Врачи вошли и обвели взглядом небольшое затемненное помещение. Напряженные лица офицеров были озарены только подсветкой дисплеев да индикаторными лампочками. Капитан Флетчер указал на два запасных кресла, подождал, пока медики усядутся и пристегнутся, и только тогда подал голос.
– Точные координаты аварийного маяка нам определить не удалось, – начал он без всяких преамбул, – из-за искажений, вызванных активностью молодых звезд в данном районе, где находится небольшое скопление. Но я предполагаю, что этот сигнал получили не только мы, но и другие корабли Корпуса Мониторов, в том числе и те, что территориально находятся ближе к этому району. Думаю, им удастся уточнить координаты зоны бедствия и передать их в госпиталь до того, как мы совершим первый прыжок через гиперпространство. По этой причине я намерен следовать к точке старта для прыжка с ускорением не в четыре g, а в один. При этом мы потеряем около получаса, но есть надежда, что за это время мы получим точные координаты, что позволит нам сэкономить время – и притом значительно, – когда мы прибудем на место происшествия. Понимаете?
Конвей кивнул. В большинстве случаев он после сигнала бедствия ждал радиосообщения, посланного через подпространство, в котором говорилось бы о требованиях пострадавших, ранее в госпиталь не попадавших, к окружающей среде. Чаще всего такие сигналы оказывались неудобочитаемыми из-за помех, накладываемых излучением звезд. Радиоприемные устройства в госпитале были примерно такие же, как на главных базах Корпуса Мониторов, и обладали гораздо большей чувствительностью, чем любые корабельные коммуникационные устройства. Если бы в Главный Госпиталь Сектора поступило сообщение, содержавшее координаты звездолета, потерпевшего крушение, его бы связисты несколько раз профильтровали, расшифровали, а потом за несколько секунд переправили бы на борт «Ргабвара».
То есть если бы к этому времени неотложка не покинула обычное пространство.
– А что-нибудь известно о том районе, где случилась авария? – поинтересовался Конвей, стараясь скрыть обиду на то, что капитан сообщал ему азбучные истины – так, словно Конвей во всем за пределами медицины был полным профаном. – Быть может, там где-нибудь неподалеку есть системы планет, чьи обитатели, вероятно, обладают какими-либо познаниями о физиологии пострадавших?
– Боюсь, это не та операция, – проворчал в ответ капитан, – когда у нас есть время на поиски приятелей тех, кто остался в живых.
Конвей покачал головой.
– Вы будете удивлены, капитан, – сказал он. – Скажу вам по опыту спасения пациентов в нашем госпитале: если во время аварии в течение первых минут гибнут не все, система безопасности позволяет уцелевшим продержаться несколько часов, а то и дней. И еще: если срочной необходимости в хирургии нет, то существ, с которыми и прежде никогда не сталкивался, лучше лечить паллиативно, а еще лучше по возможности разыскать местного доктора – именно так бы мы поступили, если бы ранения у пациентки-дверланки оказались более серьезными. Могут быть и такие случаи, когда лучше совсем ничего не предпринимать и положиться на естественное выздоровление.
Флетчер расхохотался, но тут же одумался: понял, что Конвей вовсе не шутит. Он хмыкнул и принялся проворно нажимать копки на пульте. Внутри большого навигационного куба, водруженного посередине пульта, возникла трехмерная карта звездного неба с красной точкой в середине, ощетинившейся острыми лучиками. Всего внутри куба сейчас горело около двадцати звезд, и три из них были соединены неподвижными кольцами и полосами светящегося материала.
– Эта красная точка, – извиняющимся тоном объяснил капитан, – по идее должна бы обозначать местоположение корабля, потерпевшего аварию. Но пока его координаты известны нам с точностью до сотен миллионов миль. В этом районе не работали и вообще не бывали корабли Федерации, поскольку никто не рассчитывал обнаружить обитаемые планеты в звездной системе, находящейся на столь ранней стадии развития. Как бы то ни было, нынешнее приблизительное местонахождение корабля вовсе не означает, что он имеет порт приписки в этом же районе Галактики – если только, конечно, авария не произошла вскоре после прыжка в гиперпространство. Но более внимательное изучение вероятностей…
– А я вот о чем думаю, – поспешно прервала его Мерчисон, испугавшись того, что сейчас начнется очередная узкоспециализированная лекция. – Почему так редко пострадавших при космических авариях спасают их сородичи?
– Верно подмечено, мэм, – кивнул капитан. – Было несколько случаев, когда на месте катастроф были обнаружены пострадавшие корабли, интересные с технической точки зрения. Там спасателей ожидали довольно забавные находки – нечто вроде инопланетянских журнальчиков, фотографий местных красоток, и всякое такое, но мертвых инопланетян там не оказалось. И трупы, и тех, кто остался в живых, если там и были такие, забрали. Это странно, но до сих пор нам не встретилось ни одной цивилизованной расы, представители которой наплевательски относились бы к своим умершим сородичам. Кроме того, не забывайте: космическая авария – это довольно-таки редкое событие для отдельно взятого народа, осуществляющего космические полеты. Любая снаряженная спасательная экспедиция в таком случае по идее должна быть либо малочисленна, либо ее отправляют слишком поздно. А вот в масштабе всей Галактики такие аварии не редкость. Они не являются неожиданностью, и реагируют на них быстро, поскольку множество кораблей типа нашего с вами постоянно начеку. Мы же делаем все возможное, чтобы оказаться на месте катастрофы первыми.
Но мы с вами говорили о сложностях определения первоначального маршрута пострадавшего корабля, – продолжал капитан. Не так-то легко было сбить его с толку и увести от темы беседы. – Во-первых, нельзя сбрасывать со счетов тот факт, что для приближения к пункту назначения порой корабли от прямого курса отклоняются. Это происходит из-за того, что по пути им могут встретиться необычайно плотные звездные скопления, черные дыры и тому подобные препятствия, существующие в обычном пространстве. Эти же препятствия вызывают большие искажения и в гиперпространственной среде, поэтому мало какому из кораблей удается добраться до цели, совершив менее пяти прыжков. Кроме того, существуют еще такие факторы, как размеры звездолета и число гипергенераторов на его борту. У небольшого корабля с единственным генератором проблем меньше. Но если звездолет по массе приближается к нашему – а у нас на борту два спаренных генератора – или если судно очень велико и оборудовано четырьмя или даже шестью гипергенераторами… Короче говоря, все зависит от того, как выходят из строя генераторы – одновременно или последовательно.
Наши корабли, как, вероятно, и корабль, потерпевший аварию, – продолжал Флетчер, явно оседлавший любимого конька, – оборудованы системами аварийного отключения всех генераторов, если один из них выходит из строя. Однако эти аварийные системы не всегда успевают сработать, потому что достаточно доли секунды для того, чтобы генератор отключился, и часть корабля, где он смонтирован, тут же оказывается в обычном пространстве, оторвавшись от корпуса. Мало того: при отрыве корпус получает вращательный момент и отбрасывается далеко от первоначального курса. От сотрясения могут выйти из строя и другие генераторы, и тогда весь процесс повторяется сначала, и в итоге обломки пострадавшего корабля могут оказаться разбросанными на территории протяженностью в несколько световых лет. Вот почему…
Он не договорил. На пульте вспыхнул сигнал вызова. Лейтенант Доддс поспешно проговорил:
– Говорит навигатор, сэр. Пять минут до прыжка.
– Прошу прощения, мэм, – сказал Флетчер. – Придется продолжить нашу беседу в другой раз. Энергетический отсек, рапортуйте о состоянии систем.
– Оба гипергенератора в оптимальной готовности, мощность в пределах безопасности, сэр, – донесся из динамика голос Чена.
– Жизнеобеспечение?
– Параметры системы жизнеобеспечения оптимальны, сэр, – ответил Чен. – Искусственная гравитация на всех палубах – один g, земная норма. Нулевая гравитация – в центральной шахте, генераторном отсеке и в каюте доктора-цинрусскийца.
– Связь?
– Из госпиталя по-прежнему ничего нет, сэр, – отозвался Хэслэм.
– Хорошо, – заключил капитан. – Энергетический отсек, отключить обычные двигатели и подготовиться к прыжку через минуту. – Для Мерчисон и Конвея капитан добавил: – У нас осталась минута до прыжка, независимо от того, будет сообщение из госпиталя или нет.
– Двигатели отключены, – сообщил Чен. – Ускорение – ноль. Полная готовность.
При сбросе ускорения корабль едва заметно тряхнуло. Устройства искусственной гравитации поддерживали силу притяжения величиной в один g. Дисплей на пульте у капитана отсчитывал секунды в тишине, которую нарушил только тихий вздох Флетчера. Пошли последние тридцать секунд…
– Говорит связист, сэр! – вдруг выпалил Хэслэм. – Сообщение из госпиталя, уточненные координаты пострадавшего корабля. Больше ничего.
– Просто они не стали терять время на нежные слова прощания, – нервно рассмеявшись, отозвался капитан. Больше ему сказать ничего не удалось: прозвучал гонг, означавший начало прыжка. Звездолет-неотложка вместе со всеми своими обитателями переместился в им же созданную вселенную, где действие не было равно противодействию, а скорость не была ограничена скоростью света.
Взгляд Конвея непроизвольно устремился к носовому иллюминатору. За ним виднелась серая мгла гиперпространственной оболочки, коконом окружившей корабль. Поначалу поверхность оболочки казалась непроницаемой гладкой серой стеной, но постепенно появилось ощущение глубины – и даже невероятно большой глубины. У Конвея глаза заболели от непрерывной смены перспективы.
Один инженер-эксплуатационщик в госпитале как-то раз сказал ему, что в гиперпространстве материальные объекты -будь то люди или вещи – перестают существовать физически и что даже физики не до конца понимают, каким образом все это вновь материализуется, но не превращается в однородное молекулярное желе, когда прыжок заканчивается. И то, что прежде такого ни разу не происходило, по словам инженера, вовсе не означало, что такое невозможно в принципе. Этот инженер просил у Конвея какого-нибудь снотворного покрепче, дабы он провел свое «несуществование» во время прыжка на обратном пути во сне.
Улыбнувшись этим воспоминаниям, Конвей отвел взгляд от посверкивающего серого облака. Несуществующие офицеры в отсеке управления не сводили глаз с панелей и дисплеев, которые как бы тоже не существовали в философском смысле, и произносили священные профессиональные фразы. Конвей и Мерчисон переглянулись, она кивнула. Затем медики отстегнули ремни безопасности и встали.
Капитан оглянулся на них так, словно забыл об их существовании.
– Конечно, у вас полным-полно дел, мэм, доктор. Прыжок продлится всего два часа. Если произойдет что-нибудь интересное, я тут же все передам на монитор на медицинской палубе.
Мерчисон и Конвей спустились по шахтной лестнице на медицинскую палубу. После невесомости их обоих слегка качнуло. Здесь, в своей вотчине, где сила притяжения равнялась одному g, они вновь вспомнили о таких понятиях, как верх и низ. На палубе было пусто. Сквозь иллюминатор люка они разглядели фигурку Нэйдрад. Та, облаченная в скафандр, стояла на крыле совсем рядом с обшивкой.
Этот отрезок крыла был оборудован устройством искусственной гравитации, предназначенным для квантования крупных грузов. Именно за счет действия этого устройства старшая медсестра-кельгианка ухитрялась стоять горизонтально на крыле, вертикально прикрепленном к корпусу корабля. Нэйдрад помахала им лапкой и продолжила проверку исправности люка и системы наружного освещения крыла.
Несмотря на то, что на крыле Нэйдрад держало искусственное притяжение, к ее скафандру также вели два фала. Тот, кто оторвался бы от корабля в гиперпространстве, пропал безвозвратно – не только в прямом смысле.
Все оборудование и лекарства на медицинской палубе уже были проверены и перепроверены Нэйдрад и Приликлой, но Конвей обязан был произвести окончательную ревизию. Приликла, чаще своих более массивных коллег нуждавшийся в отдыхе, в данный момент спал, а Нэйдрад занималась делами снаружи. Это означало, что Конвей мог спокойно повторить всю проделанную ими работу, не вынуждая Приликлу старательно делать вид, что он Конвея не замечает, а Нэйдрад – неодобрительно шевелить шерстью.
– Для начала проверю герметичные носилки, – заявил Конвей.
– Я тебе помогу, – вызвалась Мерчисон. – И палатный запас медикаментов на нижнем этаже просмотрим. Я не устала.
– Как тебе должно быть прекрасно известно, – усмехнулся Конвей, когда они открыли дверь помещения, в котором хранились носилки, – надо говорить «на нижней палубе», а не «на нижнем этаже». Неужто тебе хочется, чтобы капитан решил, что ты невежда во всем, кроме своей специальности?
Мерчисон негромко рассмеялась и сказала:
– Думаю, он уже и сам так думает, судя по тому, что мне он то и дело читает лекции. – Она помогла Конвею выкатить носилки и быстро добавила: – Давай для пробы создадим под колпаком атмосферу из инертных газов и давление, втрое превышающее земное. Вдруг на этот раз к нам попадет существо с планеты с высокой силой притяжения – тогда мы будем готовы к тому, чтобы быстро подобрать для него подходящие атмосферные условия.
Конвей кивнул и отошел от носилок. Тонкая, но необычайно прочная оболочка приподнялась, наполняясь газом. Через несколько секунд она превратилась в прозрачный пузырь над носилками, похожий на стеклянный купол. Стрелка индикатора давления под колпаком не дрогнула.
– Утечки нет, – сообщил Конвей и включил насос, с помощью которого можно было откачать инертные газы из-под колпака и сбросить давление. – Теперь попробуем илленсианскую атмосферу. Надень маску – так, на всякий случай.
В основании носилок имелся поддон, где были сложены основные хирургические инструменты и откуда под колпак можно было проникнуть с помощью перчаточного бокса. Там же были сложены обычные маски-фильтры для существ нескольких физиологических типов. Конвей протянул маску Мерчисон и сам тоже надел.
– А я думаю, – сказал он, – что тебе стоит стараться выглядеть умной, а не только красивой.
– Спасибо, милый, – отозвалась Мерчисон. Голос ее из-под маски прозвучал глуховато. Она встала рядом и несколько мгновений наблюдала за тем, как Конвей, работая пультом, добился того, что под прозрачным колпаком носилок заклубился желтоватый туман – там создалась атмосфера, необходимая хлородышащим существам, выходцам с планеты Илленсия. – Десять и даже пять лет назад это, пожалуй, так и было. Это я слышала всякий раз, облачаясь в легкий скафандр и измеряя давление, пульс или слушая легкие и сердце у всех непрестарелых мужских особей ДБДГ в госпитале. Но чаще других говорил об этом ты, насколько мне помнится.
– На ДБДГ ты по-прежнему производишь такое впечатление, уж ты мне поверь, – сказал Конвей и протянул Мерчисон руку, чтобы она пощупала его пульс. – Но офицеров на этом корабле тебе стоит поражать своим интеллектом, иначе мне придется напрягаться еще сильнее, а тебя капитан сочтет нарушительницей дисциплины. А может быть, мы немного несправедливы к нашему капитану. Как-то раз я слышал, как о нем говорил один офицер. Похоже, Флетчер – один из лучших инструкторов и специалистов на внеземной инженерии в Корпусе Мониторов. Как только впервые зашла речь о создании специального корабля неотложной медицинской помощи, работники службы по налаживанию контактов с цивилизациями предложили на должность капитана именно его.
В каком-то смысле он напоминает мне одного из наших диагностов, – продолжал Конвей. – Его разум настолько набит всякими познаниями, что общение с ним все время превращается в выслушивание коротких лекций. До сих пор дисциплина, царящая в рядах Корпуса, и уважение к его званию и профессиональным заслугам позволяли ему общаться с окружающими, не тратя много слов и эмоций. Но теперь ему нужно научиться разговаривать с обычными существами – не подчиненными и не начальниками. Это ему удается не всегда. Но он все-таки старается, и мы должны…
– А мне вспоминается, – чуть насмешливо прервала его Мерчисон, – один молодой новичок-интерн, который был очень похож на капитана. На самом деле О'Мара до сих утверждает, что этот врач по сей день предпочитает общество инопланетян компаниям своих сородичей.
– Для одного своего прекрасного сородича он делает исключение, – уточнил Конвей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29