Здесь выложена электронная книга Братья Рой и Генрих Васильевы -. Сверхцентр бессмертия автора по имени Снегов Сергей Александрович. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Снегов Сергей Александрович - Братья Рой и Генрих Васильевы -. Сверхцентр бессмертия.
Размер архива с книгой Братья Рой и Генрих Васильевы -. Сверхцентр бессмертия равняется 39.89 KB
Сергей Снегов: «Сверхцентр бессмертия»
Сергей Снегов
Сверхцентр бессмертия
Братья Рой и Генрих Васильевы – 0
«Посол без верительных грамот»: АСТ, Terra Fantastica; Москва; 2003
ISBN 5-17-016036-4, 5-7921-0591-Х Сергей СнеговСверхцентр бессмертия 1 — Я пригласил тебя, Генрих, чтобы ты спас меня от ужасной опасности!— так Франц начал то, что за минуту перед тем назвал «это будет моей исповедью». — На мою жизнь замышляется покушение.— Ты лежи, лежи спокойно, — ласково сказал Генрих. — Ты слишком ворочаешься. Я медик плохой, но мне кажется, так размахивать руками вредно.— Ах, мне все сейчас вредно! — простонал Франц. — Ты и представить не можешь, до чего сузился спектр возможностей моего существования. Тонкий желобок жизненных допустимостей, тонкий желобок! И шаг в сторону, маленькое отклонение от желобка — неотвратимая гибель. Опусти, пожалуйста, штору — на улице светит солнце, для меня это опасно.— Да, трудно тебе стало, Франци, — с сочувствием проговорил Генрих, возвращаясь от окна к постели больного. — Что, кстати, врачи говорят о твоей болезни?— Они ничего не говорят. Они разводят руками. Самому гениальному и в голову не может прийти, чем я болен. Только я один знаю свою болезнь, потому что сам сотворил ее. И она даже не болезнь, если по-серьезному… Ох, Генрих, пожалуйста, немного приоткрой штору, этот полумрак так убийствен!.. Не сильно, не сильно… вот так, спасибо. Я ничего от тебя не скрою, будет настоящая исповедь. Дело в том, Генрих, что я захворал бессмертием. Ты понимаешь? Моя болезнь — бессмертие!— Ты все-таки не отчаивайся, — осторожно сказал Генрих и легонько поправил сползшее одеяло. — Теперь и не с такими заболеваниями научились справляться. Сама смерть отступает перед современными лекарствами и оздоровительными приемами, что же там толковать о бессмертии. Уверяю тебя, через месяц ты будешь здоров, как тяжеловес, вырывающий на штанге рекорд.— Пожалуйста, не говори так быстро, Генрих. У меня молоты бьют в мозгу, когда я слышу торопливую речь. И медленно тоже не надо, это еще хуже. Ах, Генрих, мне так трудно стало разговаривать с людьми! Только с тобой я еще могу: ты мой старый, мой добрый друг, тебе одному я способен довериться. И только ты можешь спасти меня.Генрих хотел было сказать, что постарается спасти от любой опасности, даже от бессмертия, но вовремя сообразил, что больной может не понять шутки. Он еще раз молча поправил одеяло.Франц болезненно покривился. Вероятно, и молчать надо было как-то по-особому, но Генрих побоялся расспрашивать.— Итак, ты теперь знаешь, что я хвораю бессмертием, — продолжал больной. — О, это сладостная болезнь, но такая беспокойная, такая беспокойная! Так мало возможностей жизни оставляет бессмертие, если бы ты знал! И если бы я это раньше знал! Возможно, я никогда бы не начал работ, создавших у меня бессмертие, представь я себе заранее, что оно с собой несет. И не давал бы Лоренцо углублять его исследования, вместо того чтобы подзадоривать его, как делал все эти три года с такой губительной неосторожностью… Нет, все равно бы продолжал исследования! Ах, мне так трудно говорить, Генрих!Он в изнеможении замолчал. Генрих, стараясь не беспокоить пристальным взглядом, украдкой рассматривал его. Они с Францем не виделись два года. Франц и раньше не отличался ни железным здоровьем, ни физической силой, ни особенной общительностью: худенький, замедленный в движениях, застенчивый человек — таким он был в школе, таким остался в университете, таким являлся перед студентами и сотрудниками, когда приобрел известность как крупнейший исследователь жизнедеятельности нервных клеток. В дружеском кругу о нем шутили: «Франц потому и занимается синтезом жизни, что ему самому природой отпущено мало жизни».За те два года, что Генрих не встречался с ним, Франц прямо-таки зловеще переменился. Если бы кому-нибудь понадобилось продемонстрировать человека, вконец измученного болезнью, Франц бы подошел отлично. Его природная худоба превратилась в ужасающую костлявость, неизменная бледноватость стала мертвенной бледностью, а щеки и лоб так сжались, что как-то и не воспринимались при первом взгляде. Когда больной поворачивался на бок, голова топориком-профилем выставлялась перед грудью. Но болезненно блестящие глаза глядели разумно, это Генрих отметил сразу и с некоторым недоумением: умный взгляд мало вязался с путаной речью.Франц догадался, с каким чувством Генрих поглядывает на него, и постарался, чтобы слабо наметившаяся на губах улыбка выглядела насмешливой. Он прошептал:— Да, конечно… Я упустил из виду, что мои слова кажутся тебе бредом. Через несколько минут ты убедишься, что такое впечатление ошибочно. Дай мне немного собраться с силами.— Может быть, лучше поговорить потом? — Генрих придал голосу тон беззаботного равнодушия. — И вправду, Франци, ты немного поправишься, подкрепишься… Нам не к спеху.Больной покачал головой:— Мне к спеху. И я просил тебя не говорить так быстро. Это ужасно, как ты выбрасываешь слово за словом! — Он страдальчески прикрыл веками глаза, снова раскрыл их, сказал с упреком: — Не хочешь понять, Генрих… или не веришь. От бессмертия не поправляются, от бессмертия не выздоравливают. Пойми наконец! Бессмертия можно только лишиться — и лишь с жизнью, лишь с жизнью! Бессмертие и жизнь во мне неразрываемы, Генрих, вот где источник ополчившихся на меня несчастий. Очень прошу тебя, выслушай меня со всем вниманием.— Я слушаю тебя со всем вниманием, — покорно повторил Генрих.Франц в университете, несмотря на свою болезненность, числился в десятке лучших профессоров. У него был прирожденный лекторский дар. Не прошло и минуты, как бессвязная речь превратилась в аргументированную лекцию. Генрих вскоре поймал себя на том, что слушает с интересом. Он намеревался усердно демонстрировать внимание, чтобы не волновать обидчивого друга. Усилий не понадобилось, внимание пришло само. Если Франц серьезно задумал исповедоваться, то он позаботился облечь свою исповедь в добротные логические одежды. Будь рядом доска, он чертил бы на ней схемы. Но доски не было, это одно сковывало больного.Все началось с того, что года три назад Франца Мравинского посетил Лоренцо Нгага, уроженец Южной Африки, блестящий знаток и исследователь хромосом. Он приехал в Столицу докладывать о своих работах по физике клеточного деления. Франц запальчиво поспорил с Лоренцо, вспыльчивый Лоренцо назвал Франца завершенным образцом научного идиота! Франц презрительно бросил ему «бездаря». Обмен оценками происходил не в зале, а в лаборатории Франца, куда Лоренцо завернул перед официальным диспутом. Выговорившись в лаборатории, оба вели себя на диспуте с яростной вежливостью. Они так словесно расшаркивались один перед другим, что на них поглядывали с недоумением. После диспута Лоренцо снова явился к Францу.— Вы обскурант, друг Мравинский, — сказал Лоренцо с почти дружеской откровенностью. — Из-за того, что вы не понимаете физических явлений, происходящих при делении хромосом, вы отрицаете их значимость вообще. Разве это достойно настоящего экспериментатора?— А вы, друг Лоренцо, открыв малозначительную зависимость деления хромосом от магнитных полей, гиперболизируете ее, — отпарировал Франц. — Вы похожи на человека, изучавшего свечение лампочки, но забывшего, что имеется рука, включающая и выключающая свет. Я уже объяснил вам, что не встречал столь совершенного пня, как вы. Надеюсь, вы не заставите меня повторяться?— Я открыл способ сделать клетку бессмертной! — настаивал Лоренцо. — Почему вы так страстно нападаете на меня, Франц?— Кому нужна ваша бессмертная клетка, если умирает управляющий ею мозг? Она бессмертна лишь в колбе, но не в теле.— По-вашему, мозг нельзя заставить так же управлять делением собственных клеток, как это делает изобретенный мной прибор?— Для этого нужно создать в мозгу наряду со множеством центров, заведующих функциями организма, еще один центр, специально ответственный за абсолютную регенерацию всех тканей. Некий сверхцентр, обеспечивающий бессмертие. Когда-нибудь, возможно, его создадут — и тогда человек обретет вечность. Но пока никакого сверхцентра в мозгу нет.— Послушайте, Франц, а почему бы нам не вырастить такой сверхцентр? — вдруг предложил Лоренцо. — В мире не существует человека, так блестяще разбирающегося в физиологии мозга, как вы. Надеюсь, вы не будете отрицать, что сегодня ни один не сравнится со мной в понимании процессов клеточного деления? Давайте объединим усилия!— Мы еще немного поспорили, — вспоминал Франц с неожиданной нежностью, на миг преобразившей его измученное лицо, — и кончилось тем, что Лоренцо перевел свою лабораторию в Столицу. Теперь я должен сказать о самом Лоренцо, чтобы ты понял последующую трагедию. Я не буду говорить о нем как об ученом. Он гениален… был гениален… так точней. Равных ему по творческой силе интеллекта я просто не знал. Я уж не говорю о том, чтобы кто-то мог превзойти его. Но он был гениален не только в своей специфической области, нет, он был уникально, сверхвозможно одарен способностями вообще, разнонаправленными способностями, он лишь сконцентрировал их в одной области, лишь нацелил их на одно направление. С таким же успехом он мог бы стать величайшим математиком, или астрономом, или историком, или лингвистом. Но он пожелал стать биологом, таков один из важнейших факторов всей истории человечества, и это уже не переделать.— Мы, кажется, немного отвлеклись, Франци, — мягко заметил Генрих. — Может, все-таки…Франц нетерпеливым жестом остановил Генриха. Он и не думает отвлекаться. Ему видней, о чем говорить, пусть Генрих помолчит. Нет, не надо так вызывающе молчать. Генрих слишком сжимает губы, это ужасно раздражает! Итак, Лоренцо. Лоренцо разместил свою лабораторию неподалеку. Он часто забегал к Францу, они столько разговаривали и так захватывали все области знания, все уголки жизни, просто удивительно, как этого человека, Лоренцо Нгага, на все хватало. А на дружную работу его не хватило. Он оказался неспособным сотрудничать, он мог только руководить. Он изрекал, а не доказывал. Вскоре стало ясно, что совместные исследования не пойдут, дело шло к ссоре. Ссора, возможно, и не произошла бы, если бы исследование уперлось в тупик. Но успех обозначился сразу — и такой огромный, такой ошеломляющий успех, что голова кружилась. Успеха Лоренцо не вынес. Есть много людей, которые терпеливо сносят неудачи, но мало, очень мало таких, что выдерживают торжество. Природа не снабдила Лоренцо тормозным устройством, обеспечивающим ясность мысли при крупном успехе.— Вы, стало быть, открыли в мозгу сверхцентр бессмертия? — с удивлением спросил Генрих. Понемногу, захваченный странным рассказом, он позабыл, что обещал Францу хранить молчание.Нет, сверхцентра бессмертия они не открыли. Нельзя открыть то, что реально не существует. Они изобрели, а не открыли сверхцентр, они сотворили его. В человеческом мозгу сконцентрировано пятнадцать миллиардов клеток, сколько-нибудь активна из них лишь тысячная часть, остальные — резервные. И без особого труда удалось изъять из резерва сто миллионов незагруженных клеток и поручить им новую функцию — функцию обеспечения бессмертия в организме.Выделением этих клеток занимался Франц — структуру мозга он изучил гораздо глубже, чем Лоренцо. А переконструирование отобранных клеток на новую функцию взял на себя Лоренцо — этот человек орудовал внутри клеток лучше, чем садовник на грядке, тут ничего не скажешь.Вначале они экспериментировали с бабочками и мухами, потом с кроликами и курами. И каждый раз, без единого исключения, все удавалось. И у Лоренцо, и у Франца в лаборатории имеются мухи, пережившие своих прапраправнуков, столь же старые куры — те, возможно, переживут весь свой род, такие в них вконструированы возможности.И тогда на очереди встал вопрос о сотворении сверхцентра бессмертия в человеческом мозгу.— Ты согласился поставить эксперимент на себе, так? — высказал догадку Генрих. — Ты разрешил Лоренцо поэкспериментировать с тобой?Нет, все было по-иному. Оба решили одновременно стать объектами эксперимента. И каждый переконструировал себя сам, не прибегая к помощи другого. На этом настаивал Лоренцо. Франц согласился, ибо исследование так продвинулось, что они, не вскрывая черепной коробки, могли самостоятельно прооперировать свой мозг. Ох, пусть Генрих не делает удивленного лица, нет ничего столь раздражающего, как неумеренное удивление вместо внимания! И пусть он задернет штору, ужасно, как светит солнце в саду! Сюда оно не проникает, но одна мысль, что там оно такое яркое, может свести с ума. Техника самой операции в мозгу слишком сложна, он не может на ней остановиться, он сделает это завтра, на сессии Академии наук, Генриху надо набраться терпения. И не в ней суть, в операции, а суть в том, что операций не одна, а две, и одна из них, рациональная и дальновидная, полностью разработана Францем, а вторая, искаженная, уродливая, содержит усовершенствования Лоренцо — он именно так, усовершенствованием, провозглашает свое чудовищное творение.— Иначе говоря, его операция в мозгу неудачна, то есть не создает сверхцентра бессмертия? — деловито уточнил Генрих.Лицо Франца перекосилось от возмущения. До чего примитивны иные люди, даже считающиеся разумными! Операция, разработанная Лоренцо, неудачна, конечно, — именно поэтому Франц и не принял ее, — но о том, что она не творит сверхцентра в мозгу, не может быть и речи; так же просто и надежно творит, как и первая операция. Но только какое обеспечивает бессмертие, вот о чем спор!— Генрих, прошу тебя, не взмахивай руками, это так ужасно, когда ни с того ни с сего размахивают руками! И не егози в кресле, неужто нельзя сидеть безмятежно, я же лежу спокойно, не вскакиваю, не действую другим на нервы своей суетливостью, почему же мои друзья не могут вести себя так же невозмутимо?— Прости, жест вырвался случайно. Итак, две операции, создающие сверхцентры? И соответственно два разных типа бессмертия?Да, да, наконец-то Генрих разобрался! Два сверхцентра и два типа бессмертного существования — и настолько разные, что даже мысленно их не соединить! Еще при работе с мухами они обнаружили, что существует не один, а два способа консервирования жизни. И каждый их этих способов создания бессмертия приводил к быстрой гибели подопытного организма.В этом месте Генрих снова не удержался от жеста удивления. Бессмертие приводит к гибели? Как понять такой парадокс? Франц не видел никакого парадокса. Бессмертие осуществляется, но порождает свои особые требования к внешней среде. В одном случае сильно сужается область внешних условий, при которых бессмертие, так сказать, действенно. И смертная жизнь не функционирует при высоких и низких температурах, больших давлениях и в вакууме, в сильных электрических и гравитационных полях, при полной недвижимости, при огромной скорости… Бессмертное существование еще придирчивей к внешним условиям. Бессмертие осуществляется лишь в безмерно суженном спектре жизненных условий.— Взгляни на меня. Пойми меня, — потребовал Франц. — Вдумайся в меня, Генрих! Я ныне в принципе бессмертен. Я могу существовать, не меняясь, тысячелетия, десятки тысяч лет. Этого я достиг. Но бессмертие мое реально лишь тогда, когда температура воздуха не больше чем на два градуса отличается от двадцати, давление не падает и не поднимается больше чем на два процента, никто меня не толкает, не заставляет бегать, не ослепляет чрезмерным светом, не терзает темнотой… Ох, как много «если» требуется для жизнедеятельности бессмертного организма! Мне требуются особые условия, но если их обеспечить, я буду жить вечно. И это главное — я буду жить вечно!— Живым экспонатом бессмертного организма, существующего лишь в тепличной обстановке! — не удержался Генрих, потрясенный. — Как это ужасно!Замечание его произвело на Франца меньшее впечатление, чем Генрих мог ожидать. Франц усмехнулся. Улыбка казалась неумело нарисованной гримасой, не вязавшейся с истерзанным лицом. Он остановился на этом возражении. Что значат формулы «тепличные условия», «искусственный мир»? Вся история человечества сводится к созданию в естественном мире своего, искусственного мирка, внедрению в быт тепличной обстановки. Огонь, дар Прометея, одежда, дома, скафандры, корабли — разве все это не обеспечивает нам условий, не существующих в натуральном мире? А наши книги, музыка, стихи, танцы, картины, фильмы? Ведь это же искусственно созданный мир, и без него мы давно не можем жить! Кто осмелится утверждать, что в природе, самой по себе, существуют симфонии Бетховена, драмы Шекспира, стихи Пушкина? Нет, подбери возражение убедительней, это слабовато, Генрих!
Было бы хорошо, чтобы книга Братья Рой и Генрих Васильевы -. Сверхцентр бессмертия автора Снегов Сергей Александрович дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Братья Рой и Генрих Васильевы -. Сверхцентр бессмертия у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Братья Рой и Генрих Васильевы -. Сверхцентр бессмертия своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Снегов Сергей Александрович - Братья Рой и Генрих Васильевы -. Сверхцентр бессмертия.
Если после завершения чтения книги Братья Рой и Генрих Васильевы -. Сверхцентр бессмертия вы захотите почитать и другие книги Снегов Сергей Александрович, тогда зайдите на страницу писателя Снегов Сергей Александрович - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Братья Рой и Генрих Васильевы -. Сверхцентр бессмертия, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Снегов Сергей Александрович, написавшего книгу Братья Рой и Генрих Васильевы -. Сверхцентр бессмертия, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Братья Рой и Генрих Васильевы -. Сверхцентр бессмертия; Снегов Сергей Александрович, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн