Он не хотел принимать решение и отдавать приказы, потому что знал: Конвей, который ухитрялся всегда все делать по-своему, откажется повиноваться. А Торннастор обхватит его своими длинными бородавчатыми щупальцами и растопчет слоновьими ножищами - только мокрое место останется. О'Маре хотелось убежать и спрятаться от всего и всех жутких чудовищ, населявших это кошмарное место. Даже Приликла, такой нежный и хрупкий, безгранично дружелюбный, сейчас казался ему ужасным существом, бесстыдно забирающимся в его разум и откапывающим там самые глубокие и постыдные чувства, о которых не следовало знать никому, а эмпат только и ждал случая всем о них разболтать. «Я - ничтожество, - с горечью, страхом и отчаянием думал О'Мара. - Я не нужен никому и даже самому себе».
Он ухватился за край операционного стола с такой силой, что костяшки его пальцев побелели, и вскрикнул, не осознавая, как дико прозвучит его крик:
- Маррасарах, прошу тебя, помоги мне!
Конвей свирепо зыркнул на О'Мару.
- Что за идиотские выходки, О'Мара?! Здесь нельзя так орать, идет очень тонкая операция. И что еще за Маррасарах? Да ладно, не отвечайте, только стойте тихо и не мешайте нам.
Крошечный участок клеток мозга О'Мары, не задетый ураганом страха и отчаяния, захлестнувшим его разум, зафиксировал оскорбительные слова и резкий тон, совершенно несвойственный Конвею. Значит, и его тоже задела распространяемая Туннекисом инфекция. Неожиданно Конвей выкрикнул еще громче О'Мары:
- Проклятие, моя голова!
Конвей стиснул зубы, лицо его исказила гримаса боли, но он не выдернул рук из операционных перчаток. Мало-помалу он расслабился.
Страх и отчаяние О'Мары тоже, неизвестно почему, начали отступать. Он озабоченно спросил:
- Что с вашей головой?
- Глубокое нелокализованное покалывание между ушами - будто кто-то у меня в мозгу шомполом вертит, - ответил Конвей и внезапно вернулся к обычной сдержанности и тактичности. - Сэр, - сказал он, - мне доводилось и прежде испытывать подобное ощущение. Это Туннекис пытался установить телепатическую связь с нетелепатами. Ощущение длилось всего одно мгновение. Вы тоже почувствовали? Вы слышали, что он сказал?
- Нет, - ответил О'Мара.
- Я тоже ощутил покалывание под черепной коробкой, - ответил Торннастор, сохраняя лексикон истинного клинициста, - но не между ушей, которые, как вам известно, у особей моего вида расположены не там, где у вас. Покалывание сопровождалось беспорядочным ментальным шумом, но ничего членораздельного я не услышал. Что он сказал?
Конвей не отрывал глаз от экрана. Продолжая работать, он быстро говорил:
- Он сказал очень многое за считанные секунды. Я вам потом, все расскажу. А сейчас до конца операции осталось около двадцати минут, после чего всем можно уйти, но мы могли бы пробыть здесь весь день, если бы потребовалось, и это ничем бы не грозило нашей психике. На какое-то время я сошел с ментальных рельсов, чувствовал себя полной никчемностью, всех и всего боялся и воспринимал с подозрительностью. Я прошу прощения за все, что я сказал. Наверное, и вы тоже испытали подобные чувства. Но теперь мы вернулись в нормальное состояние и наши беды - все наши беды - позади. Мы можем заново заселить эвакуированные уровни. Туннекис теперь лишен телепатической глухонемоты и чувствует себя хорошо.
- Как ни неприятно мне выражать несогласие с коллегой, друг Конвей, - заключил Приликла, влетев в операционную и запорхав над операционным столом, - однако я вынужден заметить, что вы сильно недооцениваете ситуацию. Друг Туннекис излучает чувства облегчения, благодарности и сильнейшего счастья.
Глава 33
Они встретились рано утром на следующий день в старом кабинете О'Мары - здесь он чувствовал себя уютнее и именно здесь хотел со всеми попрощаться. Конвей, Торннастор, Приликла и все сотрудники Отделения Психологии расселись на что попало, отчего в кабинете сразу стало тесно. Конвей стоял у большого диагностического экрана и заканчивал отчет об операции.
- ...При проведении первого хирургического вмешательства, - говорил он, - мы предположили, что анализ минерального и кристаллического содержимого мозговой жидкости на месте повреждения и введение данного раствора в концентрированной форме будет способствовать началу процесса заживления. Однако мы и не подозревали в то время того, что просто-напросто замещаем этот раствор еще более загрязненной смесью в гораздо более высокой концентрации. В результате рост скоплений бледных кристаллов, которые, как нам теперь известно, являются телепатическими приемниками, значительно замедлился, в то время как более темные кристаллы - передатчики начали увеличиваться в размерах, подверглись структурной деформации, их рост стал неконтролируемым. В этом состоянии их телепатическая мощность резко возросла, но они не могли передавать мысли, а транслировали только чувства. В то время состояние психики Туннекиса было тяжелейшим. Он боялся всего и всех, кто его окружал, он страшился будущего, в котором ему предстояло жить в состоянии телепатической глухонемоты, он страдал от глубокой клинической депрессии, которая, как казалось в то время, грозила ему пожизненно. Обычным существам вроде нас с вами, было бы трудно представить глубину такого отчаяния, но нам и не пришлось ничего представлять, потому что мы, как и все, кто ухаживал за этим пациентом, разделили его отчаяние.
Туннекису было очень плохо, и нам тоже. Но теперь пациент поправляется и чувствует себя хорошо, - продолжал Конвей; - В первые несколько секунд, когда мой атрофированный телепатический орган резко пробудился, мы узнали очень многое друг о друге. Самое важное - то, что телепат не способен мысленно солгать. Психическая инфекция, выражавшаяся в безотчетном страхе и полнейшем отчаянии, которое Туннекис излучал со все нарастающей интенсивностью в последние дни, исчезла после его излечения. Все ее симптомы постепенно пойдут на убыль в отсутствие поступления сигналов тревоги. Туннекис согласился на мое предложение пробыть еще некоторое время в госпитале под наблюдением до полного выздоровления и сказал, что выздоровление наиболее тяжело пострадавших значительно ускорится, если их разместить поближе к нему. Я думал о том, сэр, что поскольку Сердаль пострадал наиболее тяжело и является кандидатом на ваш пост, ему следовало бы предоставить возможность первым пройти курс реабилитации с помощью Туннекиса.
- Это будет сделано, - сказал О'Мара и мысленно добавил: «Но не мной».
Конвей отошел от экрана, сел на краешек мельфианского сиденья и продолжал:
- Командующий базой на Керме пригласил меня провести там несколько месяцев. Он говорит, что мой телепатический контакт с Туннекисом поможет решить многие проблемы в налаживании связей с кермианской цивилизацией. Кроме того, мне предоставится возможность собрать сведения о традиционной кермианской медицине на тот случай, если в госпиталь попадет еще какой-нибудь представитель этого вида - будем надеяться, с каким-нибудь более легким заболеванием. Быть может, ко времени моего возвращения вы уже сделаете свой выбор и мне придется называть доктора Сердаля «сэр».
- Не придется, - отозвался О'Мара. - По двум причинам. Доктор Сердаль желает остаться и работать в госпитале, но отказался от притязаний на мой пост. А выбор я уже сделал. И поскольку я его сделал, я покину госпиталь, как только появится первая возможность улететь в нужном направлении.
Конвей был настолько изумлен, что чуть не свалился с мельфианского сиденья. Торннастор издал трубный, непереводимый взволнованный звук. Приликла слегка задрожал, а все сотрудники Отделения Психологии выразили удивление - каждый на свой манер.
О'Мара прокашлялся.
- Решение было нелегким, - сказал О'Мара, глядя на падре Лиорена и Ча Трат. - Однако мне с самого начала следовало осознать его неизбежность. Сейчас я в первый, да наверное и в последний раз, буду говорить вам добрые слова - обходительность дается мне нелегко. Но я должен сказать, что со мной работали прекрасные сотрудники. Все вы трудолюбивы, преданы делу, заботливы, гибки и не страдаете недостатком воображения... - Он на миг задержал взгляд на Брейтвейте. - ...И один из вас недавно продемонстрировал эти качества более ярко, чем остальные. У всех троих из вас есть необходимое медицинское образование, которое теперь является обязательным требованием, и все вы без исключения способны справиться с этой работой. Но как это часто бывает с теми, кто обрел цель в жизни и тем счастлив, вы можете и не хотеть той работы, с которой в состоянии справиться. Особенно это относится к моему преемнику, который сочтет мой выбор чрезвычайно лестным, но не таким уж милосердным. Пожалуй - даже жестоким. Однако в данном случае я вынужден настаивать. Примите мои поздравления, администратор Брейтвейт.
Ча Трат и падре Лиорен издали звуки одобрения, Приликла - мелодичную трель, Конвей захлопал в ладоши, а Торннастор попеременно топнул всеми ногами - надо сказать, для тралтана довольно тихо. Конвей встал и, склонившись, протянул Брейтвейту руку.
- Удачи вам, администратор, - сказал он. - После того, как вы расщелкали проблему Туннекиса, вы этого действительно заслуживаете. - Он рассмеялся. - Хотя... благовоспитанный Главный психолог, которого никто не любит, - к этому еще надо привыкнуть.
Падре Лиорен развернул все глаза к О'Маре и впервые за все время подал голос.
- Сэр, вы сказали, что хотите безотлагательно отбыть из госпиталя. Однако госпиталь был вашей жизнью столько лет, сколько не был ни для кого из нас. Я... то есть мы хотели бы узнать: чему вы намерены посвятить остаток своей жизни?
- У меня есть планы, - совершенно серьезно ответил O'Mapa. - Они заключаются в том, чтобы продолжить мою профессиональную деятельность и потом жить счастливо.
- Но, сэр, - вмешался Конвей, - наверняка вам не обязательно улетать так уж немедленно. Брейтвейту нужно будет несколько недель, а скорее - несколько месяцев входить в курс дела, а вам надо привыкнуть к ничегонеделанию. А может быть, вам и не удастся порвать все связи с Главным Госпиталем Сектора. Время от времени мы натыкаемся на немедицинские проблемы, и нам могут понадобиться ваши консультации. И не надо качать головой, сэр. Как минимум нам потребуется время для того, чтобы утрясти график дежурств и закатить хорошую прощальную вечеринку.
- Нет, - решительно отказался O'Mapa. - Ни о каких периодах адаптации для Брейтвейта не может быть и речи, поскольку лучший метод освоения любого дела подобен обучению плаванию. Не рассчитывайте и на мою консультационную помощь, и уж тем более не имеет смысла затягивать прощание с тем, кого никто не любит. Приликле известны мои чувства по этому поводу. Я настаиваю. Спасибо, но - нет.
Брейтвейт кашлянул. Кашель получился тактичный, но авторитетный.
- Я не эмпат, сэр, в отличие от доктора Приликлы, но мне знакомы те чувства, которые к вам все испытывают в госпитале. На этот раз вынужден настаивать я. Ваш отъезд будет отсрочен на несколько дней, потому что ни один из отбывающих кораблей не примет вас на борт, не уладив этот вопрос со мной. Поэтому у нас будет время организовать прощальную вечеринку, которую мы все запомним. Считайте, что это, - добавил он, - мой первый приказ в качестве нового администратора госпиталя.
Глава 34
В конце концов О'Мару отпустили. Из госпиталя он улетел на грузовом корабле Корпуса Мониторов под названием «Крэнтор» - звездолете службы снабжения, который регулярно и часто наведывался в госпиталь. Экипаж корабля состоял исключительно из тралтанов, но одна пассажирская каюта на «Крэнторе» была обустроена для землян-ДБДГ. Те члены экипажа, что не были лично знакомы с О'Марой, знали, кто он такой и кем был, и настолько жаждали угодить ему, что предложили закатить еще одну вечеринку на корабле. Но O'Mapa сказал им, что хочет просто отдохнуть - без компании, без разговоров и без просмотра развлекательных программ, потому что жутко устал от прощальной пирушки в госпитале. Но на самом деле ему просто хотелось посмотреть на то, как тает за кормовым иллюминатором и превращается в крошечный разноцветный драгоценный камешек конструкция Главного Госпиталя Двенадцатого Сектора Галактики. Он напоминал себе о том, что видит его в последний раз, вспоминал то время, когда трудился здесь в бригаде сборщиков, вспоминал странные, удивительные, волнующие происшествия, всех тех, с кем его сводила судьба за долгие годы, вплоть до недолгого пребывания в должности администратора и ухода в отставку.
Вечеринка длилась три дня и две ночи, поскольку не все из тех, кто хотел попрощаться с О'Марой, были свободны от дежурств в одно и то же время. Сам он не понимал, к чему вся эта суета. Он всегда был уверен, что никто не питает к нему теплых чувств, хотя он был профессионалом высокого уровня. Однако сотрудники как старшего, так и самого младшего звена наговорили ему столько хорошего, что чуть не довели до эмоционального стресса. О'Мара и представить себе не мог, что его настолько уважают. Нет-нет, никто не объяснялся ему в дружеских чувствах, и уж тем более - в любви, и тем не менее даже свою нелюбовь к нему многие выражали в странной и порой трогательной форме.
О'Мара думал о том, что если от ненависти до любви один шаг, то по-своему сотрудники ненавидят его очень сильно.
Он оставался на борту «Крэнтора» во время стоянок на Тралте и Орлигии, пока шла погрузка. На Нидии О'Мара сошел, потому что отсюда «Крэнтор» возвращался в Главный Госпиталь Сектора. За годы О'Мара привык пересаживаться с одного корабля на другой и даже сейчас имел полное право путешествовать бесплатно, как отставной офицер Корпуса Мониторов и бывший администратор. Однако за годы он сумел скопить кое-какие сбережения, откладывая часть жалованья, и вполне мог оплатить дорогу. Вскоре в космопорте Ретлин совершил посадку туристический лайнер «Кораллан» - гораздо более крупный и комфортабельный, чем старенький «Крескхаллар». Осмотр туристами достопримечательностей Нидии должен был занять три дня, после чего лайнер стартовал туда, куда хотел попасть О'Мара. В Ретлине О'Мара бывал не раз, но теперь обновил знакомство с этим городом со времени своего последнего отпуска. Он бродил по магазинам, ночевал в гостиницах, где потолки были такими низкими, что приходилось ходить по номеру, согнувшись чуть ли не пополам, ездил в общественном транспорте, где приходилось либо вставать на четвереньки, либо вообще ложиться на пол.
В первый вечер после отлета с Нидии О'Мара обнаружил, что в столовой кроме него - еще семеро землян: трое мужчин и четверо женщин - все молодые. О'Мара сел в самом конце стола и упорно избегал общения. В отличие от давнего путешествия на «Крескхалларе» на этот раз он не был единственной мужской особью своего вида на борту и не имел намерений заводить дорожный роман. Ему и без того проблем хватало.
С корабля О'Мара сошел, когда тот приземлился в главном космопорте на Кельгии, а оттуда взял такси до столицы. Водитель был привычен к тому, что в его машину втискивались не только земляне, но и существа самых разнообразных конфигураций. По пути он принялся довольно любезно (для кельгианина) описывать красоты пейзажа и архитектурные памятники Кельгии, не подозревая о том, что О'Мара бывал здесь не раз и в ознакомлении с ними не нуждался. Однако, несмотря на это, он не смог не засмотреться на здания самого крупного на Кельгии больничного комплекса, похожего на маленький, стерильно белый и чистый городок.
На самом деле там О'Мара ни разу не бывал, но каждый уголок парка, сада, тенистые аллеи, расположение палат и ординаторских - все это было ему знакомо по воспоминаниям его партнерши по разуму, которая здесь училась и работала.
Кледент, чья шерсть шевелилась, выражая нетерпение и радость, уже поджидал О'Мару у входа в свой дом. О'Мара расплатился с таксистом и потянулся, чтобы размять затекшие спину и ноги. Кельгианин указал на собственный, более вместительный и удобный автомобиль, припаркованный в нескольких метрах от дома, и сказал:
- Пришлось, как выражаются земляне, подергать за несколько ниточек, но я его все-таки раздобыл. Наверное, ты спешишь им воспользоваться?
- Просто сгораю от нетерпения им воспользоваться, - признался O'Mapa, - но не то чтобы безумно спешу. На этот раз я не в отпуске, и мне больше не нужно возвращаться в Главный Госпиталь Сектора. Так что, надеюсь, мне удастся остаться здесь насовсем. У меня и сейчас есть время, и будет потом, чтобы поговорить с тобой и с твоими домашними и поблагодарить тебя за все, что вы сделали для нас за все эти годы. Долг за то, что я спас твою шерсть после несчастного случая на «Крескхалларе», уже давно оплачен сторицей.
- Посмотри, как движется моя шерсть, - сказал Кледент. - Разве она не прекрасна, хотя прошло уже столько лет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Он ухватился за край операционного стола с такой силой, что костяшки его пальцев побелели, и вскрикнул, не осознавая, как дико прозвучит его крик:
- Маррасарах, прошу тебя, помоги мне!
Конвей свирепо зыркнул на О'Мару.
- Что за идиотские выходки, О'Мара?! Здесь нельзя так орать, идет очень тонкая операция. И что еще за Маррасарах? Да ладно, не отвечайте, только стойте тихо и не мешайте нам.
Крошечный участок клеток мозга О'Мары, не задетый ураганом страха и отчаяния, захлестнувшим его разум, зафиксировал оскорбительные слова и резкий тон, совершенно несвойственный Конвею. Значит, и его тоже задела распространяемая Туннекисом инфекция. Неожиданно Конвей выкрикнул еще громче О'Мары:
- Проклятие, моя голова!
Конвей стиснул зубы, лицо его исказила гримаса боли, но он не выдернул рук из операционных перчаток. Мало-помалу он расслабился.
Страх и отчаяние О'Мары тоже, неизвестно почему, начали отступать. Он озабоченно спросил:
- Что с вашей головой?
- Глубокое нелокализованное покалывание между ушами - будто кто-то у меня в мозгу шомполом вертит, - ответил Конвей и внезапно вернулся к обычной сдержанности и тактичности. - Сэр, - сказал он, - мне доводилось и прежде испытывать подобное ощущение. Это Туннекис пытался установить телепатическую связь с нетелепатами. Ощущение длилось всего одно мгновение. Вы тоже почувствовали? Вы слышали, что он сказал?
- Нет, - ответил О'Мара.
- Я тоже ощутил покалывание под черепной коробкой, - ответил Торннастор, сохраняя лексикон истинного клинициста, - но не между ушей, которые, как вам известно, у особей моего вида расположены не там, где у вас. Покалывание сопровождалось беспорядочным ментальным шумом, но ничего членораздельного я не услышал. Что он сказал?
Конвей не отрывал глаз от экрана. Продолжая работать, он быстро говорил:
- Он сказал очень многое за считанные секунды. Я вам потом, все расскажу. А сейчас до конца операции осталось около двадцати минут, после чего всем можно уйти, но мы могли бы пробыть здесь весь день, если бы потребовалось, и это ничем бы не грозило нашей психике. На какое-то время я сошел с ментальных рельсов, чувствовал себя полной никчемностью, всех и всего боялся и воспринимал с подозрительностью. Я прошу прощения за все, что я сказал. Наверное, и вы тоже испытали подобные чувства. Но теперь мы вернулись в нормальное состояние и наши беды - все наши беды - позади. Мы можем заново заселить эвакуированные уровни. Туннекис теперь лишен телепатической глухонемоты и чувствует себя хорошо.
- Как ни неприятно мне выражать несогласие с коллегой, друг Конвей, - заключил Приликла, влетев в операционную и запорхав над операционным столом, - однако я вынужден заметить, что вы сильно недооцениваете ситуацию. Друг Туннекис излучает чувства облегчения, благодарности и сильнейшего счастья.
Глава 33
Они встретились рано утром на следующий день в старом кабинете О'Мары - здесь он чувствовал себя уютнее и именно здесь хотел со всеми попрощаться. Конвей, Торннастор, Приликла и все сотрудники Отделения Психологии расселись на что попало, отчего в кабинете сразу стало тесно. Конвей стоял у большого диагностического экрана и заканчивал отчет об операции.
- ...При проведении первого хирургического вмешательства, - говорил он, - мы предположили, что анализ минерального и кристаллического содержимого мозговой жидкости на месте повреждения и введение данного раствора в концентрированной форме будет способствовать началу процесса заживления. Однако мы и не подозревали в то время того, что просто-напросто замещаем этот раствор еще более загрязненной смесью в гораздо более высокой концентрации. В результате рост скоплений бледных кристаллов, которые, как нам теперь известно, являются телепатическими приемниками, значительно замедлился, в то время как более темные кристаллы - передатчики начали увеличиваться в размерах, подверглись структурной деформации, их рост стал неконтролируемым. В этом состоянии их телепатическая мощность резко возросла, но они не могли передавать мысли, а транслировали только чувства. В то время состояние психики Туннекиса было тяжелейшим. Он боялся всего и всех, кто его окружал, он страшился будущего, в котором ему предстояло жить в состоянии телепатической глухонемоты, он страдал от глубокой клинической депрессии, которая, как казалось в то время, грозила ему пожизненно. Обычным существам вроде нас с вами, было бы трудно представить глубину такого отчаяния, но нам и не пришлось ничего представлять, потому что мы, как и все, кто ухаживал за этим пациентом, разделили его отчаяние.
Туннекису было очень плохо, и нам тоже. Но теперь пациент поправляется и чувствует себя хорошо, - продолжал Конвей; - В первые несколько секунд, когда мой атрофированный телепатический орган резко пробудился, мы узнали очень многое друг о друге. Самое важное - то, что телепат не способен мысленно солгать. Психическая инфекция, выражавшаяся в безотчетном страхе и полнейшем отчаянии, которое Туннекис излучал со все нарастающей интенсивностью в последние дни, исчезла после его излечения. Все ее симптомы постепенно пойдут на убыль в отсутствие поступления сигналов тревоги. Туннекис согласился на мое предложение пробыть еще некоторое время в госпитале под наблюдением до полного выздоровления и сказал, что выздоровление наиболее тяжело пострадавших значительно ускорится, если их разместить поближе к нему. Я думал о том, сэр, что поскольку Сердаль пострадал наиболее тяжело и является кандидатом на ваш пост, ему следовало бы предоставить возможность первым пройти курс реабилитации с помощью Туннекиса.
- Это будет сделано, - сказал О'Мара и мысленно добавил: «Но не мной».
Конвей отошел от экрана, сел на краешек мельфианского сиденья и продолжал:
- Командующий базой на Керме пригласил меня провести там несколько месяцев. Он говорит, что мой телепатический контакт с Туннекисом поможет решить многие проблемы в налаживании связей с кермианской цивилизацией. Кроме того, мне предоставится возможность собрать сведения о традиционной кермианской медицине на тот случай, если в госпиталь попадет еще какой-нибудь представитель этого вида - будем надеяться, с каким-нибудь более легким заболеванием. Быть может, ко времени моего возвращения вы уже сделаете свой выбор и мне придется называть доктора Сердаля «сэр».
- Не придется, - отозвался О'Мара. - По двум причинам. Доктор Сердаль желает остаться и работать в госпитале, но отказался от притязаний на мой пост. А выбор я уже сделал. И поскольку я его сделал, я покину госпиталь, как только появится первая возможность улететь в нужном направлении.
Конвей был настолько изумлен, что чуть не свалился с мельфианского сиденья. Торннастор издал трубный, непереводимый взволнованный звук. Приликла слегка задрожал, а все сотрудники Отделения Психологии выразили удивление - каждый на свой манер.
О'Мара прокашлялся.
- Решение было нелегким, - сказал О'Мара, глядя на падре Лиорена и Ча Трат. - Однако мне с самого начала следовало осознать его неизбежность. Сейчас я в первый, да наверное и в последний раз, буду говорить вам добрые слова - обходительность дается мне нелегко. Но я должен сказать, что со мной работали прекрасные сотрудники. Все вы трудолюбивы, преданы делу, заботливы, гибки и не страдаете недостатком воображения... - Он на миг задержал взгляд на Брейтвейте. - ...И один из вас недавно продемонстрировал эти качества более ярко, чем остальные. У всех троих из вас есть необходимое медицинское образование, которое теперь является обязательным требованием, и все вы без исключения способны справиться с этой работой. Но как это часто бывает с теми, кто обрел цель в жизни и тем счастлив, вы можете и не хотеть той работы, с которой в состоянии справиться. Особенно это относится к моему преемнику, который сочтет мой выбор чрезвычайно лестным, но не таким уж милосердным. Пожалуй - даже жестоким. Однако в данном случае я вынужден настаивать. Примите мои поздравления, администратор Брейтвейт.
Ча Трат и падре Лиорен издали звуки одобрения, Приликла - мелодичную трель, Конвей захлопал в ладоши, а Торннастор попеременно топнул всеми ногами - надо сказать, для тралтана довольно тихо. Конвей встал и, склонившись, протянул Брейтвейту руку.
- Удачи вам, администратор, - сказал он. - После того, как вы расщелкали проблему Туннекиса, вы этого действительно заслуживаете. - Он рассмеялся. - Хотя... благовоспитанный Главный психолог, которого никто не любит, - к этому еще надо привыкнуть.
Падре Лиорен развернул все глаза к О'Маре и впервые за все время подал голос.
- Сэр, вы сказали, что хотите безотлагательно отбыть из госпиталя. Однако госпиталь был вашей жизнью столько лет, сколько не был ни для кого из нас. Я... то есть мы хотели бы узнать: чему вы намерены посвятить остаток своей жизни?
- У меня есть планы, - совершенно серьезно ответил O'Mapa. - Они заключаются в том, чтобы продолжить мою профессиональную деятельность и потом жить счастливо.
- Но, сэр, - вмешался Конвей, - наверняка вам не обязательно улетать так уж немедленно. Брейтвейту нужно будет несколько недель, а скорее - несколько месяцев входить в курс дела, а вам надо привыкнуть к ничегонеделанию. А может быть, вам и не удастся порвать все связи с Главным Госпиталем Сектора. Время от времени мы натыкаемся на немедицинские проблемы, и нам могут понадобиться ваши консультации. И не надо качать головой, сэр. Как минимум нам потребуется время для того, чтобы утрясти график дежурств и закатить хорошую прощальную вечеринку.
- Нет, - решительно отказался O'Mapa. - Ни о каких периодах адаптации для Брейтвейта не может быть и речи, поскольку лучший метод освоения любого дела подобен обучению плаванию. Не рассчитывайте и на мою консультационную помощь, и уж тем более не имеет смысла затягивать прощание с тем, кого никто не любит. Приликле известны мои чувства по этому поводу. Я настаиваю. Спасибо, но - нет.
Брейтвейт кашлянул. Кашель получился тактичный, но авторитетный.
- Я не эмпат, сэр, в отличие от доктора Приликлы, но мне знакомы те чувства, которые к вам все испытывают в госпитале. На этот раз вынужден настаивать я. Ваш отъезд будет отсрочен на несколько дней, потому что ни один из отбывающих кораблей не примет вас на борт, не уладив этот вопрос со мной. Поэтому у нас будет время организовать прощальную вечеринку, которую мы все запомним. Считайте, что это, - добавил он, - мой первый приказ в качестве нового администратора госпиталя.
Глава 34
В конце концов О'Мару отпустили. Из госпиталя он улетел на грузовом корабле Корпуса Мониторов под названием «Крэнтор» - звездолете службы снабжения, который регулярно и часто наведывался в госпиталь. Экипаж корабля состоял исключительно из тралтанов, но одна пассажирская каюта на «Крэнторе» была обустроена для землян-ДБДГ. Те члены экипажа, что не были лично знакомы с О'Марой, знали, кто он такой и кем был, и настолько жаждали угодить ему, что предложили закатить еще одну вечеринку на корабле. Но O'Mapa сказал им, что хочет просто отдохнуть - без компании, без разговоров и без просмотра развлекательных программ, потому что жутко устал от прощальной пирушки в госпитале. Но на самом деле ему просто хотелось посмотреть на то, как тает за кормовым иллюминатором и превращается в крошечный разноцветный драгоценный камешек конструкция Главного Госпиталя Двенадцатого Сектора Галактики. Он напоминал себе о том, что видит его в последний раз, вспоминал то время, когда трудился здесь в бригаде сборщиков, вспоминал странные, удивительные, волнующие происшествия, всех тех, с кем его сводила судьба за долгие годы, вплоть до недолгого пребывания в должности администратора и ухода в отставку.
Вечеринка длилась три дня и две ночи, поскольку не все из тех, кто хотел попрощаться с О'Марой, были свободны от дежурств в одно и то же время. Сам он не понимал, к чему вся эта суета. Он всегда был уверен, что никто не питает к нему теплых чувств, хотя он был профессионалом высокого уровня. Однако сотрудники как старшего, так и самого младшего звена наговорили ему столько хорошего, что чуть не довели до эмоционального стресса. О'Мара и представить себе не мог, что его настолько уважают. Нет-нет, никто не объяснялся ему в дружеских чувствах, и уж тем более - в любви, и тем не менее даже свою нелюбовь к нему многие выражали в странной и порой трогательной форме.
О'Мара думал о том, что если от ненависти до любви один шаг, то по-своему сотрудники ненавидят его очень сильно.
Он оставался на борту «Крэнтора» во время стоянок на Тралте и Орлигии, пока шла погрузка. На Нидии О'Мара сошел, потому что отсюда «Крэнтор» возвращался в Главный Госпиталь Сектора. За годы О'Мара привык пересаживаться с одного корабля на другой и даже сейчас имел полное право путешествовать бесплатно, как отставной офицер Корпуса Мониторов и бывший администратор. Однако за годы он сумел скопить кое-какие сбережения, откладывая часть жалованья, и вполне мог оплатить дорогу. Вскоре в космопорте Ретлин совершил посадку туристический лайнер «Кораллан» - гораздо более крупный и комфортабельный, чем старенький «Крескхаллар». Осмотр туристами достопримечательностей Нидии должен был занять три дня, после чего лайнер стартовал туда, куда хотел попасть О'Мара. В Ретлине О'Мара бывал не раз, но теперь обновил знакомство с этим городом со времени своего последнего отпуска. Он бродил по магазинам, ночевал в гостиницах, где потолки были такими низкими, что приходилось ходить по номеру, согнувшись чуть ли не пополам, ездил в общественном транспорте, где приходилось либо вставать на четвереньки, либо вообще ложиться на пол.
В первый вечер после отлета с Нидии О'Мара обнаружил, что в столовой кроме него - еще семеро землян: трое мужчин и четверо женщин - все молодые. О'Мара сел в самом конце стола и упорно избегал общения. В отличие от давнего путешествия на «Крескхалларе» на этот раз он не был единственной мужской особью своего вида на борту и не имел намерений заводить дорожный роман. Ему и без того проблем хватало.
С корабля О'Мара сошел, когда тот приземлился в главном космопорте на Кельгии, а оттуда взял такси до столицы. Водитель был привычен к тому, что в его машину втискивались не только земляне, но и существа самых разнообразных конфигураций. По пути он принялся довольно любезно (для кельгианина) описывать красоты пейзажа и архитектурные памятники Кельгии, не подозревая о том, что О'Мара бывал здесь не раз и в ознакомлении с ними не нуждался. Однако, несмотря на это, он не смог не засмотреться на здания самого крупного на Кельгии больничного комплекса, похожего на маленький, стерильно белый и чистый городок.
На самом деле там О'Мара ни разу не бывал, но каждый уголок парка, сада, тенистые аллеи, расположение палат и ординаторских - все это было ему знакомо по воспоминаниям его партнерши по разуму, которая здесь училась и работала.
Кледент, чья шерсть шевелилась, выражая нетерпение и радость, уже поджидал О'Мару у входа в свой дом. О'Мара расплатился с таксистом и потянулся, чтобы размять затекшие спину и ноги. Кельгианин указал на собственный, более вместительный и удобный автомобиль, припаркованный в нескольких метрах от дома, и сказал:
- Пришлось, как выражаются земляне, подергать за несколько ниточек, но я его все-таки раздобыл. Наверное, ты спешишь им воспользоваться?
- Просто сгораю от нетерпения им воспользоваться, - признался O'Mapa, - но не то чтобы безумно спешу. На этот раз я не в отпуске, и мне больше не нужно возвращаться в Главный Госпиталь Сектора. Так что, надеюсь, мне удастся остаться здесь насовсем. У меня и сейчас есть время, и будет потом, чтобы поговорить с тобой и с твоими домашними и поблагодарить тебя за все, что вы сделали для нас за все эти годы. Долг за то, что я спас твою шерсть после несчастного случая на «Крескхалларе», уже давно оплачен сторицей.
- Посмотри, как движется моя шерсть, - сказал Кледент. - Разве она не прекрасна, хотя прошло уже столько лет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34