Шишки черные, размером с мою голову, и у каждой по три глаза и крошечному рту, заполненному зубами столь же острыми, как зубы крокодила. Руки длинные, как у человека, но там, где надлежит быть кистям, у него головы морских свинок с красными горящими глазами. На мгновение он уставился на меня, и мои кишки до сих пор выворачиваются наизнанку, стоит мне вспомнить его лицо. Это было лицо гиппопотама, если не считать того, что оно волосатое, а в центре лба — единственный, покрытый зеленой пеной глаз. Зубов у него много, и они подобны наконечникам копий. А затем, когда я молился Кхо, а также Гыксхабахди, богине моих предков, и думал, что потеряю сознание, он медленно погрузился в реку.Остальные гребцы согласно заворчали, хотя никто из них не видел Казукву.— Мы принесем ему в жертву самого превосходного борова сегодня вечером. — сказала Клайхи. — Даже если твое видение было вызвано чрезмерным употреблением пива, а я думаю, что это наиболее вероятно.— Пусть Кхо поразит меня насмерть, если я вру! — завопил гребец.Те, кто находились рядом с ним, отпрянули назад, смотря вверх, другие вниз, ведь Кхо могла нанести удар с земли или же с неба. Но ничего не произошло, и все с облегчением вздохнули. Хэдон дал совет капитану, чтобы тот велел гребцу заткнуться, не то весь отряд ударится в панику. Капитан ответил, что он возмущен тем, что юнцы дают ему советы, даже если им и предстоит стать героями. Тем не менее, он сказал гребцу что-то резкое.Зловещий и ужасный Казуква больше не показывался во время их путешествия к морю, хоть и тревожил сон многих, а гребцы всякий раз бледнели, когда на поверхности воды возле лодок показывался гиппопотам. Поздним вечером на третий день путешествия они обогнули поворот. Здесь, за широким устьем реки раскинулось море, Кемувопар.На северном берегу размещались причалы, у которых пришвартовались великолепные галеры, а также находились хранилища, тотемные залы, дома и каменный форт. Рулевые вышагивали в такт ударам бронзовых гонгов. Гребцы, несмотря на усталость, широко улыбались, обнажая свои широкие лопатами зубы, и копили силы, в которых нуждались для последнего броска их массивные волосатые руки. На какое-то время гребцы могли ощутить себя в безопасности от кавуру, богини леопардов и речного божка. Сегодня вечером они устроят пир в зале своего тотема, а затем уснут, осоловевшие от выпитого пива.Но Хэдона ожидало другое. Предаваться чревоугодию и накачиваться пивом — это занятие не для юноши, который должен оставаться легким и быстрым, чтобы участвовать в Великих Играх. И все же Клайхи пообещала принять его сегодня вечером в маленьком храме Кхо, расположенном вблизи форта. Эта женщина, на десять лет старше его, была красива, если не обращать внимания на заметно растущий от чрезмерного употребления пива животик и на то, что ее большая грудь уже стала терять прежнюю упругость. А Хэдон и не обращал. Кроме того, быть принятым жрицей — большая честь. А если жрицам, состоявшим под началом ее сестры, направленной сюда на службу, понравится его общество, им также не придется долго спать этой ночью.Хевако был недоволен. Он надеялся, что Клайхи обнимет его жаркими бронзовыми от загара руками и что огромные серые глаза зажгутся огнем любви к нему. Услышав, что Клайхи сказала Хэдону — да, он посмотрел сердито и заиграл внушительными бицепсами. Хевако не осмелился ничего произнести, поскольку Клайхи могла услыхать. Хэдон улыбнулся ему, но мысль о предстоящем морском путешествии не была приятной. Насмешки Хевако испортили Хэдону настроение, хотя он и отличался покладистым характером. 2. Судьба ли Хэдону стать победителем Игр или нет, — все равно он станет героем. Правда, проиграв, он получит звание героя посмертно и найдет покой в могильном кургане под высоким монолитом из мрамора. Проходящие мимо станут молиться за него и прольют на землю мед или вино. Для него это будет благом. И когда он задумывался о том, что ему предстоит меряться силами с самыми сильными и быстрыми юношами империи, его уверенность в себе колебалась и дрожала, подобно тростинке на ветру. У Хэдона было сильное эго, иначе он и не попал бы в участники соревнований. Но только самовлюбленный человек мог принимать как должное, что он сможет обойти всех соревнующихся с такой же легкостью, как фермер идет с косой сквозь просо.И тем не менее, в то утро в доходившем до потолка бронзовом зеркале Хэдон увидел мужчину, который выглядел как герой, даже если он мог признаться в этом лишь самому себе. Имея рост шесть футов и два дюйма, он был самым высоким человеком в Опаре. Этим Хэдон был обязан своим прародителям из рода Клемсааса и, без сомнения, богам, которые были его предками — хотя, как он теперь думал, в высших слоях общества в Опаре, или даже в самой империи имелось немало людей, которые могли бы претендовать на то, что их прародителями являются боги в количестве от одного до двадцати. Все его праматери, как то повелевал священный долг, отправлялись на месяц в божий дом как храмовые проститутки. Хотя по правилам эти женщины должны принимать любого верующего мужского пола, однако же они верили, что лишь король, герой, великий купец или нуматену будет допущен в их комнатенки. Дети, появившиеся в результате подобных союзов, усыновлялись богом того храма, где они жили. Хэдон мог перечислить имена двенадцати богов, не говоря уже о сорока божках, которые многократно являлись его предками. Теоретически так и было. Некоторые образованные люди полагали, что сия концепция возникла вследствие вмешательства Самой божественной Кхо. Это признавалось всеми, кроме наиболее консервативных людей, которые считали, что за беременность несли ответственность сами мужчины. Но, по существу, значения это не имело. Тело мужчины использовалось богом храма во время святого совокупления, а ребенок принадлежал богу, а не мужчине. Мужчина был просто орудием.Хэдон не являлся ребенком храма. Его старший брат, первый ребенок их матери, был усыновлен самим великим Ресу. Но Ресу не благоволил к нему. Ребенок умер в возрасте трех лет от лихорадки и оказался первым из семи братьев и сестер, которые последовали за ним, будучи еще детьми, в лапы Сисискен, мрачной правительницы царства теней.Красновато-бронзовые вьющиеся волосы Хэдона свидетельствовали о том, что его дедом был Пламенеющий Бог. Большие карие глаза давали понять, что он из рода Клемсааса. По крайней мере, о том можно было предполагать, хотя он замечал, что многие из старинного рода Кхоклем имели карие или даже голубые и серые глаза. Черты его лица, как он считал без ложной скромности, отличались исключительной красотой, характерной для тех людей, которые спустились с гор Саасарес восемьсот шестьдесят четыре года назад и захватили город Кхокарса. Его лоб был высокий и узкий, правда, у висков — слегка припухлый. Небольшие слегка заостренные сверху уши плотно прилегали к голове. На выпуклой складке над глазами росли широкие, почти сросшиеся брови. Нос, хоть и прямой, все же не такой длинный, как у большинства тех, кто, по общему мнению, происходит из рода Клемсааса. Среди них многие имели крючковатые носы. Ноздри Хэдона раздались несколько шире, чем у представителей рода Клемсааса. Вне всякого сомнения, этим он обязан своему предку из рода Кхоклем. Но впоследствии ни один из них не остался чистокровным, хотя многие из рода Клемсааса отрицали, что смешались с низкорослыми, темными, плотного телосложения прямоволосыми аборигенами, награжденными носами картошкой.Набор приятных глазу черт завершался короткой верхней губой, полными, но не толстыми губами, волевым сильно раздвоенным подбородком.Тело юноши, как он говорил себе в моменты наиболее критического настроения, сформировалось слишком худым. Все же плечи выдались широкие и мощные. Он обладал физическими данными бегуна на длинные дистанции, хотя никогда не проигрывал и в забегах на короткие. Боги наградили Хэдона невероятно длинными ногами и руками. Благодаря ногам он мог развивать большую скорость, руки же давали большое преимущество при фехтовании. И в самом деле они отличались такой длиной, что его часто высмеивали, говоря, что он произошел от обезьяны.Хэдон вспомнил о том, как много он дрался, будучи ребенком, отвечая на оскорбление, а еще больше из-за насмешек приятелей над лишившимся руки отцом, стоявшим теперь на низком социальном уровне. Но большинство из тех, кто тогда глумились над ним, теперь завидовали Хэдону. Из них только Хевако удалось стать участником соревнований в Опаре. Хевако до сих пор отпускал замечания в адрес людей с длинными руками, у которых предками являлись обезьяны, и относительно полов, которые необходимо подметать. Но при этом он никогда не смотрел в сторону Хэдона и не упоминал никаких имен. Поэтому Хэдон решил игнорировать его до Игр. Затем он возьмет реванш. Если смотреть на вещи реально, то, конечно же, Хевако сам мог бы взять верх, но о подобной возможности Хэдон предпочитал не думать.Он расчесал и пригладил доходящие до плеч волосы и побрился одним из недавно введенных в употребление стальных лезвий. Часом позже, одетый лишь в набедренную повязку и с четками из золотых бусинок, он бежал трусцой по грязной дороге, которая на многие мили тянулась параллельно берегу моря. За ним бежали Таро и трое запасных. Они миновали множество ферм, где выращивали просо, сорго и разводили свиней и коз. Фермеры и их жены, облаченные лишь в конусообразные соломенные шляпы и набедренные повязки из шкур животных, разгибали спины, отрываясь от работы, и бросали в сторону юношей пристальные взгляды.Хэдон вновь чувствовал себя хорошо. Ноги его обретали столь необходимую упругость, и он не так уж сильно задыхался, как можно было бы ожидать после такой продолжительной прогулки. Хэдон не был сегодня настолько силен, как ему бы хотелось, но ведь Клайхи не давала ему спать вплоть до самого рассвета. Удалось урвать лишь один часок сна. Но его это не волновало.Когда четверо юношей, пыхтя и обливаясь потом, вернулись в доки, они увидели Хевако, который упражнялся с гирями. Он бросил на них мрачный взгляд и не предложил присоединиться к нему и заняться метанием дротиков и камней. Вместо того, он убежал, чтобы тренироваться в одиночестве. Хэдон прокричал ему вслед:— У фермерских дочек перспективы лучше! Но Хевако проигнорировал этот выпад. Хэдон объяснил плохое настроение соперника тем, что Хевако получил отказ от жрицы. Когда он смял ее своей слишком страстной рукой, она в буквальном смысле лягнула его… После этого Хевако, должно быть, пришлось идти в тотемный зал, который посещали гребцы из племени Гокако. Они не гнушались заниматься групповым сексом и вольно обращались с женами, которые были не прочь взять деньги за использование своих тел. Учитывая его положение в обществе, присоединиться к ним означало для Хевако уронить свое достоинство. А случись так, что какой-нибудь пьяный гокако окажется в дурном расположении духа, то это могло стать и опасным. Как только Хевако войдет в зал, он тут же окажется беззащитным со стороны закона. Проткни гокако его ножом, на этом все и кончится. Да и какой мужчина дойдет до того, чтобы лечь в постель с одной из этих низкорослых, кряжистых и противных женщин.Остальные засмеялись над репликой Хэдона и облаченные в шлемы, кирасы, перчатки и защитные приспособления для рук из кожи возобновили свои упражнения, завершив их поединком на деревянных мечах. Хэдон одержал победу над всеми, хотя и получил опасный удар в предплечье от Таро. Таро был почти такого же высокого роста, что и Хэдон, но более мускулистый. И он, отметил про себя Хэдон, великолепный акробат и отличный метатель. Таро — единственный, кто превосходил Хэдона в искусстве метания в цель. Он мог бы еще продолжать участие в Играх в то время, как Хэдон уже лежал бы под гранитной плитой.Неожиданно Хэдона пронзила мысль: по всей видимости, им придется сразиться насмерть. Они с Таро дружили всю свою жизнь, но вскоре, им, возможно, предстоит пролить кровь друг друга. И все это из-за тщеславного желания стать мужем королевы Кхокарсы.Прошло еще трое суток. На утро второго дня погрузка была закончена, но капитан торговых судов пожелал еще повременить. И наконец, наступил рассвет того знаменательного приносящего удачу дня, первого морского дня месяца Пикабес, богини моря, в году Зеленого Попугая. Более благоприятного времени для начала путешествия по морю не было, если не считать дня в году Орла-Рыбы. Но его надо дожидаться еще семь лет.Утро выдалось яркое и безоблачное. Ветер дул с юго-востока, гоня невысокие волны. Принесли жертвоприношения; справа над кораблем пролетела цапля (очень хорошее знамение), и все в хорошем настроении один за другим начали подниматься на борт. Пьяный матрос упал со сходней, его пришлось вылавливать, но флотская жрица, Симари, сказала, что это не является дурной приметой.Армейский оркестр на берегу заиграл песню во славу Пикабес; барабаны, флейты, арфы, ксилофоны, маримбы[2] и гонги загудели, завизжали, зазвякали, затрещали и залязгали, изображая подобие ритма и мелодии. Симари, поднявшаяся на борт последней, все кружила и кружила в танце, размахивая трещоткой, держа ее за кончик веревки. Жрица была высокой толстой женщиной; сейчас ее венчала маска, изображающая голову рыбы, а в области лобка Симари прикрепила рыбий хвост. На одной из внушительных грудей жрицы красовалось изображение гигантской морской черепахи, а на другой — морской выдры; выше и ниже пупка, очерченного голубым кругом — изображения крокодила и гиппопотама. Хэдон и Таро помахали Клайхи и любовнице Таро, красавице Риго. Сходни свернули, весла гребцов шлепнулись о мелководье и вновь поднялись. Симари, маска которой затрудняла дыхание, прошла на корму судна в место, располагавшееся над огромным бронзовым тараном, и запела, выливая при этом в море лучшее в Сааресе вино. Капитан Бхасеко пригласил жрицу, первого помощника и будущих героев на полуют на бокал вина. Хэдон не мог отказаться, но выпил лишь один бокал. Его товарищи оказались не столь умерены.Хэдону было жарко в бронзовом шлеме и латах, но вскоре ветер усилился, и ему стало прохладнее. Капитан начал выкрикивать приказы. На единственной расположенной на носу мачте подняли великолепный пурпурный парус. Симари прошла в свою каюту, расположенную перед каютой капитана на полуюте, чтобы сменить одеяние и смыть с себя краску. Остальные спустились на основную палубу и прошли на носовую часть палубы, где располагалась их каюта. Крыша каюты была всего на два фута выше палубы; там, где стояли койки, им приходилось садиться. Иллюминаторы оставались открытыми все время, исключая те случаи, когда бушевал шторм или было холодно, и тогда их закрывали тяжелыми деревянными ставнями.Хэдон спрятал под койку щит и меч нуматену, а также маленький сундучок с принадлежностями. Снизу до него доносились хрюканье и визг свиней и блеянье коз. Запах, исходивший из загонов, придется терпеть еще очень долгое время.Вместе с Таро они вышли обратно на палубу. Лицо друга от выпитого вина сделалось почти таким же красным, как и волосы. К настоящему моменту флот уже был сформирован; в центре в виде буквы V располагались торговые суда, бирема[16] и две униремы. Впереди шли две униремы, с обеих сторон располагалось по одной биреме, завершали флотилию две униремы. С вершин мачт каждого корабля эскорта развевались штандарты кхокарсанского военного флота с изображением головы орла-рыбы. Прозвонил гонг рулевого, в море погрузились и поднялись весла, с них стекала вода, гребцы забормотали, вспотели, от них понесло запахом пота и просяного пива, офицеры прокричали приказы, животные завизжали и заблеяли, сверху главной мачты раздался крик любимого орла-рыбы жрицы, зеленые воды покатились на болотистые берега в миле отсюда. Все это означало, что они уже в пути.Корабль Семсин представлял собой длинное узкое судно с двумя ярусами гребцов. Основная палуба проходила от полуюта до передней палубы; обе эти палубы располагались на шесть футов выше основной палубы. По обеим сторонам основной палубы имелись открытые пространства. Головы гребцов торчали как раз на уровне основной палубы. В ярусе находилось по двенадцать гребцов с каждой стороны — по два человека на весло. Нижний ярус располагался настолько близко к верхнему, что гребцы вверху гребцы могли, если бы захотели, коснуться ногами голов сидящих ниже. Под нижним ярусом имелась палуба, где хранились грузы, припасы и животные. На этой палубе также пристроились корабельный лазарет и помещение, где проходили лечение раненные во время сражений.На галере размещались две катапульты — по одной на каждой из двух самых высоких палуб.Семсин управлялся рулем, изобретенным лишь недавно; к нему были приставлены двое крепких матросов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29