Ночи стояли теплые, и поэтому дрова были нужны только для приготовления пищи. Цуранцы готовили на каминном огне свою странную еду, наполняющую окрестности необычным, но аппетитным запахом.Дирк постоял минутку, глядя по сторонам и вспоминая, какими были Белые Холмы раньше, до прихода цуранцев. Теперь на всем лежала их тень. Двое влюбленных, Микия и Торрен, которые обручились за неделю до праздника середины лета, рука об руку вышли из коровника, и казалось, что для них не существует никаких захватчиков. Из кухни доносились голоса и звон кастрюль, возвещавший о том, что скоро обед, и Дирк вдруг понял, что проголодался. Но прежде чем идти есть, он должен был разнести еще несколько вязанок по разным помещениям и решил не тянуть с этим делом. Поворачивая к дровяному сараю, он краем глаза увидел солдата в черно-оранжевых доспехах, который направлялся к амбару. Дирк лениво подумал, уйдут ли они когда-нибудь из Белых Холмов. Впрочем, надежда на это была слабой. С фронта не поступало никаких известий, и цуранцы так прочно засели в Белых Холмах, словно никогда не собирались уходить отсюда.Обойдя сарай, Дирк увидел Алекса, который колол дрова.— Можешь уносить, парень, — сказал ему Алекс. — Я поколю.Дирк кивнул и наклонился за следующей порцией поленьев. Как самому младшему из слуг ему постоянно давали самую черную работу, и при этом он еще должен был всем помогать.До того, как он попал в Белые Холмы, Дирк был ничем, младшим сыном каменотеса, у которого уже ходили в подмастерьях два старших сына. Его отец поставлял камень для усадьбы и воспользовался этим, чтобы пристроить Дирка. В будущем Дирк мог бы стать здесь пастухом или стражником, а то и получить клочок земли и отдавать часть урожая в качестве платы за аренду. Он даже мог бы добиться такого положения, как Франклин, у которого была своя земля. Дирк даже осмеливался мечтать, что когда-нибудь встретит девушку, женится на ней, будет растить своих сыновей, дочерей, и, наверное, несмотря на цуранцев, у него оставалась такая возможность.Напомнив себе, что ему есть за что благодарить судьбу, он подхватил очередную вязанку и понес ее во флигель, где разместились захватчики.С наступлением осени погода резко изменилась. Дни стояли солнечные, но холодные, и ночью тоже было холодно. В этом году выдался богатый урожай яблок, и давильные прессы работали почти круглые сутки. Цуранцам очень понравился яблочный сок, и они заказали себе большое количество. Сок выставляли на двор, чтобы он перебродил, а из кухни чудесно пахло теплыми пирогами.Дирк уже привык относить дрова цуранцам, а теперь в его обязанности входило следить за тем, чтобы у каждого камина всегда лежали дрова. Алекс занимался лишь колкой. Все стали называть Дирка «дровяной мальчик», а как его зовут по имени, уже никто и не вспоминал. Чем холоднее становились ночи, тем больше у него прибавлялось работы. К тому же он должен был помогать всем готовить усадьбу к зиме. Надо было подправить загон для овец, которых держали ближе к усадьбе, поскольку зимой с гор спускались голодные волки, и пригнать с высокогорных лугов коров и бычков.Еще предстояло укрепить погреба и стены в кладовках. В предгорья Джайбона зима приходила быстро, и часто после первого же снегопада все покрывалось сугробами до самой весны.Дирк много работал и радовался тем нечастым минутам, когда мог отдохнуть, посмеяться со старшими ребятами и молодыми парнями и поговорить с Литией, старухой, которая раньше присматривала за телятами и ягнятами. Она была добра к этому неловкому мальчику и рассказывала Дирку вещи, которые помогали ему понять этот изменчивый мир.Теперь Дирк понял, что впереди у него не такой уж богатый выбор. До прихода цуранцев еще оставалась надежда выучиться на скотника или стать фермером, встретить девушку и завести семью. Можно было бы попытаться накопить денег и стать торговцем. Дирк имел представление об искусстве каменотеса и мог бы найти работу по этой части.Но сейчас он боялся, что его удел — до конца жизни остаться слугой. Ему давно никто не платил за работу. Цуранцы забрали все сокровища лорда Паула, хотя ходили слухи, что около двух третей он сумел спрятать. Но даже если эти слухи были правдивы, лорд Паул не собирался платить какому-то слуге, рискуя быть повешенным.И в имении не было ни одной ровесницы Дирка, если не считать дочери лорда.Раньше на праздник середины зимы можно было встретиться с девушками из города или ближайших усадеб, но цуранцы запретили всем покидать Белые Холмы на праздник середины лета, и Дирк сомневался, что на сей раз они отменят этот запрет.Домочадцы лорда Паула отмечали Банапис в своем кругу, без особого веселья, поскольку еда и напитки оставляли желать лучшего, и одиночество тоже не могло согреть их сердца.Но похоже, думал Дирк, зимой праздник пройдет веселее, поскольку осенью заготовлено много сидра. Потом он вспомнил, каким страшным становился его отец, когда напивался; он усомнился в том, что это украсит праздник. Хэмиш славился своим умением допиваться до темной слепой ярости, и, как правило, это случалось зимой.Дирк отбросил грустные мысли и занялся своими делами. Он считался в усадьбе самым работящим, хотя и самым непримечательным мальчиком из всех младших слуг.Праздник был бледной тенью прежних торжеств.Обычно в этот день все переворачивалось вверх дном и все, кто жил в усадьбах неподалеку от города, отправлялись на праздник туда. Из горожан выбирался человек, который играл роль старика Зимы и въезжал в город на санях, запряженных волками — как правило, их изображала пестрая свора собак, и все помирали со смеху. Он раздавал детишкам сладости, а взрослые обменивались подарками. Потом наедались до отвала, а вино и эль просто лились рекой.И много свадеб играли после этого праздника.В этом году цуранцы запретили гуляния, и Дирк стоял во дворе среди кучки слуг, глядя, как Микия и Торрен вступают в брак в присутствии лорда Паула и его дочери. Цуранцы позволили Дирку сходить в храм Дайлы за жрецом, чтобы венчание прошло по всем правилам. «Несмотря на присутствие нежеланных гостей, молодые выглядели счастливыми, и большой костер, который Дирк вместе с остальными слугами сложил во дворе, тоже внес некоторое оживление в праздник. Пламя ревело, и стоящим рядом было тепло, но в остальном это был холодный и унылый денек для свадьбы. С гор задувал резкий ветер, и низкое небо было свинцового цвета.К столу было подано все самое лучшее, что можно было придумать в таких обстоятельствах. Дирк впервые в жизни напился, но вскоре обнаружил, что его желудок не может вместить столько, сколько желудки его друзей. Остальные парни с изумлением смотрели на Дирка, который стоял, привалившись к стене амбара. Его тошнило, в голове у него все плыло, и кровь тяжело стучала в висках.Каким-то чудом он забрался на сеновал, где теперь ночевали слуги. Как самому младшему ему досталось худшее место, рядом с люком для поднимания сена, и поэтому ночью он ужасно мерз. Если бы Дирк спал здесь один, то замерз бы до смерти. Среди ночи его разбудил крик, донесшийся снаружи из темноты. Дирк заворочался, а его сосед, Хэмми, полусонно пробормотал:— Что это?Дирк открыл люк нараспашку и в лунном свете увидел пьяного Хэмиша, который размахивал мечом, держа в другой руке кувшин с сидром.Он выкрикивал какие-то слова, которых Дирк не мог разобрать, а Хэмми сказал:— Наверное, он вспоминает какую-то старую битву. Вдруг Алекс воскликнул:— Цуранцы! Если Хэмиш разбудит их своими воплями, они его убьют. Надо увести его и постараться заткнуть ему рот.— Если не боишься разговаривать с ним, когда у него в руках меч, валяй, — сказал Хэмми. — Я уж лучше останусь здесь. Я его уже видел пьяным. Он становится сумасшедшим.— Надо же что-то делать, — сказал Дирк.— Что? — спросил Хэмми.— Не знаю, — признался Дирк. Из флигеля выбежали два цуранца и остановились, увидев в лунном свете пьяного старого вояку.— Вы, вонючие ублюдки! — орал Хэмиш. — Идите сюда, и я покажу вам, как надо пользоваться мечом.Цуранцы медленно вытащили оружие и о чем-то зашептались. Один из них кивнул другому и отошел назад, убрав меч. Потом он повернулся к флигелю и убежал.— Пошел за подмогой, — прошептал Дирк, боясь, что второй цуранец его услышит.— Может, они просто заставят его отдать меч и отправят спать? — предположил Хэмми.— Может, — эхом отозвался Дирк.Потом они увидели шестерых цуранцев. Впереди шел их офицер. Офицер заорал на Хэмиша, а тот по-волчьи оскалился и крикнул в ответ:— Идите сюда! Спойте мне песенку, собачьи дети! Казалось, цуранского офицера раздражает то, что его вытащили на улицу в такой поздний час. Он что-то быстро сказал своим людям, после чего развернулся и, не оглядываясь, ушел.— Может, они оставят его в покое, — сказал Хэмми. Вдруг из темноты вылетела стрела и вонзилась в грудь старому Хэмишу. Он изумленно посмотрел на нее, упал на колени, а потом завалился на бок, так и не выпустив ни меча, ни кувшина с сидром.— Боги! — прошептал Дирк.Цуранцы как по команде повернулись и пошли прочь, оставив мертвого телохранителя валяться в снегу.— Что будем делать? — прошептал Дирк старшим мальчикам.— Ничего, — ответил Алекс. — Пока цуранцы не прикажут нам его похоронить, ничего нельзя делать.— Но это же не правильно, — сказал Дирк, изо всех сил пытаясь удержаться от слез.— В наши дни все не правильно, — произнес Хэмми, закрывая люк.Дирк лежал на чердаке, ежась от холода, который был гораздо страшнее зимней стужи. *** — Давай я тебе помогу, — сказал Дроген, видя, как Дирк пытается ногой захлопнуть дверь кухни. Снаружи завывал ветер, и Дирк уже в пятый раз ходил за дровами.— Закрой, пожалуйста, дверь, — сказал Дирк. Новый телохранитель лорда Паула выполнил его просьбу, и Дирк поблагодарил:— Спасибо. Я должен отнести дрова в большой зал.Сгибаясь под тяжестью вязанки, он вошел в зал, где обедали лорд Паул и его дочь Аника.Дирк был очень рад необходимости принести им дрова, поскольку это давало ему возможность украдкой взглянуть на Анику. Она была на год младше Дирка. На прошлый Банапис ей исполнилось пятнадцать, и для юного слуги она была воплощением совершенства. У нее были тонкие черты лица, губы сердечком, широко расставленные голубые глаза и волосы цвета бледного золота. Ее кожа летом покрывалась легким загаром, а зимой щечки ее пылали цветущим румянцем. Фигура ее только-только оформилась, и хотя она была не такой пышной, как у кухарок, грация Аники заставляла сердце Дирка биться быстрее.Дирк понимал, что она даже не знает его имени, но мечтал, что когда-нибудь он добьется славы и высокого положения и завоюет ее любовь. Образ ее дни напролет стоял у него перед глазами.— Что-то не так, Дровяной Мальчик? — спросил лорд Паул.— Нет, сэр, — ответил Дирк и, выпрямляясь, ударился головой о каминную полку. Аника засмеялась и изящно прикрыла ладошкой рот, а Дирк отчаянно покраснел. — Я просто принес дрова, сэр.— Тогда ступай обратно на кухню, — сказал лорд. До прихода захватчиков лорд Паул был представителем города. Он принимал участие в голосовании по важным вопросам и однажды входил в совет представителей Вольных Городов Наталя. Как ни крути, он был самым богатым человеком в округе. Его корабли бороздили Горькое Море, и по всему Западному Княжеству были разбросаны его фермы и земельные владения. К тому же у него была собственность в Островном Королевстве и в Империи Великого Кеша. И теперь Дирк безнадежно влюбился в его дочь. Не важно, что она не знала имени Дирка и даже не замечала его присутствия, — он все равно продолжал думать о ней. В последние две недели после смерти Хэмиша он ловил себя на том, что только и делает, что вспоминает Анику — ее улыбку, то, как она двигается, ямочку у нее на подбородке и взгляд, когда она слушает своего отца.Она носила только самые лучшие платья, и ее волосы неизменно были скреплены гребнем из светлой кости или из раковин Горького Моря. Она всегда была вежлива, даже со слугами, и такого нежного голоса, как у нее, Дирк никогда не слышал.Когда он вернулся на кухню, старая дородная кухарка, которую звали Дженна, сказала:— Ну что, мы опять пялились на девушку, а? Дроген засмеялся, и Дирк снова покраснел. Его влюбленность в дочку лорда была постоянным предметом шуток на кухне. Дирк молил богов, чтобы Дженна ничего не рассказала другим мальчишкам, потому что тогда его и без того нелегкая жизнь превратилась бы в настоящий ад.— Красивая девушка, — сказал Дроген, улыбнувшись Дирку. — Многие мужчины не отказались бы на нее посмотреть.Дирку нравился Дроген. Пока цуранцы не убили старого Хэмиша, он был просто одним из стражников лорда Паула. После этого он был переведен в дом, и Дирку несколько раз удавалось с ним поговорить. В отличие от Хэмиша, который был подвержен приступам дурного настроения, Дроген был спокойным парнем, который говорил мало, если его не спрашивали о чем-то прямо. Он легко сходился с людьми и имел репутацию одного из лучших фехтовальщиков в Вольных Городах. Его красота была мрачноватой, но Дирк слышал, что не одна служаночка мечтала бы сойтись с ним поближе, а девушки в тавернах с нетерпением ждали его следующего визита. Дирк считал его славным малым, хотя Дженна не раз отпускала в его адрес едкие замечания, считая, что на уме у него одни бабы.Дирк поднялся и сказал:— Я должен отнести цуранцам еще дровишек.Выйдя из теплой кухни на холод, он сильно пожалел, что пришлось это сделать, и побежал к дровяному сараю.Дирк закинул за спину большую вязанку и поспешил к первому из трех флигелей. Цуранцы занимались тем же, чем и обычно: молча сидели, отдыхая между караулами или после каких-то дежурств, на которые иногда отправлялось сразу полгарнизона. Случалось, что они приходили израненные. Отдыхали они так: спали, чинили свои странные оранжево-черные доспехи и тихо переговаривались. Иногда они играли в игру, напоминающую обычные кости, а некоторые даже в подобие шахмат.В тот день в Белых Холмах их было меньше дюжины, остальные были в походе вместе с командиром. Когда Дирк вошел, они взглянули на него с безразличием. Он вышел и отправился таскать другие вязанки. Закончив, он с облегчением вздохнул. Сколько бы раз он ни заходил во флигель цуранцев, воспоминания об их жестокости приводили его в такое состояние, что он был готов сломя голову бежать оттуда. Теперь до следующего вечера ему не нужно было здесь появляться, и Дирк на некоторое время почувствовал себя в безопасности.Покончив со всеми делами на этот вечер, Дирк вернулся на кухню и съел скудный ужин — жесткое мясо и кусок черствого хлеба. Все лучшее из того, что оставалось после того, как захватчики забирали еду себе, подавалось лорду Паулу и его дочери. Дирк как-то раз услышал, как Аника жаловалась отцу на плохую пищу, а тот ответил ей, что могло быть и хуже. А по сравнению с тем, чем приходилось довольствоваться Дирку, это был просто пир. Дроген и домашняя прислуга получали целую кучу объедков, но никто не делился с Дровяным Мальчиком.Дирк вернулся в амбар и постарался не замечать стонов, доносящихся из-под одеяла в углу. Микия с Торреном не обращали внимания на то, что они тут не одни. Дирк решил, что это потому, что Торрен скотник, а она — молочница. Он давно заметил, что деревенские жители ближе к природе и у них иные представления о скромности, нежели у городских.В другом углу сидела Лития, дрожа от холода. Дирк помахал ей, и она ответила беззубой улыбкой. Он наклонился к ней и спросил:— Как ты себя чувствуешь?— Сносно, — ответила она слабым голосом. Дирк был уверен, что старуха не переживет зиму, но всем было на нее наплевать. Старики всегда умирают, повторяли они.— О чем нынче сплетничают? — спросила Лития. Единственное, что составляло радость ее жизни, были слухи и новости. Дирк всегда старался услышать побольше, чтобы хоть чем-то порадовать свою приятельницу.— К сожалению, сегодня никаких новостей, — ответил он. Неожиданно она спросила его с усмешкой:— Ну что, хозяйская дочь уже удостоила тебя хотя бы взглядом, мой юный повеса? Дирк вспыхнул:— Не знаю, о чем ты говоришь, Лития!— Еще как знаешь, — хихикнула она и шутливо его ущипнула. — Так и должно быть, парень. Она здесь единственная твоя ровесница, и было бы странно, если бы ты на нее не поглядывал. Если эти мерзавцы, которые спят сейчас на наших кроватях, разрешат нам весной навестить соседей, первая же девчонка, которую ты встретишь на ферме, выбьет у тебя из головы это порочное чадо нашего лорда.— Порочное? — переспросил Дирк. — Что ты имеешь в виду?— Ничего, милый мальчик, — ответила Лития. — Она — своенравная девчонка, которая всегда получала то, что хотела, а тебе нужна хорошая сильная девушка с широкими бедрами, которая нарожает тебе детей, чтобы, когда ты состаришься, они о тебе заботились.Хоть Дирк и был еще совсем юн, от него не ускользнула горечь, прозвучавшая в этих словах.
1 2 3 4