Леди Брэкнелл. Да, цвет волос у нее изменился, хотя, право, не скажу, отчего именно.
Алджернон подает ей чашку чаю.
Леди Брэкнелл. Спасибо, мой милый. А у меня для тебя сюрприз. За обедом я хочу посадить тебя с Мэри Фаркэр. Такая прелестная женщина и так внимательна к своему мужу. Приятно смотреть на них.
Алджернон. Боюсь, тетя Августа, что я вынужден буду пожертвовать удовольствием обедать у вас сегодня.
Леди Брэкнелл (хмурясь): Надеюсь, ты передумаешь, Алджернон. Это расстроит мне весь стол. Ведь твоему дядюшке придется обедать у себя. К счастью, он уже к этому привык.
Алджернон. Мне очень досадно, и, конечно, я очень огорчен, но я только что получил телеграмму с известием, что мой бедный друг Бенбери снова опасно болея. (Переглянувшись с Джеком.) Там все ждут моего приезда.
Леди Брэкнелл. Странно. Этот твой мистер Бенбери, как видно, очень слаб здоровьем.
Алджернон. Да, бедный мистер Бенбери совсем инвалид.
Леди Брэкнелл. Я должна сказать тебе, Алджернон, что, по-моему, мистеру Бенбери пора уже решить, жить ему или умирать. Колебаться в таком важном вопросе просто глупо. Я по крайней мере не увлекаюсь современной модой на инвалидов. Я считаю ее нездоровой. Поощрять болезни едва ли следует. Быть здоровым - это наш первейший долг. Я не устаю повторять это твоему бедному дяде, но он не обращает на мои слова никакого внимания... по крайней мере, судя по состоянию его здоровья. Ты меня очень обяжешь, если от моего имени попросишь мистера Бенбери поправиться к субботе, потому что я рассчитываю на твою помощь в составлении музыкальной программы. У меня это последний вечер в сезоне, и надо же дать какие-то темы для разговора, особенно в конце сезона, когда все уже выговорились, сказали все, что у них было за душой, а ведь чаще всего запас этот очень невелик.
Алджернон. Я передам ваше пожелание мистеру Бенбери, тетя Августа, если только он еще в сознании, и ручаюсь вам, что он постарается поправиться к субботе. Конечно, с музыкой много трудностей. Если музыка хорошая - ее никто не слушает, а если плохая - невозможно вести разговор. Но я покажу вам программу, которую я наметил. Пройдемте в кабинет.
Леди Брэкнелл. Спасибо, Алджернон, что помнишь свою тетку. (Встает и идет за Алджерноном.) Я уверена, что программа будет прелестная, если ее слегка почистить. Французских шансонеток я не допущу. Гости всегда либо находят их неприличными и возмущаются, и это такое мещанство, либо смеются, а это еще хуже. Я пришла к убеждению, что немецкий язык звучит гораздо приличнее. Гвендолен, идем со мной.
Гвендолен. Иду, мама.
Леди Брэкнелл и Алджернон выходят. Гвендолен остается на месте.
Джек. Не правда ли, сегодня чудесная погода, мисс Ферфакс.
Гвендолен. Пожалуйста, не говорите со мной о погоде, мистер Уординг. Каждый раз, когда мужчины говорят со мной о погоде, я знаю, что на уме у них совсем другое. И это действует мне на нервы.
Джек. Я хочу сказать о другом.
Гвендолен. Ну вот видите. Я никогда не ошибаюсь.
Джек. И мне хотелось бы воспользоваться отсутствием леди Брэкнелл, чтобы...
Гвендолен. И я бы вам это посоветовала. У мамы есть привычка неожиданно появляться в комнате. Об этом мне уже приходилось ей говорить.
Джек (нервно). Мисс Ферфакс, с той самой минуты, как я вас увидел, я восторгался вами больше, чем всякой другой девушкой... какую я встречал... с тех пор как я встретил вас.
Гвендолен. Я это прекрасно знаю. Жаль только, что хотя бы на людях вы не показываете этого более явно. Мне вы всегда очень нравились. Даже до того, как мы с вами встретились, я была к вам неравнодушна.
Джек смотрит на нее с изумлением.
Гвендолен. Мы, живем, как вы, надеюсь, знаете, мистер Уординг, в век идеалов. Это постоянно утверждают самые фешенебельные журналы, и, насколько я могу судить, это стало темой проповедей в самых захолустных церквах. Так вот, моей мечтой всегда было полюбить человека, которого зовут Эрнест. В этом имени есть нечто внушающее абсолютное доверие. Как только Алджернон сказал мне, что у него есть друг Эрнест, я сейчас же поняла, что мне суждено полюбить вас.
Джек. И вы действительно любите меня, Гвендолен?
Гвендолен. Страстно!
Джек. Милая! Вы не знаете, какое это для меня счастье.
Гвендолен. Мой Эрнест!
Джек. А скажите, вы действительно не смогли бы полюбить меня, если бы меня звали не Эрнест?
Гвендолен. Но вас ведь зовут Эрнест.
Джек. Да, конечно. Но если бы меня звали как-нибудь иначе? Неужели вы меня не полюбили бы?
Гвендолен (не задумываясь). Ну, это ведь только метафизическое рассуждение, и, как прочие метафизические рассуждения, оно не имеет ровно никакой связи с реальной жизнью, такой, какой мы ее знаем.
Джек. Сказать по правде, мне совсем не нравится имя Эрнест... По-моему, оно мне вовсе не подходит.
Гвендолен. Оно подходит вам больше, чем кому-либо. Чудесное имя. В нем есть какая-то музыка. Оно вызывает вибрации.
Джек. Но, право же, Гвендолен, по-моему, есть много имей гораздо лучше. Джек, например, - прекрасное Имя.
Гвендолен. Джек? Нет, оно вовсе не музыкально. Джек - нет, это не волнует, не вызывает никаких вибраций... Я знала нескольких Джеков, и все они были один другого ординарнее. А кроме того, Джек - ведь это уменьшительное от Джон. И мне искренне жаль всякую женщину, которая вышла бы замуж за человека по имени Джон. Она, вероятно, никогда не испытает упоительного наслаждения - побыть хоть минутку одной. Нет, единственное надежное имя - это Эрнест.
Джек. Гвендолен, мне необходимо сейчас же креститься... то есть я хотел сказать - жениться. Нельзя терять ни минуты.
Гвендолен. Жениться, мистер Уординг?
Джек (в изумлении). Ну да... конечно. Я люблю вас, и вы дали мне основание думать, мисс Ферфакс, что вы не совсем равнодушны ко мне.
Гвендолен. Я обожаю вас. Но вы еще не делали мне предложения. О женитьбе не было ни слова. Этот вопрос Даже не поднимался.
Джек. Но... но вы разрешите сделать вам предложение?
Гвендолен. Я думаю, сейчас для этого самый подходящий случай. И чтобы избавить вас от возможного разочарования, мистер Уординг, я должна вам заявить с полной искренностью, что я твердо решила ответить вам согласием.
Джек. Гвендолен!
Гвендолен. Да, мистер Уординг, так что же вы хотите мне сказать?
Джек. Вы же знаете все, что я могу вам сказать.
Гвендолен. Да, но вы не говорите.
Джек. Гвендолен, вы согласны стать моей женой? (Становится на колени.)
Гвендолен. Конечно, согласна, милый. Как долго вы собирались! Я думаю, вам не часто приходилось делать предложение.
Джек. Но, дорогая, я никого на свете не любил, кроме вас.
Гвендолен. Да, но мужчины часто делают предложение просто для практики. Вот, например, мой брат Джеральд. Все мои подруги говорят мне это. Какие у вас чудесные голубые глаза, Эрнест. Совершенно, совершенно голубые. Надеюсь, вы всегда будете смотреть на меня вот так, особенно при людях.
Входит леди Брэкнелл.
Леди Брэкнелл. Мистер Уординг! Встаньте! Что за полусогбенное положение! Это в высшей степени неприлично!
Гвендолен. Мама!
Джек пытается встать. Она его удерживает.
Гвендолен. Пожалуйста, обождите в той комнате. Вам здесь нечего делать. Кроме того, мистер Уординг еще не кончил.
Леди Брэкнелл. Чего не кончил, осмелюсь спросить?
Гвендолен. Я помолвлена с мистером Уордингом, мама.
Они встают оба.
Леди Брэкнелл. Извини, пожалуйста, но ты еще ни с кем не помолвлена. Когда придет время, я или твой отец, если только здоровье ему позволит, сообщим тебе о твоей помолвке. Помолвка для молодой девушки должна быть неожиданностью, приятной или неприятной - это уже другой вопрос. И нельзя позволять молодой девушке решать такие вещи самостоятельно... Теперь, мистер Уординг, я хочу задать вам несколько вопросов. А ты, Гвендолен, подождешь меня внизу в карете.
Гвендолен (с упреком). Мама!
Леди Брэкнелл. В карету, Гвендолен!
Гвендолен идет к двери. На пороге они с Джеком обмениваются воздушным поцелуем за спиной у леди Брэкнелл.
Леди Брэкнелл. (Озирается в недоумении, словно не понимая, что это за звук. Потом оборачивается.) В карету!
Гвендолен. Да, мама. (Уходит, оглядываясь на Джека.)
Леди Брэкнелл (усаживаясь.) Вы можете сесть, мистер Уординг. (Роется в кармане, ища записную книжечку и карандаш.)
Джек. Благодарю вас, леди Брэкнелл, я лучше постою.
Леди Брэкнелл (вооружившись книжкой и карандашом). Вынуждена отметить: вы не значитесь в моем списке женихов, хотя он в точности совпадает со списком герцогини Болтон. Мы с ней в этом смысле работаем вместе. Однако я готова внести вас в список, если ваши ответы будут соответствовать требованиям заботливой матери. Вы курите?
Джек. Должен признаться, курю.
Леди Брэкнелл. Рада слышать. Каждому мужчине нужно какое-нибудь занятие. И так уж в Лондоне слишком много бездельников. Сколько вам лет?
Джек. Двадцать девять.
Леди Брэкнелл. Самый подходящий возраст для женитьбы. Я всегда придерживалась того мнения, что мужчина, желающий вступить в брак, должен знать все или ничего. Что вы знаете?
Джек (после некоторого колебания). Ничего, леди Брэкнелл.
Леди Брэкнелл. Рада слышать это. Я не одобряю всего, что нарушает естественное неведение. Неведение подобно нежному экзотическому цветку: дотроньтесь до него, и он завянет. Все теории современного образования в корне порочны. К счастью, по крайней мере у нас, в Англии, образование не оставляет никаких следов. Иначе оно было бы чрезвычайно опасно для высших классов и, быть может, привело бы к террористическим актам на Гровенор-сквер. Ваш доход?
Джек. От семи до восьми тысяч в год.
Леди Брэкнелл (делая пометки в книжке). В акциях или в земельной ренте?
Джек. Главным образом в акциях.
Леди Брэкнелл. Это лучше. Всю жизнь платишь налоги, и после смерти с тебя их берут, а в результате земля не дает ни дохода, ни удовольствия. Правда, она дает положение в обществе, но не дает возможности пользоваться им. Такова моя точка зрения на землю.
Джек. У меня есть загородный дом, ну, и при нем земля - около полутора тысяч акров; но не это основной источник моего дохода. Мне кажется, что пользу из моего поместья извлекают только браконьеры.
Леди Брэкнелл. Загородный дом! А сколько в нем спален? Впрочем, это мы выясним позднее. Надеюсь, у вас есть дом и в городе? Такая простая, неиспорченная девушка, как Гвендолен, не может жить в деревне.
Джек. У меня дом на Белгрэйв-сквер, но его из года в год арендует леди Блоксхэм. Конечно, я могу отказать ей, предупредив за полгода.
Леди Брэкнелл. Леди Блоксхэм? Я такой не знаю.
Джек. Она редко выезжает. Она уже довольно пожилая.
Леди Брэкнелл. Ну, в наше время это едва ли может служить гарантией порядочного поведения. А какой номер на Белгрэйв-сквер?
Джек. Сто сорок девять.
Леди Брэкнелл (покачивая головой). Не модная сторона. Так я и знала, что не обойдется без дефекта. Но это легко изменить.
Джек. Что именно - моду или сторону?
Леди Брэкнелл (строго). Если понадобится - и то и другое. А каковы ваши политические взгляды?
Джек. Признаться, у меня их нет. Я либерал-юнионист.
Леди Брэкнелл. Ну, их можно считать консерваторами. Их даже приглашают на обеды. Во всяком случае на вечера. А теперь перейдем к менее существенному. Родители ваши живы?
Джек. Нет. Я потерял обоих родителей.
Леди Брэкнелл. Потерю одного из родителей еще можно рассматривать как несчастье, но потерять обоих, мистер Уординг, похоже на небрежность. Кто был ваш отец? Видимо, он был человек состоятельный. Был ли он, как выражаются радикалы, представителем крупной буржуазии или же происходил из аристократической семьи?
Джек. Боюсь, не смогу ответить вам на этот вопрос. Дело в том, леди Брэкнелл, что я неточно выразился, сказав, что я потерял родителей. Вернее было бы сказать, что родители меня потеряли... По правде говоря, я не знаю своего происхождения. Я... найденыш.
Леди Брэкнелл. Найденыш!
Джек. Покойный мистер Томас Кардью, весьма добросердечный и щедрый старик, нашел меня и дал мне фамилию Уординг, потому что у него в кармане был тогда билет первого класса до Уординга. Уординг, как вы знаете, морской курорт в Сассексе.
Леди Брэкнелл. И где же этот добросердечный джентльмен с билетом первого класса до Уординга нашел вас?
Джек (серьезно). В саквояже.
Леди Брэкнелл. В саквояже?
Джек (очень серьезно). Да, леди Брэкнелл. Я был найден в саквояже довольно большом черном кожаном саквояже с прочными ручками, - короче говоря, в самом обыкновенном саквояже.
Леди Брэкнелл. И где именно этот мистер Джеме или Томас Кардью нашел этот самый обыкновенный саквояж?
Джек. В камере хранения на вокзале Виктория. Ему выдали этот саквояж по ошибке вместо его собственного.
Леди Брэкнелл. В камере хранения на вокзале Виктория?
Джек. Да, на Брайтонской платформе.
Леди Брэкнелл. Платформа не имеет значения. Мистер Уординг, должна вам признаться, я несколько смущена тем, что вы мне сообщили. Родиться или пусть даже воспитываться в саквояже, независимо от того, какие у него ручки, представляется мне забвением всех правил приличия. Это напоминает мне худшие эксцессы времен французской революции. Я полагаю, вам известно, к чему привело это злосчастное возмущение. А что касается места, где был найден саквояж" то хотя камера хранения и может хранить тайны нарушения общественной морали - что, вероятно, и бывало не раз, - но едва ли она может обеспечить прочное положение в обществе.
Джек. Но что же мне делать? Не сомневайтесь, что я готов на все, лишь бы обеспечить счастье Гвендолен.
Леди Брэкнелл. Я очень рекомендую вам, мистер Уординг, как можно скорей обзавестись родственниками - постараться во что бы то ни стало достать себе хотя бы одного из родителей - все равно, мать или отца, - и сделать это еще до окончания сезона.
Джек. Но, право же, я не знаю, как за это взяться Саквояж я могу предъявить в любую минуту. Он у меня в гардеробной, в деревне. Может быть, этого вам будет достаточно, леди Брэкнелл?
Леди Брэкнелл. Мне, сэр! Какое это имеет отношение ко мне? Неужели вы воображаете, что мы с лордом Брэкнелл допустим, чтобы наша единственная дочь - девушка, на воспитание которой положено столько забот, - была отдана в камеру хранения и обручена с саквояжем? Прощайте, мистер Уординг! (Исполненная негодования, величаво выплывает из комнаты.)
Джек. Прощайте!
В соседней комнате Алджернон играет свадебный марш.
Джек (в бешенстве подходит к дверям.) Бога ради, прекрати эту идиотскую музыку, Алджернон! Ты совершенно невыносим.
Музыка обрывается, и, улыбаясь, вбегает Алджернон.
Алджернон. А что, разве не вышло, дружище? Неужели Гвендолен отказала тебе? С ней это бывает. Она всем отказывает. Такой уж у нее характер.
Джек. Нет! С Гвендолен все в порядке. Что касается Гвендолен, то мы можем считать себя помолвленными. Ее мамаша - вот в чем загвоздка. Никогда не видывал такой мегеры... Я, собственно, не знаю, что такое мегера, но леди Брэкнелл сущая мегера. Во всяком случае, она чудовище, и вовсе не мифическое, а это гораздо хуже... Прости меня, Алджернон, я, конечно, не должен был так отзываться при тебе о твоей тетке.
Алджернон. Дорогой мой, обожаю, когда так отзываются о моих родных. Это единственный способ как-то примириться с их существованием. Родственники скучнейший народ, они не имеют ни малейшего понятия о том, как надо жить, и никак не могут догадаться, когда им следует умереть.
Джек. Ну, это чепуха!
Алджернон. Нисколько.
Джек. Я вовсе не намерен с тобой спорить. Ты всегда обо всем споришь.
Алджернон. Да все на свете для этого и создано.
Джек. Ну, знаешь ли, если так считать, то лучше застрелиться... (Пауза.) А ты не думаешь, Алджи, что лет через полтораста Гвендолен станет очень похожа на свою мать?
Алджернон. Все женщины со временем становятся похожи на своих матерей. В этом их трагедия. Ни один мужчина не бывает похож на свою мать. В этом его трагедия.
Джек. Это что, остроумно?
Алджернон. Это отлично сказано и настолько же верно, насколько любой афоризм нашего цивилизованного века.
Джек. Я сыт по горло остроумием. Теперь все остроумны. Шага нельзя ступить, чтобы не встретить умного человека; Это становится поистине общественным бедствием. Чего бы я не дал за несколько настоящих дураков. Но их нет.
Алджернон. Они есть. Сколько угодно.
Джек. Хотел бы повстречаться с ними. О чем они говорят?
Алджернон. Дураки? Само собой, об умных людях.
Джек. Какие дураки!
Алджернон. А кстати, ты сказал Гвендолен всю правду про то, что ты Эрнест в городе и Джек в деревне?
Джек (покровительственным тоном). Дорогой мой, вся правда - это совсем не то, что следует говорить красивой, милой, очаровательной девушке. Что у тебя за превратные представления о том, как вести себя с женщиной!
Алджернон. Единственный способ вести себя с женщиной - это ухаживать за ней, если она красива, или за другой, если она некрасива.
Джек.
1 2 3 4 5 6 7