Сказала, что он родом с Мойлы, и что даже когда был мальчиком, то был… артистом и всегда выходил из положения.
— Патологический лгун и вор. — В спокойном голосе Меган зазвучала интонация, присущая валийским методистам. — Она имела в виду именно это, хотя знала его только, когда он был мальчиком. А что касается плавания в одиночку вокруг мыса Горн…
— Нам бы повезло, если бы нам удалось добраться хотя бы до Трешнишских островов, — добавила Энн. — А миссис Мак. была слегка ошеломлена, когда узнала от нас, что он на Малле. Совершенно ясно, что все надеялись, что он не вернется, потому что его родители уехали, когда он попал в тюрьму, и попросили миссис Мак. не сообщать ему их новый адрес.
— Попал в тюрьму?
Меган быстро взглянула на меня, но Энн восприняла мой внезапный интерес как само собой разумеющееся.
— Да. Она полагает, что его освободили досрочно, и боится, что он явится к ней требовать адрес родителей. Его зовут Макей, так что, если вы с ним встретитесь…
— А она сказала, за что он сидел?
— Нет. Она просто переменила тему.
— Как только узнала, что вы со мной знакомы и собираетесь меня навестить?
Они собирали вещи, готовясь уходить. Но тут они замерли и уставились на меня.
— Д-да. Кажется, так. Энн?
— По-моему, да. А в чем дело, Роза? Вы-то тут при чем?
Я встала.
— Надеюсь, что ни при чем, — бодро ответила я. — Просто Макеи жили в моем коттедже. Два года назад они уехали. Так сказала миссис Макдугал. Вероятно, ей не хотелось волновать меня зря. К тому же она, должно быть, считала, что он еще под замком…
— А теперь, когда вы знаете, что он на свободе и где-то здесь, вам не страшно оставаться тут одной до понедельника?
— Нет. Не беспокойтесь за меня. Если хотите успеть к чаю, вам пора.
— А вы с нами не пойдете?
— Не сейчас. У меня еще есть время. Приходите в гости, обязательно, и спасибо за чай.
— Спасибо вам за ленч, — поблагодарили они. — Хороший выдался денек. До встречи!
И они пошли к дамбе. Перейдя ее, они обернулись и помахали, а затем исчезли за бельведером.
Глава 12
После их ухода я некоторое время пребывала в размышлениях.
Благодаря их рассказу, вся «тайна» приобрела совершенно иной оттенок. Надо найти Нейла и сообщить ему, кем стал его бывший приятель. Ведь он, если и не опасен, все-таки преступник, за которым нужен глаз да глаз.
Нейл говорил, что днем между приливом и отливом будет, вероятно, на Тюленьем Острове. Он исследовал скалы на северо-западном берегу, куда можно добраться либо при отливе, либо на лодке. Я подумала, что, несмотря на птичий гам, я бы услышала стук молотка о камень. Во всяком случае, времени на его поиски у меня не оставалось.
Я спустилась к дамбе. Скала Нейла, похожая на башмак, была еще сухая, дамбу тоже еще не залило. Я осторожно перебралась на противоположный берег — даже при отливе по водорослям шагать было трудно, — а потом, подойдя к лодочному сараю, заглянула в окно.
Лодки не было. Внутри было пусто. Дневной свет проникал внутрь сквозь открытую дверь. С островка было не видно, что она открыта.
Если сейчас он колет скалы на кусочки, то вечером вернется следить за домом. Значит, успею его завтра предупредить. В конце концов, Ивэна Макея он знал хорошо, а тот и в детстве пользовался определенного рода репутацией. Единственное, что я могла сообщить ему новое, только, что Ивэн сидел в тюрьме. А миссис Макдугал так и не объяснила девушкам, за какое преступление он был осужден. Об этом я думала, когда пробиралась сквозь запущенный сад. Даже, если бы у меня были с собой карандаш и бумага, я бы не стала оставлять записку: вдруг ее прочтет кто-нибудь еще. Завтра успею, а вот, что необходимо сделать сейчас, так это отправится к миссис Макдугал и провести допрос с пристрастием. Может быть, мне она расскажет то, что скрыла от Энн с Меган. Все-таки именно я снимаю дом Макеев. Только надо придумать, каким образом утаить от нее тот факт, что Нейл на Мойле. Не представляю, как долго он сумеет сохранять в тайне свой приезд, но это уже его дело.
Почему-то, после того, как Ивэн Макей побывал у меня в гостях, я считаю его своим.
Придя домой, я, на всякий случай, проверила окна и черный вход. Все было заперто. Потом я зашла в дом, поужинала и двинулась на почту.
Магазин был закрыт, но дверь в дом была распахнута настежь. Девушки отсутствовали, и я решила, что после чая они оправились еще куда-нибудь погулять. На ступеньках меня встретила Мораг. Она сообщила мне, что является «посланием». А что, я пришла позвонить? Тетя дома, но я могу звонить в любое время. Да, тетя будет рада видеть меня. В любое время. Пожалуйста, входите.
Миссис Макдугал была на кухне, но на этот раз ничего не пекла, хотя комнаты наполнял приятный запах приготовленной пищи. Она сидела у печи и вязала. Пригласив меня войти, она кивком указала на стул рядом. Мораг распаковывала свое «послание», оказавшееся огромным кочаном цветной капусты из чьего-то огорода и парой фунтов помидоров, которые, судя по запаху, были только что сорваны. После того, как мы выразили свой восторг, она удалилась.
— Уже помидоры? — Я не знала, когда положено созревать помидорам да и другим овощам. Но, так как от меня явно ожидалось проявление восхищения, я поняла, что задала правильный вопрос.
— Это от моей сестры, — объяснила миссис Макдугал. — Дункан, ее муж, все время возится в огороде, когда не рыбачит. У них есть теплица, и он там все и выращивает. И какой же ловкий, этот Дункан… у них все созревает раньше, чем у всех остальных. — Довязав ряд, она пересчитала петли, потом снова начала вязать. — Он приехал из Ачилтибуа, где занимался гидропоникой. Теперь и здесь пытается заниматься тем же. Вы там бывали? Я нет, а сестра там работала в отеле, где они и познакомились. И она говорит, что это замечательно.
Я ответила, нет, не была, а что такое гидропоника? Она стала мне объяснять, а на плите тихо напевал чайник, а на ее коленях вязаное изделие кремового цвета становилось все длиннее. Ее объяснения о выращивании овощей были мало мне понятны, поэтому я не помню, о чем конкретно шла речь за исключением того, что она пообещала дать мне клубнику в понедельник на ужин брату. Но я помню, как легко текла беседа, что мой непрошеный визит был воспринят, как само собой разумеющееся. И расспросов, зачем я пришла, не последовало. Просто доброжелательный прием гостя и беседа в то время, как на плите закипал чайник.
Он закипел, и она, отложив вязание, приготовила чай. Из банки в буфете были вынуты лепешки, которые были затем намазаны маслом и медом. Я взяла тарелку и чашку и поблагодарила ее. Меня все время занимал вопрос, каким образом от разговора, начавшегося обсуждением гидропоники и перешедшего к вязанию, а потом к ситуации маленьких стран Варшавского Договора, а затем к лучшим сортам шерсти для вязания твида, а еще потом к меду и ухаживанию за пчелами… каким образом мне удастся искусно перевести тему на Ивэна Макея.
Но я зря беспокоилась. Как выяснилось, я просто присутствовала при чайной церемонии и ее ритуалах, принятых на острове. Взяв чашку и снова усевшись на стул, миссис Макдугал посмотрела на меня поверх очков и спокойно произнесла:
— Девочки рассказали вам об Ивэне Макее.
— Да, рассказали.
— А Арчи, по-видимому, сообщил вам, что в коттедже раньше жили его родители. Вы, наверное, боитесь, что он к вам заявится, раз вернулся. — Это было утверждение, а не вопрос.
Поколебавшись, я отрицательно покачала головой.
— Не совсем. Просто мне захотелось побольше узнать о нем. За что он, например, попал в тюрьму? Он что-то натворил здесь… на островах?
— Нет. В Лондоне.
— Но его родители еще жили здесь?
— Да. И, конечно, все об этом знали. И знали еще и то, что Макеи, бедняжки, делали все, что было в их силах, для мальчика, как только усыновили его. — Она глотнула чая. — Вы знаете, что с Мойлы они уехали. Им было стыдно после всех этих разговоров и газетных сообщений. Только они еще хотели расстаться с ним навсегда. — Она чуть улыбнулась. — «Навсегда»? Вот как было на самом деле. Он был совсем испорченный, а они очень хорошие. Они хотели навсегда от него отделаться, и мне кажется, что они чуточку боялись, что он вернется. Как им тогда его прогнать?
— Боялись? Насилие, вы имеете в виду?
— Не знаю. Я слышала, что он однажды угрожал своему отцу, но не знаю, правда ли это. А они, бедняжки, никогда и дурного слова о нем не говорили.
— Миссис Макдугал, — спокойно спросила я, — а за что его посадили?
Она отставила чашку и снова принялась вязать.
— Мисс Фенимор, говорят, что, если человек совершил дурное и был за это наказан, то он уже ничего не стоит. Вы согласны? Да, он плохой, но он почти два года провел в тюрьме. Может, лучше забыть. — Щелкали спицы. — Не надо так смотреть, мисс. Вы ни в чем не виноваты. Это я виновата, что разболталась с этими девочками. Зря я не попридержала язык.
— Вы как раз его и придержали. Мне вы ничего не сказали. Только девушкам, да и то только потому, что были потрясены, когда они сказали, что видели его. И вы сами испугались, что он может приехать, чтобы узнать у вас адрес его родителей. Так?
— Так. Хотя, не «боюсь». Со мной-то ничего не случится. Вокруг полно добрых соседей. Да он мне ничего и не сделает, я думаю. Но вы, девочка, — я опять была повышена в чине от «мисс Фенимор» — вам нечего бояться, что он заявится к вам. Пусть даже у него есть судно, на котором сможет пробраться в бухту незаметно. Ему, наверняка, сообщили, что родители уехали, а дом сдан.
— Да. Хорошо. Спасибо за чай, миссис Макдугал. Приятно с вами разговаривать, но мне пора… — Я поднялась. — Раз уж я здесь, можно позвонить?
— Можно. — Вязание лежало на коленях, а она внимательно глядела на меня поверх очков. — Посидите еще минуточку, девочка. Вы ведь не только из-за любопытства пришли ко мне расспрашивать о мошеннике, правильно? Вы боитесь ночевать там одна? Потому что, если бы вы…
— Нет, все в порядке. Дело не в этом.
Она кивнула.
— Так я и думала. Что-то есть еще.
Некоторое время мы молчали. Она, казалось, размышляла о своем вязании. Потом произнесла совершенно не к месту: — Эти девушки, они высокого мнения о вас.
Я не знала, что ей ответить, поэтому промолчала.
Она снова кивнула, будто я все-таки ей ответила.
— Ладно, расскажу я вам, и спрашивать, зачем вам это надо знать, не стану. — Она снова взяла спицы, и они защелкали. — Как выяснилось на суде, он грабил пожилых леди… обманывал доверие, так было сказано. Он следил за объявлениями в газетах, и, когда кто-нибудь умирал, и оставалась вдова, он шел к ней и что-нибудь выдумывал. Он вечно что-нибудь выдумывал в детстве, даже если в этом не было необходимости. И такой он был всегда славный и невинный, что, если бы вы его не знали, то обязательно бы поверили. А иногда ему верили и те, кто хорошо его знал. Вот он очаровывал и обманывал пожилых леди в их горе, и выманивал у них все, что мог. Последней, из-за которой его и поймали, было восемьдесят пять лет, она еще и болела. Он украл у нее все сбережения, больше трехсот фунтов. Говорят, что он мог потратить такие деньги за неделю. Его обвинили еще в трех таких преступлениях. Теперь понимаете, какой это был позор для его родителей?
— Понимаю.
Меня охватило сильное сомнение. Говорить ли ей, что Ивэн Макей уже приходил ко мне? Можно ли предположить, что его интерес к Мойле возник потому, что он прочитал в газетах о смерти миссис Хэмилтон. Он сидел в тюрьме, когда это произошло. Освободившись, он немедленно поехал на Мойлу. И до последнего — правда ли это? — не знал, что родители его уехали, и полагал, что едет домой. И что? Тут нет старой вдовы, которую можно обокрасть, но есть пустой дом, который он хорошо знает. Возможно, пусть даже случайно, ему стало известно, что ценного имеется в доме. Следовательно, обманывать никого не обязательно. Остается простое ограбление. Но ему не повезло. Новый владелец — не старая леди, а вполне здоровый молодой человек. Который его еще и знает.
Нейл же, в свою очередь, знает, что, как только на Мойле станет известно о его приезде, об этом узнает и Ивэн Макей. Поэтому Нейл решил на время притаиться и выяснить, что нужно Ивэну. Нет, миссис Макдугал я не могу рассказать о ночном визите Ивэна. Если я попытаюсь успокоить ее, сообщив ей о том, что Нейл здесь и следит, может случиться так, что она станет настаивать на моем переезде в деревню. Или пошлет кого-нибудь сторожить Бухту Выдр и пустой дом.
Сначала надо переговорить с Нейлом. Завтра. Сегодня я должна узнать, как там Криспин. Снова поблагодарив миссис Макдугал, я пошла звонить.
В больнице мне сообщили отрадные новости. По всей вероятности, брат скоро будет у меня. Он уехал утром к друзьям в Глазго. И, да, он оставил телефон в Глазго, чтобы я позвонила, если захочу.
Я позвонила, и Криспин ответил таким веселым голосом, что я поняла, что все хорошо.
— Да, завтра отправляюсь. Мы остановимся в гостинице «Коламба», а в понедельник сядем на паром.
— Мы?
— Да, мой попутчик едет в Обан, мы вместе попали в крушение. Он поедет тем же поездом. Честно говоря, я рад, что он помогает мне. Хотя я и могу передвигаться, но чемодан и камера мне пока не под силу.
— Л нога точно заживает?
— Да. Денек-другой, и я буду скакать по холмам, как баран. Естественно, все зависит от того, что ты там мне приготовила. Новости есть?
— Только несколько сотен тысяч чаек и бакланов и тому подобное. И еще я видела в заливе черных кайр. По-моему, они гнездятся на валунах.
— Звучит соблазнительно. А добраться туда можно?
— По воде. Лодка имеется. Не забудь бинокль.
— Он нужен? Что еще привезти? Местный супермаркет теперь и по воскресеньям работает, и Лаура говорит, что собирается туда утром.
— Ничего, если только какой-нибудь потрясающий сыр. Здесь его нет. Да, и сливки. В понедельник тебя ждет клубника на ужин.
— Святые Небеса! Тут продается лишь калифорнийская, и она совершенно безвкусная. Что происходит с Гебридами? Превратились в теплицы?
— Нет. У нас тут гидропоника. Мне пора. Еще предстоит долгий путь домой в одиночестве. Спокойной ночи, Крис.
— Спокойной ночи. Береги себя, и hasta la vista.
И мы повесили трубки.
Почти десять часов, но все еще светло. По пути домой никого не встретила. Единственным врагом оказалась мошка.
Глава 13
На следующее утро я проснулась позже, чем обычно. Часы около кровати показывали половину десятого. По окну одна за другой мчались дождевые капли. Когда я позавтракала и сделала уборку по дому, было уже начало двенадцатого, и, хотя дождь уже был не сильным, снаружи было так мокро, что тому, кому выходить нет надобности, приходится сидеть дома.
Я решила, что мне выходить нет надобности. Рассудив, я пришла к выводу, что Нейл прекрасно знает, что представляет собой Ивэн Макей, и он, наверняка, следит за домом. Если Нейл решил оставить дом днем без присмотра и изучать скалы на острове с башней, значит, я могу оставаться дома с чистой совестью и ждать, когда пройдет гроза.
Я села за работу, то есть достала бумагу и записи, а потом стала тоскливо на них смотреть. Мне казалось, что прошла целая жизнь, но на самом деле миновало лишь двадцать минут. Слова, которые я написала и почти тут же забыла, были бессмысленными и смешными. В записях было указано, что должно происходить дальше, но мои мозги понятия не имели, как развивать сюжет. Тупик. Полный тупик. Я сидела, уставившись на бумагу, и пыталась забыть о реальности и перенестись в мой роман: в воображаемое будущее, подальше от сомнений и дурных предчувствий.
Я знала, что необходимо предпринимать в подобных случаях. Писать. Писать все, что угодно. Плохие предложения, бессмысленные предложения, любую ерунду только для того, что бы занять мозги и забыть о мире «реальном». Писать до тех пор, пока слова не станут обретать смысл. Заработает мотор, закрутятся колеса, машина дернется со скрипом и поедет, и поедет, и тогда, если повезет, раздражение исчезнет, и начнется настоящий роман. Но стоит только лишь раз отвлечься, встать из-за стола, чтобы приготовить чай или кофе или подбросить дров в камин, или просто поднять голову и глянуть в окно, можно тут же откладывать работу до следующего дня. А то и навсегда.
Выручил меня дождь. Я даже в окно не могла глянуть: все стекло было залито дождем. Поэтому мне оставалось только сидеть и писать.
И я писала. Когда прошел год, а, может быть, и час, я скомкала четыре листа бумаги и швырнула их на пол. Потом снова начала сначала. И еще через год или два я перешла словесный барьер, и внезапно наступило мгновение — прекрасное мгновение — когда я сумела оказаться в моем воображаемом мире и осознать то, что сочинила бессознательно; услышать, как разговаривают люди; увидеть, как они двигаются, причем совершенно независимо от меня.
Когда я пришла в себя, окно было чистым, сияло солнце, а тяжелые тучи катились прочь, открывая голубое яркое небо. Кричали чайки, тихо мурлыкало море.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
— Патологический лгун и вор. — В спокойном голосе Меган зазвучала интонация, присущая валийским методистам. — Она имела в виду именно это, хотя знала его только, когда он был мальчиком. А что касается плавания в одиночку вокруг мыса Горн…
— Нам бы повезло, если бы нам удалось добраться хотя бы до Трешнишских островов, — добавила Энн. — А миссис Мак. была слегка ошеломлена, когда узнала от нас, что он на Малле. Совершенно ясно, что все надеялись, что он не вернется, потому что его родители уехали, когда он попал в тюрьму, и попросили миссис Мак. не сообщать ему их новый адрес.
— Попал в тюрьму?
Меган быстро взглянула на меня, но Энн восприняла мой внезапный интерес как само собой разумеющееся.
— Да. Она полагает, что его освободили досрочно, и боится, что он явится к ней требовать адрес родителей. Его зовут Макей, так что, если вы с ним встретитесь…
— А она сказала, за что он сидел?
— Нет. Она просто переменила тему.
— Как только узнала, что вы со мной знакомы и собираетесь меня навестить?
Они собирали вещи, готовясь уходить. Но тут они замерли и уставились на меня.
— Д-да. Кажется, так. Энн?
— По-моему, да. А в чем дело, Роза? Вы-то тут при чем?
Я встала.
— Надеюсь, что ни при чем, — бодро ответила я. — Просто Макеи жили в моем коттедже. Два года назад они уехали. Так сказала миссис Макдугал. Вероятно, ей не хотелось волновать меня зря. К тому же она, должно быть, считала, что он еще под замком…
— А теперь, когда вы знаете, что он на свободе и где-то здесь, вам не страшно оставаться тут одной до понедельника?
— Нет. Не беспокойтесь за меня. Если хотите успеть к чаю, вам пора.
— А вы с нами не пойдете?
— Не сейчас. У меня еще есть время. Приходите в гости, обязательно, и спасибо за чай.
— Спасибо вам за ленч, — поблагодарили они. — Хороший выдался денек. До встречи!
И они пошли к дамбе. Перейдя ее, они обернулись и помахали, а затем исчезли за бельведером.
Глава 12
После их ухода я некоторое время пребывала в размышлениях.
Благодаря их рассказу, вся «тайна» приобрела совершенно иной оттенок. Надо найти Нейла и сообщить ему, кем стал его бывший приятель. Ведь он, если и не опасен, все-таки преступник, за которым нужен глаз да глаз.
Нейл говорил, что днем между приливом и отливом будет, вероятно, на Тюленьем Острове. Он исследовал скалы на северо-западном берегу, куда можно добраться либо при отливе, либо на лодке. Я подумала, что, несмотря на птичий гам, я бы услышала стук молотка о камень. Во всяком случае, времени на его поиски у меня не оставалось.
Я спустилась к дамбе. Скала Нейла, похожая на башмак, была еще сухая, дамбу тоже еще не залило. Я осторожно перебралась на противоположный берег — даже при отливе по водорослям шагать было трудно, — а потом, подойдя к лодочному сараю, заглянула в окно.
Лодки не было. Внутри было пусто. Дневной свет проникал внутрь сквозь открытую дверь. С островка было не видно, что она открыта.
Если сейчас он колет скалы на кусочки, то вечером вернется следить за домом. Значит, успею его завтра предупредить. В конце концов, Ивэна Макея он знал хорошо, а тот и в детстве пользовался определенного рода репутацией. Единственное, что я могла сообщить ему новое, только, что Ивэн сидел в тюрьме. А миссис Макдугал так и не объяснила девушкам, за какое преступление он был осужден. Об этом я думала, когда пробиралась сквозь запущенный сад. Даже, если бы у меня были с собой карандаш и бумага, я бы не стала оставлять записку: вдруг ее прочтет кто-нибудь еще. Завтра успею, а вот, что необходимо сделать сейчас, так это отправится к миссис Макдугал и провести допрос с пристрастием. Может быть, мне она расскажет то, что скрыла от Энн с Меган. Все-таки именно я снимаю дом Макеев. Только надо придумать, каким образом утаить от нее тот факт, что Нейл на Мойле. Не представляю, как долго он сумеет сохранять в тайне свой приезд, но это уже его дело.
Почему-то, после того, как Ивэн Макей побывал у меня в гостях, я считаю его своим.
Придя домой, я, на всякий случай, проверила окна и черный вход. Все было заперто. Потом я зашла в дом, поужинала и двинулась на почту.
Магазин был закрыт, но дверь в дом была распахнута настежь. Девушки отсутствовали, и я решила, что после чая они оправились еще куда-нибудь погулять. На ступеньках меня встретила Мораг. Она сообщила мне, что является «посланием». А что, я пришла позвонить? Тетя дома, но я могу звонить в любое время. Да, тетя будет рада видеть меня. В любое время. Пожалуйста, входите.
Миссис Макдугал была на кухне, но на этот раз ничего не пекла, хотя комнаты наполнял приятный запах приготовленной пищи. Она сидела у печи и вязала. Пригласив меня войти, она кивком указала на стул рядом. Мораг распаковывала свое «послание», оказавшееся огромным кочаном цветной капусты из чьего-то огорода и парой фунтов помидоров, которые, судя по запаху, были только что сорваны. После того, как мы выразили свой восторг, она удалилась.
— Уже помидоры? — Я не знала, когда положено созревать помидорам да и другим овощам. Но, так как от меня явно ожидалось проявление восхищения, я поняла, что задала правильный вопрос.
— Это от моей сестры, — объяснила миссис Макдугал. — Дункан, ее муж, все время возится в огороде, когда не рыбачит. У них есть теплица, и он там все и выращивает. И какой же ловкий, этот Дункан… у них все созревает раньше, чем у всех остальных. — Довязав ряд, она пересчитала петли, потом снова начала вязать. — Он приехал из Ачилтибуа, где занимался гидропоникой. Теперь и здесь пытается заниматься тем же. Вы там бывали? Я нет, а сестра там работала в отеле, где они и познакомились. И она говорит, что это замечательно.
Я ответила, нет, не была, а что такое гидропоника? Она стала мне объяснять, а на плите тихо напевал чайник, а на ее коленях вязаное изделие кремового цвета становилось все длиннее. Ее объяснения о выращивании овощей были мало мне понятны, поэтому я не помню, о чем конкретно шла речь за исключением того, что она пообещала дать мне клубнику в понедельник на ужин брату. Но я помню, как легко текла беседа, что мой непрошеный визит был воспринят, как само собой разумеющееся. И расспросов, зачем я пришла, не последовало. Просто доброжелательный прием гостя и беседа в то время, как на плите закипал чайник.
Он закипел, и она, отложив вязание, приготовила чай. Из банки в буфете были вынуты лепешки, которые были затем намазаны маслом и медом. Я взяла тарелку и чашку и поблагодарила ее. Меня все время занимал вопрос, каким образом от разговора, начавшегося обсуждением гидропоники и перешедшего к вязанию, а потом к ситуации маленьких стран Варшавского Договора, а затем к лучшим сортам шерсти для вязания твида, а еще потом к меду и ухаживанию за пчелами… каким образом мне удастся искусно перевести тему на Ивэна Макея.
Но я зря беспокоилась. Как выяснилось, я просто присутствовала при чайной церемонии и ее ритуалах, принятых на острове. Взяв чашку и снова усевшись на стул, миссис Макдугал посмотрела на меня поверх очков и спокойно произнесла:
— Девочки рассказали вам об Ивэне Макее.
— Да, рассказали.
— А Арчи, по-видимому, сообщил вам, что в коттедже раньше жили его родители. Вы, наверное, боитесь, что он к вам заявится, раз вернулся. — Это было утверждение, а не вопрос.
Поколебавшись, я отрицательно покачала головой.
— Не совсем. Просто мне захотелось побольше узнать о нем. За что он, например, попал в тюрьму? Он что-то натворил здесь… на островах?
— Нет. В Лондоне.
— Но его родители еще жили здесь?
— Да. И, конечно, все об этом знали. И знали еще и то, что Макеи, бедняжки, делали все, что было в их силах, для мальчика, как только усыновили его. — Она глотнула чая. — Вы знаете, что с Мойлы они уехали. Им было стыдно после всех этих разговоров и газетных сообщений. Только они еще хотели расстаться с ним навсегда. — Она чуть улыбнулась. — «Навсегда»? Вот как было на самом деле. Он был совсем испорченный, а они очень хорошие. Они хотели навсегда от него отделаться, и мне кажется, что они чуточку боялись, что он вернется. Как им тогда его прогнать?
— Боялись? Насилие, вы имеете в виду?
— Не знаю. Я слышала, что он однажды угрожал своему отцу, но не знаю, правда ли это. А они, бедняжки, никогда и дурного слова о нем не говорили.
— Миссис Макдугал, — спокойно спросила я, — а за что его посадили?
Она отставила чашку и снова принялась вязать.
— Мисс Фенимор, говорят, что, если человек совершил дурное и был за это наказан, то он уже ничего не стоит. Вы согласны? Да, он плохой, но он почти два года провел в тюрьме. Может, лучше забыть. — Щелкали спицы. — Не надо так смотреть, мисс. Вы ни в чем не виноваты. Это я виновата, что разболталась с этими девочками. Зря я не попридержала язык.
— Вы как раз его и придержали. Мне вы ничего не сказали. Только девушкам, да и то только потому, что были потрясены, когда они сказали, что видели его. И вы сами испугались, что он может приехать, чтобы узнать у вас адрес его родителей. Так?
— Так. Хотя, не «боюсь». Со мной-то ничего не случится. Вокруг полно добрых соседей. Да он мне ничего и не сделает, я думаю. Но вы, девочка, — я опять была повышена в чине от «мисс Фенимор» — вам нечего бояться, что он заявится к вам. Пусть даже у него есть судно, на котором сможет пробраться в бухту незаметно. Ему, наверняка, сообщили, что родители уехали, а дом сдан.
— Да. Хорошо. Спасибо за чай, миссис Макдугал. Приятно с вами разговаривать, но мне пора… — Я поднялась. — Раз уж я здесь, можно позвонить?
— Можно. — Вязание лежало на коленях, а она внимательно глядела на меня поверх очков. — Посидите еще минуточку, девочка. Вы ведь не только из-за любопытства пришли ко мне расспрашивать о мошеннике, правильно? Вы боитесь ночевать там одна? Потому что, если бы вы…
— Нет, все в порядке. Дело не в этом.
Она кивнула.
— Так я и думала. Что-то есть еще.
Некоторое время мы молчали. Она, казалось, размышляла о своем вязании. Потом произнесла совершенно не к месту: — Эти девушки, они высокого мнения о вас.
Я не знала, что ей ответить, поэтому промолчала.
Она снова кивнула, будто я все-таки ей ответила.
— Ладно, расскажу я вам, и спрашивать, зачем вам это надо знать, не стану. — Она снова взяла спицы, и они защелкали. — Как выяснилось на суде, он грабил пожилых леди… обманывал доверие, так было сказано. Он следил за объявлениями в газетах, и, когда кто-нибудь умирал, и оставалась вдова, он шел к ней и что-нибудь выдумывал. Он вечно что-нибудь выдумывал в детстве, даже если в этом не было необходимости. И такой он был всегда славный и невинный, что, если бы вы его не знали, то обязательно бы поверили. А иногда ему верили и те, кто хорошо его знал. Вот он очаровывал и обманывал пожилых леди в их горе, и выманивал у них все, что мог. Последней, из-за которой его и поймали, было восемьдесят пять лет, она еще и болела. Он украл у нее все сбережения, больше трехсот фунтов. Говорят, что он мог потратить такие деньги за неделю. Его обвинили еще в трех таких преступлениях. Теперь понимаете, какой это был позор для его родителей?
— Понимаю.
Меня охватило сильное сомнение. Говорить ли ей, что Ивэн Макей уже приходил ко мне? Можно ли предположить, что его интерес к Мойле возник потому, что он прочитал в газетах о смерти миссис Хэмилтон. Он сидел в тюрьме, когда это произошло. Освободившись, он немедленно поехал на Мойлу. И до последнего — правда ли это? — не знал, что родители его уехали, и полагал, что едет домой. И что? Тут нет старой вдовы, которую можно обокрасть, но есть пустой дом, который он хорошо знает. Возможно, пусть даже случайно, ему стало известно, что ценного имеется в доме. Следовательно, обманывать никого не обязательно. Остается простое ограбление. Но ему не повезло. Новый владелец — не старая леди, а вполне здоровый молодой человек. Который его еще и знает.
Нейл же, в свою очередь, знает, что, как только на Мойле станет известно о его приезде, об этом узнает и Ивэн Макей. Поэтому Нейл решил на время притаиться и выяснить, что нужно Ивэну. Нет, миссис Макдугал я не могу рассказать о ночном визите Ивэна. Если я попытаюсь успокоить ее, сообщив ей о том, что Нейл здесь и следит, может случиться так, что она станет настаивать на моем переезде в деревню. Или пошлет кого-нибудь сторожить Бухту Выдр и пустой дом.
Сначала надо переговорить с Нейлом. Завтра. Сегодня я должна узнать, как там Криспин. Снова поблагодарив миссис Макдугал, я пошла звонить.
В больнице мне сообщили отрадные новости. По всей вероятности, брат скоро будет у меня. Он уехал утром к друзьям в Глазго. И, да, он оставил телефон в Глазго, чтобы я позвонила, если захочу.
Я позвонила, и Криспин ответил таким веселым голосом, что я поняла, что все хорошо.
— Да, завтра отправляюсь. Мы остановимся в гостинице «Коламба», а в понедельник сядем на паром.
— Мы?
— Да, мой попутчик едет в Обан, мы вместе попали в крушение. Он поедет тем же поездом. Честно говоря, я рад, что он помогает мне. Хотя я и могу передвигаться, но чемодан и камера мне пока не под силу.
— Л нога точно заживает?
— Да. Денек-другой, и я буду скакать по холмам, как баран. Естественно, все зависит от того, что ты там мне приготовила. Новости есть?
— Только несколько сотен тысяч чаек и бакланов и тому подобное. И еще я видела в заливе черных кайр. По-моему, они гнездятся на валунах.
— Звучит соблазнительно. А добраться туда можно?
— По воде. Лодка имеется. Не забудь бинокль.
— Он нужен? Что еще привезти? Местный супермаркет теперь и по воскресеньям работает, и Лаура говорит, что собирается туда утром.
— Ничего, если только какой-нибудь потрясающий сыр. Здесь его нет. Да, и сливки. В понедельник тебя ждет клубника на ужин.
— Святые Небеса! Тут продается лишь калифорнийская, и она совершенно безвкусная. Что происходит с Гебридами? Превратились в теплицы?
— Нет. У нас тут гидропоника. Мне пора. Еще предстоит долгий путь домой в одиночестве. Спокойной ночи, Крис.
— Спокойной ночи. Береги себя, и hasta la vista.
И мы повесили трубки.
Почти десять часов, но все еще светло. По пути домой никого не встретила. Единственным врагом оказалась мошка.
Глава 13
На следующее утро я проснулась позже, чем обычно. Часы около кровати показывали половину десятого. По окну одна за другой мчались дождевые капли. Когда я позавтракала и сделала уборку по дому, было уже начало двенадцатого, и, хотя дождь уже был не сильным, снаружи было так мокро, что тому, кому выходить нет надобности, приходится сидеть дома.
Я решила, что мне выходить нет надобности. Рассудив, я пришла к выводу, что Нейл прекрасно знает, что представляет собой Ивэн Макей, и он, наверняка, следит за домом. Если Нейл решил оставить дом днем без присмотра и изучать скалы на острове с башней, значит, я могу оставаться дома с чистой совестью и ждать, когда пройдет гроза.
Я села за работу, то есть достала бумагу и записи, а потом стала тоскливо на них смотреть. Мне казалось, что прошла целая жизнь, но на самом деле миновало лишь двадцать минут. Слова, которые я написала и почти тут же забыла, были бессмысленными и смешными. В записях было указано, что должно происходить дальше, но мои мозги понятия не имели, как развивать сюжет. Тупик. Полный тупик. Я сидела, уставившись на бумагу, и пыталась забыть о реальности и перенестись в мой роман: в воображаемое будущее, подальше от сомнений и дурных предчувствий.
Я знала, что необходимо предпринимать в подобных случаях. Писать. Писать все, что угодно. Плохие предложения, бессмысленные предложения, любую ерунду только для того, что бы занять мозги и забыть о мире «реальном». Писать до тех пор, пока слова не станут обретать смысл. Заработает мотор, закрутятся колеса, машина дернется со скрипом и поедет, и поедет, и тогда, если повезет, раздражение исчезнет, и начнется настоящий роман. Но стоит только лишь раз отвлечься, встать из-за стола, чтобы приготовить чай или кофе или подбросить дров в камин, или просто поднять голову и глянуть в окно, можно тут же откладывать работу до следующего дня. А то и навсегда.
Выручил меня дождь. Я даже в окно не могла глянуть: все стекло было залито дождем. Поэтому мне оставалось только сидеть и писать.
И я писала. Когда прошел год, а, может быть, и час, я скомкала четыре листа бумаги и швырнула их на пол. Потом снова начала сначала. И еще через год или два я перешла словесный барьер, и внезапно наступило мгновение — прекрасное мгновение — когда я сумела оказаться в моем воображаемом мире и осознать то, что сочинила бессознательно; услышать, как разговаривают люди; увидеть, как они двигаются, причем совершенно независимо от меня.
Когда я пришла в себя, окно было чистым, сияло солнце, а тяжелые тучи катились прочь, открывая голубое яркое небо. Кричали чайки, тихо мурлыкало море.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17