посылать по две станицы на месяц, меж станицы пропуская по две недели со днем.Для разъездов употреблялись дети боярские, посадские люди, козаки и наемные жители Северской Украйны, или севрюки; но потом приговорили последних отставить, потому: стоят на сторожах неусторожливо, воинские люди на украйны приходят безвестно, а они того не видят, вести от них прямой никогда не бывает, а приезжают с вестями ложными. Из Путивля и Рыльска на донецких сторожах стерегли дети боярские. Путивльцы и рыляне с поместий и из денежного жалованья. Кроме донецких сторож, на ближних путивльских и рыльских, смесных и несмесных сторожах стерегли с посадов посадские люди, равно как из Новгородка Северского на смесной путивльской стороже. Из Мценска и Карачева на смесных и кесмесных сторожах стерегли дети боярские мценяне и карачевцы с поместий и из денежного жалованья. На орельских, новосильских, дедиловских, донковских, епифанских, шацких, ряжских сторожах стерегли козаки с земель и из денежного жалованья. На кадомских и темниковских сторожах стерегли татары и мордва с земель Кадомских и Темниковскнх. На алаторских сторожах стерегли козаки. После приговорили также ставить на сторожу по шести человек сторожей вместо прежних четырех для того, чтоб им разъезжать направо и налево, переменяясь беспрестанно по два человека. Для надзора за исправностию сторожей назначены были четыре стоялые головы, которые разъезжали по всему пространству степи, от Волги до Вороны, Оскола и Донца.В октябре 1571 года, по государеву указу, князь Воротынский с товарищами приговорили жечь степь; определили, из которых украинских городов и в какую пору, по каким местам, к которым урочищам, до каких мест, скольким станицам и по скольку человек в станице ездить на поле и жечь его. Жечь поле определено осенью, в октябре или ноябре по заморозам, как на поле трава сильно посохнет, снегов не дожидаясь, а дождавшись ведреной и сухой поры, чтоб ветер был от государевых украинских городов на польскую (степную) сторону; не зажигать травы вблизи украинских городов, вблизи лесов или лесных засек и всяких крепостей, которые наделаны от проходу воинских людей. Станицы для зажжения степи должны были выезжать из городов: Мещеры, Донкова, Дедилова, Кропивны, Новосиля, Мценска, Орла, Рыльска и Путивля; пожар должен был обхватывать пространство степи от верховьев Вороны до Днепра и Десны.В 1574 году назначен был новый начальник над сторожевою и станичною службою, боярин Никита Романович Юрьев. При новом начальнике видим перемену относительно первого срока выезда станиц: вместо 1 апреля положено сообразоваться со временем открытия весны; потом выбирать детей боярских на степную службу велено разрядным дьякам, а не воеводам по городам. По челобитью польских (степных) месячных сторожей, бояре приговорили: в Шацке, Рязском, Донкове, Епифани, Дедилове, Кропивне, Новосиле и Орле козаков, которые стерегут месячную сторожу, поместьем и денежным жалованьем поверстать: придать к старому их поместью, к 20 четвертям еще по 30 четвертей человеку; а денежного жалованья приговорили им дать в третий год по три рубля человеку для сторожевой службы, чтоб им бесконным не быть, а быть у них по два коня добрых или к коню мерин добрый. Велели послать в те города писцов, детей боярских и подьячих добрых — пересмотреть всех козаков на лицо с конями и со всею их службою: которые козаки собою худы или бесконны и в сторожевую службу их не будет, тех от сторожевой службы отставить и служить им козачью рядовую службу и поместной им придачи не придавать, а на их место прибрать из рядовых козаков добрых и конных. Во Мценске и Карачеве на сторожах стеречь детям боярским из тех городов с малых статей, с 50, 70 и 100 четвертей, потому что в этих городах козаков в росписи не написано; в Шацке, Новосиле и Орле в прибавку к козакам посылать детей боярских. Что касается границ станичных разъездов, то во время управления боярина Никиты Романовича путивльские станицы ездили к верховьям Тора, по Миюсу, Самаре, Арели к Днепру до Песьих Костей; тульские — ко Мжу и Коломаку на Муравский шляк (дорогу); рязанские — к Северскому Донцу и к Святым Горам, а мещерские — вниз по Дону, до Волжской переволоки.Таково было военное устройство в Северо-Восточной России, в государстве Московском. Здесь мы видим, что значение дружины все более и более никнет пред значением государя. В России Западной, наоборот, шляхта ревниво блюдет за поддержанием старых прав своих. На виленском сейме 1547 года шляхта потребовала у короля защиты от двух сословий — духовного и мещанского (городового), просила, чтоб люди духовные на судах земских и светских не заседали и не звали б к духовному суду по светским делам; относительно мещан шляхта жаловалась, что ремесленники виленские берут непомерные цены за свои работы и надбавляют цены по произволу, от чего шляхта беднеет. Король обещал исполнить просьбу. На сейме 1551 года шляхта просила, чтоб простых холопей над шляхтою не повышать, чтоб простой холоп и шляхтич подозрительного происхождения урядов не держали. Король отвечал на это: пусть укажут, какой холоп или подозрительный шляхтич посажен мною на уряд? Потом шляхта просила, чтоб паны обходились с нею почтительно на судах и в других местах. В 1576 году браславская шляхта подала королю Стефану челобитную, чтоб королевские указы писались к ним на русском, а не на польском языке.Мы видели характер козаков московских, т.е. живших по степям, прилегавшим к Московскому государству и признававших по имени власть последнего; такой же точно был характер и козаков литовских, или малороссийских, известных тогда в Москве под именем черкас; притом безнаказанность последних еще более была обеспечена слабостью польско-литовского правительства. Мы видели поведение козацких вождей, Дашковича, князя Дмитрия Вишневецкого, который окончил свои похождения жестокою смертию в Турции. В то самое время, как польское правительство употребляло все усилия, чтоб жить в мире с Крымом и Турциею, козаки из Черкас, Канева, Браславля, Винницы, собравшись в степи за Черкасами, в числе 800 и больше, под начальством старших козаков: Карпа, Андруша, Лесуна, Янка Белоуса, громили по нескольку раз караваны купцов турецких и крымских, шедшие в Москву и возвращавшиеся назад; мало того, крымский гонец, ездивший от хана к королю, был убит козаками в степи. Соленики, ездившие за солью в Кочубеев (Одессу), терпели постоянно от их нападений. Напрасно король писал хану, что это разбойничают козаки их общего неприятеля московского, выходящие из Путивля, Чернигова, Новгорода Северского: крымские и турецкие купцы умели очень хорошо различать козаков московских от черкас. Атаман Андрей Лях с козаками князя Дмитрия Вишневецкого напал в степях за Самарою на московского гонца Змеева, шедшего в Крым; с Змеевым шел вместе крымский гонец и, по обычаю, турецкие купцы и армяне; козаки убили 13 человек турок и армян, а троим руки отсекли за то, что они покупают в Москве литовских пленников. Московские послы, жившие в Крыму, извещали государя о частых нападениях черкас на Крым; очень любопытно известие, присланное из Крыма в Москву послом Ржевским: «Приехал к царю крымскому с Днепра козак с вестями: на Днепр прислал московский государь к голове, к князю Богдану Рожинскому, и ко всем козакам днепровским с великим своим жалованьем и приказал к ним: если вам надобно в прибавку козаков, то я к вам пришлю их, сколько вам надобно, и селитру пришлю, и запас всякий, и вы должны идти весной непременно на крымские улусы и к Козлову. Голова и козаки взялись государю крепко служить и очень обрадовались государской милости. Хан, услыхав эти вести, созвал на совет князей и мурз и стал говорить: „Если приходить козакам, то они прежде возьмут Белгород да Очаков, а мы у них за хребтом“. Князья и мурзы отвечали на это: „Если придет много людей на судах, то города их не остановят; ведь козак — собака: когда и на кораблях на них приходят турецкие стрельцы, то они и тут их побивают и корабли берут!"“ Как в старину русские князья, нуждавшиеся в войске для своих усобиц, находили готовые дружины в степях, где толпились разноименные народцы, так теперь, в XVI веке, владельцы дунайских княжеств, Молдавии и Валахии, борясь друг с другом, искали и находили помощь у козаков. Так, один из них, Ивон, угрожаемый соперником своим, Петриллою, которого поддерживали турки, обратился с просьбою о помощи к польскому королю Генриху; тот отказал в помощи на том основании, что Польша в мире с турками; Ивон обратился к козакам: этим не было никакой нужды, что король их в мире с турками; они пошли помогать Ивону под начальством Свирговского; сначала имели успех, но наконец были подавлены многочисленными полками турецкими. Подкова (как говорят, брат погибшего Ивона), прозванный так потому, что мог ломать подкову, нашел также убежище между козаками, вместе с ними пошел против Петриллы и одолел его; но Стефан Баторий, не желая разрывать с турками, велел брату своему, князю семиградскому, выступить против Подковы; последний должен был отступить и, понадеявшись на ручательство в безопасности, данное ему от имени королевского, отдался в руки полякам. Обещание было нарушено: Подкову заключили в оковы, и когда перед московскою войною посол турецкий настаивал, чтоб его казнили, угрожая в противном случае войною, то Баторий исполнил его требование и Подкова был казнен во Львове. Несмотря на то, брат Подковы, Александр, с козаками снова выгнал Петриллу, но попался в руки туркам, которые посадили его на кол. Потом козаки уже одни отправились против турок, сожгли крепости Ягорлик, Бендеры; Баторий велел войскам, стоявшим на границе, хватать и ковать козаков, возвращавшихся из этого похода.Постоянное увеличение государственных потребностей в Московском государстве требовало увеличения финансовых средств для их удовлетворения. Как же поступало московское правительство в этом случае? Очень просто и, естественно, по понятиям времени: явится новая потребность, новый расход — оно налагает новую подать; отсюда это накопление разного рода податей, которые наконец начали так затруднять финансовые отправления древней России. Так явились пищальные деньги, которых с новгородского посада, пригородков, рядков и погостов сходило 5236 рублей. Мы видели, что ближайшие к месту военных действий области должны были выставлять на войну посошных людей; посошные деньги — по два рубля за человека. Для продовольствия войска с земель, находящихся в частном владении, белых, сбирался так называемый белый корм, с московской сохи — по 43 алтына без двух денег. Относительно податей и соединенных с платежом их издержек любопытны платежные отписи, например: «Я, Юшка, Мигрофанов сын, десятский, взял у спасского игумна Евфимия со братьею дань и горностальные деньги, и ямские, кроме дани в поминок подьячему и в Московский покруг, и корм Великодневный и Петровский, все сполна, и отпись ему дал». Или: «Взято ямских денег и примету столько-то: дьячих писчих пошлин столько-то; за городовые и засечные дела, за подьячих, за земского дьячка, за плотников, кузнецов; за подмогу ямским охотникам, за емчужное дело» и проч.Кроме дани, источником дохода для правительства служили оброки: в 1543 году вологодские писцы, по слову великого князя, отдали на оброк кирилловскому игумену две великокняжеские пустоши черные, потому что эти пустоши находятся между монастырских деревень, а от великокняжеских деревень отошли; с этих пустошей, сказано в грамоте, великому князю не надобны ни дань, ни посошная служба, ни наместничьи кормы, ни тиунские, ни праветчиковские, ни доводчиковские пошлины, и с черными людьми не тянут они ни во что; а дает монастырь с этих пустошей великому князю оброк ежегодно по десяти алтын. Отдавались на оброк пашни, сенокосы, леса, реки, мельницы, огороды; отдавались эти статьи на оброк из наддачи, тому, кто наддавал против оброчной цены, платимой прежним содержателем. Правительство спешило пользоваться наместничьими доходами в то время, когда старый наместник выезжал из города, а новый еще не был назначен; так, в 1555 году, когда наместник князь Палецкий выехал из Новгорода, царь писал дьякам: «Сей час же выберите из городничих или из решеточных приказчиков сына боярского доброго, кому пригоже и можно верить, и велите ему ту половину Новгорода, наместничьи и его пошлинных людей всякие доходы ведать на меня и приведите его к присяге, и надзирайте над ним, чтоб нашим доходам истери не было». Как сбирались подати, видно из царской грамоты к новгородским дьякам 1556 года: «Вы писали к нам, что велено во все пятины разослать грамоты, чтоб князья, дети боярские и все служивые люди, игумены, попы, дьяконы, старосты, сотские, пятидесятские, десятские и все крестьяне выбрали из пятин по сыну боярскому доброму, да из пятин же выбрали человека по три по четыре лучших людей, да из погоста по человеку, а из малых погостов из двух или из трех по человеку: а велено тем старостам выборным сбирать наши ямские и приметные деньги, и за посошных людей, и за емчужное дело и всякие подати по писцовым книгам и привозить к вам в Новгород».Мы рассмотрели в своем месте устав откупщикам тамги и пятна на Белеозере, данный Иоанном III; при Иоанне IV, в 1551 году, дана была туда же на Белоозеро таможенная грамота, которая относительно сбора тамги ничем не рознится от грамоты Иоанна III; но в ней прибавлен устав о сборе померной и дворовой пошлины: померное брать со пшеницы, ржи, ячменя, солоду, конопель, гречи, гороху, заспы толокна, репы и со всякого жита, с хмелю, также с рыбы сухой, и с вандышев и с хохолков — брать с продавца с четырех четвертей деньга, а тамги с жита и сухой рыбы не брать. А кто продаст всякого жита воза два или три без меры или кто купит не в их пятенную меру, то с него заповеди два рубля: рубль — наместнику и рубль — померщикам; а кто продаст всякого жита четыре четверти московских или кто станет покупать и продавать не в их пятенную меру, то с него заповеди рубль: полтина — наместнику и полтина — померщикам. Дворовая пошлина на гостиных дворах: кто приедет товару купить на гостином дворе, дворники берут поворотной с тысячи белки шувайской или устюжской по 4 деньги с тысячи, а с кляземской белки — по 2 деньги с тысячи; с сорока соболей берут по тому ж расчету, как и с белки шувайской, с куницы с сорока по деньге; с десяти бобров берут по тому ж расчету, как с 1000 белки шувайской, с постава сукна ипского или лунского — по три деньги, а с новогонского и трекунского — по деньге, с меду с кади от 7 до 10 пудов — по деньге, будет кадь меньше семи пуд, и они берут по расчету; кто купит перцу больше рубля или меньше, берут по тому ж расчету; с бочки сельдей — по деньге, с лукна икры — по деньге, с бочки слив — по полуденьге, с круга воску — по 4 деньги, с стопы бумаги — по полуденьге. Кто приедет на Белоозеро с мясом или с каким-нибудь товаром, а на гостином дворе не станет, станет у кого-нибудь и дворники уличат его пред наместником, что стал не на гостином дворе, у них не просясь, то наместник, обыскав, берет на себя заповеди полполтины на том, у кого во дворе тот купец стал, а с купца взять дворникам полполтины же, на нем же наместничью приставу взять хоженого четыре деньги. Кто привезет товару ценою меньше двух рублей, станет прямо на торгу и ночует тут, с того дворникам не брать ничего; кто привезет товару больше (кажется, должно читать меньше), чем на два рубля, и станет на чьем-нибудь дворе, а не на гостином, то дворникам брать у него поворотное, смотря по товару: с амбарного брать на неделю по четыре деньги. Кто не поедет с возами на гостиный двор стоять, а товару будет у него больше двух рублей, то дворники ставят его на гостином дворе; если же не послушает дворников, не поедет к ним, то дворники ставят его у себя за наместничьим приставом, который берет хоженого по четыре деньги.В таможенной грамоте, данной в 1563 году в принадлежавшее Симонову монастырю село Весьегонское, в Городецком стану Бежецкого Верха, с иногородных купцов, московских, тверских, новгородских и псковских, велено брать тамги с рубля по четыре деньги; с людей своего уезда — с рубля по полторы деньги; если торговые люди приедут рекою Мологою в судах, то с товару тамга берется с них по таможенной грамоте, а с судна брать с полубленного и неполубленного, с набои, прикольного и поводцового по алтыну, а со струга — по три деньги. Если же приедет в село Весь рязанец или казанец, или какой-нибудь другой иноземец, то у них брать с рубля по семи денег. Тамга и все таможенные пошлины (то есть пятно, померное и проч.) в селе Веси отдавались на откуп бежичанам, городецким посадским людям и сельским крестьянам; но в 1563 году Симонов монастырь, жалуясь, что от этого его людям и крестьянам чинятся обиды и продажи великие, выпросил откуп себе, обязавшись платить ежегодно по 38 рублей, впрок, без наддачи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16