Понадобился бригадный генерал волонтерских войск американской армии, чтобы опозорить традицию, которую уважали даже лишенные стыда и совести испанские монахи. За это мы повысили его в чине.
Наш президент, ничего не подозревая, протянул руку своему убийце305 в момент, когда тот выстрелил. Весь мир был поражен этим гнусным делом, оно вызвало много толков и печальных размышлений, заставило людей краснеть и говорить, что это убийство запятнало и опозорило человечество. Тем не менее каким скверным ни был тот человек, он все-таки не обращался к президенту с мольбой поддержать его тающие силы, необходимые ему для совершения предательства, он не поднял руку на благодетеля, только что спасшего ему жизнь.
14 апреля. Я уезжал на несколько недель в Вест-Индию. Теперь я снова приступаю к защите генерала Фанстона.
Мне сдается, что рассказ генерала Фанстона о том, как он взял в плен Агинальдо, нуждается в поправках. При всем моем почтении к генералу я считаю, что в своих речах на званых обедах он расписывает собственный героизм слишком щедрыми красками (если я ошибаюсь, прошу меня поправить!). Он храбрый человек, даже его злейший враг с готовностью это подтвердит. Можно только пожалеть, что в данном случае храбрости вовсе не требовалось; никто не сомневается, что у Фанстона нашлось бы ее достаточно. Однако из его собственных реляций явствует, что ему угрожала лишь одна опасность голодная смерть. Фанстона и его людей надежно прикрывали опозоренные военные мундиры - американские и филиппинские; по численности группа Фанстона значительно превосходила личную охрану Агинальдо*, своими подлогами и вероломством Фанстон сумел усыпить подозрения, - его ждали, ему указывали дорогу; его маршрут пролегал по безлюдным местам, где отряду едва ли грозило вражеское нападение; Фанстон и его люди были отлично вооружены, и их задачей было захватить свою добычу врасплох, в тот момент, когда филиппинцы выйдут им навстречу с радушной улыбкой, с дружески протянутой рукой. Все, что им оставалось тогда, - это пристрелить любезных хозяев. Именно так они и поступили. Подобная плата за гостеприимство считается последним словом современной цивилизации и у многих вызывает восхищение.
______________
* Как заявил Фанстон на банкете в клубе "Лотос", у него было восемьдесят девять человек, а в охране Агинальдо - сорок восемь. (Прим. автора.)
"Оратор, выступивший от имени прибывших, так хитро провел Агинальдо, что тот не заподозрил никакого подвоха. Тем временем макабебы под командованием испанца заняли выгодные позиции и ждали сигнала. Как только испанец крикнул им: "Макабебы, ваш черед!" - они стали в упор расстреливать охрану Агинальдо".
(Уже цитированное место из книги Уайлдмена.)
В том, что своими подлогами и вероломством Фанстон действительно сумел усыпить подозрения филиппинцев и застигнуть их врасплох, легче всего убедиться из нижеследующего юмористического описания этого эпизода в одной из залихватских речей Фанстона (как раз по поводу этой речи Фанстон вообразил, будто президент желает видеть ее напечатанной в газетах. Но это только померещилось кому-то, - вероятно, репортеру).
Вот что рассказывает генерал:
"Макабебы дали залп по этим людям и двоих убили на месте. Остальные отступили, отстреливаясь на бегу; и я должен сказать, что они отступали так проворно и энергично, что бросили восемнадцать винтовок и тысячу патронов.
Сигизмондо побежал в дом, выхватил револьвер и предложил повстанческим офицерам сдаться. Все они вскинули руки вверх, за исключением Вильи, начальника штаба Агинальдо, - тот имел при себе новомодный "маузер", и ему захотелось испробовать эту штуку. Но не успел он вытащить свой маузер из кобуры, как сам получил две пули, - Сигизмондо был тоже неплохой стрелок.
Аламбра был ранен в лицо. Он выскочил из окна, - дом, между прочим, стоял у самой реки, - выскочил из окна и бросился прямо в воду с берега высотой в двадцать пять футов. Он улизнул от нас, переплыл реку и скрылся, а через пять месяцев сам сдался в плен.
Вилья, с простреленным плечом, выпрыгнул из окна вслед за Аламброй и тоже кинулся в реку, но макабебы увидели это, побежали к берегу и выудили его. Они подгоняли его пинками всю дорогу вверх на берег и спрашивали, как ему это нравится. (Смех в зале.)"
Хотя в ту минуту фанстонские головорезы безусловно не подвергались опасности, тем не менее был такой момент, когда опасность действительно возникла: им грозила смерть столь ужасная, что по сравнению с ней быстрая гибель от пули, топора или сабли, на виселице, в воде или огне может показаться милостью; столь ужасная, что ей неоспоримо принадлежит первое место среди самых страшных человеческих мук, - я говорю про смерть от голода. Агинальдо спас их от такого конца.
Изложив эти факты, переходим к вопросу: виноват ли Фанстон? Я считаю, что нет. И поэтому, на мой взгляд, дело Фанстона непомерно раздули. Ведь не сам же Фанстон создал свою натуру. Он с ней родился! Она, то есть натура, подбирала ему идеалы, он тут ни при чем. Она подбирала ему общество и товарищей по своему вкусу и заставляла его водить компанию только с ними, а всех остальных отвергать. Противиться этому Фанстон не мог. Она восхищалась всем, что претило Джорджу Вашингтону, радушно принимая и пригревая на груди все то, что Вашингтон одним пинком вышвырнул бы за дверь, но только она всему виной, а вовсе не Фанстон. Его натуру всегда тянуло к моральному шлаку, как натуру Вашингтона - к моральному золоту, но и здесь тоже была виновата она, а не Фанстон! Если она и обладала нравственным оком, то это око не отличало черное от белого; но при чем здесь Фанстон, можно ли винить его за последствия? Она имела врожденную склонность к гнусному поведению, но было бы в высшей степени несправедливо порицать за это Фанстона, как неправильно ставить генералу в вину, что его совесть испарилась сквозь поры его тела, когда он был еще маленьким, - удержать ее он не мог, да все равно совесть у него не выросла бы! Натура Фанстона могла сказать противнику: "Пожалей меня, я гибну от голода, я так ослабел, что не могу двигаться, дай мне поесть! Я - твой друг, твой брат-филиппинец, такой же патриот, как и ты, и так же борюсь за свободу нашей дорогой отчизны. Сжалься - накорми меня и спаси, больше неоткуда ждать мне помощи!" И ее марионетка Фанстон смог подкрепиться полученной пищей и вслед за тем застрелить своего спасителя застрелить в момент, когда тот протягивал ему руку для приветствия, как наш президент. И все же, если это было предательством и низостью, в этом виноват не Фанстон, а его натура. Она одарена превосходным чувством юмора, и публика на банкетах умирает со смеху, когда она рассказывает тот или иной комический эпизод. Стоит, например, перечитать дважды, а может быть, и несколько раз, эти строки:
"Сигизмондо побежал в дом, выхватил револьвер и предложил повстанческим офицерам сдаться. Все они вскинули руки вверх, за исключением Вильи, начальника штаба Агинальдо, - тот имел при себе новомодный "маузер", и ему захотелось испробовать эту штуку. Но не успел он вытащить свой маузер из кобуры, как сам получил две пули, - Сигизмондо был тоже неплохой стрелок.
Аламбра был ранен в лицо. Он выскочил из окна, - дом, между прочим, стоял у самой реки, - выскочил из окна и бросился прямо в воду с берега высотой в двадцать пять футов. Он улизнул от нас, переплыл реку и скрылся, а через пять месяцев сам сдался в плен.
Вилья, с простреленным плечом, выпрыгнул из окна вслед за Аламброй и тоже кинулся в реку, но макабебы увидели это, побежали к берегу и выудили его. Они подгоняли его пинками всю дорогу вверх на берег и спрашивали, как ему это нравится. (Смех в зале.)".
А ведь это же был раненый человек! Впрочем, все это говорит не Фанстон, а его натура. С молодым задором она наблюдала, как гибнут простодушные люди, откликнувшиеся на ее зов, когда она, теряя силы, молила о пище. Без сожаления она читала укор в их гаснущем взгляде; но будем справедливы - это все-таки была она, а не Фанстон! Она уполномочила действовать за себя генерала Фанстона, своего верного слугу от рождения; прикрывшись формой американского солдата и шествуя под сенью американского флага, она творила свое черное дело, показывая пример чудовищной неблагодарности и вероломства. И вот теперь она возвращается домой учить наших детей ПАТРИОТИЗМУ! Уж ей ли не знать, что это такое?!
Мне ясно, и, думается, это ясно всем: нельзя винить генерала Фанстона за то, что он делал и делает, за то, что думает и говорит.
Итак, Фанстон перед нами; он существует, и мы за него отвечаем. Встает вопрос, что нам с ним делать, как бороться с этой катастрофой? Мы знаем, как обстояло дело с Джорджем Вашингтоном. Он стал великим образцом для всех времен и для всего человечества, ибо имя его и дела его известны всему миру; они вызывали, вызывают и будут всегда вызывать у людей восторг и тягу к подражанию. В данном же случае человечеству надо поступить иначе: вывернуть преступную славу Фанстона с позолоченной стороны наизнанку и раскрыть истинную черную суть ее перед молодежью нашей страны. В противном случае генерал тоже станет для молодого поколения образцом, кумиром, и - к нашей величайшей скорби - уродливый патриотизм фанстонского толка начнет соревноваться с патриотизмом Вашингтона. Собственно говоря, такое соревнование уже началось. Этому трудно поверить, но ведь факт, что находятся учителя и директора школ, которые преподносят Фанстона детям как образец героя и патриота.
Если этот фанстонский "бум" не прекратится, то он скажется и на армии. Впрочем, и это уже наблюдается. Во всех армиях есть неумные, морально неустойчивые офицеры, которые всегда готовы усердно копировать любые методы - и достойные и недостойные, - лишь бы добиться славы. Людям такого рода достаточно услышать, что Фанстон приобрел известность, поразив весь мир новой чудовищной выдумкой, и они рады следовать его примеру, а при первом удобном случае попытаются даже перещеголять его. Фанстон имеет уже немало подражателей: история Соединенных Штатов обогатилась множеством отвратительных фактов. Вспомним, например, о страшных пытках водой, которым подвергали филиппинцев, чтобы вынудить у них признания, - только какие, правдивые или ложные? Кто знает? Под пыткой человек может сказать все, что от него потребуют, - и правду и ложь; показания его не представляют никакой ценности. Однако на основе именно таких показаний действовали американские офицеры... впрочем, вы сами знаете о всех тех зверствах, которые наше военное министерство скрывало от нас год или два, и о прогремевшем на весь мир приказе генерала Смита проводить массовую резню на Филиппинах; содержание приказа было передано печатью на основе показаний майора Уоллера:
"Жгите и убивайте, теперь не время брать в плен. Чем больше вы убьете и сожжете, тем лучше. Убивайте всех, кто старше десятилетнего возраста. Превратите Самар310 в голую пустыню".
Вот видите, что показал пример Фанстона за такой короткий срок - даже до того, как он показал этот пример. Он продвинул нашу Цивилизацию далеко вперед, по меньшей мере настолько, насколько Европа продвинула ее в Китае. Несомненно также и то, что пример Фанстона позволил Америке (да и Англии) копировать ужасы усмирительной деятельности Вейлера310. А ведь раньше и Англия и Америка с ханжеской ухмылкой, задрав к небу свои святошеские носы, называли Вейлера "чудовищем". А страшное землетрясение в Кракатау, уничтожившее остров с двумя миллионами жителей... впрочем, пример Фанстона тут ни при чем: я вспомнил, что тогда его еще на свете не было.
И все-таки я считаю виновным во всем только натуру Фанстона, но не его самого. Скажу в заключение, что я защищал его по мере сил, и не так уж это было трудно. Думаю, что я рассеял все предубеждения против Фанстона и окончательно его реабилитировал. Но вот натуру его я никак не мог обелить это не в моей власти. И не во власти Фанстона или кого бы то ни было. Как я доказал, нельзя винить Фанстона за его отвратительный поступок; при известном старании я мог бы также доказать, что не его вина, если Америка продолжает держать в неволе человека, незаконным путем захваченного в плен Фанстоном, человека, на которого у нас не больше прав, чем у вора на украденные деньги. Он должен получить свободу. Будь он монархом какой-нибудь большой державы или экс-президентом Соединенных Штатов, а не бывшим президентом раздавленной и уничтоженной маленькой республики, Цивилизация (с большой буквы!) не прекращала бы критики и шумного протеста, пока он не получил бы свободы.
P.S. 16 апреля. Сегодня утром президент выступил с речью, и тон этой речи не оставляет никаких сомнений. Это речь президента, произнесенная не от имени какой-то партии, а от имени народа, и всем нам она понравилась - и предателям, и прочим гражданам. Думаю, что я имею право выступать от имени остальных предателей, ибо уверен, что они разделяют мои чувства. Объясню: кличку предателей мы получили от фанстонских патриотов бесплатно. Они всегда делают нам такие комплименты. Ох, и любят же эти молодчики льстить!
ПРИМЕЧАНИЯ
В ЗАЩИТУ ГЕНЕРАЛА ФАНСТОНА
(A Defence of General Funston), 1902.
В американские собрания сочинений Твена не вошло. Перевод сделан по журналу "Норс Америкен ревью", май 1902 года.
Стр. 298. ...знаменательная дата... - день рождения Джорджа Вашингтона.
Стр. 300. ...целое столетие - без одного года. - Вашингтон умер в 1799 году, а через 99 лет началась империалистическая война США против Испании.
Стр. 301. Грант Улисс (1822-1885) - командующий армией северян в Гражданской войне и президент США в 1869-1877 годах, один из любимых героев Твена.
Стр. 305. Наш президент... протянул руку своему убийце... - Президент Мак-Кинли был убит в г.Буффало в сентябре 1901 года.
Стр. 310. Самар - самый восточный из крупных островов Филиппинского архипелага.
Вейлер Валериано (1839-1930) - испанский генерал, в 1895-1897 годах губернатор Кубы.
М.Лорие

1 2