Филатка почесал в затылке.— Монашку? — догадался он. — Известно где: на то и курица, чтобы в курятнике жить, а монашествующая девка — в монастыре. А какой монастырь в Санкт-Петербурге для инокинь? Известно какой! Новодевичий…— Видишь! — похвалил Свистунов. — Рыбак рыбака чует издалека. Эй, погоняй в монастырь!— Пощадите, батюшка! — взмолился Филатка — Сами в грех по уши завязли и меня с собой в адскую пучину тянете!— Гони коней! — прикрикнул поручик, и коляска понеслась к Московской заставе.Филатка оказался прав, и час этот был удачным для Демидова. Оставив карету у монастырских ворот, гвардейцы прошли за ограду. По дорожке к церкви шла бледная и скучная Аленушка. Завидев Николеньку, она вспыхнула, глаза ее озарились радостью, но тут же, спохватившись, монашка смущенно потупила взор.— Аленушка! — вскричал Николенька. — Мы весь Санкт-Петербург обрыскали, отыскивая тебя!Она молча шла вперед, не поднимая головы. Гвардеец не отставал, страстно нашептывая:— Жить не могу без тебя!Она приостановилась, подняла на Демидова синие глаза. В них заблестели слезинки.— Зачем смутили мою душу! — с тоской сказала она.— Я хочу видеть и слышать тебя! — воскликнул Николенька.Монашка степенно пошла к церкви, оставив гвардейцев на дорожке.— Боже мой, что делать? — горестно вырвалось у Николеньки.— Ну, брат, пустяки! Дело в порядке. Нельзя больше колебаться: атака, приступ, победа!— Как?— Очень просто, Демидов. Взгляни на себя: господь бог наградил тебя смазливой рожей. А это все!— Лицо у меня девичье! — со вздохом признался сержант.— Вот это и хорошо! Ты по виду совершеннейшая девица! — вразумительно сказал Свистунов и посоветовал: — Одеть тебя в платье, и всякий за девицу примет, ничтоже сумняшеся. Понял?— Ничего не понимаю! — недоумевающе посмотрел на друга Николенька.— С завтрашнего дня ты моя сестра Катюша я желаешь вкусить иноческую жизнь. Я тебя представлю сюда на испытание, ну ты и поживешь! — Глаза поручика сверкнули озорством.Николенька засиял.— Свистунов, братец мой, дай расцелую. А она не закричит?— Да что ты, милый! По глазам видно: согласна с тобой хоть в омут головой!..
Свершилось небывалое: дядька Филатка по настоянию Николеньки пригубил чарку. Ничего — легко прошла! За ней — вторую. Еще веселее прокатилась.— Я о том и говорил: первая — колом, вторая — соколом, а потом — мелкими пташками! — смеялся Свистунов и подбадривал дядьку: — Пей, пей, дьякон! Пити — веселие Руси. Так, что ли, в законе божьем сказано?— Так, батюшка, так! — охотно согласился Филатка и осушил третью чару. Скоро дьячок захмелел и мертвецки пьяным свалился у кабацкой стойки. Вечерело, когда он очухался под забором. Ни барина, ни кареты. Хвать, и шейный платок с червонцами исчез.— Караул! — завопил дьячок. — Дотла обчистили и барина похитили!Набежали будочник, квартальный и стащили очумевшего с похмелья Филатку в участок.— Батюшки, не губите, барина потерял! — завопил он.Дьячок упал на колени и повинился: сколько лет не брал в рот хмельного — зарок перед богом и господином дал, а тут разрешил! Размазывая слезы, с горьким сокрушением рассказал он квартальному про свою беду.Уставившись в мочальную бороденку дьячка, квартальный вдруг загрохотал хриплым басом:— Ха-ха-ха! Гвардейцы — известное дело! Пошалили малость! — Он хохотал до колик и хватался за бока.» А когда отошел от смеха, вдруг сдвинул брови и поднялся со скамьи. — А это видел? — сунул он под нос Филатки волосатый кулак. — Сгинь, шишига! По-пустому караул кричал! — Он сгреб его за шиворот и выбросил за порог.Дьячок долго кружил по площадям и улицам, боясь предстать перед управителем. Когда же появился перед ним, то поразился: Данилов не топал, не кричал, а повалился на стул и, пуча серые жабьи глаза, все спрашивал:— Что теперь будет? Куда запропастился Николай Никитич? Матушка ты моя, запорет нас Никита Акинфиевич, сгноит в погребище! Ох, милые мои!Толстый, плешивый, всегда такой внушительный, он вдруг стал жалким и растерянным.— Что же ты глядел, дурья твоя голова! — укорял он дьячка.Филатка потер ладонью длинную тощую шею.— Где тут было глядеть, когда и свое добро упустил! — скорбно пожаловался он…Весь день оба обсуждали: куда мог скрыться Демидов? Под страхом батогов допросили кучера, и тот поведал:— Верно, отвозил барина к Свистунову. Стоял час. Барин загостился, вместо него вышел поручик с ихней сестрицей и сказал: «Отвези в монастырь». Известное дело, отвез…— А куда же девался Николай Никитич? — наседал на кучера Данилов.— Господин Свистунов сказал, что барин пешим пошел.Николенька как в воду канул. С большой осторожностью управитель объявил квартальному о беде. Тот и ухом не повел.— Закутил барское чадушко! — с насмешкой отозвался он. — В столице всякое видано!На третий день пришла горшая беда, — в демидовскую контору примчался курьер и объявил Данилову: его благородие гвардии сержанта Демидова князь Потемкин требует!А где отыскать его благородие гвардии сержанта, если третьи сутки ни его, ни Свистунова?«Большая гроза будет», — с ужасом подумал Данилов, тщательно обрядился в бархатный кафтан, надел парик и поплелся с повинной к светлейшему. Долго он сидел в обширной приемной, пока его допустили к князю.Войдя в гостиную, он брякнулся Потемкину в ноги.В расшитом золотом халате, в туфлях на босу ногу, князь удивленно разглядывал демидовского слугу:— Ты почему здесь? Мне Демидов нужен! Где он?— Ваше сиятельство, батюшка, пропал демидовский сынок, ой, пропал! Не сносить мне головы!— Вставай, дурак! — Потемкин ткнул ногой в бок управителя. — Как так пропал? Где это слыхано, чтобы в Санкт-Петербурге пропал гвардеец? Найти, живо отыскать!— Ума не приложу, где искать! — взмолился Данилов.Потемкин запахнул халат, прошелся по комнате. В руках его был длинный черешневый чубук, он затянулся и пустил клубы дыма. Управитель не поднимался с колен. Его беспомощный, растерянный вид разжалобил князя.— Скажи, борода, за кем Демидов волочился? — улыбаясь, спросил он.— Дядька сказывал, к монашке приставал…— О! — удивленно поднял брови Потемкин. — В монастырский курятник забрался сержант. Эх ты, чумазый, вот где надо искать господина сержанта. Живо! Квартальному наказать!В Новодевичьем монастыре в ту пору поднялся переполох, ударили в набат. Подоспевший к обители Данилов и квартальный диву дались: ни дыма, ни огня. Стало быть, не пожар. Бросились в покои к игуменье Наталии.— Что стряслось в обители, матушка? — смиренно стали допытываться они. — Ни огня, ни дыма, а набат?— Ах, голубчики, отцы вы наши! Несчастье совершилось. От века тут подобного не слыхано. В инокиню Катерину бес вселился!— Не может этого быть, матушка! — поразился квартальный. — В моем околотке да такое… Нет, тут что-то не то, матушка. Бес?..— Истинно бес! — гневно выкрикнула игуменья. — Судите сами, отцы мои: девица Катерина — сестра поручика Свистунова — мужчиной оказалась!— Неужели? Господи, да что градоначальник скажет! — возопил, в свою очередь, квартальный.— Верно, бес… Он все! Он, враг рода человеческого! Такая девица богомольная, почтительная была и вдруг… Ах, господи, мы ее с инокиней Еленой в одной келье держали!..— Да где же этот бес? — просияв, спросил Данилов.— А там, на колокольне, заперли его. А он, проклятый, в набат! На всю столицу теперь на обитель поношение.— Благослови, матушка! — Квартальный и управитель бросились к звоннице.Самая храбрая из инокинь отперла им железную дверь, а другие монашки шарахнулись в сторону. Лица побледнели у них, глаза испуганные. Вот-вот из двери выбежит бес.Одна Аленушка тихо стояла в отдалении и молчала.Квартальный вызвал будочника, и тот, погромыхивая алебардой, полез вверх. За ним, опасливо озираясь, стали подниматься Данилов и квартальный. В звоннице было темно, только гул набата, ударяясь о каменные стены, стал гуще; казалось, сверху бросали камни.— А что, если и в самом деле бес завелся в околотке? — беспокойно закрестился квартальный.Набат вдруг стих, и сверху раздался крик.— Эй, кто там? — закричал квартальный.— Здесь бес, ваше благородие. Тут он, — отозвался будочник. — Держу!— Давай вниз!— Да он и сам идет!По лестнице раздались шаги, и в полумрак притвора спустились двое. Данилов взглянул в лицо монашенки и заорал от радости:— Николай Никитич, да вы ли это?Демидов поморщился и нехотя отозвался:— Не видишь, что ли, грехи замаливал!Управитель и квартальный бережно усадили Николеньку в карету и покатили. Рядом с ним поместили Филатку.— Ты его упустил, ты его и стереги! — пригрозил управитель.Николенька и не думал бежать. Ехал он молча, хмурился. Дьячок вертелся, пыхтел, никак не мог угомониться. Распирало любопытство.— Ну чего юлой вертишься? — сердито спросил Демидов. — Или блох нахватал в трактире?Филатка пытливо посмотрел в лицо Николеньки и лукаво спросил:— Скажи, батюшка, по совести, выгорело ли задуманное?— Вот о том и горюю, что шуму много, а дела ни на грош! — с обидой отозвался он и отвалился в угол кареты.Дьячок укоризненно покачал головой:— Эх, батюшка, ну и простак ты по всем статьям! Где это видано: в курятнике побывать и вернуться без пушинки в зубах! А хлопот, хлопот сколько, и все зря… Эх-хе-хе, промазали, господин мой хороший!
Вернувшись домой; Николенька нашел на столе большой синий пакет. Он поспешно вскрыл его и прочел предписание немедленно явиться на прием к светлейшему князю Потемкину. Демидов изрядно струсил.«Ну, будет головомойка за озорство в женской обители!» — со страхом подумал он. Всем был известен необузданный нрав светлейшего. Особенно опасно было попасть под руку разгневанного всесильного вельможи. Николеньке оставалось одно — покориться участи.Он тщательно натянул новенькие лосины, надел в талию сшитый мундир и долго, внимательно разглядывал себя в зеркало. Подле него вертелся Данилов. Он чутьем догадывался о тревоге Николеньки, а самого в это время подмывала радость.«Вот когда остепенится! Григорий Александрович прижмет хвост, не посмотрит, что демидовский корень!» — утешал себя управитель.С важным, степенным видом он проводил гвардии сержанта до кареты. Стоя на ступеньке крыльца, Данилов с особым упоением прокричал кучеру:— Гони к светлейшему!На сей раз выезд обошелся без дядьки. Огорченный Филатка псом вертелся подле управителя, умильно заглядывая ему в глаза:— Как там обойдется без меня, Павел Данилович? Глядишь, я присоветовал бы Николаю Никитичу, какое словцо к месту сказать, направил бы его на добрую стезю.— Ну, это и без тебя светлейший похлеще сделает! Непременно пустит по прямой стезе! — насмешливо сказал управитель. — Ты вот что, лучше подале от меня уходи, а то сердце мое кипит. Сам тебе стезю покажу!Пугливо озираясь, дьячок юркнул в прохладную прихожую. Данилов сладко зевнул и торопливо перекрестил рот:— Помоги, господи, избавиться от суеты и беспокойств!..Между тем Николенька подъехал к дворцу. С трепетом он вступил в разубранные чертоги князя. В приемной, устланной пушистыми коврами, сверкающей зеркалами, золоченой мебелью, толпилось много одетых в парадную форму генералов, важных, в атласных камзолах, вельмож. Все они разговаривали вполголоса, с плохо скрываемым беспокойством поглядывая на высокую, изукрашенную бронзой дверь. Никто из них не обратил внимания на скромного сержанта, пробиравшегося в угол.В приемную торопливо вышел адъютант, краснощекий гвардеец: его мгновенно окружили.— Светлейший в духе? — приглушенным голосом, косясь на дверь, спросил толстоносый генерал. — Опять хандрит? Ах, боже мой, когда нам солнышко блеснет!Адъютант поднял голову и торжественно объявил:— Светлейший изволит сейчас выйти!В ту же минуту два арапа бесшумно распахнули дверь. Из анфилады раззолоченных покоев величественно, медленно приближался знакомый гигант в лиловом, шитом золотом мундире, усыпанном звездами. Говорок сразу стих, и установилась глубокая тишина. Николенька услышал учащенные удары своего сердца. Грузные шаги раздались совсем близко. Все в приемной склонились в глубоком, почтительном поклоне и с замиранием сердца ждали.С холодным, строгим лицом, никого не замечая, Потемкин вышел на середину зала. Неуловимый трепет прошел среди ожидающих. Николенька стоял в тени, за спинами вельмож, чувствуя, что у него от страха холодеют руки. Каким маленьким и незаметным показался он себе в эту минуту! Разве до него сейчас князю среди такого блистательного общества?Светлейший остановил свое единственное око на молоденьком адъютанте, улыбнулся чему-то и вдруг громко сказал:— Гвардии сержанта Демидова сюда!Все вздрогнули, удивленно взглянули на юнца с темным пушком на губе. Давно ли он носит форму, а между тем…Потемкин равнодушно повернулся ко всем спиной и, тяжело ступая, пошел в апартаменты. Адъютант предложил Демидову следовать за князем.«Теперь пропал!» — твердо решил Николенька и безмолвно пошел за Потемкиным.Бледный сержант проследовал за князем через ряд роскошных покоев. Потемкин безмолвствовал, и это еще больше усиливало тревогу Демидова.Войдя в диванную, князь присел на широкую софу, поднял на сержанта свой взор. В голубом глазу циклопа вдруг вспыхнул веселый смех.— Ну что, сибирский плут, наблудил в обители? — улыбнулся Потемкин, и крупное красивое лицо его подобрело.— Был грех! — сознался Демидов.— А скажи, любезный, о чем ты сейчас думал? — улыбаясь, спросил князь.— А я ни о чем не думал. Со страху умирал, следуя за вами! — чистосердечно признался Николенька.— Страшен я, что ли? — построжав, спросил Потемкин.— Совсем другое, ваше сиятельство, — осмелев, пояснил сержант; — Страшно стало, что больше не увижу вас. Прогоните за озорство! А то — страшнее смерти!— Ну, брат, молодец! — вставая с дивана, сказал Потемкин. — За монашку прощаю. Быль молодцу не укор. Только о сей черной курочке не выходило звонить на весь Санкт-Петербург! Экое кукареку задал, братец!— Винюсь! — склонил голову Николенька.— Повинную голову и меч не сечет! Поздравляю, братец, тебя своим адъютантом. Собирайся в путь, а пока поспеши в полк, непременно отдай последний визит командиру…Радость брызнула из глаз Николеньки, он схватил руку князя и жадно поцеловал ее.— На всю жизнь обязан вам! — восторженно воскликнул он.Потемкин улыбнулся и сказал:— Не думай, что избран ты по капризу! Ради рода твоего сие сотворил. Демидовы — народ крепкий, упорный — дубы! А такие мне на службе нужны. Прощай!..Николенька откланялся и сияющий выбежал из покоев. Все кинулись к нему с расспросами, но он, отмахиваясь, бросил скороговоркой:— Извините, спешу, послан светлейшим…Он вихрем пронесся через приемную, галопом проскочил ступеньки крыльца и, влетев в карету, закричал кучеру:— Гони в лейб-гвардии Семеновский полк!Стоило Демидову явиться туда и поведать о своем назначении, как командир обнял его и расцеловал.— Желаю, господин сержант, удачи! Светлейший умен, деятелен, и вам, господин адъютант, улыбнулась фортуна.Он учтиво проводил Николеньку до приемной.Не чуя под собой ног, Демидов бросился к Свистунову. Сонный денщик подал гостю наспех написанную цидульку.«Демидов, — писал поручик, — извини, не буду дома два дня. Веду фортеции к новой твердыне. Дама черненькая, с пухлой губкой, одно слово — прелесть!»«А Грушенька? — подумал Николенька и тут же махнул рукой. — Для этой свой брат цыган дороже гвардейца!»У подъезда Демидову встретились знакомые однополчане, которых невзлюбил Свистунов. Завитые, раздушенные, затянутые в корсеты, они выглядели изысканно. Гвардейские аксельбанты и галуны горели жаром.— Демидов, пойдем с нами! Наслышаны о твоей фортуне! Попал в случай! — залебезили они перед ним. — Идем, идем, брат! Испытай счастье на зеленом поле.Они увлекли сержанта в собрание. Демидов не успел опомниться, как очутился за карточным столом. Кругом в клубах табачного дыма ходили офицеры, многие из них, любопытствуя, стояли за креслами у зеленых столиков. Николенька скользнул взглядом по лицу банкомета. Бледнолицый, с тяжелым взглядом свинцовых глаз, он стал быстро метать. Мало смысливший в игре, Николенька внимательно следил за картами. Он высыпал все золото на стол и стал ждать.А ждать долго не пришлось.— Ваша бита, сударь! — сухо отрезал банкомет.Демидов улыбнулся неудаче, отделил пять червонцев.— Погодите, придет фортуна и ко мне! — пригрозил он. — Валет на пе!Но и в другой раз его ставка была бита. Николеньку охватил азарт.«Не может того быть, чтобы все время проигрыш!» — подумал он и поставил на все.Банкомет тщательно перетасовал карты и стал метать.— И эта, сударь, бита! — ухмыляясь, сказал он.У Николеньки на лбу выступил холодный пот. Просто не верилось, что в полчаса весь кошелек опустошили.— Ну что ж, будем играть еще, сударь? — спросил партнер и поощряюще улыбнулся Демидову. — Право, получилось неудобно: впервые встретились, и вы проигрались…На лице сержанта вспыхнул румянец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
Свершилось небывалое: дядька Филатка по настоянию Николеньки пригубил чарку. Ничего — легко прошла! За ней — вторую. Еще веселее прокатилась.— Я о том и говорил: первая — колом, вторая — соколом, а потом — мелкими пташками! — смеялся Свистунов и подбадривал дядьку: — Пей, пей, дьякон! Пити — веселие Руси. Так, что ли, в законе божьем сказано?— Так, батюшка, так! — охотно согласился Филатка и осушил третью чару. Скоро дьячок захмелел и мертвецки пьяным свалился у кабацкой стойки. Вечерело, когда он очухался под забором. Ни барина, ни кареты. Хвать, и шейный платок с червонцами исчез.— Караул! — завопил дьячок. — Дотла обчистили и барина похитили!Набежали будочник, квартальный и стащили очумевшего с похмелья Филатку в участок.— Батюшки, не губите, барина потерял! — завопил он.Дьячок упал на колени и повинился: сколько лет не брал в рот хмельного — зарок перед богом и господином дал, а тут разрешил! Размазывая слезы, с горьким сокрушением рассказал он квартальному про свою беду.Уставившись в мочальную бороденку дьячка, квартальный вдруг загрохотал хриплым басом:— Ха-ха-ха! Гвардейцы — известное дело! Пошалили малость! — Он хохотал до колик и хватался за бока.» А когда отошел от смеха, вдруг сдвинул брови и поднялся со скамьи. — А это видел? — сунул он под нос Филатки волосатый кулак. — Сгинь, шишига! По-пустому караул кричал! — Он сгреб его за шиворот и выбросил за порог.Дьячок долго кружил по площадям и улицам, боясь предстать перед управителем. Когда же появился перед ним, то поразился: Данилов не топал, не кричал, а повалился на стул и, пуча серые жабьи глаза, все спрашивал:— Что теперь будет? Куда запропастился Николай Никитич? Матушка ты моя, запорет нас Никита Акинфиевич, сгноит в погребище! Ох, милые мои!Толстый, плешивый, всегда такой внушительный, он вдруг стал жалким и растерянным.— Что же ты глядел, дурья твоя голова! — укорял он дьячка.Филатка потер ладонью длинную тощую шею.— Где тут было глядеть, когда и свое добро упустил! — скорбно пожаловался он…Весь день оба обсуждали: куда мог скрыться Демидов? Под страхом батогов допросили кучера, и тот поведал:— Верно, отвозил барина к Свистунову. Стоял час. Барин загостился, вместо него вышел поручик с ихней сестрицей и сказал: «Отвези в монастырь». Известное дело, отвез…— А куда же девался Николай Никитич? — наседал на кучера Данилов.— Господин Свистунов сказал, что барин пешим пошел.Николенька как в воду канул. С большой осторожностью управитель объявил квартальному о беде. Тот и ухом не повел.— Закутил барское чадушко! — с насмешкой отозвался он. — В столице всякое видано!На третий день пришла горшая беда, — в демидовскую контору примчался курьер и объявил Данилову: его благородие гвардии сержанта Демидова князь Потемкин требует!А где отыскать его благородие гвардии сержанта, если третьи сутки ни его, ни Свистунова?«Большая гроза будет», — с ужасом подумал Данилов, тщательно обрядился в бархатный кафтан, надел парик и поплелся с повинной к светлейшему. Долго он сидел в обширной приемной, пока его допустили к князю.Войдя в гостиную, он брякнулся Потемкину в ноги.В расшитом золотом халате, в туфлях на босу ногу, князь удивленно разглядывал демидовского слугу:— Ты почему здесь? Мне Демидов нужен! Где он?— Ваше сиятельство, батюшка, пропал демидовский сынок, ой, пропал! Не сносить мне головы!— Вставай, дурак! — Потемкин ткнул ногой в бок управителя. — Как так пропал? Где это слыхано, чтобы в Санкт-Петербурге пропал гвардеец? Найти, живо отыскать!— Ума не приложу, где искать! — взмолился Данилов.Потемкин запахнул халат, прошелся по комнате. В руках его был длинный черешневый чубук, он затянулся и пустил клубы дыма. Управитель не поднимался с колен. Его беспомощный, растерянный вид разжалобил князя.— Скажи, борода, за кем Демидов волочился? — улыбаясь, спросил он.— Дядька сказывал, к монашке приставал…— О! — удивленно поднял брови Потемкин. — В монастырский курятник забрался сержант. Эх ты, чумазый, вот где надо искать господина сержанта. Живо! Квартальному наказать!В Новодевичьем монастыре в ту пору поднялся переполох, ударили в набат. Подоспевший к обители Данилов и квартальный диву дались: ни дыма, ни огня. Стало быть, не пожар. Бросились в покои к игуменье Наталии.— Что стряслось в обители, матушка? — смиренно стали допытываться они. — Ни огня, ни дыма, а набат?— Ах, голубчики, отцы вы наши! Несчастье совершилось. От века тут подобного не слыхано. В инокиню Катерину бес вселился!— Не может этого быть, матушка! — поразился квартальный. — В моем околотке да такое… Нет, тут что-то не то, матушка. Бес?..— Истинно бес! — гневно выкрикнула игуменья. — Судите сами, отцы мои: девица Катерина — сестра поручика Свистунова — мужчиной оказалась!— Неужели? Господи, да что градоначальник скажет! — возопил, в свою очередь, квартальный.— Верно, бес… Он все! Он, враг рода человеческого! Такая девица богомольная, почтительная была и вдруг… Ах, господи, мы ее с инокиней Еленой в одной келье держали!..— Да где же этот бес? — просияв, спросил Данилов.— А там, на колокольне, заперли его. А он, проклятый, в набат! На всю столицу теперь на обитель поношение.— Благослови, матушка! — Квартальный и управитель бросились к звоннице.Самая храбрая из инокинь отперла им железную дверь, а другие монашки шарахнулись в сторону. Лица побледнели у них, глаза испуганные. Вот-вот из двери выбежит бес.Одна Аленушка тихо стояла в отдалении и молчала.Квартальный вызвал будочника, и тот, погромыхивая алебардой, полез вверх. За ним, опасливо озираясь, стали подниматься Данилов и квартальный. В звоннице было темно, только гул набата, ударяясь о каменные стены, стал гуще; казалось, сверху бросали камни.— А что, если и в самом деле бес завелся в околотке? — беспокойно закрестился квартальный.Набат вдруг стих, и сверху раздался крик.— Эй, кто там? — закричал квартальный.— Здесь бес, ваше благородие. Тут он, — отозвался будочник. — Держу!— Давай вниз!— Да он и сам идет!По лестнице раздались шаги, и в полумрак притвора спустились двое. Данилов взглянул в лицо монашенки и заорал от радости:— Николай Никитич, да вы ли это?Демидов поморщился и нехотя отозвался:— Не видишь, что ли, грехи замаливал!Управитель и квартальный бережно усадили Николеньку в карету и покатили. Рядом с ним поместили Филатку.— Ты его упустил, ты его и стереги! — пригрозил управитель.Николенька и не думал бежать. Ехал он молча, хмурился. Дьячок вертелся, пыхтел, никак не мог угомониться. Распирало любопытство.— Ну чего юлой вертишься? — сердито спросил Демидов. — Или блох нахватал в трактире?Филатка пытливо посмотрел в лицо Николеньки и лукаво спросил:— Скажи, батюшка, по совести, выгорело ли задуманное?— Вот о том и горюю, что шуму много, а дела ни на грош! — с обидой отозвался он и отвалился в угол кареты.Дьячок укоризненно покачал головой:— Эх, батюшка, ну и простак ты по всем статьям! Где это видано: в курятнике побывать и вернуться без пушинки в зубах! А хлопот, хлопот сколько, и все зря… Эх-хе-хе, промазали, господин мой хороший!
Вернувшись домой; Николенька нашел на столе большой синий пакет. Он поспешно вскрыл его и прочел предписание немедленно явиться на прием к светлейшему князю Потемкину. Демидов изрядно струсил.«Ну, будет головомойка за озорство в женской обители!» — со страхом подумал он. Всем был известен необузданный нрав светлейшего. Особенно опасно было попасть под руку разгневанного всесильного вельможи. Николеньке оставалось одно — покориться участи.Он тщательно натянул новенькие лосины, надел в талию сшитый мундир и долго, внимательно разглядывал себя в зеркало. Подле него вертелся Данилов. Он чутьем догадывался о тревоге Николеньки, а самого в это время подмывала радость.«Вот когда остепенится! Григорий Александрович прижмет хвост, не посмотрит, что демидовский корень!» — утешал себя управитель.С важным, степенным видом он проводил гвардии сержанта до кареты. Стоя на ступеньке крыльца, Данилов с особым упоением прокричал кучеру:— Гони к светлейшему!На сей раз выезд обошелся без дядьки. Огорченный Филатка псом вертелся подле управителя, умильно заглядывая ему в глаза:— Как там обойдется без меня, Павел Данилович? Глядишь, я присоветовал бы Николаю Никитичу, какое словцо к месту сказать, направил бы его на добрую стезю.— Ну, это и без тебя светлейший похлеще сделает! Непременно пустит по прямой стезе! — насмешливо сказал управитель. — Ты вот что, лучше подале от меня уходи, а то сердце мое кипит. Сам тебе стезю покажу!Пугливо озираясь, дьячок юркнул в прохладную прихожую. Данилов сладко зевнул и торопливо перекрестил рот:— Помоги, господи, избавиться от суеты и беспокойств!..Между тем Николенька подъехал к дворцу. С трепетом он вступил в разубранные чертоги князя. В приемной, устланной пушистыми коврами, сверкающей зеркалами, золоченой мебелью, толпилось много одетых в парадную форму генералов, важных, в атласных камзолах, вельмож. Все они разговаривали вполголоса, с плохо скрываемым беспокойством поглядывая на высокую, изукрашенную бронзой дверь. Никто из них не обратил внимания на скромного сержанта, пробиравшегося в угол.В приемную торопливо вышел адъютант, краснощекий гвардеец: его мгновенно окружили.— Светлейший в духе? — приглушенным голосом, косясь на дверь, спросил толстоносый генерал. — Опять хандрит? Ах, боже мой, когда нам солнышко блеснет!Адъютант поднял голову и торжественно объявил:— Светлейший изволит сейчас выйти!В ту же минуту два арапа бесшумно распахнули дверь. Из анфилады раззолоченных покоев величественно, медленно приближался знакомый гигант в лиловом, шитом золотом мундире, усыпанном звездами. Говорок сразу стих, и установилась глубокая тишина. Николенька услышал учащенные удары своего сердца. Грузные шаги раздались совсем близко. Все в приемной склонились в глубоком, почтительном поклоне и с замиранием сердца ждали.С холодным, строгим лицом, никого не замечая, Потемкин вышел на середину зала. Неуловимый трепет прошел среди ожидающих. Николенька стоял в тени, за спинами вельмож, чувствуя, что у него от страха холодеют руки. Каким маленьким и незаметным показался он себе в эту минуту! Разве до него сейчас князю среди такого блистательного общества?Светлейший остановил свое единственное око на молоденьком адъютанте, улыбнулся чему-то и вдруг громко сказал:— Гвардии сержанта Демидова сюда!Все вздрогнули, удивленно взглянули на юнца с темным пушком на губе. Давно ли он носит форму, а между тем…Потемкин равнодушно повернулся ко всем спиной и, тяжело ступая, пошел в апартаменты. Адъютант предложил Демидову следовать за князем.«Теперь пропал!» — твердо решил Николенька и безмолвно пошел за Потемкиным.Бледный сержант проследовал за князем через ряд роскошных покоев. Потемкин безмолвствовал, и это еще больше усиливало тревогу Демидова.Войдя в диванную, князь присел на широкую софу, поднял на сержанта свой взор. В голубом глазу циклопа вдруг вспыхнул веселый смех.— Ну что, сибирский плут, наблудил в обители? — улыбнулся Потемкин, и крупное красивое лицо его подобрело.— Был грех! — сознался Демидов.— А скажи, любезный, о чем ты сейчас думал? — улыбаясь, спросил князь.— А я ни о чем не думал. Со страху умирал, следуя за вами! — чистосердечно признался Николенька.— Страшен я, что ли? — построжав, спросил Потемкин.— Совсем другое, ваше сиятельство, — осмелев, пояснил сержант; — Страшно стало, что больше не увижу вас. Прогоните за озорство! А то — страшнее смерти!— Ну, брат, молодец! — вставая с дивана, сказал Потемкин. — За монашку прощаю. Быль молодцу не укор. Только о сей черной курочке не выходило звонить на весь Санкт-Петербург! Экое кукареку задал, братец!— Винюсь! — склонил голову Николенька.— Повинную голову и меч не сечет! Поздравляю, братец, тебя своим адъютантом. Собирайся в путь, а пока поспеши в полк, непременно отдай последний визит командиру…Радость брызнула из глаз Николеньки, он схватил руку князя и жадно поцеловал ее.— На всю жизнь обязан вам! — восторженно воскликнул он.Потемкин улыбнулся и сказал:— Не думай, что избран ты по капризу! Ради рода твоего сие сотворил. Демидовы — народ крепкий, упорный — дубы! А такие мне на службе нужны. Прощай!..Николенька откланялся и сияющий выбежал из покоев. Все кинулись к нему с расспросами, но он, отмахиваясь, бросил скороговоркой:— Извините, спешу, послан светлейшим…Он вихрем пронесся через приемную, галопом проскочил ступеньки крыльца и, влетев в карету, закричал кучеру:— Гони в лейб-гвардии Семеновский полк!Стоило Демидову явиться туда и поведать о своем назначении, как командир обнял его и расцеловал.— Желаю, господин сержант, удачи! Светлейший умен, деятелен, и вам, господин адъютант, улыбнулась фортуна.Он учтиво проводил Николеньку до приемной.Не чуя под собой ног, Демидов бросился к Свистунову. Сонный денщик подал гостю наспех написанную цидульку.«Демидов, — писал поручик, — извини, не буду дома два дня. Веду фортеции к новой твердыне. Дама черненькая, с пухлой губкой, одно слово — прелесть!»«А Грушенька? — подумал Николенька и тут же махнул рукой. — Для этой свой брат цыган дороже гвардейца!»У подъезда Демидову встретились знакомые однополчане, которых невзлюбил Свистунов. Завитые, раздушенные, затянутые в корсеты, они выглядели изысканно. Гвардейские аксельбанты и галуны горели жаром.— Демидов, пойдем с нами! Наслышаны о твоей фортуне! Попал в случай! — залебезили они перед ним. — Идем, идем, брат! Испытай счастье на зеленом поле.Они увлекли сержанта в собрание. Демидов не успел опомниться, как очутился за карточным столом. Кругом в клубах табачного дыма ходили офицеры, многие из них, любопытствуя, стояли за креслами у зеленых столиков. Николенька скользнул взглядом по лицу банкомета. Бледнолицый, с тяжелым взглядом свинцовых глаз, он стал быстро метать. Мало смысливший в игре, Николенька внимательно следил за картами. Он высыпал все золото на стол и стал ждать.А ждать долго не пришлось.— Ваша бита, сударь! — сухо отрезал банкомет.Демидов улыбнулся неудаче, отделил пять червонцев.— Погодите, придет фортуна и ко мне! — пригрозил он. — Валет на пе!Но и в другой раз его ставка была бита. Николеньку охватил азарт.«Не может того быть, чтобы все время проигрыш!» — подумал он и поставил на все.Банкомет тщательно перетасовал карты и стал метать.— И эта, сударь, бита! — ухмыляясь, сказал он.У Николеньки на лбу выступил холодный пот. Просто не верилось, что в полчаса весь кошелек опустошили.— Ну что ж, будем играть еще, сударь? — спросил партнер и поощряюще улыбнулся Демидову. — Право, получилось неудобно: впервые встретились, и вы проигрались…На лице сержанта вспыхнул румянец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14