И когда в дверь опять постучали, она быстро накинула плащ на плечи и сказала:— Войдите!Служанка принесла кувшин с горячей водой, поставила у очага и направилась к выходу, бросая повсюду любопытные взгляды.— Ах, чуть не забыла! — уже в дверях воскликнула служанка и вернулась, протягивая Корделии полумаску. — У нас будет бал-маскарад, миледи.Корделия возликовала, но постаралась выглядеть совершенно измученной, — Благодарю тебя, добрая душа.— Все, что пожелаете, миледи, — слегка поклонилась служанка и вышла, притворив за собой дверь.Ален, побледнев, проговорил:— Я никогда не смогу так!Он смотрел, как заигрывают друг с другом «соседи», как кланяются, болтают, танцуют. Гостей представляли не иначе, как в соответствии с маскарадными костюмами, в основном героями рыцарских романов или старинных преданий. Все были чрезвычайно непосредственны, а танцы казались довольно грубоватыми.— Да сможешь, конечно, — заверил его Джеффри. — Ален, это ведь бал-маскарад. Никто тебя не узнает.— Ну… это правда, — задумчиво проговорил Ален, но тут же насторожился. — Постой-ка! Я слышал об этих костюмированных балах. Разве в полночь все не снимают маски?— Так-то оно так, но если уйдешь до двенадцати, никто не узнает тебя!Взгляд Алена блуждал по гостям, блистающим золотом в огнях бесчисленных свечей.— Да, конечно… только обидно пропустить окончание бала…— Возможно, ты не пожалеешь об этом, — Джеффри глотнул вина из своего кубка. — Имей в виду, что решение ты можешь принять прямо перед полуночью. Если почувствуешь, что хочется выкинуть нечто… возбуждающее… такое, знаешь… не то чтобы злое, а просто слегка шаловливое… или нет, даже не шаловливое… дерзкое… в общем, если ты позволишь себе эдакую проделку, то удалишься до полуночи! — Он чокнулся с Аленом. — А если нет, останешься и снимешь маску! Пей до дна!Ален машинально приложился к кубку, явно думая о чем-то другом. Но вдруг он встрепенулся, вспомнив, о чем думал раньше:— Постой! Мне нельзя так рано пить вино! Я же опьянею!— Что? От одного кубка? — Джеффри снисходительно рассмеялся. — Даже не думай.Но сам он думал. Он хорошо обдумал, давать ли Алену вино.Очень крепкое вино.Конечно, Джеффри не вчера познакомился с Аленом и знал, что принц с детства привык к вину, как и большинство благородных отроков Грамария. Он не опьянеет, но станет чуточку… раскованней.Музыканты настроили инструменты и ударили в смычки.Корделия, закутавшись в плащ, стояла в тени на лестничной площадке и широко раскрытыми глазами смотрела на гостей. Ее охватила какая-то странная нервозность. Корделия не могла избавиться от дурных предчувствий. Сколько здесь настоящих соседей, а сколько приспешников Далилы?Есть ли хоть какой-нибудь шанс превзойти Далилу на ее территории?Но какая же здесь масса народу!Хотя наряды публики казались весьма старомодными по стандартам Раннимеда, Корделия не заметила ничего, явно противоречащего стилю Грамария. Все охотно развлекались, смеялись и беседовали, а между ними сновали слуги с винными кубками.Гости заполнили весь Большой зал, и по меньшей мере половину собравшихся составляли почтенные матроны с мужьями.Зато остальные были молоды. Большинство, пожалуй, уже обзавелись семьей, но все же оставались молоды и полны жизни.Они шумно слонялись по залу и, будто волны, набегающие на берег, готовы были поглотить Корделию.— Уж не робеешь ли ты, леди Корделия?Девушка вздрогнула и оглянулась.По лестнице величаво спускалась Далила в таком красивом платье, что у Корделии дух захватило. В маске, без маски — ошибиться было невозможно: золотые волосы, спадающие искусно уложенным каскадом, и роскошная декольтированная грудь.Личико в форме сердца, пышные формы — все подчеркивалось великолепием розового с золотом платья.Корделия испытала острейший приступ зависти.— Что за мышка тут притаилась? Так и будешь от каждой тени шарахаться? Ну же, как можно не радоваться такому вечеру?— Я… Я попытаюсь. — Корделия собрала остатки самообладания и расправила плечи, — Рада слышать это. Иди предо мной, мне не следует затмевать твой блеск.Глаза Корделии сузились под маской.— Сегодня никакое платье не может сравниться с твоим, леди Далила. Нет, я уступаю тебе дорогу. В конце концов это твой дом, так сделай то, что положено тебе по праву.— Я так благодарна тебе, моя дорогая. И уступаю, — кивнула Далила с чуть заметной усмешкой и вышла на середину площадки.Она махнула рукой, и служанка шикнула на стоящего внизу дворецкого. Тот поднял голову, вытаращил глаза и, повернувшись к толпе, завопил:— Леди Елена Троянская! В греческой мифологии прекраснейшая из женщин, жена царя Спарты. Похищение Елены Парисом послужило поводом к Троянской войне (прим, переводчика).
.«Ну, разумеется», — хмыкнула про себя Корделия.Все присутствующие как один повернули головы, а музыканты заиграли неторопливый марш.Далила торжественно нисходила к гостям.На мгновение все замерли, глядя на нее.Затем устроили дружную овацию.Корделия напоминала себе, что большинство здесь присутствующих — на жаловании у Далилы, и все же ее охватила ревность. Бесстыжая девка!Что ж, Корделия ответит ей по-своему.Когда Далила спустилась в зал, аплодисменты сменились поздравлениями. Молодые люди проталкивались к лестнице, стремясь приложиться к прекрасной ручке; дамы охали и ахали, рассыпаясь в комплиментах, а потом яростно обсуждали друг с другом удивительное платье.Корделия поняла, что настал ее час. Сердце ее билось так сильно, что, казалось, вот-вот вырвется наружу сквозь платье. Все же она протянула лакею записку, а тот передал ее дворецкому.Дождавшись, когда Далила отойдет от лестницы, дворецкий звучно провозгласил:— Леди Элейн из Шалота! Персонаж легенд о рыцарях Круглого стола, затворница, живущая в иллюзорном мире. Погибла, столкнувшись с суровой реальностью на пути к королю Артуру (прим, переводчика).
.Только что выдуманное имя казалось ей удачным выбором — скрытым упреком Алену. Однако теперь уверенности в этом поубавилось.Гул затих, и толпа в предвкушении повернулась к вновь прибывшей.Корделия затаила дыхание, выпрямилась и опустила ногу на первую ступеньку.Воцарилась гробовая тишина, море глаз устремилось к девушке.Корделия умирала от страха. Она спустилась еще на одну ступеньку, и еще на одну. Остановилась и скинула плащ.Все ошеломленно уставились на нее.Она сделала еще шаг, споткнулась и вцепилась в перила.Неужели она совершила роковую ошибку? Неужели это место враждебно к ней во всех направлениях?Что ж, они все равно увидят, чего стоит Корделия Гэллоуглас!Она вздернула подбородок и сделала решительный шаг.И вдруг толпа взорвалась восторженными рукоплесканиями — большей частью мужскими.Шум оглушил ее. Глаза под маской изумленно расширились.Неужели эти аплодисменты действительно для нее?Сомнений быть не могло. Молодые люди рвались вперед. Не отставали и те, что постарше.Корделия медленно спускалась, а в ушах звенели аплодисменты и восторженные крики.Когда она дошла до последней ступени, несколько щеголей устремились припасть к ее пальцам. Она недоуменно посмотрела на них и подняла глаза…И встретилась с ненавидящим взглядом Далилы.Корделия поняла, что это истинный триумф. Глава тринадцатая Корделии хватило взгляда на лицо Далилы. Стало ясно, что платье превзошло самые смелые ее ожидания.Корделия по-прежнему не сознавала, что и сама по себе не менее прекрасна, чем Далила, разве что формы у нее не столь пышные. Строгость платья подчеркивала ее классические черты, а теплые цвета изумительно гармонировали с цветом лица и золотом волос.Нервное напряжение уступило место злорадству. Улыбаясь, будто кошка, налакавшаяся сметаны, она шла сквозь толпу, благосклонно протягивая руки своим нетерпеливым воздыхателям, щедро раздавая воздушные поцелуи и чувствуя тайный постыдный трепет, когда мужчины склонялись над ее рукой — и ее декольте.— Ты само солнце, миледи!— Так поберегись, милорд, иначе можешь обжечься.— Я уже горю, — вздохнул кавалер, а другой подхватил:— Ах! Хотел бы я поджариться на таком огоньке!— Не сомневайся, от тебя бы и угольков не осталось, — отозвалась" Корделия.— А я бы предпочел лицезреть тебя в лунном свете, — воскликнул следующий щеголь, ловя ее взгляд.— Берегись, сударь, как бы тебе не обмануться.— Хотел бы я обманываться всю жизнь, — заверил ее он — именно тот ответ, на который она рассчитывала. Она наслаждалась вниманием, но тут же ощутила жгучий стыд от этого наслаждения. И ее заливистый смех сменился сдавленным фырканьем. Мужчина пожирал ее взглядом, а другой в это время взял за руку. Она повернулась и уставилась прямо…… в глаза Бора.Глаза, что затягивали ее, будто в омут, а их обладатель говорил еле слышно:— Миледи, мир еще не видел подобной красоты!— Как странно, сударь, — с трудом переводя дыхание, отозвалась она. — Мы знакомы уже несколько дней, но прежде ты мне ничего подобного не говорил! — И вновь он пробудил в ней этот непонятный щекочущий трепет, на этот раз нисколько ее не испугавший. Похоже, она начала привыкать. Но, потеряв новизну, чувство это стало куда более острым, возбуждающим, а потребность в нем все росла и росла.Она чуть подалась к Бору, и он прошептал:— Ты подобна и солнцу, и луне, и оба они светят мне, когда ты рядом.— А вот мне, сударь, похоже, ничего не светит. — И приблизилась еще немного. — Видишь, я не могу ответить любезностью на любезность.— Ты отвечаешь своей красотой, перед которой меркнут сокровища короны. — Бор сделал встречный шаг, и рука его легла ей на талию. — Потанцуем?— Пожалуй, я не против, — ответила Корделия, опустив ресницы и чуть поворачивая голову, чтобы немного искоса взирать на своего кавалера.Бор хрипло рассмеялся и увел Корделию от разочарованных кавалеров, громко выражавших свое недовольство.Бок о бок, бедро к бедру плавно влились они в фигуру старинного крестьянского танца и несколько мгновений двигались в унисон, но тут же разделились, хлопнув в ладоши, повернулись спина к спине, задевая друг друга плечами и бедрами, потом вновь несколько шагов лицом к лицу, и пошли рядом рука об руку, глаза в глаза. Она чувствовала, как по телу разливается тепло и дрожат коленки, ну и ладно, ведь он держит ее за талию и с каждой фигурой танца все крепче прижимает к себе, так что она может расслабиться, без остатка вверив себя партнеру…Ален, стоя на краю выгороженной для танцев площадки, следил за каждым их движением.— Неужели она действительно так распутна, как выглядит, Джеффри?— Трудно сказать, мой друг, — отозвался Джеффри. — Женщины часто идут на все, чтобы выглядеть не такими, каковы они на самом деле.— Но зачем им это надо? — удивился Ален.— Ну, чтобы предстать перед нами загадочными или по вздорной прихоти, просто доставить себе удовольствие.Взгляд Алена вернулся к даме в зеленом.— Она явно получает удовольствие! Ты хочешь сказать, что на самом деле она может быть целомудренна и лишь притворяться распутной?— И не сомневайся! Не существует женщины, которая не желала бы стать самой прекрасной, самой желанной, привлекать всеобщее внимание просто красотой своей, грацией и женским обаянием. Нет, мой друг, любая женщина имеет право всеми возможными способами использовать свои чары, не думая каждый раз, что мужчина способен преступить границы пристойного.Хотя Джеффри говорил вполне искренне, однако с трудом прятал изумление при виде собственной сестры, пляшущей с лесным разбойником — да что там пляшущей, жмущейся к нему так, что не поймешь, где дама, а где кавалер!Взгляд Алена блуждал по залу.— Но где же Корделия? Без нее здесь пусто, все без нее тускнеет.Джеффри вытаращил глаза. Ведь не способна же эта ничтожная маска оставить Корделию не узнанной Аленом!Еще как способна — если он не желает узнавать ее.Какое-то время Джеффри пережевывал эту мысль, а потом сказал:— Уверен, что она вот-вот появится. А пока, мой друг, не пригласить ли тебе на танец даму в зеленом с кружевами?Ален уставился на приятеля, не в состоянии выразить своего возмущения.— Это еще зачем?— Затем, что танец с ней доставит удовольствие любому мужчине и научит тебя держать партнершу и двигаться с ней.Такой опыт порадует Корделию и повысит твои шансы.Ален пристально посмотрел на своего стража.— Ты действительно так считаешь?— Могу поклясться. — Джеффри подхватил кубок с проплывающего мимо подноса и вручил его Алену. — Друг мой, за последние полчаса ты не выпил ни капли. Прошу тебя, прими кубок, ибо где истина, если не в вине! А потому, выпей и возвеселись!— Сомневаюсь, что истину можно найти на дне этого кубка, — усмехнулся Ален, принимая сосуд.— А я в этом уверен. — Джеффри внимательно смотрел, как Ален осушает кубок. — Сейчас допьешь и сам увидишь.Танец закончился, и Корделию немедленно осадила дюжина претендентов на следующий.— Я бы никогда к ней не подошел, — заявил Ален с ужасом и, похоже, с облегчением.— Зато я подойду, — уверил его Джеффри, — и можешь не сомневаться, когда танец подойдет к концу, мы окажемся рядом с тобой. Пей же, мой друг, дабы усладить свое дыхание. — И он решительно шагнул к толпе воздыхателей Корделии.Она со смехом отвечала на хвалебные реплики и, по счастью, не спешила выбрать нового партнера. Джеффри успел пробиться к ней как раз в тот момент, когда вновь зазвучала музыка.— Миледи, — прогремел он, — ты должна танцевать со мной.Корделия изумленно посмотрела на него, но прежде чем успела возразить, дерзкий кавалер схватил ее за руку, обнял за талию и уверенно повел в танце. Девушке ничего не оставалось, как смириться со свершившимся, однако глаза ее метали молнии.Как только они удалились от толпы, Корделия зашипела:— Как ты посмел вмешаться в мои дела, брат!— А как же иначе? — возразил Джеффри. — Естественно, брат обязан оберегать свою сестру, чтобы и волос не упал с ее головы, особенно когда она выставляет себя, как никогда прежде!— Да что это ты, братец? — усмехнулась Корделия. — Оскорблен моим декольте? А разве сам ты не силишься заглянуть в самый глубокий вырез?— Так то у посторонних, — неохотно пробормотал он, — У других женщин это приятно глазу и в порядке вещей — но не у собственной же сестры!Она презрительно рассмеялась:— Постыдись, Джеффри! Разве ты не понимаешь, что каждая женщина, которой ты домогаешься, может оказаться чьей-то сестрой?— Ну… наверное. — На самом деле, он никогда не задумывался об этом. — Но они не любят своих сестер и не заботятся о них в той мере, как я!— До сих пор я что-то не замечала особой любви и заботы.— Корделия! — оскорбленно воскликнул он. — Да я затеял все это лишь для того, чтобы защитить тебя и добыть предмет твоей сердечной страсти!Она посмотрела ему в глаза и увидела, что брат говорит искренне. Он и вправду очень любит ее.— Я, конечно, благодарна тебе, брат, — с теплотой сказала она. — Итак, мне не позволено радоваться танцам и мужскому вниманию только потому, что у меня отыскался заботливый брат?— Вот именно! Оставь эти глупости тем, о ком некому позаботиться — вот по этой причине они не заботятся и о себе!— О Джеффри, откуда вдруг такое ханжество? — нетерпеливо перебила брата Корделия. — Не говори мне, что осуждаешь подобное поведение — ведь оно так нравится тебе в женщинах, которых ты домогаешься!— Ну… да… но ведь они мне не сестры!— Фу, братец! Если ты не образец добродетели, то почему им должна быть я?Джеффри с трудом сдержал свои чувства, и Корделия с удовольствием взирала на его побагровевшую от злости физиономию. Она рассмеялась, точно Далила, легко и заливисто:— И все-таки, брат, я тоже не лишена сострадания. Во всяком случае, весь этот танец я обещаю быть образцом целомудрия.И сдержала обещание.Когда танец закончился, Джеффри выпустил ее руку и отступил с легким поклоном. Корделия присела в реверансе, а когда выпрямилась, увидела перед собой кавалера в золоте и пурпуре, в длинном алом плаще и золотыми волосами, ниспадающими на строгую черноту полумаски. Он был до того хорош собой, что у девушки сердце екнуло.— Позволь пригласить тебя на танец, миледи, — обратился он к ней низким чувственным голосом.— Конечно, милорд, — пробормотала Корделия, и, еще прежде, чем заиграла музыка, он взял ее под руку, оставив ни с чем дюжину разочарованных претендентов.Когда же раздались первые звуки танца, его рука легла на талию девушки, а другой он взял ее ладонь и поднял над головой.Он не прижимался к ней телом, держась в узких рамках приличий, но отчаянная дерзость в его глазах, когда он смотрел на нее, сверкающая белизна зубов, когда он улыбался, движения танца приводили ее в смятение и кружили голову. Все благопристойно, знаете ли, однако в движениях его была такая чувственность, такой призыв, такая жажда близости, каких она даже не подозревала в мужчине. Жгучий трепет из глубины тела распространился повсюду, и она с изумлением поняла, что реагирует на этого незнакомца точно так же, как на Бора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
.«Ну, разумеется», — хмыкнула про себя Корделия.Все присутствующие как один повернули головы, а музыканты заиграли неторопливый марш.Далила торжественно нисходила к гостям.На мгновение все замерли, глядя на нее.Затем устроили дружную овацию.Корделия напоминала себе, что большинство здесь присутствующих — на жаловании у Далилы, и все же ее охватила ревность. Бесстыжая девка!Что ж, Корделия ответит ей по-своему.Когда Далила спустилась в зал, аплодисменты сменились поздравлениями. Молодые люди проталкивались к лестнице, стремясь приложиться к прекрасной ручке; дамы охали и ахали, рассыпаясь в комплиментах, а потом яростно обсуждали друг с другом удивительное платье.Корделия поняла, что настал ее час. Сердце ее билось так сильно, что, казалось, вот-вот вырвется наружу сквозь платье. Все же она протянула лакею записку, а тот передал ее дворецкому.Дождавшись, когда Далила отойдет от лестницы, дворецкий звучно провозгласил:— Леди Элейн из Шалота! Персонаж легенд о рыцарях Круглого стола, затворница, живущая в иллюзорном мире. Погибла, столкнувшись с суровой реальностью на пути к королю Артуру (прим, переводчика).
.Только что выдуманное имя казалось ей удачным выбором — скрытым упреком Алену. Однако теперь уверенности в этом поубавилось.Гул затих, и толпа в предвкушении повернулась к вновь прибывшей.Корделия затаила дыхание, выпрямилась и опустила ногу на первую ступеньку.Воцарилась гробовая тишина, море глаз устремилось к девушке.Корделия умирала от страха. Она спустилась еще на одну ступеньку, и еще на одну. Остановилась и скинула плащ.Все ошеломленно уставились на нее.Она сделала еще шаг, споткнулась и вцепилась в перила.Неужели она совершила роковую ошибку? Неужели это место враждебно к ней во всех направлениях?Что ж, они все равно увидят, чего стоит Корделия Гэллоуглас!Она вздернула подбородок и сделала решительный шаг.И вдруг толпа взорвалась восторженными рукоплесканиями — большей частью мужскими.Шум оглушил ее. Глаза под маской изумленно расширились.Неужели эти аплодисменты действительно для нее?Сомнений быть не могло. Молодые люди рвались вперед. Не отставали и те, что постарше.Корделия медленно спускалась, а в ушах звенели аплодисменты и восторженные крики.Когда она дошла до последней ступени, несколько щеголей устремились припасть к ее пальцам. Она недоуменно посмотрела на них и подняла глаза…И встретилась с ненавидящим взглядом Далилы.Корделия поняла, что это истинный триумф. Глава тринадцатая Корделии хватило взгляда на лицо Далилы. Стало ясно, что платье превзошло самые смелые ее ожидания.Корделия по-прежнему не сознавала, что и сама по себе не менее прекрасна, чем Далила, разве что формы у нее не столь пышные. Строгость платья подчеркивала ее классические черты, а теплые цвета изумительно гармонировали с цветом лица и золотом волос.Нервное напряжение уступило место злорадству. Улыбаясь, будто кошка, налакавшаяся сметаны, она шла сквозь толпу, благосклонно протягивая руки своим нетерпеливым воздыхателям, щедро раздавая воздушные поцелуи и чувствуя тайный постыдный трепет, когда мужчины склонялись над ее рукой — и ее декольте.— Ты само солнце, миледи!— Так поберегись, милорд, иначе можешь обжечься.— Я уже горю, — вздохнул кавалер, а другой подхватил:— Ах! Хотел бы я поджариться на таком огоньке!— Не сомневайся, от тебя бы и угольков не осталось, — отозвалась" Корделия.— А я бы предпочел лицезреть тебя в лунном свете, — воскликнул следующий щеголь, ловя ее взгляд.— Берегись, сударь, как бы тебе не обмануться.— Хотел бы я обманываться всю жизнь, — заверил ее он — именно тот ответ, на который она рассчитывала. Она наслаждалась вниманием, но тут же ощутила жгучий стыд от этого наслаждения. И ее заливистый смех сменился сдавленным фырканьем. Мужчина пожирал ее взглядом, а другой в это время взял за руку. Она повернулась и уставилась прямо…… в глаза Бора.Глаза, что затягивали ее, будто в омут, а их обладатель говорил еле слышно:— Миледи, мир еще не видел подобной красоты!— Как странно, сударь, — с трудом переводя дыхание, отозвалась она. — Мы знакомы уже несколько дней, но прежде ты мне ничего подобного не говорил! — И вновь он пробудил в ней этот непонятный щекочущий трепет, на этот раз нисколько ее не испугавший. Похоже, она начала привыкать. Но, потеряв новизну, чувство это стало куда более острым, возбуждающим, а потребность в нем все росла и росла.Она чуть подалась к Бору, и он прошептал:— Ты подобна и солнцу, и луне, и оба они светят мне, когда ты рядом.— А вот мне, сударь, похоже, ничего не светит. — И приблизилась еще немного. — Видишь, я не могу ответить любезностью на любезность.— Ты отвечаешь своей красотой, перед которой меркнут сокровища короны. — Бор сделал встречный шаг, и рука его легла ей на талию. — Потанцуем?— Пожалуй, я не против, — ответила Корделия, опустив ресницы и чуть поворачивая голову, чтобы немного искоса взирать на своего кавалера.Бор хрипло рассмеялся и увел Корделию от разочарованных кавалеров, громко выражавших свое недовольство.Бок о бок, бедро к бедру плавно влились они в фигуру старинного крестьянского танца и несколько мгновений двигались в унисон, но тут же разделились, хлопнув в ладоши, повернулись спина к спине, задевая друг друга плечами и бедрами, потом вновь несколько шагов лицом к лицу, и пошли рядом рука об руку, глаза в глаза. Она чувствовала, как по телу разливается тепло и дрожат коленки, ну и ладно, ведь он держит ее за талию и с каждой фигурой танца все крепче прижимает к себе, так что она может расслабиться, без остатка вверив себя партнеру…Ален, стоя на краю выгороженной для танцев площадки, следил за каждым их движением.— Неужели она действительно так распутна, как выглядит, Джеффри?— Трудно сказать, мой друг, — отозвался Джеффри. — Женщины часто идут на все, чтобы выглядеть не такими, каковы они на самом деле.— Но зачем им это надо? — удивился Ален.— Ну, чтобы предстать перед нами загадочными или по вздорной прихоти, просто доставить себе удовольствие.Взгляд Алена вернулся к даме в зеленом.— Она явно получает удовольствие! Ты хочешь сказать, что на самом деле она может быть целомудренна и лишь притворяться распутной?— И не сомневайся! Не существует женщины, которая не желала бы стать самой прекрасной, самой желанной, привлекать всеобщее внимание просто красотой своей, грацией и женским обаянием. Нет, мой друг, любая женщина имеет право всеми возможными способами использовать свои чары, не думая каждый раз, что мужчина способен преступить границы пристойного.Хотя Джеффри говорил вполне искренне, однако с трудом прятал изумление при виде собственной сестры, пляшущей с лесным разбойником — да что там пляшущей, жмущейся к нему так, что не поймешь, где дама, а где кавалер!Взгляд Алена блуждал по залу.— Но где же Корделия? Без нее здесь пусто, все без нее тускнеет.Джеффри вытаращил глаза. Ведь не способна же эта ничтожная маска оставить Корделию не узнанной Аленом!Еще как способна — если он не желает узнавать ее.Какое-то время Джеффри пережевывал эту мысль, а потом сказал:— Уверен, что она вот-вот появится. А пока, мой друг, не пригласить ли тебе на танец даму в зеленом с кружевами?Ален уставился на приятеля, не в состоянии выразить своего возмущения.— Это еще зачем?— Затем, что танец с ней доставит удовольствие любому мужчине и научит тебя держать партнершу и двигаться с ней.Такой опыт порадует Корделию и повысит твои шансы.Ален пристально посмотрел на своего стража.— Ты действительно так считаешь?— Могу поклясться. — Джеффри подхватил кубок с проплывающего мимо подноса и вручил его Алену. — Друг мой, за последние полчаса ты не выпил ни капли. Прошу тебя, прими кубок, ибо где истина, если не в вине! А потому, выпей и возвеселись!— Сомневаюсь, что истину можно найти на дне этого кубка, — усмехнулся Ален, принимая сосуд.— А я в этом уверен. — Джеффри внимательно смотрел, как Ален осушает кубок. — Сейчас допьешь и сам увидишь.Танец закончился, и Корделию немедленно осадила дюжина претендентов на следующий.— Я бы никогда к ней не подошел, — заявил Ален с ужасом и, похоже, с облегчением.— Зато я подойду, — уверил его Джеффри, — и можешь не сомневаться, когда танец подойдет к концу, мы окажемся рядом с тобой. Пей же, мой друг, дабы усладить свое дыхание. — И он решительно шагнул к толпе воздыхателей Корделии.Она со смехом отвечала на хвалебные реплики и, по счастью, не спешила выбрать нового партнера. Джеффри успел пробиться к ней как раз в тот момент, когда вновь зазвучала музыка.— Миледи, — прогремел он, — ты должна танцевать со мной.Корделия изумленно посмотрела на него, но прежде чем успела возразить, дерзкий кавалер схватил ее за руку, обнял за талию и уверенно повел в танце. Девушке ничего не оставалось, как смириться со свершившимся, однако глаза ее метали молнии.Как только они удалились от толпы, Корделия зашипела:— Как ты посмел вмешаться в мои дела, брат!— А как же иначе? — возразил Джеффри. — Естественно, брат обязан оберегать свою сестру, чтобы и волос не упал с ее головы, особенно когда она выставляет себя, как никогда прежде!— Да что это ты, братец? — усмехнулась Корделия. — Оскорблен моим декольте? А разве сам ты не силишься заглянуть в самый глубокий вырез?— Так то у посторонних, — неохотно пробормотал он, — У других женщин это приятно глазу и в порядке вещей — но не у собственной же сестры!Она презрительно рассмеялась:— Постыдись, Джеффри! Разве ты не понимаешь, что каждая женщина, которой ты домогаешься, может оказаться чьей-то сестрой?— Ну… наверное. — На самом деле, он никогда не задумывался об этом. — Но они не любят своих сестер и не заботятся о них в той мере, как я!— До сих пор я что-то не замечала особой любви и заботы.— Корделия! — оскорбленно воскликнул он. — Да я затеял все это лишь для того, чтобы защитить тебя и добыть предмет твоей сердечной страсти!Она посмотрела ему в глаза и увидела, что брат говорит искренне. Он и вправду очень любит ее.— Я, конечно, благодарна тебе, брат, — с теплотой сказала она. — Итак, мне не позволено радоваться танцам и мужскому вниманию только потому, что у меня отыскался заботливый брат?— Вот именно! Оставь эти глупости тем, о ком некому позаботиться — вот по этой причине они не заботятся и о себе!— О Джеффри, откуда вдруг такое ханжество? — нетерпеливо перебила брата Корделия. — Не говори мне, что осуждаешь подобное поведение — ведь оно так нравится тебе в женщинах, которых ты домогаешься!— Ну… да… но ведь они мне не сестры!— Фу, братец! Если ты не образец добродетели, то почему им должна быть я?Джеффри с трудом сдержал свои чувства, и Корделия с удовольствием взирала на его побагровевшую от злости физиономию. Она рассмеялась, точно Далила, легко и заливисто:— И все-таки, брат, я тоже не лишена сострадания. Во всяком случае, весь этот танец я обещаю быть образцом целомудрия.И сдержала обещание.Когда танец закончился, Джеффри выпустил ее руку и отступил с легким поклоном. Корделия присела в реверансе, а когда выпрямилась, увидела перед собой кавалера в золоте и пурпуре, в длинном алом плаще и золотыми волосами, ниспадающими на строгую черноту полумаски. Он был до того хорош собой, что у девушки сердце екнуло.— Позволь пригласить тебя на танец, миледи, — обратился он к ней низким чувственным голосом.— Конечно, милорд, — пробормотала Корделия, и, еще прежде, чем заиграла музыка, он взял ее под руку, оставив ни с чем дюжину разочарованных претендентов.Когда же раздались первые звуки танца, его рука легла на талию девушки, а другой он взял ее ладонь и поднял над головой.Он не прижимался к ней телом, держась в узких рамках приличий, но отчаянная дерзость в его глазах, когда он смотрел на нее, сверкающая белизна зубов, когда он улыбался, движения танца приводили ее в смятение и кружили голову. Все благопристойно, знаете ли, однако в движениях его была такая чувственность, такой призыв, такая жажда близости, каких она даже не подозревала в мужчине. Жгучий трепет из глубины тела распространился повсюду, и она с изумлением поняла, что реагирует на этого незнакомца точно так же, как на Бора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27