Кроме того, скажу, что сам король Ричард и пятеро из его рыцарей
после взятия крепости Сен-Жан д'Акр дали турнир и вызвали на бой всех
желающих. Я сам видел это, потому и говорю. В тот день каждый из рыцарей
трижды выезжал на арену и всякий раз одерживал победу. Прибавлю, что из
числа их противников семеро принадлежали к ордену рыцарей Храма. Сэру
Бриану де Буагильберу это очень хорошо известно, и он может подтвердить
мои слова.
Невозможно описать тот неистовый гнев, который мгновенно вспыхнул на
еще более потемневшем лице смуглого храмовника. Разгневанный и смущен-
ный, схватился он дрожащими пальцами за рукоять меча, но не обнажил его,
вероятно сознавая, что расправа не пройдет безнаказанно в таком месте и
при таких свидетелях. Но простой и прямодушный Седрик, который не привык
одновременно заниматься различными делами, так обрадовался известиям о
доблести соплеменников, что не заметил злобы и растерянности своего гос-
тя.
- Я бы охотно отдал тебе этот золотой браслет, пилигрим, - сказал он,
- если бы ты перечислил имена тех рыцарей, которые так благородно под-
держали славу нашей веселой Англии.
- С радостью назову их по именам, - отвечал пилигрим, - и никакого
подарка мне не надо: я дал обет некоторое время не прикасаться к золоту.
- Хочешь, друг пилигрим, я за тебя буду носить этот браслет? - сказал
Вамба.
- Первым по доблести и воинскому искусству, по славе и по положению,
им занимаемому, - начал пилигрим, - был храбрый Ричард, король Англии.
- Я его прощаю! - воскликнул Седрик. - Прощаю то, что он потомок ти-
рана, герцога Вильгельма.
- Вторым был граф Лестер, - продолжал пилигрим, - а третьим - сэр То-
мас Малтон из Гилсленда.
- О, это сакс! - с восхищением сказал Седрик.
- Четвертый - сэр Фолк Дойли, - молвил пилигрим.
- Тоже саксонец, по крайней мере с материнской стороны, - сказал Сед-
рик, с величайшей жадностью ловивший каждое его слово. Охваченный вос-
торгом по случаю победы английского короля и сородичей-островитян, он
почти забыл свою ненависть к норманнам. - Ну, а кто же был пятый? -
спросил он.
- Пятый был сэр Эдвин Торнхем.
- Чистокровный сакс, клянусь душой Хенгиста! - крикнул Седрик. - А
шестой? Как звали шестого?
- Шестой, - отвечал пилигрим, немного помолчав и как бы собираясь с
мыслями, - был совсем юный рыцарь, малоизвестный и менее знатный; его
приняли в это почетное товарищество не столько ради его доблести,
сколько для круглого счета. Имя его стерлось из моей памяти.
- Сэр пилигрим, - сказал Бриан де Буагильбер с пренебрежением, - та-
кая притворная забывчивость после того, как вы успели припомнить так
много, не достигнет цели. Я сам назову имя рыцаря, которому из-за нес-
частной случайности - по вине моей лошади - удалось выбить меня из сед-
ла. Его звали рыцарь Айвенго; несмотря на его молодость, ни один из его
соратников не превзошел Айвенго в искусстве владеть оружием. И я громко,
при всех, заявляю, что, будь он в Англии и пожелай он на предстоящем
турнире повторить тот вызов, который послал мне в Сен-Жан д'Акре, я го-
тов сразиться с ним, предоставив ему выбор оружия. При том коне и воору-
жении, которыми я теперь располагаю, я отвечаю за исход поединка.
- Ваш вызов был бы немедленно принят, - отвечал пилигрим, - если бы
ваш противник здесь присутствовал. А при настоящих обстоятельствах не
подобает нарушать покой этого мирного дома, похваляясь победою в поедин-
ке, который едва ли может состояться. Но если Айвенго когда-либо вернет-
ся из Палестины, я вам ручаюсь, что он будет драться с вами.
- Хороша порука! - возразил храмовник. - А какой залог вы мне можете
предложить?
- Этот ковчег, - сказал пилигрим, вынув из-под плаща маленький ящик
из слоновой кости и творя крестное знамение. - В нем хранится частица
настоящего креста господня, привезенная из Монт-Кармельского монастыря.
Приор аббатства Жорво тоже перекрестился и набожно стал читать вслух
"Отче наш". Все последовали его примеру, за исключением еврея, мусульман
и храмовника. Не обнаруживая никакого почтения к святыне, храмовник снял
с шеи золотую цепь, швырнул ее на стол и сказал:
- Прошу аббата Эймера принять на хранение мой залог и залог этого бе-
зыменного странника в знак того, что, когда рыцарь Айвенго вступит на
землю, омываемую четырьмя морями Британии, он будет вызван на бой с Бри-
аном де Буагильбером. Если же означенный рыцарь не ответит на этот вы-
зов, он будет провозглашен мною трусом с высоты стен каждого из сущест-
вующих в Европе командорств ордена храмовников.
- Этого не случится, - вмешалась леди Ровена, прерывая свое продолжи-
тельное молчание. - За отсутствующего Айвенго скажу я, если никто в этом
доме не желает за него вступиться. Я заявляю, что он примет любой вызов
на честный бой. Если бы моя слабая порука могла повысить значение бес-
ценного залога, представленного этим праведным странником, я бы поручи-
лась своим именем и доброй славой, что Айвенго даст этому гордому рыцарю
желаемое удовлетворение.
В душе Седрика поднялся такой вихрь противоречивых чувств, что он не
в состоянии был проронить ни слова во время этого спора. Радостная гор-
дость, гнев, смущение сменялись на его открытом и честном лице, точно
тени от облаков, пробегающих над сжатым полем. Домашние слуги, на кото-
рых имя Айвенго произвело впечатление электрической искры, затаив дыха-
ние ждали, что будет дальше, не спуская глаз с хозяина. Но когда загово-
рила Ровена, ее голос как будто заставил Седрика очнуться и прервать
молчание.
- Леди Ровена, - сказал он, - это излишне. Если бы понадобился еще
залог, я сам, несмотря на то, что Айвенго жестоко оскорбил меня, готов
своей собственной честью поручиться за его честь. Но, кажется, предло-
женных залогов и так достаточно - даже по модному уставу норманского ры-
царства. Так ли я говорю, отец Эймер?
- Совершенно верно, - подтвердил приор, - ковчег со святыней и эту
богатую цепь я отвезу в наш монастырь и буду хранить в ризнице до тех
пор, пока это дело не получит должного исхода.
Он еще несколько раз перекрестился, бормоча молитвы и совершая мно-
гократные коленопреклонения, и передал ковчег в руки сопровождавшего его
монаха - брата Амвросия; потом уже без всякой церемонии, но, может быть,
с неменьшим удовольствием сгреб со стола золотую цепь и опустил ее в на-
душенную сафьяновую сумку, висевшую у него на поясе.
- Ну, сэр Седрик, - сказал аббат, - ваше доброе вино так крепко, что
у меня в ушах уже звонят к вечерне. Позвольте нам еще раз выпить за здо-
ровье леди Ровены, да и отпустите нас на отдых.
- Клянусь бромхольским крестом, - сказал Сакс, - вы плохо поддержива-
ете свою добрую славу, сэр приор. Молва отзывается о вас как об исправ-
ном монахе: говорят, будто вы только тогда отрываетесь от доброго вина,
когда зазвонят к заутрене, и я на старости лет боялся осрамиться, состя-
заясь с вами. Клянусь честью, в мое время двенадцатилетний мальчиш-
ка-сакс дольше вашего просидел бы за столом.
Однако у приора были причины настойчиво придерживаться на этот раз
правил умеренности. Он не только по своему званию был присяжным мирот-
ворцем, но и на деле терпеть не мог всяких ссор и столкновений. Это про-
исходило, впрочем, не от любви к ближнему или к самому себе; он опасался
вспыльчивости старого сакса и предвидел, что запальчивое высокомерие
храмовника, уже не раз прорывавшееся наружу, в конце концов вызовет
весьма неприятную ссору. Поэтому он стал распространяться о том, что по
части выпивки ни один народ не может сравниться с крепкоголовыми и вы-
носливыми саксами, намекнув даже, как бы мимоходом, на святость своего
сана, и закончил настойчивой просьбой позволить удалиться на покой.
Вслед за тем прощальный кубок обошел круг. Гости, низко поклонившись
хозяину и леди Ровене, встали и разбрелись по залу, а хозяева в сопро-
вождении ближайших слуг удалились в свои покои.
- Нечестивый пес, - сказал храмовник еврею Исааку, проходя мимо него,
- так ты тоже пробираешься на турнир?
- Да, собираюсь, - отвечал Исаак, смиренно кланяясь, - если угодно
будет вашей досточтимой доблести.
- Как же, - сказал рыцарь, - затем и идешь, чтобы своим лихоимством
вытянуть все жилы из дворян, а женщин и мальчишек разорять красивыми
безделушками. Готов поручиться, что твой кошелек битком набит шекелями.
- Ни одного шекеля, ни единого серебряного пенни, ни полушки нет,
клянусь богом Авраама! - сказал еврей, всплеснув руками. - Я иду просить
помощи у собратий для уплаты налога, который взыскивает с меня палата
еврейского казначейства. Да ниспошлет мне удачу праотец Иаков. Я совсем
разорился. Даже плащ, что я ношу, ссудил мне Рейбен из Тадкастера.
Храмовник желчно усмехнулся и проговорил:
- Проклятый лгун!
С этими словами он отошел от еврея и, обратившись к своим мусульманс-
ким невольникам, сказал им что-то на языке, не известном никому из при-
сутствующих.
Бедный старик был так ошеломлен обращением к нему воинственного мона-
ха, что тот успел уже отойти на другой конец зала, прежде чем бедняга
решился поднять голову и изменить свою униженную позу. Когда же он нако-
нец выпрямился и оглянулся, лицо его выражало изумление человека, только
что ослепленного молнией и оглушенного громом.
Вскоре храмовник и аббат отправились в отведенные им спальни. Прово-
жали их дворецкий и кравчий. При каждом из них шло по два прислужника с
факелами, а еще двое несли на подносах прохладительные напитки; в то же
время другие слуги указывали свите храмовника и приора и остальным гос-
тям места, где для них был приготовлен ночлег.
Глава VI
С ним подружусь, чтобы войти в доверье:
Получится - прекрасно, нет - прощай.
Но я прошу, меня не обессудь!
"Венецианский купец"
Когда пилигрим, сопровождаемый слугою с факелом, проходил по запутан-
ным переходам этого огромного дома, построенного без определенного пла-
на, его нагнал кравчий и сказал ему на ухо, что если он ничего не имеет
против кружки доброго меда, то в его комнате уже собралось много слуг,
которым хотелось бы послушать рассказы о Святой Земле, а в особенности о
рыцаре Айвенго. Вслед за кравчим с той же просьбой явился Вамба, уверяя,
будто один стакан вина после полуночи стоит трех после сигнала к тушению
огней.
Не оспаривая этого утверждения, исходившего от такого сведущего лица,
пилигрим поблагодарил обоих за любезное приглашение, но сказал, что дан-
ный им обет воспрещает ему беседовать на кухне о том, о чем нельзя гово-
рить за господским столом.
- Ну, такой обет, - сказал Вамба, обращаясь к кравчему, - едва ли
подходит слуге.
- Я было собирался дать ему комнату на чердаке, - сказал кравчий, с
досадой пожимая плечами, - но раз он не хочет водить компанию с добрыми
христианами, пускай ночует рядом с Исааком. Энвольд, - продолжал он, об-
ращаясь к факельщику, - проводи пилигрима в южную келью. Какова любез-
ность, такова и благодарность. Спокойной ночи, сэр пилигрим.
- Спокойной ночи, и награди вас пресвятая дева, - невозмутимо отвечал
пилигрим и последовал за своим провожатым.
В небольшой, освещенной простым железным фонарем прихожей, откуда
несколько дверей вели в разные стороны, их остановила горничная леди Ро-
вены, которая повелительным тоном объявила, что ее госпожа желает пого-
ворить с пилигримом, и, взяв факел из рук Энвольда и велев ему подождать
своего возвращения, она подала знак пилигриму следовать за ней. По-види-
мому, пилигрим считал неприличным отклонить это приглашение, как откло-
нил предыдущее; по крайней мере он повиновался без всяких возражений,
хотя и казалось, что он был удивлен таким приказанием.
Небольшой коридор и лестница, сложенная из толстых дубовых бревен,
привели его в комнату Ровены, грубое великолепие которой соответствовало
почтительному отношению к ней хозяина дома. Все стены были завешены вы-
шивками, на которых разноцветными шелками с примесью золотых и серебря-
ных нитей были изображены различные эпизоды псовой и соколиной охоты.
Постель под пурпурным пологом была накрыта богато вышитым покрывалом. На
стульях лежали цветные подушки; перед одним стулом, более высоким, чем
все остальные, стояла скамеечка из слоновой кости с затейливой резьбой.
Комната освещалась четырьмя восковыми факелами в серебряных подсвеч-
никах. Однако напрасно современная красавица стала бы завидовать роскош-
ной обстановке саксонской принцессы. Стены комнаты были так плохо проко-
нопачены и в них были такие щели, что нарядные драпировки вздувались от
ночного ветра. Жалкое подобие ширм защищало факелы от сквозняка, но,
несмотря на это, их пламя постоянно колебалось от ветра, как развернутое
знамя военачальника. Конечно, в убранстве комнаты чувствовалось бо-
гатство и даже некоторое изящество; но комфорта не было, а так как в те
времена о нем не имели представления, то и отсутствие его не ощущалось.
Три горничные, стоя за спиной леди Ровены, убирали на ночь ее волосы.
Сама она сидела на высоком, похожем на трон стуле. Весь ее вид и манеры
были таковы, что, казалось, она родилась на свет для преклонения. Пилиг-
рим сразу признал ее право на это, склонив перед ней колени.
- Встань, странник, - сказала она приветливо, - заступник отсутствую-
щих достоин ласкового приема со стороны каждого, кто дорожит истиной и
чтит мужество.
Потом, обратясь к своей свите, она сказала:
- Отойдите все, кроме Эльгиты. Я желаю побеседовать со святым пилиг-
римом.
Девушки отошли в другой конец комнаты и сели на узкую скамью у самой
стены, где оставались неподвижны и безмолвны, как статуи, хотя свободно
могли бы шептаться, не мешая разговору их госпожи со странником.
Леди Ровена помолчала с минуту, как бы не зная, с чего начать, потом
сказала:
- Пилигрим, сегодня вечером вы произнесли одно имя. Я хочу сказать, -
продолжала она с усилием, - имя Айвенго; по законам природы и родства
это имя должно было бы встретить более теплый и благосклонный отклик в
здешнем доме; но таковы странные превратности судьбы, что хотя у многих
сердце дрогнуло при этом имени, но только я решаюсь вас спросить, где и
в каких условиях оставили вы того, о ком упомянули. Мы слышали, что он
задержался в Палестине из-за болезни и что после ухода оттуда английско-
го войска он подвергся преследованиям со стороны французской партии, а
нам известно, что к этой же партии принадлежат и храмовники.
- Я мало знаю о рыцаре Айвенго, - смущенно ответил пилигрим, - но я
хотел бы знать больше, раз вы интересуетесь его судьбой. Кажется, он из-
бавился от преследований своих врагов в Палестине и собирался возвра-
титься в Англию. Вам, леди, должно быть известно лучше, чем мне, есть ли
у него здесь надежда на счастье.
Леди Ровена глубоко вздохнула и спросила, не может ли пилигрим ска-
зать, когда именно следует ожидать возвращения рыцаря Айвенго на родину,
а также не встретит ли он больших опасностей в пути.
Пилигрим ничего не мог сказать относительно времени возвращения Ай-
венго; что же касается второго вопроса леди Ровены, пилигрим уверил ее,
что путешествие может быть безопасным, если ехать через Венецию и Геную,
а оттуда - через Францию и Англию.
- Айвенго, - сказал он, - так хорошо знает язык и обычаи французов,
что ему ничто не угрожает в этой части его пути.
- Дай бог, - сказала леди Ровена, - чтобы он доехал благополучно и
был в состоянии принять участие в предстоящем турнире, где все рыцарство
здешней страны собирается показать свое искусство и отвагу. Если приз
достанется Ательстану Конингсбургскому, Айвенго может услышать недобрые
вести по возвращении в Англию. Скажите мне, странник, как он выглядел,
когда вы его видели в последний раз? Не уменьшил ли недуг его телесные
силы и красоту?
- Он похудел и стал смуглее с тех пор, как прибыл в Палестину с ост-
рова Кипра в свите Ричарда Львиное Сердце. Мне казалось, что лицо его
омрачено глубокой печалью. Но я не подходил к нему, потому что незнаком
с ним.
- Боюсь, - молвила Ровена, - то, что он увидит на родине, не сгонит с
его чела мрачной тени... Благодарю, добрый пилигрим, за вести о друге
моего детства. Девушки, - обратилась она к служанкам, - подайте этому
святому человеку вечерний кубок. Пора дать ему покой, я не хочу его за-
держивать долее.
Одна из девушек принесла серебряный кубок горячего вина с пряностями,
к которому Ровена едва прикоснулась губами, после чего его подали пилиг-
риму.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Айвенго'
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
после взятия крепости Сен-Жан д'Акр дали турнир и вызвали на бой всех
желающих. Я сам видел это, потому и говорю. В тот день каждый из рыцарей
трижды выезжал на арену и всякий раз одерживал победу. Прибавлю, что из
числа их противников семеро принадлежали к ордену рыцарей Храма. Сэру
Бриану де Буагильберу это очень хорошо известно, и он может подтвердить
мои слова.
Невозможно описать тот неистовый гнев, который мгновенно вспыхнул на
еще более потемневшем лице смуглого храмовника. Разгневанный и смущен-
ный, схватился он дрожащими пальцами за рукоять меча, но не обнажил его,
вероятно сознавая, что расправа не пройдет безнаказанно в таком месте и
при таких свидетелях. Но простой и прямодушный Седрик, который не привык
одновременно заниматься различными делами, так обрадовался известиям о
доблести соплеменников, что не заметил злобы и растерянности своего гос-
тя.
- Я бы охотно отдал тебе этот золотой браслет, пилигрим, - сказал он,
- если бы ты перечислил имена тех рыцарей, которые так благородно под-
держали славу нашей веселой Англии.
- С радостью назову их по именам, - отвечал пилигрим, - и никакого
подарка мне не надо: я дал обет некоторое время не прикасаться к золоту.
- Хочешь, друг пилигрим, я за тебя буду носить этот браслет? - сказал
Вамба.
- Первым по доблести и воинскому искусству, по славе и по положению,
им занимаемому, - начал пилигрим, - был храбрый Ричард, король Англии.
- Я его прощаю! - воскликнул Седрик. - Прощаю то, что он потомок ти-
рана, герцога Вильгельма.
- Вторым был граф Лестер, - продолжал пилигрим, - а третьим - сэр То-
мас Малтон из Гилсленда.
- О, это сакс! - с восхищением сказал Седрик.
- Четвертый - сэр Фолк Дойли, - молвил пилигрим.
- Тоже саксонец, по крайней мере с материнской стороны, - сказал Сед-
рик, с величайшей жадностью ловивший каждое его слово. Охваченный вос-
торгом по случаю победы английского короля и сородичей-островитян, он
почти забыл свою ненависть к норманнам. - Ну, а кто же был пятый? -
спросил он.
- Пятый был сэр Эдвин Торнхем.
- Чистокровный сакс, клянусь душой Хенгиста! - крикнул Седрик. - А
шестой? Как звали шестого?
- Шестой, - отвечал пилигрим, немного помолчав и как бы собираясь с
мыслями, - был совсем юный рыцарь, малоизвестный и менее знатный; его
приняли в это почетное товарищество не столько ради его доблести,
сколько для круглого счета. Имя его стерлось из моей памяти.
- Сэр пилигрим, - сказал Бриан де Буагильбер с пренебрежением, - та-
кая притворная забывчивость после того, как вы успели припомнить так
много, не достигнет цели. Я сам назову имя рыцаря, которому из-за нес-
частной случайности - по вине моей лошади - удалось выбить меня из сед-
ла. Его звали рыцарь Айвенго; несмотря на его молодость, ни один из его
соратников не превзошел Айвенго в искусстве владеть оружием. И я громко,
при всех, заявляю, что, будь он в Англии и пожелай он на предстоящем
турнире повторить тот вызов, который послал мне в Сен-Жан д'Акре, я го-
тов сразиться с ним, предоставив ему выбор оружия. При том коне и воору-
жении, которыми я теперь располагаю, я отвечаю за исход поединка.
- Ваш вызов был бы немедленно принят, - отвечал пилигрим, - если бы
ваш противник здесь присутствовал. А при настоящих обстоятельствах не
подобает нарушать покой этого мирного дома, похваляясь победою в поедин-
ке, который едва ли может состояться. Но если Айвенго когда-либо вернет-
ся из Палестины, я вам ручаюсь, что он будет драться с вами.
- Хороша порука! - возразил храмовник. - А какой залог вы мне можете
предложить?
- Этот ковчег, - сказал пилигрим, вынув из-под плаща маленький ящик
из слоновой кости и творя крестное знамение. - В нем хранится частица
настоящего креста господня, привезенная из Монт-Кармельского монастыря.
Приор аббатства Жорво тоже перекрестился и набожно стал читать вслух
"Отче наш". Все последовали его примеру, за исключением еврея, мусульман
и храмовника. Не обнаруживая никакого почтения к святыне, храмовник снял
с шеи золотую цепь, швырнул ее на стол и сказал:
- Прошу аббата Эймера принять на хранение мой залог и залог этого бе-
зыменного странника в знак того, что, когда рыцарь Айвенго вступит на
землю, омываемую четырьмя морями Британии, он будет вызван на бой с Бри-
аном де Буагильбером. Если же означенный рыцарь не ответит на этот вы-
зов, он будет провозглашен мною трусом с высоты стен каждого из сущест-
вующих в Европе командорств ордена храмовников.
- Этого не случится, - вмешалась леди Ровена, прерывая свое продолжи-
тельное молчание. - За отсутствующего Айвенго скажу я, если никто в этом
доме не желает за него вступиться. Я заявляю, что он примет любой вызов
на честный бой. Если бы моя слабая порука могла повысить значение бес-
ценного залога, представленного этим праведным странником, я бы поручи-
лась своим именем и доброй славой, что Айвенго даст этому гордому рыцарю
желаемое удовлетворение.
В душе Седрика поднялся такой вихрь противоречивых чувств, что он не
в состоянии был проронить ни слова во время этого спора. Радостная гор-
дость, гнев, смущение сменялись на его открытом и честном лице, точно
тени от облаков, пробегающих над сжатым полем. Домашние слуги, на кото-
рых имя Айвенго произвело впечатление электрической искры, затаив дыха-
ние ждали, что будет дальше, не спуская глаз с хозяина. Но когда загово-
рила Ровена, ее голос как будто заставил Седрика очнуться и прервать
молчание.
- Леди Ровена, - сказал он, - это излишне. Если бы понадобился еще
залог, я сам, несмотря на то, что Айвенго жестоко оскорбил меня, готов
своей собственной честью поручиться за его честь. Но, кажется, предло-
женных залогов и так достаточно - даже по модному уставу норманского ры-
царства. Так ли я говорю, отец Эймер?
- Совершенно верно, - подтвердил приор, - ковчег со святыней и эту
богатую цепь я отвезу в наш монастырь и буду хранить в ризнице до тех
пор, пока это дело не получит должного исхода.
Он еще несколько раз перекрестился, бормоча молитвы и совершая мно-
гократные коленопреклонения, и передал ковчег в руки сопровождавшего его
монаха - брата Амвросия; потом уже без всякой церемонии, но, может быть,
с неменьшим удовольствием сгреб со стола золотую цепь и опустил ее в на-
душенную сафьяновую сумку, висевшую у него на поясе.
- Ну, сэр Седрик, - сказал аббат, - ваше доброе вино так крепко, что
у меня в ушах уже звонят к вечерне. Позвольте нам еще раз выпить за здо-
ровье леди Ровены, да и отпустите нас на отдых.
- Клянусь бромхольским крестом, - сказал Сакс, - вы плохо поддержива-
ете свою добрую славу, сэр приор. Молва отзывается о вас как об исправ-
ном монахе: говорят, будто вы только тогда отрываетесь от доброго вина,
когда зазвонят к заутрене, и я на старости лет боялся осрамиться, состя-
заясь с вами. Клянусь честью, в мое время двенадцатилетний мальчиш-
ка-сакс дольше вашего просидел бы за столом.
Однако у приора были причины настойчиво придерживаться на этот раз
правил умеренности. Он не только по своему званию был присяжным мирот-
ворцем, но и на деле терпеть не мог всяких ссор и столкновений. Это про-
исходило, впрочем, не от любви к ближнему или к самому себе; он опасался
вспыльчивости старого сакса и предвидел, что запальчивое высокомерие
храмовника, уже не раз прорывавшееся наружу, в конце концов вызовет
весьма неприятную ссору. Поэтому он стал распространяться о том, что по
части выпивки ни один народ не может сравниться с крепкоголовыми и вы-
носливыми саксами, намекнув даже, как бы мимоходом, на святость своего
сана, и закончил настойчивой просьбой позволить удалиться на покой.
Вслед за тем прощальный кубок обошел круг. Гости, низко поклонившись
хозяину и леди Ровене, встали и разбрелись по залу, а хозяева в сопро-
вождении ближайших слуг удалились в свои покои.
- Нечестивый пес, - сказал храмовник еврею Исааку, проходя мимо него,
- так ты тоже пробираешься на турнир?
- Да, собираюсь, - отвечал Исаак, смиренно кланяясь, - если угодно
будет вашей досточтимой доблести.
- Как же, - сказал рыцарь, - затем и идешь, чтобы своим лихоимством
вытянуть все жилы из дворян, а женщин и мальчишек разорять красивыми
безделушками. Готов поручиться, что твой кошелек битком набит шекелями.
- Ни одного шекеля, ни единого серебряного пенни, ни полушки нет,
клянусь богом Авраама! - сказал еврей, всплеснув руками. - Я иду просить
помощи у собратий для уплаты налога, который взыскивает с меня палата
еврейского казначейства. Да ниспошлет мне удачу праотец Иаков. Я совсем
разорился. Даже плащ, что я ношу, ссудил мне Рейбен из Тадкастера.
Храмовник желчно усмехнулся и проговорил:
- Проклятый лгун!
С этими словами он отошел от еврея и, обратившись к своим мусульманс-
ким невольникам, сказал им что-то на языке, не известном никому из при-
сутствующих.
Бедный старик был так ошеломлен обращением к нему воинственного мона-
ха, что тот успел уже отойти на другой конец зала, прежде чем бедняга
решился поднять голову и изменить свою униженную позу. Когда же он нако-
нец выпрямился и оглянулся, лицо его выражало изумление человека, только
что ослепленного молнией и оглушенного громом.
Вскоре храмовник и аббат отправились в отведенные им спальни. Прово-
жали их дворецкий и кравчий. При каждом из них шло по два прислужника с
факелами, а еще двое несли на подносах прохладительные напитки; в то же
время другие слуги указывали свите храмовника и приора и остальным гос-
тям места, где для них был приготовлен ночлег.
Глава VI
С ним подружусь, чтобы войти в доверье:
Получится - прекрасно, нет - прощай.
Но я прошу, меня не обессудь!
"Венецианский купец"
Когда пилигрим, сопровождаемый слугою с факелом, проходил по запутан-
ным переходам этого огромного дома, построенного без определенного пла-
на, его нагнал кравчий и сказал ему на ухо, что если он ничего не имеет
против кружки доброго меда, то в его комнате уже собралось много слуг,
которым хотелось бы послушать рассказы о Святой Земле, а в особенности о
рыцаре Айвенго. Вслед за кравчим с той же просьбой явился Вамба, уверяя,
будто один стакан вина после полуночи стоит трех после сигнала к тушению
огней.
Не оспаривая этого утверждения, исходившего от такого сведущего лица,
пилигрим поблагодарил обоих за любезное приглашение, но сказал, что дан-
ный им обет воспрещает ему беседовать на кухне о том, о чем нельзя гово-
рить за господским столом.
- Ну, такой обет, - сказал Вамба, обращаясь к кравчему, - едва ли
подходит слуге.
- Я было собирался дать ему комнату на чердаке, - сказал кравчий, с
досадой пожимая плечами, - но раз он не хочет водить компанию с добрыми
христианами, пускай ночует рядом с Исааком. Энвольд, - продолжал он, об-
ращаясь к факельщику, - проводи пилигрима в южную келью. Какова любез-
ность, такова и благодарность. Спокойной ночи, сэр пилигрим.
- Спокойной ночи, и награди вас пресвятая дева, - невозмутимо отвечал
пилигрим и последовал за своим провожатым.
В небольшой, освещенной простым железным фонарем прихожей, откуда
несколько дверей вели в разные стороны, их остановила горничная леди Ро-
вены, которая повелительным тоном объявила, что ее госпожа желает пого-
ворить с пилигримом, и, взяв факел из рук Энвольда и велев ему подождать
своего возвращения, она подала знак пилигриму следовать за ней. По-види-
мому, пилигрим считал неприличным отклонить это приглашение, как откло-
нил предыдущее; по крайней мере он повиновался без всяких возражений,
хотя и казалось, что он был удивлен таким приказанием.
Небольшой коридор и лестница, сложенная из толстых дубовых бревен,
привели его в комнату Ровены, грубое великолепие которой соответствовало
почтительному отношению к ней хозяина дома. Все стены были завешены вы-
шивками, на которых разноцветными шелками с примесью золотых и серебря-
ных нитей были изображены различные эпизоды псовой и соколиной охоты.
Постель под пурпурным пологом была накрыта богато вышитым покрывалом. На
стульях лежали цветные подушки; перед одним стулом, более высоким, чем
все остальные, стояла скамеечка из слоновой кости с затейливой резьбой.
Комната освещалась четырьмя восковыми факелами в серебряных подсвеч-
никах. Однако напрасно современная красавица стала бы завидовать роскош-
ной обстановке саксонской принцессы. Стены комнаты были так плохо проко-
нопачены и в них были такие щели, что нарядные драпировки вздувались от
ночного ветра. Жалкое подобие ширм защищало факелы от сквозняка, но,
несмотря на это, их пламя постоянно колебалось от ветра, как развернутое
знамя военачальника. Конечно, в убранстве комнаты чувствовалось бо-
гатство и даже некоторое изящество; но комфорта не было, а так как в те
времена о нем не имели представления, то и отсутствие его не ощущалось.
Три горничные, стоя за спиной леди Ровены, убирали на ночь ее волосы.
Сама она сидела на высоком, похожем на трон стуле. Весь ее вид и манеры
были таковы, что, казалось, она родилась на свет для преклонения. Пилиг-
рим сразу признал ее право на это, склонив перед ней колени.
- Встань, странник, - сказала она приветливо, - заступник отсутствую-
щих достоин ласкового приема со стороны каждого, кто дорожит истиной и
чтит мужество.
Потом, обратясь к своей свите, она сказала:
- Отойдите все, кроме Эльгиты. Я желаю побеседовать со святым пилиг-
римом.
Девушки отошли в другой конец комнаты и сели на узкую скамью у самой
стены, где оставались неподвижны и безмолвны, как статуи, хотя свободно
могли бы шептаться, не мешая разговору их госпожи со странником.
Леди Ровена помолчала с минуту, как бы не зная, с чего начать, потом
сказала:
- Пилигрим, сегодня вечером вы произнесли одно имя. Я хочу сказать, -
продолжала она с усилием, - имя Айвенго; по законам природы и родства
это имя должно было бы встретить более теплый и благосклонный отклик в
здешнем доме; но таковы странные превратности судьбы, что хотя у многих
сердце дрогнуло при этом имени, но только я решаюсь вас спросить, где и
в каких условиях оставили вы того, о ком упомянули. Мы слышали, что он
задержался в Палестине из-за болезни и что после ухода оттуда английско-
го войска он подвергся преследованиям со стороны французской партии, а
нам известно, что к этой же партии принадлежат и храмовники.
- Я мало знаю о рыцаре Айвенго, - смущенно ответил пилигрим, - но я
хотел бы знать больше, раз вы интересуетесь его судьбой. Кажется, он из-
бавился от преследований своих врагов в Палестине и собирался возвра-
титься в Англию. Вам, леди, должно быть известно лучше, чем мне, есть ли
у него здесь надежда на счастье.
Леди Ровена глубоко вздохнула и спросила, не может ли пилигрим ска-
зать, когда именно следует ожидать возвращения рыцаря Айвенго на родину,
а также не встретит ли он больших опасностей в пути.
Пилигрим ничего не мог сказать относительно времени возвращения Ай-
венго; что же касается второго вопроса леди Ровены, пилигрим уверил ее,
что путешествие может быть безопасным, если ехать через Венецию и Геную,
а оттуда - через Францию и Англию.
- Айвенго, - сказал он, - так хорошо знает язык и обычаи французов,
что ему ничто не угрожает в этой части его пути.
- Дай бог, - сказала леди Ровена, - чтобы он доехал благополучно и
был в состоянии принять участие в предстоящем турнире, где все рыцарство
здешней страны собирается показать свое искусство и отвагу. Если приз
достанется Ательстану Конингсбургскому, Айвенго может услышать недобрые
вести по возвращении в Англию. Скажите мне, странник, как он выглядел,
когда вы его видели в последний раз? Не уменьшил ли недуг его телесные
силы и красоту?
- Он похудел и стал смуглее с тех пор, как прибыл в Палестину с ост-
рова Кипра в свите Ричарда Львиное Сердце. Мне казалось, что лицо его
омрачено глубокой печалью. Но я не подходил к нему, потому что незнаком
с ним.
- Боюсь, - молвила Ровена, - то, что он увидит на родине, не сгонит с
его чела мрачной тени... Благодарю, добрый пилигрим, за вести о друге
моего детства. Девушки, - обратилась она к служанкам, - подайте этому
святому человеку вечерний кубок. Пора дать ему покой, я не хочу его за-
держивать долее.
Одна из девушек принесла серебряный кубок горячего вина с пряностями,
к которому Ровена едва прикоснулась губами, после чего его подали пилиг-
риму.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Айвенго'
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10