Слушай, мне было двенадцать, когда отец вышвырнул меня из
дому. Я не желал становиться фермером подобно ему, а кормить
лишний рот отцу было не по силам. Ведь кроме меня, у них с
матерью подрастало еще семеро детишек, мал мала меньше. Целый
год мы с соседским мальчишкой скитались по улицам Тайр-Сога,
перебиваясь случайными заработками, потом он сделался подручным
маркитанта, а я попал в труппу бродячих менестрелей. Они
научили меня петь баллады и песни и играть на лютне. Мы жили
весело и беззаботно, переходя из города в город и развлекая
народ. И везде нам были рады.
В труппе была одна женщина, вдова певца. Остальные
менестрели доводились ей родней - кто братом, кто дядей или
кузеном. Она стирала и стряпала для всех нас. За год с
небольшим я сильно вытянулся и раздался в плечах. В свои
тринадцать я выглядел шестнадцатилетним. Ей, той женщине, было
немногим более двадцати, но она казалась мне чуть ли не
старухой. - Лори усмехнулся и тряхнул головой. - Вот она-то и
посвятила меня в тайны тех игр, что ведут мужчины с женщинами,
когда остаются наедине.
Это было давно, Паг. Около пятнадцати лет тому назад. Но я
все еще помню ее лицо и ее тело. Такое не забывается! - Он
вздохнул. - Мне и в голову не приходило приволокнуться за ней.
Да и она не обращала на меня внимания. Все произошло случайно
жарким летним днем на пыльной дороге. Она была добра ко мне,
Паг, - Лори внимательно взглянул на своего юного друга,
ловившего каждое его слово. - Она понимала, что перед ней всего
лишь одинокий, никому не нужный мальчишка, пытавшийся спрятать
свои страхи и горести под напускной бравадой. - Лори прикрыл
глаза и мечтательно пробормотал: - Знаешь, я до сих пор вижу
кружевной полог листвы над ее головой. Запах ее тела смешался с
ароматом луговых цветов, а ее руки... - Он тряхнул головой и
открыл глаза. - Мы провели вместе два года. Все это время я
учился своему ремеслу. А потом... Потом я ушел из их труппы.
- Из-за чего? - спросил Паг. Он слушал менестреля, затаив
дыхание. Лори никогда прежде не говорил с ним о годах своей
юности.
- Она снова вышла замуж. За почтенного хозяина гостиницы,
стоявшей при дороге из Малак-Кросса в долину Даррони. За
несколько лет перед тем он овдовел, оставшись с двумя сынишками
на руках. Она пыталась убедить меня не бросать труппу, она
всеми силами старалась умерить мои гнев и горе, но я не желал
ее слушать. Мне ведь было всего около шестнадцати. Весь мир
казался мне тогда раскрашенным только в черный и белый цвета.
- Я понимаю, о чем ты.
Лори грустно улыбнулся:
- Послушай, я могу подробно рассказать тебе, как это
делается.
Паг густо покраснел:
- Да это-то я знаю. Ведь меня как-никак не в монастыре
воспитывали. А на болотах такого наслушаешься...
- Понятно. По части теории ты подкован лучше некуда. Теперь
дело за практикой.
Паг кивнул, и друзья весело, беззаботно рассмеялись.
- Мне думается, Паг, - сказал Лори, - что тебе надо пойти к
ней прямо сейчас и рассказать о своих чувствах. Послушай моего
совета, не тяни с этим!
- Но что же я ей скажу?
- Что хочешь. Поверь, твой приход сам по себе будет
означать очень многое. Кейтала - шустрая девчонка. Я уверен,
она поможет тебе подыскать недостающие слова. - Лори прыснул со
смеху. - Идя же, не мешкай!
- Прямо теперь?! - с ужасом спросил Паг.
- Тебе следовало это сделать еще пару недель назад! -
усмехнулся менестрель.
Паг вздохнул, встал со своего тюфяка и, не сказав больше ни
слова, вышел из комнаты.
Рабы в поместье Шиндзаваи были устроены несравненно лучше,
чем те, что влачили жалкое существование на плантации. Кейтала
делила небольшую комнатку с Алмореллой. Чтобы добраться туда.
Пагу пришлось миновать несколько коридоров и пройти через двор,
к просторному бараку. Оказавшись у заветной двери, он поднял
было руку, чтобы постучаться, но решимость внезапно покинула
его. Еще мгновение, и он заспешил бы прочь по коридору, но тут
дверь раскрылась, и на пороге появилась Алморелла, поспешно
запахивавшая на себе тускло-коричневый балахон. Волосы ее
рассыпались по плечам. Зевнув, она пробормотала:
- А я-то думала, что это Лори. Погоди минутку!
Паг остался у порога. Через несколько секунд Алморелла
выскользнула из комнаты с охапкой белья в руках. Она похлопала
Пага по руке и, заговорщически подмигнув ему, быстро исчезла за
поворотом коридора. Паг догадался, что кухарка спешила к Лори.
Он вошел в комнату и остановился у постели Кейталы. Девушка
спала, укрывшись простыней до самого подбородка. Пряди ее
черных волос разметались по подушке. Паг осторожно тронул ее за
плечо и шепотом произнес:
- Кейтала...
Она проснулась и резко села на постели.
- Что... Что ты здесь делаешь?
- Ничего. Я просто хотел поговорить с тобой. - Произнеся
эти несколько слов, Паг почувствовал, что к нему вернулась
былая решимость. Он присел на край тюфяка и торопливо
проговорил: - Прости, если я чем-нибудь обидел тебя. Лори
объяснил мне, что иногда можно задеть девушку невниманием даже
сильнее, чем когда не даешь ей проходу. То есть, я хотел
сказать... - Кейтала усмехнулась, прикрыв рот ладонью. - В
общем, я виноват перед тобой. Я давно уже хотел поговорить с
тобой, но никак не мог решиться. Ты простишь меня за это? Она
заставила его замолчать, приложив тонкие пальцы к его губам.
Рука ее обвилась вокруг его шеи, и нежные теплые губы на миг
прильнули к его губам.
- Глупый! - прошептала она, глядя на него сиявшими от
счастья глазами. - Запри-ка дверь!
Они лежали рядом. Рука Кейталы покоилась на груди Пага. Он
прислушивался к ее едва слышному дыханию, перебирая пальцами
пряди густых темных волос.
- Почему ты не спишь? - сонным голосом спросила Кейтала.
- Знаешь, я, пожалуй, никогда еще не был так счастлив.
Разве что в тот день, когда меня сделали придворным герцога.
- А кто такой герцог? - спросила она и открыла глаза.
Любопытство развеяло ее сонливость.
Паг не сразу подыскал слова для ответа.
- Ну, герцог - вельможа высокого ранга. Пожалуй, его можно
сравнить по знатности с одним из предводителей цуранийских
кланов. Но он был третьим по значению лицом в нашем Королевстве
и доводился кузеном самому монарху.
Кейтала обняла его и теснее прижалась к его обнаженному
телу.
- Ты, наверное, тоже занимал высокий пост в своей стране,
раз тебя приблизили ко двору такого знатного господина.
- Да нет, я был всего лишь ничтожным мальчишкой. Просто мне
посчастливилось оказать герцогу большую услугу. - Паг
почувствовал, что ему не следовало упоминать здесь имя
Каролины. Теперь, познав любовь женщины, он еще яснее осознал,
какими наивно-детскими были все его мечты и фантазии о
принцессе. Но они стали неотъемлемой принадлежностью его
существа, его тревожной, полной лишений юности, и он не хотел
делить их ни с кем, даже с Кейталой.
Она перевернулась на живот и приподняла голову, опираясь
подбородком на согнутую руку.
- Как мне хотелось бы, чтобы все у нас сложилось
по-другому.
- Что ты имеешь в виду, дорогая?
- У моего отца ферма в Туриле. Мы - одни из немногих, кто
оставался свободным на Келеване. Если бы нам с тобой удалось
добраться до тех мест, ты смог бы стать членом Коалдры - Совета
Воинов. Им всегда были нужны смелые и умные мужчины. И тогда
никто не смог бы нас разлучить.
- Но разве теперь мы не вместе?
Кейтала нежно поцеловала его в щеку.
- Конечно, вместе, дорогой Паг. И самое лучшее, что мы
можем сделать - это прогнать от себя мысли о будущем, о том,
что нас могут разлучить. Но мы ведь все равно никогда не
забудем, что значит быть свободными!
- Я стараюсь об этом не думать.
Она обняла его за плечи и заглянула в глаза.
- На твою долю выпало так много страданий! Мы здесь слыхали
жуткие истории о том, что происходит на болотах. Не знаю, можно
ли им верить...
- Лучше не надо, - с горькой усмешкой сказал Паг.
Они снова заключили друг друга в объятия. Весь мир перестал
существовать для них обоих. До самого рассвета Паг наслаждался
страстными, нежными ласками Кейталы. Ее близость рождала в его
душе новые, дотоле неведомые ему чувства. Он не знал, делила ли
она когда-нибудь ложе с другими мужчинами, и не стал спрашивать
об этом. Ему не было никакого дела до того, принадлежала ли она
прежде кому-либо другому. Ведь сейчас она находилась здесь,
рядом, она разделяла его страсть, и он всем своим существом
чувствовал, что не только тела, но и души их в эти мгновения
стали едины.
Образ Каролины, который Паг все эти годы лелеял в своей
душе, потускнел, окутанный призрачной дымкой, а затем и вовсе
померк. Время мечтаний миновало. Паг оказался всецело во власти
волшебной, упоительно неправдоподобной реальности.
Прошло несколько недель. Жизнь в поместье текла ровно и
неторопливо. Паг находил ее почти сносной, то и дело с
содроганием вспоминая ужасы невольничьего лагеря, которые ему
довелось повидать и пережить.
Иногда по вечерам старый Камацу вызывал его к себе для игры
в шахматы. Порой он удостаивал невольника беседы. Во время этих
разговоров Паг постигал все новые и новые стороны жизни империи
Цурануани, обычаи и традиции ее народа. Цурани больше не
казались ему дикарями, странными и враждебными чужаками,
которых отделяла от жителей Королевства пропасть вражды и
непонимания. В их правилах, понятиях, законах и образе жизни
обнаружилось много общего с тем, к чему он привык у себя в
Королевстве. Различия между ними и мидкемянами оказались не
такими уж разительными, как представлялось ему на первых порах.
Его привязанность к Кейтале росла день ото дня. Они
старались оставаться вдвоем где и когда это бывало возможно - в
поварне, во дворе, у стойл и псарни. Пагу доставляло огромное
удовольствие видеть ее, говорить с ней, украдкой дотрагиваясь
до ее нежной кожи. Всякий раз, как ему удавалось под покровом
тьмы улизнуть из своей комнаты, Паг шел к Кейтале. Их тайные
встречи не могли остаться незамеченными для других невольников,
и сперва Паг не на шутку опасался, что тайна их будет раскрыта
и они подвергнутся наказанию. Но дни шли за днями, а хозяевам
поместья, судя по всему, не донесли о связи одного из рабов с
невольницей-прачкой. Страхи Пага мало-помалу рассеялись,
уступив место безмятежной радости.
Через несколько недель после той памятной ночи, когда Паг
впервые остался в комнате Кейталы, Касами вызвал его в конюшню.
Лори по-прежнему пропадал в мастерской резчика по дереву, до
хрипоты споря со стариком о том, как следовало отделывать
лютню. Инструмент был почти готов. Столяр предложил выкрасить
его в красно-желтые тона, чем привел Лори в бешенство.
Менестрель пытался втолковать несговорчивому мастеру, что слой
краски исказит звучание инструмента, и убеждал его, что дерево,
тщательно отшлифованное и покрытое прозрачным лаком, выглядит
намного благороднее, чем самый пестрый и прихотливый из узоров.
Каждый стоял на своем, и отголоски их яростного спора долетали
сквозь открытое окно столярной мастерской до самой конюшни, у
которой остановились Касами с Пагом.
Недавно властитель Шиндзаваи с помощью посредников приобрел
еще несколько лошадей, которые были доставлены в его имение.
Паг предполагал, что эта покупка обошлась старому Камацу
недешево и потребовала, кроме изрядной суммы денег, еще и
значительных дипломатических уловок. Касами не терпелось
продемонстрировать Пагу пополнение своей конюшни.
Оставаясь наедине с невольниками-мидкемянами, молодой
Шиндзаваи разговаривал с ними на языке Королевства и настаивал
на том, чтобы они называли его по имени. Он с удивительной
быстротой постигал тонкости чужого наречия и мог теперь
изъясняться на королевском наречии без всяких затруднений.
- Твой друг Лори, - сказал он Пагу, прислушиваясь к
возмущенным возгласам певца, которые доносились из столярки, -
никогда не станет хорошим цуранийским рабом. Он слишком
пренебрежительно относится ко всему, что мы привыкли считать
прекрасным и заслуживающим восхищения.
- Боюсь, дело обстоит немного иначе. Он привык слишком
высоко ценить свое искусство и все, что с ним связано.
Они прошли в конюшню, где на прочной привязи метался
огромный жеребец серой масти. При виде людей он злобно заржал,
прижав уши к голове.
- Как ты думаешь, почему он ведет себя так враждебно? -
спросил Касами. - Его едва удалось доставить сюда. По дороге он
чуть не насмерть зашиб нескольких рабов.
Паг внимательно смотрел на серого, который повернулся к
нему и Касами боком, загородив своим телом других лошадей.
- Возможно, у него просто-напросто дурной нрав, - тщательно
взвешивая слова, ответил он. - Но скорее всего перед вами -
специально выдрессированный боевой конь. У нас их учат
атаковать лошадей противника во время боя, не выдавать своего
присутствия ржанием, если рука наездника сжимает их ноздри, и
во всем повиноваться хозяину. А если это один из коней,
когда-то принадлежавших знатным военачальникам, то он наверняка
привык слушаться лишь одного своего господина. В бою такие кони
могут постоять за себя и за своего всадника.
Касами с затаенной гордостью взглянул на великолепное
животное.
- Когда-нибудь он будет повиноваться мне, вот увидишь!
Какой красавец! Он наверняка даст прекрасное потомство. Ведь
теперь у меня в конюшне уже пять кобылиц. Отец договорился о
покупке еще пяти. Через две-три недели они прибудут сюда. Наши
доверенные слуги отправлены во все концы Цурануани с заданием
разыскивать доставленных с Мидкемии лошадей и скупать их за
любые деньги. - Он со вздохом покачал головой. - А ведь сперва
я возненавидел этих великолепных животных! Я считал их
демонами, губившими наших солдат! Под их копытами погибли целые
армии! И лишь потом я понял, сколько в них красоты и
благородства и какую огромную пользу они приносят твоим
соплеменникам. Знаешь, пленники на Мидкемии рассказывали, что в
вашей стране есть знатные семейства, которые прославились на
все Королевство своими конюшнями и конными заводами. Так вот,
настанет день, когда конюшни Шиндзаваи станут самыми
знаменитыми во всей Империи!
- Эти лошади выглядят породистыми и хорошо ухоженными, - с
видом знатока произнес Паг. - Но, по-моему, их слишком мало для
того, чтобы основать завод.
- У нас их будет столько, сколько потребуется. И даже
больше!
- Касами, как же так вышло, что вам и властителю Камацу
позволили купить этих лошадей и держать в конюшне? Неужто ваши
военачальники не попытались оставить их для нужд армии? Ведь им
сейчас нечего противопоставить нашей коннице. Они должны быть
заинтересованы в том, чтобы основать свою.
На лицо Касами набежала тень.
- Наши военачальники и даже сам Стратег, - он опасливо
оглянулся и понизил голос, - находятся во власти старых
предрассудков и не желают признать очевидное. Они по-прежнему
считают ваш народ варварами, дикарями, у которых ничему нельзя
научиться. Им кажется зазорным перенимать у вас что-либо. Вот и
выходит, что ваша конница сметает и топчет наши отряды, а
Стратег вовсе не намерен обзаводиться лошадьми.
Знаешь, однажды я командовал осадой крепости на вашей
планете. Я многому научился у ее защитников! Я знаю, что любой
цурани счел бы мои слова предательством, но поверь, наше
незначительное преимущество в том противостоянии было завоевано
ценой огромных потерь. Ваши командиры куда искуснее наших. Ведь
щадить жизни воинов и при этом удерживать свои рубежи гораздо
труднее, чем посылать солдат на смерть целыми тысячами. Горькая
правда, - добавил он, поморщившись, - состоит в том, что нами
правят люди... - Касами внезапно осекся, поняв, что зашел в
своей обличительной речи слишком далеко. Он махнул рукой и
заключил: - Правда в том, что мы такие же твердолобые упрямцы,
как вы! - Он пристально взглянул на Пага и внезапно широко
улыбнулся. - Когда война еще только началась, мы доставили на
Келеван нескольких лошадей, чтобы Всемогущие, которые состоят
на службе у Стратега, могли выяснить, что это за существа и
обладают ли они разумом, как наши чо-джайны. Дело это
закончилось большим конфузом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37