникает в клетки растения и сламывает его упорство. Ветки снова ожили, поднялись, стали упругими; листья широко и дружно развернулись.Джинаривело видит, как растение поддается, и не может оторвать взгляда от странного явления. И действительно, странно: мимозы похожи сейчас на ручных зверенышей. Они послушны и готовы принимать пищу из рук белого человека в его собственной хижине. А ведь только что они были замкнутыми и отталкивающими.Джинаривело оттаял. Он потерял в растении союзника и впервые взглянул на меня дружелюбней. ОТРАВЛЕННЫЙ ПЕТУХ Деревня Амбинанитело большая, богатая, чистая, стоит на белом, хорошем песке. Она расположена в центре долины, окружена рекой и рисовыми полями. В самой деревне растут кокосовые пальмы. Пальм множество, пальмы всюду. Деревня, собственно, сплошное зеленое урочище, большая роща этих чудесных деревьев — друзей человека, красивых и полезных. Они не задерживают целиком горячее солнце, а пропускают вниз такое количество лучей, какое необходимо для здоровья и счастья людей. Весь день с растущих высоко листьев падает на землю тень — таинственные знаки с неба. Они как бы олицетворяют жизненные пути людей, находящихся под покровительством пальм. Пути эти всегда светлы и находятся под счастливой звездой.Мальгаши живут в хижинах, построенных из бамбука, тростника и пальм. Хижины эти высоко подняты на сваях и продуваются свежим воздухом. В Амбинанитело нет каменных домов, здесь в них не нуждаются. Жилища расположены довольно далеко друг от друга согласно извечному мудрому мальгашскому обычаю: сосед соседу не должен заглядывать внутрь хижины, но может перекинуться с ним словом и пожелать издали доброго утра. На расстоянии отношения всегда искренни и хорошие пожелания всегда сбудутся.Но сегодня из хижины в хижину передаются нехорошие предчувствия, звучат тревожные слова. Приехал чужой, белый человек, хочет жить поблизости, в деревне. Чем это грозит? Чужой вазаха уверяет в своей дружбе, но можно ли ему доверять? А если и можно, не вызовет ли присутствие иноземцев неудовольствие духов и не навлечет ли беды на долину? В таких исключительных случаях только скрытые силы могут дать исчерпывающий ответ.Итак, вскоре после приезда в Амбинанитело у нашей хижины собралась вся деревня. Женщины ритмически хлопают в ладоши и что-то поют, а какой-то пожилой туземец произносит торжественную речь, в которой часто повторяется слово вазаха. Сначала мы думали, что они дружески приветствуют нас, гостей, тем более что настроение собравшихся показалось нам хорошим. Детишки радовались и носились, а молодые девушки то тут, то там разражались звонким смехом.Все это происходит на наших глазах, тут же на дворе, между нашейхижиной и домом старосты, шефа кантона Кантон — единица административного деления. Несколько кантонов — дистрикт. (Прим. автора.)
. Увы, старосты нет дома, он объезжает свой район. Мы стоим на веранде, со всех сторон окружающей нашу хижину, и с любопытством наблюдаем за зрелищем. Однако через некоторое время мы поняли, что это совсем не дружеское приветствие.— Ого, что это? — шепчет Кречмер, толкнув меня в бок. — Смотрите, какими серьезными стали их лица.— Как жаль, что мы не знаем языка, — сокрушаюсь я.— Может быть, позвать повара Марово, он нам объяснит.— А где он?Он неподалеку, в кухоньке, построенной из тростника тут же за нашей хижиной. Приведенный Богданом, Марово становится рядом, смотрит, слушает.— Скажи, что они поют?Лицо Марово тупеет, словно он не умеет сосчитать до трех.— Не знаю, не понимаю, — бормочет он. И хотя он неплохо владеет французским языком, сейчас язык ему не повинуется. — Ничего не лезет в голову. Не понимаю.— Они поют на наречии бецимизараков?— Не знаю… Я плохо слышу… Кажется, поют…— Но что поют?— Откуда я знаю!— Почему ты говоришь неправду, Марово? Ты что-то скрываешь.Ничего нельзя выжать из повара. Бессмысленная улыбка плотно отгородила его от нас.— Новая разновидность мимозы, — кисло говорю Богдану.— Внимание! — шепчет мой товарищ.Картина во дворе меняется. Среди медленно танцующих людей образовался небольшой круг. Туда впустили петуха. Перепуганная шумом птица бросилась наутек. Но куда бы она ни сунулась, тут же людская стена преграждала ей путь. Тогда петух попытался взлететь, но толпа поймала его и снова потащила в круг. Удирать было некуда.— Боюсь, здесь что-то неладно! — говорю я Кречмеру. — Эта возня не нравится мне. Петух явно похож на какой-то символ.— А именно?— Если я не ошибаюсь, они готовят что-то вроде суда над нами.— Суда?— Да, божьего суда.— Вот так история была бы! — радуется Кречмер.— Я не разделяю вашего восторга, Богдан! Мы ведь должны с ними жить в полнейшем согласии. А такие божьи суды не способствуют сердечным отношениям.— Да это же мимолетные капризы!— Разумеется, мимолетные… Интересно, куда делся учитель Рамасо? Попрощался с нами у въезда в деревню и исчез. Сейчас бы он весьма пригодился! Что будет, если божий суд обернется против нас? А наверняка так и будет!— Головы нам не снимут.— Нет. У них есть лучшие способы отделаться от нас. В этой стране тысячи ядовитых растений и очень легко что-нибудь подсыпать в рис. Вот, например, несколько волосков бирманского бамбука…На Мадагаскаре существует жестокий и верный способ избавиться от неугодных людей. Почти невидимые волоски обыкновенного бамбука, предательски подброшенного в пищу и проглоченные, не перевариваются, а всасываются в стенки желудка, и со временем там образуются гнойные язвы. Через несколько месяцев отравленный умирает в страшных муках. Ясное дело, после такого продолжительного срока обнаружить убийцу невозможно.— Надеюсь, — недоверчиво улыбается Богдан, — времена старой мегеры королевы Ранавалоны миновали. Ведь она первая, кажется, заставила жителей целых селений принимать яд тангуина.— Да, тогда тысячи жертв отправились к праотцам.— Но судов божьих над людьми не было здесь, пожалуй, почти сто лет.— Официально не было. Но неофициально и в другой, более мягкой форме они существуют по сей день. Да, я не ошибся! Смотрите, что делает этот старик!Прежний оратор заговорил снова. В руке он мял шарик вареного риса и посыпал его каким-то серым порошком. Теперь я знаю, они хотят отравить петуха тангуином и по его поведению судить о наших замыслах. В голове у меня мелькнуло несколько сногсшибательных проектов, как помешать им, но ничего путного я не придумал.Петух голоден. Набрасывается, как дурак, на рис и с аппетитом клюет на свою и нашу погибель. Вдруг он останавливается и замирает, будто в глубоком раздумье. Потом срывается, быстро пробегает несколько шагов, отчаянно бьет крыльями, из его горла вырывается несколько хриплых звуков, и петух, точно пьяный, падает на землю. Он вздрагивает все реже и затихает. Издох. Яд подействовал мгновенно. Тайные силы высказались не в нашу пользу. Старик тронул птицу палкой и загробным голосом произнес:— Маты… Неживой!Я стараюсь все обернуть в шутку и с мнимым возмущением кричу тому, кто готовил рис:— Куйон! Ты всех нас обманул! Этой порции яда хватило бы для вола.Но он далек от шуток. Показывает на небо, точно не он, а высшие силы решили «ход. И вся деревня, кажется, ему поверила: люди избегают наших взглядов и расходятся очень серьезными.Петух еще дергался, когда я послал нашего повара к учителю Рамасо с просьбой немедленно прийти. Рамасо пришел, но, увы, поздно. Жители деревни уже разошлись. Остались только мы и петух. Впрочем, он знает, что произошло. Я обращаюсь к нему со всей серьезностью:— Нельзя ли объяснить жителям Амбинанитело, что мы приехали сюда с наилучшими намерениями? Мы ведь хотим жить с ними в дружбе, хотим, чтобы они считали нас благожелательными гостями, никому не хотим мешать, напротив.Рамасо, задумавшись, выпячивает губы и шумно втягивает воздух.— Я могу объяснить, но смогу ли убедить их — неизвестно, — говорит он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
из Амбинанитело. Оказывается, там есть маленькая школа. Мы, конечно, охотно соглашаемся, хотя грузовик порядочно перегружен. Рамасо немногим больше тридцати лет. Одет он тщательнее других соотечественников. У него очень темная коричневая кожа и выразительный взгляд. Глаза черные, как у всех мальгашей, спокойные, интеллигентные, вызывающие доверие. Рамасо необычайно вежлив, но без тени угодливости.— Я не займу много места, — говорит он с улыбкой, показывая на свою небольшую фигуру, — я легкий.Рамасо тщедушен и худ. Чувствуется, что в его доме не густо. Однако он пользуется почетом. Провожают его трое мальгашей с торжественным видом. Прощаясь, они выказывают ему всяческое уважение.— Это, вероятно, ваши родственники, — говорю я, когда мы двинулись.— Нет, не родственники.И тут же, боясь показаться неучтивым, объясняет:— Это мои товарищи.Необычное в устах мальгаша слово заставляет быть любопытным:— Какие товарищи?— Товарищи… общих убеждений.Я стараюсь разгадать выражение его лица, но он устремил неподвижный взгляд вдаль и смотрит на дорогу.— Вазаха естествоиспытатель? — спрашивает он немного погодя, желая, вероятно, перевести разговор на другую тему.Мы едем по раскинувшейся жаркой долине, орошаемой частыми дождями. Природа блещет райским великолепием; среди зелени апельсиновых рощ, хлебных деревьев и папай — дынных деревьев мелькают тростниковые хижины на сваях. Утренний воздух наполнен гомоном птиц.В той части долины, которую мы проезжаем через час, происходила первая битва, решившая участь Беневского в борьбе за власть. Сафиробаи — многочисленное племя, заселявшее в то время эти места, отклонили все условия выгодного союза и объявили Беневскому войну не на жизнь, а на смерть. В половине пути до Амбинанитело расположена деревня Маниина. Вероятно, неподалеку от этого места Беневский переправил свои отряды через реку, ударил с трех сторон на укрепленный лагерь вождя Махертомпа и нанес ему чувствительный удар. Последующие стычки, происходившие в верховьях реки Антанамбалана, заставили туземцев бежать на северную часть острова. Рисовые поля вблизи Луисберга достались самбаривам, верным союзникам белых. Когда впоследствии раскаявшиеся сафиробаи запросили мира и вернулись, Беневский отдал прежним владельцам рисовые поля, простиравшиеся на правом берегу реки.— Приближаемся! — прервал мое раздумье Рамасо.Мы проехали большую часть приморской долины; виднеющиеся на горизонте горы придвинулись ближе. Перед нами появилась внушительная крутая возвышенность, соединенная боковой цепью вершин с отдаленными высокими горами. Дорога вьется между подножием горы и рекой. За следующим поворотом перед нашими глазами открылся великолепный вид на новую плодородную долину, со всех сторон окруженную горами, с деревней посреди рисовых полей.— Амбинанитело, — показывает Рамасо.— Долина Здоровья Беневского, — говорю я, пытаясь скрыть волнение. СТАРЫЙ ДЖИНАРИВЕЛО Есть в жарком поясе нашей планеты уединенные уголки, где, кажется, всегда царит весна и вечно юная улыбка никогда не покидает людей и природу. Красота этих радостных мест — неизгладимая, неувядаемая. Восхищение ими никогда не ослабевает.Беневский открыл над рекой Антанамбалана долину Здоровья. Красоты долины поразили его, и он на некоторое время остался там жить. Все, кто ни побывал в долине Амбинанитело, как зачарованные восхищаются ею. И по сей день она считается самым красивым уголком на земном шаре.Большие синие бабочки гордо парят в воздухе, и в их сверкающих крыльях отражается сияние неба. В других местах люди науки назвали их оризабус, но здесь сверкающие воздухоплаватели не имеют никакого мудреного прозвища. Туземцы считают их важными, добрыми духами лоло, стерегущими благополучие и счастье долины.Две другие могучие, непобедимые и божественные силы сковывают очаровательную долину и держат в руках ее судьбу, то благословляя, то накликая бедствия.Первая — огромная, пересекающая долину, капризная река Антанамбалана, прошлое которой славно, а берега живописны. Вторая — дикие горы. Они опоясывают со всех сторон долину и покрыты тропическим лесом. Горы дерзкие, великолепные, непроходимые, безлюдные, таящие всякие диковины. Как зловещие призраки, стоят они вокруг и ревниво охраняют долину от остального мира.В долине ведут полусонную жизнь около тысячи мальгашей племени бецимизараков. У них есть небольшие рисовые поля, расположенные вокруг селения, и множество духов предков, которых они глубоко чтут. Люди они скромные и кроткие. К морю в Мароанцетру ходят редко. Существованию своему в долине они обязаны, вероятно, Беневскому. Во время войны он привел сюда и поселил их предков, а своих союзников — самбаривов.В долине Амбинанитело свыше тысячи гектаров плодороднейшей земли. Однако она не привлекает европейцев. Амбинанитело расположена слишком далеко от великих магистралей мира. История рассказывает, что только однажды и ненадолго прибыла сюда большая группа европейцев. Это было тогда, когда Беневский построил здесь крепость Августа и лагерь для отдыха.Теперешние жители долины не привыкли к белым людям и сторонятся их. Они пляшут при лунном свете, чтут своих предков, верят в злых духов, регулярно выплачивают французам налоги и не любят белых. Когда белый человек появляется в деревне, он вызывает шумное оживление среди молодежи и тихое беспокойство у стариков. Собаки жалобно скулят.— Вы привезли с собой много вещей! — в грустном раздумье говорит Джинаривело, коричневый старик с печальными глазами и привлекательным лицом.— Да! — отвечаю я с самой непринужденной улыбкой. — Я приехал к вам надолго. Вы мне должны рассказать все, что знаете о Беневском.Но старик смущенно смотрит на меня: он не понимает, чего я хочу; он ничего не знает о Беневском, он не помнит такого вазаху.— Как это не знаешь? Во времена дедушки твоего дедушки он прибыл сюда к вам как вождь-победитель, и вы избрали его своим ампансакабе — великим королем. Главный его лагерь был в Мароанцетре, но здесь, в долине Амбинанитело, он тоже жил.Нет, старик Джинаривело ничего не знает об этом человеке и никто в долине не знает. Джинаривело хочет увильнуть от неприятного разговора. Напряженно смотрит вдаль, на широкую реку, как бы взывая к ней о помощи.— Река!.. — смеясь, не уступаю я. — Прежде чем подружиться с Беневским, вы пытались уничтожить его, сбрасывая в реку целые деревья страшного тангуина; его плодами вы хотели отравить воду.Нет, Джинаривело ничего этого не помнит. Он, видно, и в самом деле не знает истории Беневского. К тому же ему надоел разговор со мной. Он пропускает мимо ушей горячие заверения, что я прибыл сюда как искренний друг и хочу подружиться со всеми жителями долины. Джинаривело не нужна моя дружба, он хочет только покоя, хочет отдохнуть в своей хижине. Он беспомощно улыбается, но в его улыбке чувствуется презрительное превосходство.Мы медленно шагаем по удивительному лугу у самого берега реки. Вместо травы луг устилает густой ковер необычайно чувствительной невысокой мимозы. От малейшего прикосновения ноги перистые листочки судорожно свертываются, веточки резко сгибаются и даже кусты, встревоженные прикосновением, припадают к земле как подкошенные. За нами остается широкая полоса омертвевших, как бы присевших на корточки мимоз. Растения инстинктивно защищаются от чужого враждебного прикосновения.Джинаривело сосредоточил все свое внимание на мимозах. Самозащита этих растений от ноги человека подсказывает ему желанное сравнение. И вот Джинаривело уподобляется притаившейся мимозе, он хочет чувствовать себя растением, хочет проникнуть в его душу. Сознание родства прибавляет ему сил, увеличивает упрямство. Против чужого нахала рождается союз туземца с похожим на него растением. Джинаривело поднимает голову и становится надменным.Энергичным движением я срываю несколько веток мимозы и приношу в хижину, отведенную мне под жилье Мимозу ставлю в стакан с водой, а стакан ставлю на стол.Минуту спустя вода проникает в клетки растения и сламывает его упорство. Ветки снова ожили, поднялись, стали упругими; листья широко и дружно развернулись.Джинаривело видит, как растение поддается, и не может оторвать взгляда от странного явления. И действительно, странно: мимозы похожи сейчас на ручных зверенышей. Они послушны и готовы принимать пищу из рук белого человека в его собственной хижине. А ведь только что они были замкнутыми и отталкивающими.Джинаривело оттаял. Он потерял в растении союзника и впервые взглянул на меня дружелюбней. ОТРАВЛЕННЫЙ ПЕТУХ Деревня Амбинанитело большая, богатая, чистая, стоит на белом, хорошем песке. Она расположена в центре долины, окружена рекой и рисовыми полями. В самой деревне растут кокосовые пальмы. Пальм множество, пальмы всюду. Деревня, собственно, сплошное зеленое урочище, большая роща этих чудесных деревьев — друзей человека, красивых и полезных. Они не задерживают целиком горячее солнце, а пропускают вниз такое количество лучей, какое необходимо для здоровья и счастья людей. Весь день с растущих высоко листьев падает на землю тень — таинственные знаки с неба. Они как бы олицетворяют жизненные пути людей, находящихся под покровительством пальм. Пути эти всегда светлы и находятся под счастливой звездой.Мальгаши живут в хижинах, построенных из бамбука, тростника и пальм. Хижины эти высоко подняты на сваях и продуваются свежим воздухом. В Амбинанитело нет каменных домов, здесь в них не нуждаются. Жилища расположены довольно далеко друг от друга согласно извечному мудрому мальгашскому обычаю: сосед соседу не должен заглядывать внутрь хижины, но может перекинуться с ним словом и пожелать издали доброго утра. На расстоянии отношения всегда искренни и хорошие пожелания всегда сбудутся.Но сегодня из хижины в хижину передаются нехорошие предчувствия, звучат тревожные слова. Приехал чужой, белый человек, хочет жить поблизости, в деревне. Чем это грозит? Чужой вазаха уверяет в своей дружбе, но можно ли ему доверять? А если и можно, не вызовет ли присутствие иноземцев неудовольствие духов и не навлечет ли беды на долину? В таких исключительных случаях только скрытые силы могут дать исчерпывающий ответ.Итак, вскоре после приезда в Амбинанитело у нашей хижины собралась вся деревня. Женщины ритмически хлопают в ладоши и что-то поют, а какой-то пожилой туземец произносит торжественную речь, в которой часто повторяется слово вазаха. Сначала мы думали, что они дружески приветствуют нас, гостей, тем более что настроение собравшихся показалось нам хорошим. Детишки радовались и носились, а молодые девушки то тут, то там разражались звонким смехом.Все это происходит на наших глазах, тут же на дворе, между нашейхижиной и домом старосты, шефа кантона Кантон — единица административного деления. Несколько кантонов — дистрикт. (Прим. автора.)
. Увы, старосты нет дома, он объезжает свой район. Мы стоим на веранде, со всех сторон окружающей нашу хижину, и с любопытством наблюдаем за зрелищем. Однако через некоторое время мы поняли, что это совсем не дружеское приветствие.— Ого, что это? — шепчет Кречмер, толкнув меня в бок. — Смотрите, какими серьезными стали их лица.— Как жаль, что мы не знаем языка, — сокрушаюсь я.— Может быть, позвать повара Марово, он нам объяснит.— А где он?Он неподалеку, в кухоньке, построенной из тростника тут же за нашей хижиной. Приведенный Богданом, Марово становится рядом, смотрит, слушает.— Скажи, что они поют?Лицо Марово тупеет, словно он не умеет сосчитать до трех.— Не знаю, не понимаю, — бормочет он. И хотя он неплохо владеет французским языком, сейчас язык ему не повинуется. — Ничего не лезет в голову. Не понимаю.— Они поют на наречии бецимизараков?— Не знаю… Я плохо слышу… Кажется, поют…— Но что поют?— Откуда я знаю!— Почему ты говоришь неправду, Марово? Ты что-то скрываешь.Ничего нельзя выжать из повара. Бессмысленная улыбка плотно отгородила его от нас.— Новая разновидность мимозы, — кисло говорю Богдану.— Внимание! — шепчет мой товарищ.Картина во дворе меняется. Среди медленно танцующих людей образовался небольшой круг. Туда впустили петуха. Перепуганная шумом птица бросилась наутек. Но куда бы она ни сунулась, тут же людская стена преграждала ей путь. Тогда петух попытался взлететь, но толпа поймала его и снова потащила в круг. Удирать было некуда.— Боюсь, здесь что-то неладно! — говорю я Кречмеру. — Эта возня не нравится мне. Петух явно похож на какой-то символ.— А именно?— Если я не ошибаюсь, они готовят что-то вроде суда над нами.— Суда?— Да, божьего суда.— Вот так история была бы! — радуется Кречмер.— Я не разделяю вашего восторга, Богдан! Мы ведь должны с ними жить в полнейшем согласии. А такие божьи суды не способствуют сердечным отношениям.— Да это же мимолетные капризы!— Разумеется, мимолетные… Интересно, куда делся учитель Рамасо? Попрощался с нами у въезда в деревню и исчез. Сейчас бы он весьма пригодился! Что будет, если божий суд обернется против нас? А наверняка так и будет!— Головы нам не снимут.— Нет. У них есть лучшие способы отделаться от нас. В этой стране тысячи ядовитых растений и очень легко что-нибудь подсыпать в рис. Вот, например, несколько волосков бирманского бамбука…На Мадагаскаре существует жестокий и верный способ избавиться от неугодных людей. Почти невидимые волоски обыкновенного бамбука, предательски подброшенного в пищу и проглоченные, не перевариваются, а всасываются в стенки желудка, и со временем там образуются гнойные язвы. Через несколько месяцев отравленный умирает в страшных муках. Ясное дело, после такого продолжительного срока обнаружить убийцу невозможно.— Надеюсь, — недоверчиво улыбается Богдан, — времена старой мегеры королевы Ранавалоны миновали. Ведь она первая, кажется, заставила жителей целых селений принимать яд тангуина.— Да, тогда тысячи жертв отправились к праотцам.— Но судов божьих над людьми не было здесь, пожалуй, почти сто лет.— Официально не было. Но неофициально и в другой, более мягкой форме они существуют по сей день. Да, я не ошибся! Смотрите, что делает этот старик!Прежний оратор заговорил снова. В руке он мял шарик вареного риса и посыпал его каким-то серым порошком. Теперь я знаю, они хотят отравить петуха тангуином и по его поведению судить о наших замыслах. В голове у меня мелькнуло несколько сногсшибательных проектов, как помешать им, но ничего путного я не придумал.Петух голоден. Набрасывается, как дурак, на рис и с аппетитом клюет на свою и нашу погибель. Вдруг он останавливается и замирает, будто в глубоком раздумье. Потом срывается, быстро пробегает несколько шагов, отчаянно бьет крыльями, из его горла вырывается несколько хриплых звуков, и петух, точно пьяный, падает на землю. Он вздрагивает все реже и затихает. Издох. Яд подействовал мгновенно. Тайные силы высказались не в нашу пользу. Старик тронул птицу палкой и загробным голосом произнес:— Маты… Неживой!Я стараюсь все обернуть в шутку и с мнимым возмущением кричу тому, кто готовил рис:— Куйон! Ты всех нас обманул! Этой порции яда хватило бы для вола.Но он далек от шуток. Показывает на небо, точно не он, а высшие силы решили «ход. И вся деревня, кажется, ему поверила: люди избегают наших взглядов и расходятся очень серьезными.Петух еще дергался, когда я послал нашего повара к учителю Рамасо с просьбой немедленно прийти. Рамасо пришел, но, увы, поздно. Жители деревни уже разошлись. Остались только мы и петух. Впрочем, он знает, что произошло. Я обращаюсь к нему со всей серьезностью:— Нельзя ли объяснить жителям Амбинанитело, что мы приехали сюда с наилучшими намерениями? Мы ведь хотим жить с ними в дружбе, хотим, чтобы они считали нас благожелательными гостями, никому не хотим мешать, напротив.Рамасо, задумавшись, выпячивает губы и шумно втягивает воздух.— Я могу объяснить, но смогу ли убедить их — неизвестно, — говорит он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22