да государь же наш велит в вашу землю послать татар войною, и государю вашему какая от этого прибыль будет?» Посланники отвечали прежнее, что «на Дону живут воры, которые и Московскому государству много зла наделали, первые к Гришке Отрепьеву и к польским людям пристали, а после многих воров назвали государскими детьми. Царское величество с Дону их сослать велит для дружбы к султану. То не диво, что воры беглые люди воруют; но азовские люди не козаки, живут в городе, а каждый год приходят на государя нашего украйны». Визирь возразил: «Но ведь крымцы на ваши украйны не ходят?» Посланники отвечали: «Мы говорим не о крымцах; говорим, чтоб султан унял азовцев». Визирь замолчал и, помолчавши, начал опять говорить: «Скажите мне, сколько ратных людей вас провожало до Азова и сколько под вами и под ратными людьми было стругов, и теперь эти ратные люди и струги где? До нас дошел слух, что этих ратных людей и струги все вы оставили у козаков на Дону и на этих ваших стругах теперь козаки на море воруют, корабли громят, поморские волости и деревни пустошат». Посланники отвечали, что на Дону ни ратных людей, ни стругов не осталось. Визирь сказал на это: «Если государь ваш теперь козаков не смирит, то наш государь может и своим войском их смирить, только между государями дружбы не будет, и вам здесь будет задержанье. Но полно говорить об этом деле, станем говорить о добрых делах». Добрые дела состояли в том, что посланники объявили визирю: «Если ты на польского короля войско пошлешь вскоре, все великого государя нашего дела переделаешь и нас отпустишь скоро с добрым делом, то мы тебе бьем челом — семь сороков соболей добрых». Визирь очень развеселился и стал говорить: «Султан непременно войско на Польшу пошлет и вас велит отпустить с добрым делом, государя вашего напишет с полным именованьем, за то я вам ручаюсь и на старости своей великому государю вашему работу свою и службу хочу показать». Посланники с своей стороны выставили дружбу государя своего к султану, объявили, что посланники персидский и австрийский задержаны в Москве, потому что цесарь, шах персидский и король польский друг с другом ссылаются.Но эти приятные отношения вследствие соболей были непродолжительны; козаки пересиливали соболей: визирь объявил посланникам, что султан посылает рать свою на Литву, но чтоб они, посланники, поручились, что донские козаки во время этого похода турецкого войска в Литву не причинят никакого вреда турецким областям. Посланники отказывались ручаться, говоря, что у них в наказе об этом ничего нет, что для окончательного договора о козаках султан должен отправить своего посла в Москву. Визирь сказал на это: «Добро было вам донских козаков себе на душу взять, а если вы козаков себе на душу не возьмете, то вам от нашего государя какого добра ждать? Отпуску вам не будет, между государями любви не будет же, государь наш вашему государю на польского короля помогать не станет, а на донских козаков наш государь хочет послать воевод своих, наши ратные люди всех козаков побьют, юрты их разорят, и вашему государю то не к чести же будет». Посланники отвечали: «Хотя бы турские люди донских козаков до одного человека побили, то наш великий государь вашему за то не постоит: наш великий государь сам о том помышляет, чтоб козаков на Дону не было и чтоб от их воровства между обоими государями дружбе помешки не было». Визирь: «Вы называете донских козаков ворами и разбойниками; за что же ваш государь прислал к ним запасы многие? И они с этими запасами по морю ходят беспрестанно и нашему государю многие убытки делают». Посланники: «Государь наш послал донским козакам запасы, потому что они над ногайскими людьми поиск чинят, полон у них русский отбивают; кроме того, донские козаки встретили с честью наших посланников Солового-Протасьева с товарищами и вашего посланника и всю зиму кормили. На Дону живут воры разбойническим обычаем, переходят с места на место: а вашего государя азовские люди живут в городе и на нашей украйне разбойничают!» Визирь отвечал, что султан велит унять азовских людей. В то же время был у визиря польский посланник Ян Кохановский, которого визирь посадил ниже московских посланников. Кохановский твердил визирю, что на Черном море разбойничают не запорожские, а донские козаки; московские посланники говорили визирю: «Вам самим известно, что разбойничают черкасы».Это был последний разговор наших посланников с визирем Ахмет-пашою: султан велел его сменить за утайку дурных вестей о персидской войне и на его место поставил визирем Халиль-пашу. Посланники обратились к патриарху Тимофею, не может ли он им помочь у нового визиря? Патриарх отвечал: «Самим вам известно, что старый визирь на нас православных христиан греков был гонитель и поругатель великий, чуть меня к смерти не привел, и мне при нем помогать вам никаким образом было нельзя; новый визирь, думаю, ко мне расположен, и потому буду о государевых делах промышлять; вам бы завтра послать к визирю в подарок сорока два или три соболей добрых, а я с вашими людьми пошлю своего дьяка Мануила, чтоб он от меня визирю и его дворецкому побил челом: этого дьяка Мануила визирев дворецкий знает и очень любит, а дворецкий визирю дядя родной, вам бы и ему послать сорок соболей». Посланники исполнили совет патриархов, и визирь обещал хлопотать о их деле, но объявил, что все задержанье им из-за донских козаков, за то, что государь прислал козакам жалованье: польский король обещается черкас унять, и если уймет, то султан с ним помирится и пошлет рать свою на донских козаков; если же король польский не пошлет на черкас своего войска и донские козаки перестанут на море разбойничать, то султан хочет стоять с царем заодно на польского короля и их, посланников, отпустит в Москву. Опять отправили посланники к визирю шубу соболью с просьбою, чтоб великому государю службу свою показал, все государственные дела переделал. Визирь отвечал, что с султановой грамотою к царю будет отправлен один из посланников, а другой должен остаться в Царе-граде, потому что посланники не хотят поручиться за донских козаков, которые воруют, турецкие морские города и волости воюют. «Ступайте к муфтию, побейте ему челом», — прибавил визирь. Посланники поехали к муфтию и от того услыхали те же речи, что должен ехать в Москву один посланник, по примеру цесарских послов, из которых один, большой, остался в Царе-граде для справки в государственных, любительных делах. Явилось и старое требование, чтоб царь уступил султану Казань и Астрахань. Халиль-паша ушел в персидский поход; его место заступил Магомет-паша, от которого посланники должны были выслушивать прежние речи: «Если вы к козакам не отпишите и их не уймете, то государю вашему от нашего государя какого приятельства ждать, а вам за козаками из Царя-города отпуску не будет». Посланники подослали греков к сыну и дворецкому муфтия; те велели сказать им: «Мы у муфтия их делом промыслим, но чтоб нас не забыли, почтили своими заморскими поминками, что у них случится». Муфтий действительно прислал за посланниками, но объявил: «Если государь ваш уступит нашему старинные мусульманские города — Казань и Астрахань, то государь наш тотчас ему поможет на польского короля; по нашей мусульманской вере христианам даром помогать не велено». С тем и отпустил. Посланники поехали к визирю Магомет-паше и сказали ему, что если султан пошлет войско на Польшу, то государь пришлет ему, визирю, жалованья мягкою рухлядью на три тысячи золотых, дали ему и заемную память на эту сумму. Визирь, подержав память в руках, отдал назад и сказал: «Память мне ваша не надобна, а делами вашего государя стану непременно и радетельно промышлять». После этого дал знать посланникам посольский дьяк, что ему велено писать грамоту от султана к царю, что посланникам скоро будет отпуск, причем велел сказать: «Посланники живут в Царе-городе другой год, многим людям от них подарки были, только я от них ничего не видал; а им бы следовало и нас государевым жалованьем взыскать, за мною государево жалованье не пропадет, отработаю великому государю, где силы достанет». Прислал и дворецкий визирев: «Я беспрестанно говорю визирю о государевых делах, дела эти к концу приходят: так посланникам следовало бы визиря почтить да и меня не позабыть». Посланники отправили всем шубы. Прислал муфтий и сын его напомнить посланникам о их обещании, отправились и туда собольи шубы. Благодаря всем этим шубам посланников после тринадцатимесячного задержания отпустили в Москву с объявлением, что против польского короля стоит турецкое войско у Хотина, а как визирь Халиль-паша придет из Персии, то султан пошлет тогда на Польшу всех своих ратных людей.Отправлены были посланники и в Персию, дворянин Тихонов и подьячий Бухаров; шах Аббас объявил, что хочет быть с царем Михаилом в крепкой дружбе, помогать ему и ратными людьми, и казною, если и царь будет помогать ему и тем и другим; смотря на небо, шах сказал: «Бог меня убьет, если я брату моему царю Михаилу Федоровичу неправду сделаю». Шах извинялся перед государем в том, что сначала, по просьбе Марины и Заруцкого, обещал помочь им ратными людьми, казною и хлебными запасами: они его уверили, что при них находится царь московский Иван Димитриевич, а Москва занята литовцами, от которых они хотят ее очищать; как же скоро он, шах, узнал о воровстве Маринки и Заруцкого, то не дал им никакой помощи. Царь отправил дворянина Леонтьева просить у шаха денег в помощь против литовских людей, и в конце 1617 года шах прислал легкую казну, серебра в слитках на 7000 рублей.Новый царь, разумеется, должен был начать сношения с Крымом, где царствовал Джанибек-Гирей. Сношения эти носили прежний, уже хорошо нам известный, характер: главным содержанием переговоров по-прежнему была торговля: крымцы запрашивали, хотели взять как можно больше, русские старались дать как можно меньше, представляя опустошения государства, оскудение казны. Разбойники не трогались этим представлением: в июле 1614 года в Ливнах, где по обычаю происходил размен посланников, крымский посол Ахмет-паша Сулешов объявил: «Если не станет государь присылать ежегодно по 10000 рублей, кроме рухляди, то мне доброго дела совершить нельзя; со мной два дела, доброе и лихое, выбирайте! Ногайские малые люди безвыходно вас воюют, а если мы с своими силами на вас же придем, то что будет? Вы ставите шесть тысяч рублей в дорого, говорите, что взять негде; а я и на одних Ливнах вымещу: хотя возьму тысячу пленных, и за каждого пленника возьму по 50 рублей, то у меня будет 50.000 рублей». Наконец Ахмет-паша согласился взять 4000 рублей поминков для хана и дал за него шерть, когда московский посол дал слово, что по весне рано государь пришлет хану большие поминки. Но когда посол, князь Григорий Волконский, приехал в Крым брать шерть, то хан Джапибек-Гирей объявил: «Шерти мне теперь дать не за что, поминков ко мне и к калге прислано мало, к ближним людям прислано не ко многим и не помногу, и за это ближние люди на нас злобятся, шерти дать не хотят и нам шерть отговаривают». Наконец и хан дал шерть с условием, что если государь рано весною поминков не пришлет, то шерть не в шерть. После этого посылались в Крым ежегодные поминки как для того, чтоб удерживать крымцев от нападения на московские украйны, так и для того, чтоб побуждать их к нападениям на Литву. Последняя цель плохо достигалась, потому что хан был занят войной персидскою, усобицею у себя в Крыму и боялся запорожцев, которые сильно опустошали его улусы. Послы московские по-прежнему постоянно жили в Крыму, на смену одних приезжали другие, по-прежнему им чинилось там многое насильство и неволя, поминки брали на них многие, в неволе, чуть-чуть не правежом; по-прежнему за выгодами московского государя наблюдала фамилия князей Сулешовых — сначала Ахмет-паша, а потом брат его Ибрагим-паша.Более чем где-либо участия новый государь московский нашел на далеком западе, у морских держав Голландии и Англии; разумеется, это участие было корыстное: внутренние смуты в Московском государстве и опустошения, причиняемые войной польскою и шведскою, вредили их торговле, им выгодно было успокоить Московское государство и в награду приобрести здесь еще большие торговые выгоды. Известные уже нам лица, Ушаков и Заборовский, отправив посольство свое у императора, должны были ехать в Голландию и там требовать помощи на врагов. 1 мая 1614 года Ушаков и Заборовский приехали в Гагу, приехали они в жалком положении, и голландское правительство тотчас же снабдило их всем нужным, приказав выдать им единовременно 1000 гульденов. Послы, по отзыву голландцев, приводили всех в удивление своей скромностию и учтивостию и были очень боязливы. Они просили у Генеральных штатов помощи царю войском и деньгами. Штаты отвечали, что они сами недавно освободились от войны и потому не могут подать царю никакой помощи, но употребят все усилия, чтоб склонить к миру короля шведского. В Англию в июне 1613 года отправлен был дворянин Алексей Зюзин. Описавши неправды поляков в Москве, Зюзин должен был сказать королю: «Во время московского разоренья ваших гостей и торговых людей, Марка англичанина с товарищами, литовские люди захватили, товары все у них отняли и держали их за крепкими приставами, а после того побили». Зюзин должен был говорить министрам королевским, что царь велел просить помощи казною своим ратным людям на жалованье, а наемные люди государю нашему не надобны, денег им на наем в нынешнее время дать нечего. Зюзин должен был просить, чтоб король помочь учинил казною, товарами, зельем, свинцом, серою и другою воинскою казною, а государь своею любительною и братственною дружбою и любовью будет воздавать и свыше того: непременно уговаривать, чтоб король государю помочь учинил казною и товарами и пушечными запасами тысяч на сто рублей, но самой последней мере на 80.000 или на 70.000, а по самой нужде на 50.000. Если королевские советники станут говорить, что они знают наверное, что Марка англичанина били русские козаки в то время, как у польских и литовских людей Китай взяли, и именье его все захватили те же козаки, и государь бы велел это именье отдать англичанам торговым людям, то отвечать: нам наверное известно, что Марка захватили польские люди и держали по самое китайское взятье за крепкими приставами на английском дворе в Китае-городе, и как Китай-город у польских людей взяли, то Марка с тех пор без вести нет, неизвестно — польские и литовские люди его убили или, может быть, чернью, не рассмотря, в то же взятье его убили, потому что в то время и русских многих людей, которые сидели неволею у поляков, побили. Зюзин должен был наведаться о посланном при Годунове в Англию для науки Григорье Григорьеве с четырьмя товарищами, требовать их назад, потому что они государю нужны к посольскому делу.В Англии московского посланника приняли не так, как в Австрии. Король Иаков отвечал, что он будет с царем Михаилом вести дружбу свыше прежних королей. «Мне известно, — говорил он, — какое зло поляки наделали в Москве, и мы короля Сигизмунда за то укоряем и с ним ни о чем не ссылаемся, и шведского короля неправды нам известны же». Король говорил послам, чтобы надели шапки, дважды и трижды о том припоминал и своим королевским словом гораздо понуждал и приклякивал (приседал), чтоб шапки надели. А сам король и сын его, королевич Карл, шляп ни разу на себя не надели, держали их сами, а королева тут же стояла по своему королевскому чину и обычаю. На увещание короля надеть шапки послы отвечали: «Видим к великому государю нашему твою братскую любовь и крепкую дружбу, слышим речи ваши государские, великого государя нашего царское имя славится, а ваши королевские очи близко видим, и нам, холопям, в такое время как на себя шапки надеть». Король, королева и королевич послам приклякнули, за то похвалили, жаловали их и любезно почитали.Вследствие этого посольства в августе 1614 года в Москву приехал давно уже известный здесь английский купец Джон Мерик, но с новым значением; в королевской грамоте назван он был князем, рыцарем, дворянином тайной комнаты. Мерик объявил желание королевское, чтобы государь дал английским купцам повольную торговлю и открыл им путь в Персию по Волге. Ему отвечали, что государь уже дал позволение английским купцам приезжать в Холмогоры к корабельной пристани и в иные места и торговать повольною торговлею всякими товарами беспошлинно, и жалованную грамоту за царской печатью им дали. А через Московское государство рекою Волгою в Персию и в иные восточные государства английским гостям в нынешнее время ходить страшно: князю Ивану (Мерику) самому известно, что смута была, в Астрахани был Заруцкий с Маринкою; теперь воеводы Астрахань взяли и Заруцкого в Москву прислали, но многие воры, которые были с Заруцким, убежали на Волгу и там теперь воруют, наших многих торговых людей пограбили, а шах персидский в нашу подданную Грузинскую землю вступился, между нами с ним о том ссылка, и наши торговые люди теперь в Персию не ходят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16