Ее мозг терзала тревога за сына. Только где-то в отдельных уголках ее сознания настойчиво звучали мотивы из прошлого: Тэйн, властелин, повелитель, хозяин...
Несколькими минутами позже, не успел Тэйн повернуть ключ в замке, как Спиридоула распахнула передние двери.
- Он сейчас спит. Оба они спят. - Ее широкая улыбка была адресована Сапфире. - Теперь, когда вы здесь, с ним будет все хорошо, вот увидите!
- Я должна подняться и увидеть его. - Не обращая внимания на добродушное ворчание Тэйна и одобрительный кивок Спиридоулы, Сапфира устремилась наверх, перепрыгивая через две ступеньки, полная невыразимой тревоги и холодной решимости во что бы то ни стало увидеть сына, обеспокоенная, несмотря на заверения Тэйна, тем, что ее ожидает в детской.
Оба малыша мирно спали в своих кроватках, разделенных столом, на котором тускло светила ночная лампа.
- О мой Стефанос, мой дорогой малыш! - пробормотала она, опускаясь на колени рядом с мальчиком и ощупывая кончиками пальцев его прохладный лобик, как бы пытаясь своими прикосновениями к его нежной коже успокоить его и в то же время не разбудить. - Мамочка с тобой, мой родной.
Она осторожно приподняла простыню и, увидев на нем легкую хлопчатобумажную пижамку, с волнением стала разглядывать ничем не прикрытую часть тельца, пытаясь увидеть какую-нибудь ссадину, синяк или ушиб, но не нашла ничего. Она колебалась, ей хотелось, как бы это ни было эгоистично, разбудить его, почувствовать, как его ручки обвиваются вокруг ее шеи, и она все время убеждала себя, что ничего страшного с ним не произошло.
- Оставь его, Сапфи. Пусть он спит, - услышала она тихий, но решительный голос и, резко обернувшись, почувствовала устремленный на нее отстраненный взгляд Тэйна, будто она была здесь непрошеным и чужим человеком. Сердце у нее сжалось от боли. Он вовсе не желал ее присутствия в доме. Если бы Стефанос заснул чуть раньше, она так бы ничего и не узнала.
- Пожалуй, ты прав. - Было невероятно трудно подавить в себе материнский инстинкт, но в то же время бессмысленно тревожить ребенка, когда он наконец успокоился. Вздохнув, Сапфира вновь укрыла малыша простыней и, наклонившись, прикоснулась губами к его мягкой щечке. После этого она подошла к другой кроватке и поцеловала Викторию.
Она с трудом поднялась, чувствуя во всем теле слабость и усталость от пережитого шока, и, подняв глаза, увидела устремленный на нее твердый и оценивающий взгляд Тэйна.
- Ну что, оказалось, мое присутствие вовсе не так уж обязательно! - с наигранной веселостью сказала Сапфира, но, к своему ужасу, она почувствовала, как глаза ее наполнились влагой и по щекам покатились две безжалостные, непрошеные слезы. Ей стоило усилий сделать вид, что ничего не произошло. - Я позвоню тебе утром, чтобы узнать, как он себя чувствует, если ты не возражаешь. - Сапфира не стала дожидаться ответа, зная, что Тэйн не будет возражать. - А сейчас я была бы тебе более чем благодарна, если бы ты вызвал для меня такси.
- Насколько более... Сапфи? - спокойно, без всякого выражения на лице спросил ее Тэйн. - Достаточно для того, чтобы попрощаться со мной столь же страстно, как со своим провожатым сегодня вечером?
- Ты шпионил за нами! - с негодованием воскликнула Сапфира, чувствуя, как кровь прихлынула к ее лицу.
- Тише! - Тэйн вывел ее из детской и закрыл за ними дверь. - Дети достаточно наслышались наших ссор, им хватит на всю жизнь. Ради всего святого, дай им спокойно поспать. - Он мягко подтолкнул ее к лестнице. Мы закончим наш разговор внизу, если ты этого хочешь.
- Нет-нет, я просто хочу вернуться к себе, - запротестовала она, очутившись внизу и не в силах противостоять Тэйну, твердой рукой направившему ее в гостиную.
- Если ты предпочитаешь миловаться со своим ухажером под хорошо освещенной аркой, то должна знать, что рискуешь быть замеченной, - сказал он с холодной и презрительной усмешкой на губах. - Твое счастье, что ты не пригласила его к себе на ночь.
- Об этом не могло быть и речи, - ледяным тоном отрезала она. - Но если уж ты так печешься о моей морали, то могу порадовать тебя, сообщив, что больше не буду встречаться с ним.
- Прекрасно, - спокойно ответил Тэйн. - Хотя почему ты думаешь, что я поверю этому, в то время как ты не устаешь обвинять меня, без всякой причины и несмотря на мои многократные отрицания, в неверности, убей Бог, не знаю! Надеюсь все же, что ты говоришь мне правду, Сапфи, так как я хотел бы знать еще кое-что. Какие у тебя соображения насчет Стефаноса?
- Что ты имеешь в виду? - с недоумением уставилась на него она.
- Я имею в виду, когда он проснется утром и станет плакать, увидев, что тебя нет рядом, - нетерпеливо бросил он.
- Все будет хорошо. Ты же сам сказал: ничего серьезного у него нет!
- Я не говорю о его физическом состоянии. Меня тревожит то, что эмоционально он разрывается на части! Ради всего святого, как ты можешь быть настолько слепой? До последнего времени, в течение девяти месяцев, ты навещала детей каждый день. Им трудно понять твое отсутствие, как бы ты им это ни объясняла. Theos mou! - взорвался Тэйн, не слыша ее немедленного ответа. - Самое меньшее, что ты можешь сделать, - это остаться здесь на ночь и быть радом, когда малыш утром позовет тебя.
- Я не могу! - с трудом выдавила из себя Сапфира. Продолжать эти мучения было бы слишком жестоко как для нее, так и для детей.
- Но почему же, Сапфира? Почему? - с агрессивной настойчивостью требовал он. - Есть какая-то причина или тебе просто доставляет удовольствие делать все наперекор мне?
- Это нечестно! - бросилась она на свою защиту. - Я тоже могу спросить тебя, доставляет ли тебе удовольствие унижать меня?
- Унижать тебя? - он вскинул брови, разыгрывая изумление. - Когда же я унижал тебя, Сапфира?
- Все это время! - возмутилась она. - С того самого момента, как я вошла в этот дом, ты все время помыкал мной, как если бы... если бы...
- Как если бы я любил тебя и хотел, чтобы ты освоилась в этом новом и незнакомом для тебя окружении с наименьшими трудностями? - тихо продолжил он, глядя на ее непокорное лицо сквозь полуопущенные веки.
- Нет! - в отчаянии выкрикнула она, пытаясь объяснить ему свои тогдашние чувства. - Как если бы я была строптивым ребенком, нуждающимся в строгой дисциплине!
- В самом деле? - напустил он на себя озадаченный вид. - Должен признать, что не могу припомнить ничего подобного.
- Ты помнишь тот день, когда мы все утро собирали полевые цветы и, когда я нечаянно опрокинула корзину, ты настоял, чтобы я ползала по полу, подбирая каждый цветок, и клала их опять в корзину?
- Первого мая, через год после нашей женитьбы?
Сапфира кивнула, и Тэйн нахмурился, как бы силясь припомнить тот случай.
- Мы собрали большую корзину. Я помню, какой это был чудесный день, и я хотела после завтрака спуститься с тобой на берег...
- А я сказал тебе, что у меня нет времени и я должен поработать над очень важной программой. - По его веселому и ироничному взгляду Сапфира поняла, что его забывчивость - не что иное, как поза. Внезапно она почувствовала пробежавший у нее по спине холодок - запоздалое предупреждение, что она была неосторожна, вспомнив именно этот инцидент. Если он помнил все с такой же ясностью, как она...
В тот раз она была раздражена и злилась на него, потому что хотела полностью насладиться чудесным весенним днем. Безумно любя Тэйна, она не желала делить его ни и кем и ни с чем, тем более с бездушным компьютером. Теперь-то она понимала, что была тогда эгоистичным и испорченным ребенком. Почувствовав себя обделенной его вниманием, она фыркнула и с гордым видом прошествовала по комнате, задев своей широкой юбкой корзину с дикими хризантемами и рассыпав цветы по всему отполированному деревянному полу.
Сапфира уже подошла к двери, когда Тэйн окликнул ее и потребовал, чтобы она собрала цветы и поставила их в воду.
- С какой стати? - разозлилась она. - Это всего лишь сорняки. Пусть Эфеми подберет их и выбросит. В конце концов, мы за это ей платим!
Она помнила холодную отповедь Тэйна так ясно, как будто это было вчера.
- Мы платим ей за уход по дому, а не за то, чтобы она убирала за тобой после твоих детских выходок, Сапфи. А теперь возьми и подбери их.
Она смотрела на него, чувствуя, как бешено колотится в груди сердце, и испытывая целый вихрь самых разнообразных эмоций. С одной стороны, ей хотелось взбунтоваться и выйти, гневно хлопнув дверью. Интересно, как бы он себя повел? С другой, она понимала, что есть пределы, которые она не может переступить, не рискуя разрушить их общее счастье. И все же полная сдача на милость его не терпящей возражения воли была бы невыносимой для ее гордого нрава!
В конце концов она нашла компромиссный вариант. Одарив его улыбкой, полной невинного очарования, она опустилась на колени и с милым усердием стала подбирать цветы. Пусть он заставил ее склониться перед ним, став на колени, но в конце концов она заставит его сделать то же самое и выйдет из их поединка победительницей! Она не спеша собирала цветы, тихо напевая себе под нос и ощущая на своей склоненной голове его пристальный взгляд, замечая тоскующие по работе, а сейчас лениво лежащие на бедрах пальцы его сильных рук, чувствуя, как ее длинные светлые волосы касаются пола, а груди, упругие и полные, распирают низкое декольте ее ситцевого платья.
- Ты все сделала тогда, как я просил. Ты собрала все цветы. - Он думал о том же, о чем и она, прошлое в его воображении было таким же четким, как и у нее. И стоило ей заметить огонек, осветивший его прекрасные глаза, и улыбку, чуть тронувшую уголки рта, чтобы понять, что он мысленно видит перед собой сцену, разыгравшуюся между ними тем знойным весенним полуднем. В конце концов ей пришлось разрушить магию общих воспоминаний и вернуться к печальной действительности их теперешнего положения.
- Это было так давно... - начала она, но вынужден" была туг же прервать себя, почувствовав такую сухость в горле, что ей стало трудно говорить.
- Уже четыре года, - согласился с ней он. - Ты уже носила под сердцем моих детей, но мы не знали, - мягко сказал он глуховатым от переполнявших его чувств голосом. - И ты склонилась передо мной на коленях и подняла свои прелестные глаза...
- Тэйн, прошу тебя! - Она не хотела, чтобы он продолжал, чтобы описывал, что произошло потом, так как все это было уже в прошлом, волшебный сон, рассеявшийся как дым в свете суровой реальности.
- И ты сказала мне, что тебе очень жаль, что ты не хотела мешать моей работе... - он заметил, как легкая краска на ее лице сменяется ярко-пунцовым цветом, - ... а потом твоя рука скользнула по моему бедру туда, и ты положила свою прекрасную голову мне на колени...
С расширившимися от глубокого смущения глазами, чувствуя, как дрожат ее руки, она запахнула на себе края кофты. Ее тело откликнулось на его слова так же, как когда-то оно откликалось на призыв его тела: оно стало наполняться теплом, болезненным томлением и излучать потоки любви, которые, как она считала, иссякли навсегда.
- Во всем этом нет никакого смысла! - в отчаянии вырвалось у нее.
- Я думаю, ты не права, - с издевкой усмехнулся он. - Я хотел бы убедиться, что ты помнишь, чем это все закончилось.
Как будто она когда-нибудь могла это забыть.
Она тогда победила, в чем никогда не сомневалась, только потому, что Тэйн был не в силах сопротивляться ей в те головокружительные, те первые дни их счастья. Повинуясь ее молчаливому приглашению, он повалил ее на пол, и вслед за нею повалился сам, прижав ее к жесткой, оливкового цвета поверхности всем весом своего великолепного сильного тела. И вновь цветы разлетелись по полу, падая ей на лицо и на тело, обнаженное там, где Тэйн успел расстегнуть пуговицы на платье.
Она протестующе закричала, почувствовав терзавшие ее спину жесткие половицы, а он лишь рассмеялся торжествующим и радостным смехом мужчины, наслаждающегося собственной силой и уверенностью в неминуемом утолении своей страсти. Рывком подняв ее с пола, он на руках понес ее к заветной двери их спальни. Уже на пороге она не преминула подчеркнуть свою победу, сладко промурлыкав, прижавшись к любимому лицу: "Как же насчет цветов?" Ее триумф стал полным, когда он громко заявил в ответ: "Пусть Эфими сама подберет их, мы за это ей платим!"
В тот день он больше не садился за компьютер. Уже потом, позднее, она нашла у себя на груди маленькую раздавленную хризантему, пахнущую ее духами и напитанную ласками Тэйна, и осторожно вложила цветок между страниц Библии, в Книгу Деяний, ту самую книгу, которая первой поведала историю ее тезки Сапфиры.
- Я помню, - наконец сказала она, стараясь говорить бесстрастным, лишенным всякого выражения голосом, прилагая отчаянные усилия, чтобы не провести языком по сухим от волнения губам под пристальным взглядом Тэйна. - Я также помню, что случилось с цветами. Эфими поставила их в воду, и позже вечером я сплела из них венок и украсила им парадную дверь, чтобы таким образом благословить на счастье наш дом и нашу семью в новом году. - Несмотря на все самообладание, было заметно, как дрогнул у нее голос. - Он должен был засохнуть и сохраняться в таком виде еще долгое время... вместо этого через пару недель венок распался на части, и ветер унес с собой его остатки.
Это оказалось предсказанием их будущего, но тогда Сапфира в своей слепоте не придала этому значения.
- Сядь, Сапфи, - спокойно сказал Тэйн, указывая на стул. - В этой ситуации есть один выход, который мы должны рассмотреть.
Сапфира послушно села, не столько из-за боязни не подчиниться его уверенной и властной силе, сколько из-за того, что ноги отказывались ее слушаться, и стала с тревогой наблюдать, как Тэйн с озабоченным видом вышагивает по комнате, пока наконец он не остановился прямо перед ней.
- Я решил отказаться от твоей квартиры, чтобы ты смогла вернуться на виллу Андромеда и пожить здесь несколько месяцев.
- Это просто смешно! - Совершенно сбитая с толку, Сапфира впилась взглядом в его лицо, стараясь уловить хоть какую-то логику в его абсурдном заявлении. - После этого все будет выглядеть нелепым фарсом...
- Разве это не то, что ты и так уже сделала? - с горечью спросил он.
От прозвучавшего в его словах обвинения ей стало не по себе, но в них, призналась она, была настоящая правда.
- Но ведь... - машинально начала она, понимая лишь то, что каждый раз, когда она будет смотреть ему в лицо, ей все трудней будет залечивать свои сердечные раны.
- Для начала выслушай меня! - оборвал ее Тэйн, сердито глядя на нее с высоты своего роста, воинственно скрестив руки на широкой груди и весь подавшись вперед, в любую минуту готовый к атаке и все же полностью владеющий собой. - Мой план состоит в следующем: мы поделим виллу так же, как это было с домом на Константиносе. В твоем распоряжении будет большая спальня, а я буду спать на кушетке в своем кабинете. Днем, когда я нахожусь на работе, ты будешь полновластной хозяйкой в доме. По вечерам ты сможешь уединяться в своей комнате. Согласись, она достаточно велика, чтобы одновременно служить неплохой гостиной.
Глава седьмая
- Не вижу смысла. - Удивленная его предложением. Сапфира не могла скрыть своей враждебности. - Идея официального развода возникла из-за того...
- Из-за того, что ты не захотела делить со мной ни свою жизнь, ни свою постель! - резко перебил ее Тэйн. - Что ж, после официального развода второе отпадет само собой, и я предлагаю тебе лишь первое, пока Виктория и Стефанос не станут достаточно взрослыми, чтобы понять, что в происшедшем между нами они не виноваты и что они не отвечают за то, что мы разлюбили друг друга, хотя, несмотря на это, мы оба их очень любим. Он всматривался в ее несчастное лицо, и вокруг его жесткого рта появились напряженные морщины. - Похоже, попытки, предпринятые тобой на Константиносе, приучить их к мысли о том, что отныне мы будем жить отдельно, не принесли результатов, на которые ты, должно быть, надеялась. Сейчас они ничего не могут понять и глубоко несчастны, и, кажется, мне не очень-то удается объяснить им ситуацию.
Несмотря на щемящую боль в сердце, Сапфира с трудом подавила улыбку, услышав, как он признается в своем бессилии. Он всегда настолько просто решал все проблемы, что она не могла не почувствовать его отчаяния от невозможности найти общий язык с собственными детьми.
- Я не знаю... - Она переплела руки, стараясь унять дрожь в пальцах. То, что сказал Тэйн, звучало вполне разумно. Может быть, такое решение не вписывается в общепринятые нормы, но ведь это лишь на время, и, кроме того, случается довольно часто, что супруги, давно ставшие чужими, продолжают жить в одном доме и почти не общаются.
- Ну так что? - негромко спросил он; и глаза его сузились, наблюдая за тем, как меняется выражение ее лица. - Что для тебя важнее - счастье твоих детей или осуществление собственных желаний?
Как он может быть таким жестоким после жертвы, которую она уже принесла?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Несколькими минутами позже, не успел Тэйн повернуть ключ в замке, как Спиридоула распахнула передние двери.
- Он сейчас спит. Оба они спят. - Ее широкая улыбка была адресована Сапфире. - Теперь, когда вы здесь, с ним будет все хорошо, вот увидите!
- Я должна подняться и увидеть его. - Не обращая внимания на добродушное ворчание Тэйна и одобрительный кивок Спиридоулы, Сапфира устремилась наверх, перепрыгивая через две ступеньки, полная невыразимой тревоги и холодной решимости во что бы то ни стало увидеть сына, обеспокоенная, несмотря на заверения Тэйна, тем, что ее ожидает в детской.
Оба малыша мирно спали в своих кроватках, разделенных столом, на котором тускло светила ночная лампа.
- О мой Стефанос, мой дорогой малыш! - пробормотала она, опускаясь на колени рядом с мальчиком и ощупывая кончиками пальцев его прохладный лобик, как бы пытаясь своими прикосновениями к его нежной коже успокоить его и в то же время не разбудить. - Мамочка с тобой, мой родной.
Она осторожно приподняла простыню и, увидев на нем легкую хлопчатобумажную пижамку, с волнением стала разглядывать ничем не прикрытую часть тельца, пытаясь увидеть какую-нибудь ссадину, синяк или ушиб, но не нашла ничего. Она колебалась, ей хотелось, как бы это ни было эгоистично, разбудить его, почувствовать, как его ручки обвиваются вокруг ее шеи, и она все время убеждала себя, что ничего страшного с ним не произошло.
- Оставь его, Сапфи. Пусть он спит, - услышала она тихий, но решительный голос и, резко обернувшись, почувствовала устремленный на нее отстраненный взгляд Тэйна, будто она была здесь непрошеным и чужим человеком. Сердце у нее сжалось от боли. Он вовсе не желал ее присутствия в доме. Если бы Стефанос заснул чуть раньше, она так бы ничего и не узнала.
- Пожалуй, ты прав. - Было невероятно трудно подавить в себе материнский инстинкт, но в то же время бессмысленно тревожить ребенка, когда он наконец успокоился. Вздохнув, Сапфира вновь укрыла малыша простыней и, наклонившись, прикоснулась губами к его мягкой щечке. После этого она подошла к другой кроватке и поцеловала Викторию.
Она с трудом поднялась, чувствуя во всем теле слабость и усталость от пережитого шока, и, подняв глаза, увидела устремленный на нее твердый и оценивающий взгляд Тэйна.
- Ну что, оказалось, мое присутствие вовсе не так уж обязательно! - с наигранной веселостью сказала Сапфира, но, к своему ужасу, она почувствовала, как глаза ее наполнились влагой и по щекам покатились две безжалостные, непрошеные слезы. Ей стоило усилий сделать вид, что ничего не произошло. - Я позвоню тебе утром, чтобы узнать, как он себя чувствует, если ты не возражаешь. - Сапфира не стала дожидаться ответа, зная, что Тэйн не будет возражать. - А сейчас я была бы тебе более чем благодарна, если бы ты вызвал для меня такси.
- Насколько более... Сапфи? - спокойно, без всякого выражения на лице спросил ее Тэйн. - Достаточно для того, чтобы попрощаться со мной столь же страстно, как со своим провожатым сегодня вечером?
- Ты шпионил за нами! - с негодованием воскликнула Сапфира, чувствуя, как кровь прихлынула к ее лицу.
- Тише! - Тэйн вывел ее из детской и закрыл за ними дверь. - Дети достаточно наслышались наших ссор, им хватит на всю жизнь. Ради всего святого, дай им спокойно поспать. - Он мягко подтолкнул ее к лестнице. Мы закончим наш разговор внизу, если ты этого хочешь.
- Нет-нет, я просто хочу вернуться к себе, - запротестовала она, очутившись внизу и не в силах противостоять Тэйну, твердой рукой направившему ее в гостиную.
- Если ты предпочитаешь миловаться со своим ухажером под хорошо освещенной аркой, то должна знать, что рискуешь быть замеченной, - сказал он с холодной и презрительной усмешкой на губах. - Твое счастье, что ты не пригласила его к себе на ночь.
- Об этом не могло быть и речи, - ледяным тоном отрезала она. - Но если уж ты так печешься о моей морали, то могу порадовать тебя, сообщив, что больше не буду встречаться с ним.
- Прекрасно, - спокойно ответил Тэйн. - Хотя почему ты думаешь, что я поверю этому, в то время как ты не устаешь обвинять меня, без всякой причины и несмотря на мои многократные отрицания, в неверности, убей Бог, не знаю! Надеюсь все же, что ты говоришь мне правду, Сапфи, так как я хотел бы знать еще кое-что. Какие у тебя соображения насчет Стефаноса?
- Что ты имеешь в виду? - с недоумением уставилась на него она.
- Я имею в виду, когда он проснется утром и станет плакать, увидев, что тебя нет рядом, - нетерпеливо бросил он.
- Все будет хорошо. Ты же сам сказал: ничего серьезного у него нет!
- Я не говорю о его физическом состоянии. Меня тревожит то, что эмоционально он разрывается на части! Ради всего святого, как ты можешь быть настолько слепой? До последнего времени, в течение девяти месяцев, ты навещала детей каждый день. Им трудно понять твое отсутствие, как бы ты им это ни объясняла. Theos mou! - взорвался Тэйн, не слыша ее немедленного ответа. - Самое меньшее, что ты можешь сделать, - это остаться здесь на ночь и быть радом, когда малыш утром позовет тебя.
- Я не могу! - с трудом выдавила из себя Сапфира. Продолжать эти мучения было бы слишком жестоко как для нее, так и для детей.
- Но почему же, Сапфира? Почему? - с агрессивной настойчивостью требовал он. - Есть какая-то причина или тебе просто доставляет удовольствие делать все наперекор мне?
- Это нечестно! - бросилась она на свою защиту. - Я тоже могу спросить тебя, доставляет ли тебе удовольствие унижать меня?
- Унижать тебя? - он вскинул брови, разыгрывая изумление. - Когда же я унижал тебя, Сапфира?
- Все это время! - возмутилась она. - С того самого момента, как я вошла в этот дом, ты все время помыкал мной, как если бы... если бы...
- Как если бы я любил тебя и хотел, чтобы ты освоилась в этом новом и незнакомом для тебя окружении с наименьшими трудностями? - тихо продолжил он, глядя на ее непокорное лицо сквозь полуопущенные веки.
- Нет! - в отчаянии выкрикнула она, пытаясь объяснить ему свои тогдашние чувства. - Как если бы я была строптивым ребенком, нуждающимся в строгой дисциплине!
- В самом деле? - напустил он на себя озадаченный вид. - Должен признать, что не могу припомнить ничего подобного.
- Ты помнишь тот день, когда мы все утро собирали полевые цветы и, когда я нечаянно опрокинула корзину, ты настоял, чтобы я ползала по полу, подбирая каждый цветок, и клала их опять в корзину?
- Первого мая, через год после нашей женитьбы?
Сапфира кивнула, и Тэйн нахмурился, как бы силясь припомнить тот случай.
- Мы собрали большую корзину. Я помню, какой это был чудесный день, и я хотела после завтрака спуститься с тобой на берег...
- А я сказал тебе, что у меня нет времени и я должен поработать над очень важной программой. - По его веселому и ироничному взгляду Сапфира поняла, что его забывчивость - не что иное, как поза. Внезапно она почувствовала пробежавший у нее по спине холодок - запоздалое предупреждение, что она была неосторожна, вспомнив именно этот инцидент. Если он помнил все с такой же ясностью, как она...
В тот раз она была раздражена и злилась на него, потому что хотела полностью насладиться чудесным весенним днем. Безумно любя Тэйна, она не желала делить его ни и кем и ни с чем, тем более с бездушным компьютером. Теперь-то она понимала, что была тогда эгоистичным и испорченным ребенком. Почувствовав себя обделенной его вниманием, она фыркнула и с гордым видом прошествовала по комнате, задев своей широкой юбкой корзину с дикими хризантемами и рассыпав цветы по всему отполированному деревянному полу.
Сапфира уже подошла к двери, когда Тэйн окликнул ее и потребовал, чтобы она собрала цветы и поставила их в воду.
- С какой стати? - разозлилась она. - Это всего лишь сорняки. Пусть Эфеми подберет их и выбросит. В конце концов, мы за это ей платим!
Она помнила холодную отповедь Тэйна так ясно, как будто это было вчера.
- Мы платим ей за уход по дому, а не за то, чтобы она убирала за тобой после твоих детских выходок, Сапфи. А теперь возьми и подбери их.
Она смотрела на него, чувствуя, как бешено колотится в груди сердце, и испытывая целый вихрь самых разнообразных эмоций. С одной стороны, ей хотелось взбунтоваться и выйти, гневно хлопнув дверью. Интересно, как бы он себя повел? С другой, она понимала, что есть пределы, которые она не может переступить, не рискуя разрушить их общее счастье. И все же полная сдача на милость его не терпящей возражения воли была бы невыносимой для ее гордого нрава!
В конце концов она нашла компромиссный вариант. Одарив его улыбкой, полной невинного очарования, она опустилась на колени и с милым усердием стала подбирать цветы. Пусть он заставил ее склониться перед ним, став на колени, но в конце концов она заставит его сделать то же самое и выйдет из их поединка победительницей! Она не спеша собирала цветы, тихо напевая себе под нос и ощущая на своей склоненной голове его пристальный взгляд, замечая тоскующие по работе, а сейчас лениво лежащие на бедрах пальцы его сильных рук, чувствуя, как ее длинные светлые волосы касаются пола, а груди, упругие и полные, распирают низкое декольте ее ситцевого платья.
- Ты все сделала тогда, как я просил. Ты собрала все цветы. - Он думал о том же, о чем и она, прошлое в его воображении было таким же четким, как и у нее. И стоило ей заметить огонек, осветивший его прекрасные глаза, и улыбку, чуть тронувшую уголки рта, чтобы понять, что он мысленно видит перед собой сцену, разыгравшуюся между ними тем знойным весенним полуднем. В конце концов ей пришлось разрушить магию общих воспоминаний и вернуться к печальной действительности их теперешнего положения.
- Это было так давно... - начала она, но вынужден" была туг же прервать себя, почувствовав такую сухость в горле, что ей стало трудно говорить.
- Уже четыре года, - согласился с ней он. - Ты уже носила под сердцем моих детей, но мы не знали, - мягко сказал он глуховатым от переполнявших его чувств голосом. - И ты склонилась передо мной на коленях и подняла свои прелестные глаза...
- Тэйн, прошу тебя! - Она не хотела, чтобы он продолжал, чтобы описывал, что произошло потом, так как все это было уже в прошлом, волшебный сон, рассеявшийся как дым в свете суровой реальности.
- И ты сказала мне, что тебе очень жаль, что ты не хотела мешать моей работе... - он заметил, как легкая краска на ее лице сменяется ярко-пунцовым цветом, - ... а потом твоя рука скользнула по моему бедру туда, и ты положила свою прекрасную голову мне на колени...
С расширившимися от глубокого смущения глазами, чувствуя, как дрожат ее руки, она запахнула на себе края кофты. Ее тело откликнулось на его слова так же, как когда-то оно откликалось на призыв его тела: оно стало наполняться теплом, болезненным томлением и излучать потоки любви, которые, как она считала, иссякли навсегда.
- Во всем этом нет никакого смысла! - в отчаянии вырвалось у нее.
- Я думаю, ты не права, - с издевкой усмехнулся он. - Я хотел бы убедиться, что ты помнишь, чем это все закончилось.
Как будто она когда-нибудь могла это забыть.
Она тогда победила, в чем никогда не сомневалась, только потому, что Тэйн был не в силах сопротивляться ей в те головокружительные, те первые дни их счастья. Повинуясь ее молчаливому приглашению, он повалил ее на пол, и вслед за нею повалился сам, прижав ее к жесткой, оливкового цвета поверхности всем весом своего великолепного сильного тела. И вновь цветы разлетелись по полу, падая ей на лицо и на тело, обнаженное там, где Тэйн успел расстегнуть пуговицы на платье.
Она протестующе закричала, почувствовав терзавшие ее спину жесткие половицы, а он лишь рассмеялся торжествующим и радостным смехом мужчины, наслаждающегося собственной силой и уверенностью в неминуемом утолении своей страсти. Рывком подняв ее с пола, он на руках понес ее к заветной двери их спальни. Уже на пороге она не преминула подчеркнуть свою победу, сладко промурлыкав, прижавшись к любимому лицу: "Как же насчет цветов?" Ее триумф стал полным, когда он громко заявил в ответ: "Пусть Эфими сама подберет их, мы за это ей платим!"
В тот день он больше не садился за компьютер. Уже потом, позднее, она нашла у себя на груди маленькую раздавленную хризантему, пахнущую ее духами и напитанную ласками Тэйна, и осторожно вложила цветок между страниц Библии, в Книгу Деяний, ту самую книгу, которая первой поведала историю ее тезки Сапфиры.
- Я помню, - наконец сказала она, стараясь говорить бесстрастным, лишенным всякого выражения голосом, прилагая отчаянные усилия, чтобы не провести языком по сухим от волнения губам под пристальным взглядом Тэйна. - Я также помню, что случилось с цветами. Эфими поставила их в воду, и позже вечером я сплела из них венок и украсила им парадную дверь, чтобы таким образом благословить на счастье наш дом и нашу семью в новом году. - Несмотря на все самообладание, было заметно, как дрогнул у нее голос. - Он должен был засохнуть и сохраняться в таком виде еще долгое время... вместо этого через пару недель венок распался на части, и ветер унес с собой его остатки.
Это оказалось предсказанием их будущего, но тогда Сапфира в своей слепоте не придала этому значения.
- Сядь, Сапфи, - спокойно сказал Тэйн, указывая на стул. - В этой ситуации есть один выход, который мы должны рассмотреть.
Сапфира послушно села, не столько из-за боязни не подчиниться его уверенной и властной силе, сколько из-за того, что ноги отказывались ее слушаться, и стала с тревогой наблюдать, как Тэйн с озабоченным видом вышагивает по комнате, пока наконец он не остановился прямо перед ней.
- Я решил отказаться от твоей квартиры, чтобы ты смогла вернуться на виллу Андромеда и пожить здесь несколько месяцев.
- Это просто смешно! - Совершенно сбитая с толку, Сапфира впилась взглядом в его лицо, стараясь уловить хоть какую-то логику в его абсурдном заявлении. - После этого все будет выглядеть нелепым фарсом...
- Разве это не то, что ты и так уже сделала? - с горечью спросил он.
От прозвучавшего в его словах обвинения ей стало не по себе, но в них, призналась она, была настоящая правда.
- Но ведь... - машинально начала она, понимая лишь то, что каждый раз, когда она будет смотреть ему в лицо, ей все трудней будет залечивать свои сердечные раны.
- Для начала выслушай меня! - оборвал ее Тэйн, сердито глядя на нее с высоты своего роста, воинственно скрестив руки на широкой груди и весь подавшись вперед, в любую минуту готовый к атаке и все же полностью владеющий собой. - Мой план состоит в следующем: мы поделим виллу так же, как это было с домом на Константиносе. В твоем распоряжении будет большая спальня, а я буду спать на кушетке в своем кабинете. Днем, когда я нахожусь на работе, ты будешь полновластной хозяйкой в доме. По вечерам ты сможешь уединяться в своей комнате. Согласись, она достаточно велика, чтобы одновременно служить неплохой гостиной.
Глава седьмая
- Не вижу смысла. - Удивленная его предложением. Сапфира не могла скрыть своей враждебности. - Идея официального развода возникла из-за того...
- Из-за того, что ты не захотела делить со мной ни свою жизнь, ни свою постель! - резко перебил ее Тэйн. - Что ж, после официального развода второе отпадет само собой, и я предлагаю тебе лишь первое, пока Виктория и Стефанос не станут достаточно взрослыми, чтобы понять, что в происшедшем между нами они не виноваты и что они не отвечают за то, что мы разлюбили друг друга, хотя, несмотря на это, мы оба их очень любим. Он всматривался в ее несчастное лицо, и вокруг его жесткого рта появились напряженные морщины. - Похоже, попытки, предпринятые тобой на Константиносе, приучить их к мысли о том, что отныне мы будем жить отдельно, не принесли результатов, на которые ты, должно быть, надеялась. Сейчас они ничего не могут понять и глубоко несчастны, и, кажется, мне не очень-то удается объяснить им ситуацию.
Несмотря на щемящую боль в сердце, Сапфира с трудом подавила улыбку, услышав, как он признается в своем бессилии. Он всегда настолько просто решал все проблемы, что она не могла не почувствовать его отчаяния от невозможности найти общий язык с собственными детьми.
- Я не знаю... - Она переплела руки, стараясь унять дрожь в пальцах. То, что сказал Тэйн, звучало вполне разумно. Может быть, такое решение не вписывается в общепринятые нормы, но ведь это лишь на время, и, кроме того, случается довольно часто, что супруги, давно ставшие чужими, продолжают жить в одном доме и почти не общаются.
- Ну так что? - негромко спросил он; и глаза его сузились, наблюдая за тем, как меняется выражение ее лица. - Что для тебя важнее - счастье твоих детей или осуществление собственных желаний?
Как он может быть таким жестоким после жертвы, которую она уже принесла?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19