Он сказал: «Просыпайтесь, девочка. Время спустить вас оттуда».Я обнаружила, что закрываю глаза руками. Отняла их, и бурлящий свет медленно прояснился, мир встал на место, а я посмотрела вниз. Инспектор стоял на верхушке скалы там, где был до этого Родерик, а рядом – Джеймси Фарлейн. «Да как же вы туда вообще забрались?»«Не помню, – правдиво ответила я. С подушки из вереска я смотрела вниз на двоих мужчин и чувствовала себя нелепо. – Я… я не смогу спуститься вниз, инспектор».Он оживился. «Ну, девочка, вас придется снять. Оставайтесь на месте». Они занялись веревками, затем Джеймси приблизился к моей скале. Он перебрался через ущелье со смешной легкостью и передохнул, изучая трещину. Инспектор смотрел назад через плечо.«Николас…» – сказала я хрипло, но он прервал меня.«Выбросите это из головы, – это было единственным традиционным выражением, которое я услышала от него на шотландском наречии. – Не беспокойтесь. Вы же видели, Гекки и Нейл погнались за ним. Вы бы могли видеть, если бы не были так заняты обмороками. Ваш муж в полной безопасности, дорогая».Он еще не закончил говорить, а Николас медленно появился в тумане. Он шел напряженно, словно очень устал, но казался невредимым. Поднял голову и посмотрел на нас, затем ускорил шаги, подняв руку жестом, которого я не смогла понять. Но, казалось, этот жест удовлетворил инспектора, он одобрительно кивнул и повернулся, чтобы смотреть на успехи Джеймси.Не могу притворяться, для бедного Джеймси я была ужасной обузой, когда он появился на выступе с веревкой и попытался объяснить мне, как спускаются из орлиных гнезд. Сейчас я не могу вспомнить, как этот спуск, в конечном счете, осуществился. Помню, он обвязывал меня веревкой и пропускал ее вокруг собственного тела и выступа скалы. Еще я помню успокаивающие потоки наставлений, которые изливались на мою голову, но совершенно не представляю, выполняла я их или нет. Думаю, нет. Скорее всего, ему пришлось опускать меня на конце веревки, а я беспомощно висела. И поскольку было ясно, что я не способна перепрыгнуть через ущелье, Джеймси опустил меня еще футов на тридцать до самого дна. Помню внезапный холод, когда я уходила от солнечного света в тень. Затем мои ноги прикоснулись к осыпи, в тот же миг кто-то схватил меня и крепко прижал.Я сказала: «О, Николас…» – и снова все ускользнуло в кружащееся солнечное забвение. Глава двадцать пятая Когда Николас нырнул в море тумана за Родериком, он отставал не больше чем на двадцать ярдов. Еще довольно густой туман лишал зрения, но шум бега был слышен очень отчетливо. Возможно, убийца думал, что у моего мужа все еще есть пистолет, в то время как он сам, потеряв нож, был безоружен. Возможно, он также слышал, что Нейл и Гекки неслись с глухим шумом с горы. Или, может быть, он наконец поддался панике и уже не мог остановиться. Во всяком случае, он не пытался напасть на преследователя, а мчался вперед сквозь туман до ровного торфяника долины.Николас догонял свою жертву. Родерик в тот день уже проделал много всего напряженного и утомительного, и быстро сдавал. Панический нервный толчок иссяк, пропала лихорадочная скорость движений. Николас приближался. Пятнадцать ярдов, десять, семь… Когда промежуток совсем сократился, в приступе паники Родерик обернулся и выпрыгнул на преследователя из тумана.Это была жестокая драка не на жизнь, а на смерть, хотя и не совсем на равных. Николас имел право только остановить убийцу, который убегал, а убийца хотел уничтожить преследователя, если удастся. Как бы это закончилось, сказать трудно, но Нейл и Гекки очень скоро прибыли на звуки борьбы, и Родерик, хоть и сражался буквально как сумасшедший, был побежден. А когда Даугал Макре, все еще разъяренный, почти извергающий огонь, вдруг тоже появился из тумана, все было кончено. Трое мужчин отвели Родерика, теперь уже не сопротивляющегося, в отель, где его предстояло держать до появления полицейской машины.Николас, тяжело дыша, промокая рану на щеке, оглядел туман вокруг, повернулся и пошел обратно на гору к солнечному свету.
Все это я узнала, сидя возле Николаса в вереске у подножия скалистой стены, прислонившись спиной к теплому склону. Мои силы подкрепили сигарета и виски, и я с наслаждением отдыхала на солнце, прежде чем возвратиться в отель. Инспектор должен был немедленно отправиться с арестованным в Инвернес, но задержался возле нас. «Уверены, что у вас все в порядке, девочка?»«Вполне, спасибо», – сказала я и улыбнулась ему сквозь дым сигареты.Он мельком перевел взгляд с меня на Николаса и снова на меня. «Кажется, я ошибался», – сказал он сухо.«Что вы имеете в виду?»«Когда думал, что вы скрываете улику, которая имела значение».Я покраснела. «Какую улику? Что, по-вашему, я знала и не сказала?»«Я думал, вы узнали мужчину перед костром».«О нет. Нет, в самом деле».«Верю… – Но его взгляд был задумчивым, и я почувствовала, что еще больше краснею. – Даже если так, могу поклясться, что вы обманывали меня в чем-то».«Да. Но не в этом. Я кое-что слышала, а не видела».Его взгляд перешел еще раз на Николаса, и он улыбнулся. «А… Точно так. Ну, ухожу. Рад оставить вас в таких хороших руках. Позаботьтесь о ней, сэр. Она пережила трудное время».«Обязательно», – сказал Николас.«Одно слово… – Инспектор строго рассматривал его. – У вас, конечно, есть разрешение на ношение оружия?»«Оружия? – спросил Николас безучастно. – Какого оружия?»Инспектор кивнул. «Так и думал. Поспособствую получить». Он еще раз кивнул, повернулся, и его поглотил туман.И мы остались одни в горах, в море тумана. В золотом пространстве дрейфовали безмятежные вершины гор. Сладкие и острые медовые запахи горной розы и вереска сгустились в жаре, жаворонок взмыл в небо по следам журчаще-серебряной песни. Я тихонечко вздохнула и благодарно оперлась плечами о теплую скалу. «Все закончилось. Едва могу поверить, но все закончилось».«Боже мой, как я волновался! – сказал Николас. – Я знал, что Грант вышел, но инспектор приставил Нейла следить за ним. Вдруг опустился туман, Нейл пришел и сказал, что потерял его… – Он украдкой посмотрел на меня. – Я знал, где вы рыбачите, поэтому пошел вверх по реке, как можно быстрее. Полиция снарядила за Грантом погоню. Затем завопил Даугал, ты закричала, и я побежал пулей. Нашел твои удочки, но ты ушла, поэтому погнался за тобой. Пошел через болото…»«Знаю. Слышала тебя. Я пряталась совсем близко».«Глупый дьяволенок».«Ну, боялась. Думала, ты убийца… К тому же ты шептал мое имя таким душераздирающим голосом…»Он печально засмеялся. «Прости. Но я знал, что Грант может быть ближе к тебе, чем я, и если ты закричишь издалека, сможет добраться первым. Нет, я хотел спрятать тебя под крыло, а тогда…»«Так ты знал, что убийца Родерик?»Он посмотрел в сторону. «Тогда да. Я интересовался им какое-то время, и инспектор тоже, но не было доказательств».«А какую информацию он ждал из Лондона? Или… Нет, начни лучше сначала. Расскажи…»«Это и есть начало. Информация, которая пришла сегодня – это начало истории. Она касается семьи Родерика Гранта. Ты знала, что его отец был священником?»«Он немного рассказывал об этом. Я очень его жалела. Одинокий маленький мальчик, предоставленный самому себе, в деревушке за северными ветрами – именно это он называл своим домом».«Неплохое описание. Я бывал в Аухлехти. Это маленькая деревня с дюжиной домиков в долине возле Блейн а Бгурд. Гранты жили дальше, чем в четырех милях от деревни, наверху, без единого соседа, у руин старой церкви и кладбища. Это огороженная квадратная болотистая поляна, заполненная разрушающимися надгробиями и могильными холмиками. Все обвито плющом и ежевикой и поросло старым корявым тисом. Все время дует ветер. Новую церковь построили прямо в деревне».«Он говорил, что жил вдвоем с отцом»."Да. Мать умерла при родах, до девяти лет его воспитывала бабушка, мать отца. Затем и она умерла… в доме для умалишенных ".«Ой, Николас, как ужасно. Итак, его отец… Семья отца…»«Именно. Его отец был суровым, непреклонным, аскетичным, благочестивым пресвитерианином, каких описывают в книгах, но очень редко встречают в жизни. В нем… болезнь началась со стремления к уединению и аскетизму, страстной поглощенности прошлым. Постепенно прошлое полностью овладело им и стало более реальным, чем настоящая жизнь вокруг… Если только можно применить слова „настоящая жизнь“ к этому маленькому хутору в пустынной долине. История давно умерших останков на давно забытом кладбище постепенно стала единственным, что имело значение. Маленький мальчик был нужен только для того, чтобы выливать на него полуграмотные-полубольные теории о древних обычаях и легендах древней Шотландии».«Родерик сказал, что научился боготворить горы, но я никак не думала, что он понимал это в буквальном смысле».«Но поклонялся в самом буквальном смысле. Большую часть детства он слушал рассказы и теории отца, впитывал безумные, искаженные версии старых народных обычаев Севера, что-то вроде полусвязного неточного вздора, который он тебе проповедовал. Должно быть, в своем безумии он выработал шаг за шагом новую мифологию, часть которой – „ритуальное убийство“ Гезы Макре. Путаница фактов из книг и исследований отца перемешалась с искаженными обрывками фольклора, как стеклышки в калейдоскопе. Получилась картина насилия, вполне логичного для больного рассудка».«Знаю. Нашла часть этих кусочков в»3олотой ветви ".«А, моя „3олотая ветвь“… Инспектор говорил, что она у тебя. Вчера вечером я ее искал везде. Думал, что оставил в машине».«Я взяла ее почитать совершенно случайно».Он взглянул на меня с загадочным выражением. «Итак, ты отдала ее инспектору. Если бы догадалась, что она моя…»«Но я знала. В ней был конверт с твоим адресом, написанным почерком отца. Он у меня в кармане».«Правда? – Я чувствовала, что он все еще смотрит на меня, но упорно отворачивалась. – Почему ты не дала его инспектору?»«Понятия не имею. – Жаворонок снижался, красиво переливалась его песня. – А откуда папа знает, что ты здесь?»«Что? – Голос его был странно смущенным. – Я написал ему и попросил экземпляр книги. Не мог послать за своей. Видишь ли, некоторые замечания Гранта заставили меня призадуматься. Его утверждения звучали, как наполовину запомнившиеся цитаты из Фрезера и старинных манускриптов, которые он использовал, когда писал „Золотую ветвь“. И когда я увидел, что некоторые подробности Фрезера совпадают с жертвоприношением Гезы Макре на май…»«Май?»«Тринадцатого мая – праздник первого мая по древнему календарю. Снова древнее учение. Все совпадало, хотя и странным, безумным способом. Конечно, я показал книгу инспектору Маккензи».«Что? Когда?»«На прошлой неделе».«Тогда, оказывается, он знал, что это твоя книга!»«Конечно».«Тогда почему… – В памяти возник добрый сострадательный пристальный взгляд инспектора. – Он тебя никогда и не подозревал, Николас?»«В начале наверняка, и даже после того, как я показал ему „Золотую ветвь“. Он, очевидно, держал меня под подозрением наравне с Губертом Геем, так как мы оба изучали местный фольклор. Но Гею ты обеспечила алиби на время убийства Марион. А я, если исключить безумное предположение, что я блефую, причем вдвойне, все-таки дал улику полиции. Поэтому остался Грант».'Тогда почему инспектор был так добр и так жалел меня в то утро? Он говорил о верности, и…"«И ты думала, что он предупреждает тебя, что я виновен. Почему ты решила, что верность должна направляться на меня, Джианетта?»Внезапно между взмахами крыльев затихла песня жаворонка, и он упал, как тень, в вереск. Я с оцепенением спросила: «Он, значит, думал, что я увидела Родерика у костра?»«Боюсь, что да. Конечно. Он думал, что ты влюблена в Родерика. Это моя вина. Я так ему сказал… на основании очень мелких доказательств, кроме того, что Грант, по-своему, явно заинтересовался тобой».Я была поражена. «Ты сказал инспектору, что я влюблена в Родерика Гранта?»«Да, что-то вроде этого. Прости, Джианетта. Сущая собака на сене. Ты знаешь, что ревность преувеличивает. – Я оставила это заявление без внимания, через мгновение он продолжил: – Инспектор мог только поверить на слово, а когда ты, казалось, начала защищать Гранта, он подумал, что ты сама его подозреваешь, но колеблешься, выдать ли его».«Но это абсурд! Конечно, я никогда в него не влюблялась. Он мне нравился, да, казался очаровательным… но любить! – Я говорила с жаром и возмущением. – Это фантастическая чепуха!»«Почему?» Очень вежливый вопрос.«Почему?! Потому что… – Я замолчала и прикусила губу, почувствовала, что краснею, и быстро взглянула на Николаса. Его глаза сузились от дыма сигареты, задумчиво и невнимательно смотрели на сверкающую границу тумана у далекого края моря. Губы слегка улыбались. Я поспешно сказала: – Но когда инспектор окончательно решил, что это Родерик? Несомненно, и других в отеле подозревали?»«Конечно. Любой мужчина – Брейн, Корриган, Персимон, Бигл – могли интересоваться фольклором и не признаваться в этом. Но убийство Марион резко сузило круг – оно требовало, чтобы убийца был квалифицированным альпинистом. А вскоре единственный альпинист из группы подозреваемых, бедный Бигл, тоже был убит».«Что снова оставляет нас с Родериком?»«Вот именно. Вчера утром инспектор обнаружил, что Родерик, так сказать, претендует на первое место, и едва ли еще кого-то можно подозревать, но все еще не за что было ухватиться. Затем ты нашла Роберту, и он мог бы получить свое доказательство, но не рисковал ждать, пока она заговорит. Он послал еще один срочный запрос в Лондон, чтобы получить всю возможную информацию о Гранте. Собирался арестовать его по подозрению, если бы не получил прямых доказательств. Но до сегодняшнего утра ничего не было».«Того, что его бабушка умерла в сумасшедшем доме, оказалось достаточно?»«Это не все, – сказал Николас рассудительно. – Его отец умер в таком же заведении два года назад».«О Боже…»«Совершенно достаточно, чтобы дать право задержать его и изъять из обращения, пока не заговорит Роберта. Но было слишком поздно. Проклятый туман опустился как занавес, и Грант убежал искать тебя. – Его рука каким-то образом очутилась на моем плече. – Проклятый дурачина», – сказал он сердито, прикасаясь губами к моим волосам.«Мне ничего не угрожало бы с Даугалом, не опустись туман, – произнесла я, оправдываясь. – Николас, скажи одну вещь».«Да?»«Даугал… У него был нож. Я видела его. Он… Там, когда вы поймали Родерика, он не ранил его?»Рука Николаса напряглась, словно защищаясь, но ответил он спокойно: «Нет. Даугал прибежал в ярости, с чувством мщения, бедняга, но сразу же сник, как только увидел Гранта».«Почему?»«Грант пал духом. Сначала он дрался, как дикая кошка, но когда туда добрался и Даугал, Родерик сломался. Вдруг стал совершенно беспомощным, тихим и… Не могу описать… Это было ужасно. Казалось, у него моментально изменился характер».«Так было и при мне».«Да? Тогда ты знаешь, как трудно это описать. Я ударил его в челюсть, а он засмеялся в ответ, как милый ребенок, и вытирал кровь».«Не думай об этом, Николас. Он не запомнил…»«Скорее всего… Вообще, он только улыбался всем. Даугал отложил нож, взял его за руку и сказал: „Пойдем, паренек. Тебе лучше выйти из тумана“. И он пошел с тремя мужчинами, совершенно счастливый. – Николас вытащил сигарету. – Когда они немного отошли в туман, я услышал, что он поет».«Поет?» – я уставилась на него."Ну, напевает про себя. «Я подниму глаза к горам, они помогут мне… Бедный дьявол. Бедный безумный дьявол».Я быстро сказала: «Его не повесят, Николас».«Нет. – Он потушил сигарету о камень и отбросил ее в сторону, словно вместе с ней мог отбросить память об этом отвратительном событии. Затем он снова повернул голову, и его голос внезапно изменился. – Ты видела меня с Марсией Мэйлинг, правда?»«Да».«Я слышал, как ты проходила мимо, когда мы… Когда мы целовались в коридоре».«Ты слышал? Но я шла тихо, как мышь».Он криво усмехнулся. «Моя дорогая девочка. Во всем, что касается тебя, мои инстинкты работают сверхурочно. Даже в темноте, и когда я целую другую женщину».«Возможно, даже в большей степени, когда ты целуешь другую женщину», – сказала я сухо.Его лицо нервно исказилось. «Полагаю, я заслуживаю этого. Но на этот раз, поверь, целовали меня, а не я».«Всю ночь?»Он нахмурился. «Что ты, к дьяволу, имеешь в виду?»Я сказала, как после этого слышала мужской голос в ее комнате. «Поэтому, конечно, я решила, что это ты. И на следующее утро спросила тебя…»«П-понимаю. Я думал, ты спрашиваешь о поцелуе. Нет, Джианетта, я не проводил с ней ночи. Просто у меня была, как тебе сказать? Моментальная остановка помимо желания».«Уверена, ты дико сопротивлялся. – Он ухмыльнулся, но ничего не ответил. – Значит, в ее комнате был Гартли Корриган. Понимаю! Вот почему он пришел рано с рыбалки, а Альма сказала, что он не ложился до трех часов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Все это я узнала, сидя возле Николаса в вереске у подножия скалистой стены, прислонившись спиной к теплому склону. Мои силы подкрепили сигарета и виски, и я с наслаждением отдыхала на солнце, прежде чем возвратиться в отель. Инспектор должен был немедленно отправиться с арестованным в Инвернес, но задержался возле нас. «Уверены, что у вас все в порядке, девочка?»«Вполне, спасибо», – сказала я и улыбнулась ему сквозь дым сигареты.Он мельком перевел взгляд с меня на Николаса и снова на меня. «Кажется, я ошибался», – сказал он сухо.«Что вы имеете в виду?»«Когда думал, что вы скрываете улику, которая имела значение».Я покраснела. «Какую улику? Что, по-вашему, я знала и не сказала?»«Я думал, вы узнали мужчину перед костром».«О нет. Нет, в самом деле».«Верю… – Но его взгляд был задумчивым, и я почувствовала, что еще больше краснею. – Даже если так, могу поклясться, что вы обманывали меня в чем-то».«Да. Но не в этом. Я кое-что слышала, а не видела».Его взгляд перешел еще раз на Николаса, и он улыбнулся. «А… Точно так. Ну, ухожу. Рад оставить вас в таких хороших руках. Позаботьтесь о ней, сэр. Она пережила трудное время».«Обязательно», – сказал Николас.«Одно слово… – Инспектор строго рассматривал его. – У вас, конечно, есть разрешение на ношение оружия?»«Оружия? – спросил Николас безучастно. – Какого оружия?»Инспектор кивнул. «Так и думал. Поспособствую получить». Он еще раз кивнул, повернулся, и его поглотил туман.И мы остались одни в горах, в море тумана. В золотом пространстве дрейфовали безмятежные вершины гор. Сладкие и острые медовые запахи горной розы и вереска сгустились в жаре, жаворонок взмыл в небо по следам журчаще-серебряной песни. Я тихонечко вздохнула и благодарно оперлась плечами о теплую скалу. «Все закончилось. Едва могу поверить, но все закончилось».«Боже мой, как я волновался! – сказал Николас. – Я знал, что Грант вышел, но инспектор приставил Нейла следить за ним. Вдруг опустился туман, Нейл пришел и сказал, что потерял его… – Он украдкой посмотрел на меня. – Я знал, где вы рыбачите, поэтому пошел вверх по реке, как можно быстрее. Полиция снарядила за Грантом погоню. Затем завопил Даугал, ты закричала, и я побежал пулей. Нашел твои удочки, но ты ушла, поэтому погнался за тобой. Пошел через болото…»«Знаю. Слышала тебя. Я пряталась совсем близко».«Глупый дьяволенок».«Ну, боялась. Думала, ты убийца… К тому же ты шептал мое имя таким душераздирающим голосом…»Он печально засмеялся. «Прости. Но я знал, что Грант может быть ближе к тебе, чем я, и если ты закричишь издалека, сможет добраться первым. Нет, я хотел спрятать тебя под крыло, а тогда…»«Так ты знал, что убийца Родерик?»Он посмотрел в сторону. «Тогда да. Я интересовался им какое-то время, и инспектор тоже, но не было доказательств».«А какую информацию он ждал из Лондона? Или… Нет, начни лучше сначала. Расскажи…»«Это и есть начало. Информация, которая пришла сегодня – это начало истории. Она касается семьи Родерика Гранта. Ты знала, что его отец был священником?»«Он немного рассказывал об этом. Я очень его жалела. Одинокий маленький мальчик, предоставленный самому себе, в деревушке за северными ветрами – именно это он называл своим домом».«Неплохое описание. Я бывал в Аухлехти. Это маленькая деревня с дюжиной домиков в долине возле Блейн а Бгурд. Гранты жили дальше, чем в четырех милях от деревни, наверху, без единого соседа, у руин старой церкви и кладбища. Это огороженная квадратная болотистая поляна, заполненная разрушающимися надгробиями и могильными холмиками. Все обвито плющом и ежевикой и поросло старым корявым тисом. Все время дует ветер. Новую церковь построили прямо в деревне».«Он говорил, что жил вдвоем с отцом»."Да. Мать умерла при родах, до девяти лет его воспитывала бабушка, мать отца. Затем и она умерла… в доме для умалишенных ".«Ой, Николас, как ужасно. Итак, его отец… Семья отца…»«Именно. Его отец был суровым, непреклонным, аскетичным, благочестивым пресвитерианином, каких описывают в книгах, но очень редко встречают в жизни. В нем… болезнь началась со стремления к уединению и аскетизму, страстной поглощенности прошлым. Постепенно прошлое полностью овладело им и стало более реальным, чем настоящая жизнь вокруг… Если только можно применить слова „настоящая жизнь“ к этому маленькому хутору в пустынной долине. История давно умерших останков на давно забытом кладбище постепенно стала единственным, что имело значение. Маленький мальчик был нужен только для того, чтобы выливать на него полуграмотные-полубольные теории о древних обычаях и легендах древней Шотландии».«Родерик сказал, что научился боготворить горы, но я никак не думала, что он понимал это в буквальном смысле».«Но поклонялся в самом буквальном смысле. Большую часть детства он слушал рассказы и теории отца, впитывал безумные, искаженные версии старых народных обычаев Севера, что-то вроде полусвязного неточного вздора, который он тебе проповедовал. Должно быть, в своем безумии он выработал шаг за шагом новую мифологию, часть которой – „ритуальное убийство“ Гезы Макре. Путаница фактов из книг и исследований отца перемешалась с искаженными обрывками фольклора, как стеклышки в калейдоскопе. Получилась картина насилия, вполне логичного для больного рассудка».«Знаю. Нашла часть этих кусочков в»3олотой ветви ".«А, моя „3олотая ветвь“… Инспектор говорил, что она у тебя. Вчера вечером я ее искал везде. Думал, что оставил в машине».«Я взяла ее почитать совершенно случайно».Он взглянул на меня с загадочным выражением. «Итак, ты отдала ее инспектору. Если бы догадалась, что она моя…»«Но я знала. В ней был конверт с твоим адресом, написанным почерком отца. Он у меня в кармане».«Правда? – Я чувствовала, что он все еще смотрит на меня, но упорно отворачивалась. – Почему ты не дала его инспектору?»«Понятия не имею. – Жаворонок снижался, красиво переливалась его песня. – А откуда папа знает, что ты здесь?»«Что? – Голос его был странно смущенным. – Я написал ему и попросил экземпляр книги. Не мог послать за своей. Видишь ли, некоторые замечания Гранта заставили меня призадуматься. Его утверждения звучали, как наполовину запомнившиеся цитаты из Фрезера и старинных манускриптов, которые он использовал, когда писал „Золотую ветвь“. И когда я увидел, что некоторые подробности Фрезера совпадают с жертвоприношением Гезы Макре на май…»«Май?»«Тринадцатого мая – праздник первого мая по древнему календарю. Снова древнее учение. Все совпадало, хотя и странным, безумным способом. Конечно, я показал книгу инспектору Маккензи».«Что? Когда?»«На прошлой неделе».«Тогда, оказывается, он знал, что это твоя книга!»«Конечно».«Тогда почему… – В памяти возник добрый сострадательный пристальный взгляд инспектора. – Он тебя никогда и не подозревал, Николас?»«В начале наверняка, и даже после того, как я показал ему „Золотую ветвь“. Он, очевидно, держал меня под подозрением наравне с Губертом Геем, так как мы оба изучали местный фольклор. Но Гею ты обеспечила алиби на время убийства Марион. А я, если исключить безумное предположение, что я блефую, причем вдвойне, все-таки дал улику полиции. Поэтому остался Грант».'Тогда почему инспектор был так добр и так жалел меня в то утро? Он говорил о верности, и…"«И ты думала, что он предупреждает тебя, что я виновен. Почему ты решила, что верность должна направляться на меня, Джианетта?»Внезапно между взмахами крыльев затихла песня жаворонка, и он упал, как тень, в вереск. Я с оцепенением спросила: «Он, значит, думал, что я увидела Родерика у костра?»«Боюсь, что да. Конечно. Он думал, что ты влюблена в Родерика. Это моя вина. Я так ему сказал… на основании очень мелких доказательств, кроме того, что Грант, по-своему, явно заинтересовался тобой».Я была поражена. «Ты сказал инспектору, что я влюблена в Родерика Гранта?»«Да, что-то вроде этого. Прости, Джианетта. Сущая собака на сене. Ты знаешь, что ревность преувеличивает. – Я оставила это заявление без внимания, через мгновение он продолжил: – Инспектор мог только поверить на слово, а когда ты, казалось, начала защищать Гранта, он подумал, что ты сама его подозреваешь, но колеблешься, выдать ли его».«Но это абсурд! Конечно, я никогда в него не влюблялась. Он мне нравился, да, казался очаровательным… но любить! – Я говорила с жаром и возмущением. – Это фантастическая чепуха!»«Почему?» Очень вежливый вопрос.«Почему?! Потому что… – Я замолчала и прикусила губу, почувствовала, что краснею, и быстро взглянула на Николаса. Его глаза сузились от дыма сигареты, задумчиво и невнимательно смотрели на сверкающую границу тумана у далекого края моря. Губы слегка улыбались. Я поспешно сказала: – Но когда инспектор окончательно решил, что это Родерик? Несомненно, и других в отеле подозревали?»«Конечно. Любой мужчина – Брейн, Корриган, Персимон, Бигл – могли интересоваться фольклором и не признаваться в этом. Но убийство Марион резко сузило круг – оно требовало, чтобы убийца был квалифицированным альпинистом. А вскоре единственный альпинист из группы подозреваемых, бедный Бигл, тоже был убит».«Что снова оставляет нас с Родериком?»«Вот именно. Вчера утром инспектор обнаружил, что Родерик, так сказать, претендует на первое место, и едва ли еще кого-то можно подозревать, но все еще не за что было ухватиться. Затем ты нашла Роберту, и он мог бы получить свое доказательство, но не рисковал ждать, пока она заговорит. Он послал еще один срочный запрос в Лондон, чтобы получить всю возможную информацию о Гранте. Собирался арестовать его по подозрению, если бы не получил прямых доказательств. Но до сегодняшнего утра ничего не было».«Того, что его бабушка умерла в сумасшедшем доме, оказалось достаточно?»«Это не все, – сказал Николас рассудительно. – Его отец умер в таком же заведении два года назад».«О Боже…»«Совершенно достаточно, чтобы дать право задержать его и изъять из обращения, пока не заговорит Роберта. Но было слишком поздно. Проклятый туман опустился как занавес, и Грант убежал искать тебя. – Его рука каким-то образом очутилась на моем плече. – Проклятый дурачина», – сказал он сердито, прикасаясь губами к моим волосам.«Мне ничего не угрожало бы с Даугалом, не опустись туман, – произнесла я, оправдываясь. – Николас, скажи одну вещь».«Да?»«Даугал… У него был нож. Я видела его. Он… Там, когда вы поймали Родерика, он не ранил его?»Рука Николаса напряглась, словно защищаясь, но ответил он спокойно: «Нет. Даугал прибежал в ярости, с чувством мщения, бедняга, но сразу же сник, как только увидел Гранта».«Почему?»«Грант пал духом. Сначала он дрался, как дикая кошка, но когда туда добрался и Даугал, Родерик сломался. Вдруг стал совершенно беспомощным, тихим и… Не могу описать… Это было ужасно. Казалось, у него моментально изменился характер».«Так было и при мне».«Да? Тогда ты знаешь, как трудно это описать. Я ударил его в челюсть, а он засмеялся в ответ, как милый ребенок, и вытирал кровь».«Не думай об этом, Николас. Он не запомнил…»«Скорее всего… Вообще, он только улыбался всем. Даугал отложил нож, взял его за руку и сказал: „Пойдем, паренек. Тебе лучше выйти из тумана“. И он пошел с тремя мужчинами, совершенно счастливый. – Николас вытащил сигарету. – Когда они немного отошли в туман, я услышал, что он поет».«Поет?» – я уставилась на него."Ну, напевает про себя. «Я подниму глаза к горам, они помогут мне… Бедный дьявол. Бедный безумный дьявол».Я быстро сказала: «Его не повесят, Николас».«Нет. – Он потушил сигарету о камень и отбросил ее в сторону, словно вместе с ней мог отбросить память об этом отвратительном событии. Затем он снова повернул голову, и его голос внезапно изменился. – Ты видела меня с Марсией Мэйлинг, правда?»«Да».«Я слышал, как ты проходила мимо, когда мы… Когда мы целовались в коридоре».«Ты слышал? Но я шла тихо, как мышь».Он криво усмехнулся. «Моя дорогая девочка. Во всем, что касается тебя, мои инстинкты работают сверхурочно. Даже в темноте, и когда я целую другую женщину».«Возможно, даже в большей степени, когда ты целуешь другую женщину», – сказала я сухо.Его лицо нервно исказилось. «Полагаю, я заслуживаю этого. Но на этот раз, поверь, целовали меня, а не я».«Всю ночь?»Он нахмурился. «Что ты, к дьяволу, имеешь в виду?»Я сказала, как после этого слышала мужской голос в ее комнате. «Поэтому, конечно, я решила, что это ты. И на следующее утро спросила тебя…»«П-понимаю. Я думал, ты спрашиваешь о поцелуе. Нет, Джианетта, я не проводил с ней ночи. Просто у меня была, как тебе сказать? Моментальная остановка помимо желания».«Уверена, ты дико сопротивлялся. – Он ухмыльнулся, но ничего не ответил. – Значит, в ее комнате был Гартли Корриган. Понимаю! Вот почему он пришел рано с рыбалки, а Альма сказала, что он не ложился до трех часов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19