Ведь вся их жизнь проходит в Сент-Андре, с редкими поездками в Ла-Рошель, со свадьбами или с похоронами.
— Понимаю, куда вы клоните.
— Учитель приехал из Парижа. В их представлении он человек умный, который занимается их делами в мэрии и даже пытается давать им советы. Для деревенского мальчишки сын учителя имеет те же привилегии.
— Марсель солгал из ненависти к Жан-Полю?
— Частично из зависти. Самое смешное, что Жан-Поль в свою очередь завидует Марселю и его товарищам. Он страдает от одиночества и чувствует себя не таким, как все.
— И все-таки кто-то стрелял в старуху Бирар! И уж конечно ни один из этих двух мальчиков.
— Верно!
Арманда принесла домашний яблочный торт, из кухни доносился запах кофе.
— Мне все больше и больше кажется, что Тео знает правду.
— Потому что он был в саду?
— Поэтому и по другим причинам. Вчера вечером, доктор, вы в шутку сказали мне, что все они канальи.
— Что верно, то верно. Это была шутка.
— И все-таки в каждой шутке есть доля правды. Они все плутуют и занимаются тем, что вы называете мелким мошенничеством. Вы говорите, что думаете. При случае браните их. Но вы никогда их не предадите. Разве я ошибаюсь?
— По вашему мнению, священник не скажет вам правду, если вы спросите его о Марселе, и, думается, вы правы. Ну а я их врач. Это в известной мере одно и то же. Не кажется ли вам, господин комиссар, что наш завтрак начинает походить на допрос? Что вы хотите к кофе — коньяк или кальвадос?
— Кальвадос.
Брессель — по-прежнему веселый, довольный, но вместе с тем и серьезный — встал, достал из старинного шкафа бутылку и наполнил стаканы:
— За ваше здоровье!
— Я хотел бы спросить у вас об одном несчастном случае… — осторожно начал Мегрэ.
— О каком именно?
Доктор задал вопрос лишь для того, чтобы дать себе время подумать: ведь несчастные случаи не так-то часты в деревне.
— О несчастном случае с мотоциклом.
— А вам уже о нем рассказывали?
— Я знаю только то, что сын Марселина был сбит мотоциклом. Когда это случилось?
— Немного больше месяца назад, в субботу.
— Это случилось поблизости от дома старухи Бирар?
— Да, неподалеку. Метрах в ста.
— Вечером?
— Вскоре после обеда. Было темно. Двое мальчишек…
— Каких мальчишек?
— Жозеф, сын Марселина, и Марсель.
— Их было только двое?
— Да. Они возвращались домой. Мотоцикл ехал со стороны моря. Никто не знает, как все это произошло…
— А кто ехал на мотоцикле?
— Эрвэ Жюссо. Он ставил заграждения для устриц.
Ему тридцать лет, в прошлом году он женился.
— Он был пьян?
— Нет, он не пьет. Он воспитан тетками в строгости, они и теперь живут с ним.
— Была ли включена фара?
— Допрос подтвердил, что да. Дети, по-видимому, играли. Жозеф хотел перебежать дорогу и был сбит.
— У него была сломана нога?
— Да, в двух местах.
— Он будет хромать?
— Нет. Недели через две он будет уже ходить.
— А пока он еще не может ходить?
— Нет.
— Этот несчастный случай дает право Марселину на какое-то денежное вознаграждение?
— Он получит по страховке некоторую сумму, так как Жюссо признал свою вину.
— А как вы думаете: Жюссо виновен?
Доктор засмеялся явно в замешательстве:
— Я начинаю понимать, что вы называете у себя на набережной Орфевр «брать на пушку». Поэтому я предпочитаю лучше уж кое-что рассказать. Так вы говорите?.. — Он снова наполнил стаканы. — Марселин неудачник. Все знают, что долго он не протянет. Его нельзя обвинять в том, что он пьет: ему всегда не везло. Не только потому, что у него в семье всегда кто-нибудь был болен, но все, за что бы ПО он ни брался, кончалось плохо. Три года назад он арендовал поле, чтобы откармливать быков, но засуха была такая, что он все потерял… Он горе мыкает. Его грузовичок, на котором он развозит мясо, больше стоит на дороге, чем ездит.
— Таким образом, Жюссо, который ничего не теряет, — ведь страховку-то выплачивает страховая компания, — взял вину на себя?
— Видимо, так.
— И все об этом знают?
— Более или менее. Страховая компания — это что-то чужое и далекое, как правительство, и было бы глупо не содрать с нее приличный куш.
— И вы написали заключение?
— Конечно.
— Вы составили его таким образом, чтобы Марселин мог получить как можно больше?
— Я, в частности, указал на возможные осложнения.
— А осложнений не было?
— Но они могли быть. Когда корова внезапно подыхает, в пяти из десяти случаев ветеринар пишет справку о несчастном случае.
Теперь настала очередь Мегрэ улыбаться.
— Если я правильно вас понимаю, сын Марселина может встать через одну-две недели?
— Через неделю.
— Оставляя его в гипсе, вы даете возможность отцу требовать по страховке большую сумму?
— Вот видите, даже врач должен быть немного мошенником. Если бы я отказывался, меня давно бы уже здесь не было. Именно по той же причине и учитель сейчас сидит в тюрьме: он же отказывается давать ложные справки! Если бы он был более сговорчив, если бы сотни раз не спорил с Тео, не упрекал бы его в том, что он слишком легко расходует государственные деньги, его бы, наверно, здесь приняли.
— Несмотря на то, что случилось с его женой?
— У них у всех рыльце в пушку.
— Марсель Селье был единственным свидетелем происшествия?
— Я же сказал вам, что было темно. На дороге никого не было.
— Но кто-то мог их видеть из окна?
— Вы думаете о старухе Бирар?
— Да, я думаю, что она не всегда торчала на кухне, но бывала и в передней комнате.
— При допросе о ней не было речи. Она ничего не сказала… — На этот раз доктор озабоченно почесал затылок: — У меня такое впечатление, что вы в конце концов все узнаете. Обратите внимание, я вам еще не поддался.
— Вы в этом уверены?
— В чем?
— Почему сегодня утром Марселин хотел броситься на меня?
— Пьян был.
— Но почему именно на меня?
— Вы были единственный чужак в трактире. Когда он выпьет, ему кажется, что его преследуют. Да, ему кажется, что вы шпионите за ним…
— Хм… И вам пришлось его успокаивать.
— А вы хотели бы поглядеть на драку?
— Чтобы успокоить его, Тео заставил его выпить двойную или тройную порцию перно и отнес его на второй этаж. Впервые вижу, как полицейский исполняет роль сенбернара.
— Марселин доводится ему двоюродным братом.
— Я бы предпочел, чтоб он сказал мне то, что хотел…
Но другие, видимо, не хотели, чтобы он говорил, и ловко его спровадили.
— Мне надо идти к себе в кабинет, — буркнул Брессель. — Меня ждут двенадцать пациентов.
Приемная доктора — низкое строение из двух комнат — находилась во дворе. Там действительно уже сидели в ряд, прислонившись к стене, несколько человек.
Среди них был ребенок с забинтованной головой и старик на костылях.
— Вы, наверно, все же добьетесь своего! — вздохнув, сказал доктор, намекая не на карьеру Мегрэ, а на его расследование.
Теперь он смотрел на него с известной долей уважения и… скуки.
— А вам бы хотелось, чтобы я не докопался до истины?
— Я сам задаю себе этот вопрос. Может быть, было бы лучше, чтоб вы не приезжали…
— Все зависит от того, чем все это кончится. У вас есть какие-нибудь соображения на этот счет?
— Я знаю об этом столько же, сколько и вы.
— И вы оставили бы Гастена в тюрьме?
— Во всяком случае, они не могут держать его там долго.
Брессель тоже был нездешним. Он, как и учитель, родился в городе. Но вот уже более двадцати лет он жил в деревне и, вопреки собственному желанию, был солидарен с ее жителями.
— Заходите ко мне, когда захочется. Поверьте, я сделаю все, что смогу. Дело в том, что мне нравится здесь и я люблю проводить большую часть своего времени на дорогах, вместо того чтобы сидеть взаперти в кабинете в городе или в каком-нибудь пригороде.
— Спасибо за завтрак.
— Вы опять будете допрашивать Марселя?
— Еще не знаю.
— Если вы хотите, чтобы он заговорил, постарайтесь повидать его в отсутствие отца.
— Он боится отца?
— Я не думаю, что это страх. Скорее всего, обожание. Если он солгал, то должен жить теперь в постоянном страхе.
Когда Мегрэ вышел на улицу, в гостинице и на площади почти никого не было. Как обычно, в одном из уголков большой комнаты Тео играл в карты с почтальоном, кузнецом и фермером. Он тут же увидел Мегрэ, и на сей раз в его насмешливом взгляде промелькнуло некоторое уважение.
— Марселин все еще наверху? — спросил комиссар у Терезы.
— Храпит вовсю. Ведь он не переносит вина. Всякий раз кончается тем же.
— Никто меня не спрашивал?
— Недавно заходил лейтенант. Правда, он только заглянул внутрь. Вроде бы искал кого-то… может, вас.
— Спасибо.
Мегрэ медленно направился к мэрии. Один из бригадиров полиции разговаривал с лейтенантом Даньелу.
— Вы хотели меня видеть?
— Нет. Я проходил недавно через площадь и заглянул, нет ли вас в гостинице.
— Ничего нового?
— Может, это не так важно, но бригадир Нули нашел седьмой карабин.
— 22-го калибра?
— Да. Вот он. Он того же образца, что и остальные.
— Где он был?
— В сарае мясника.
— Он был там запрятан?
Бригадир ответил сам:
— Я со своим напарником старался найти гильзу. Мы обыскивали сад за садом. Я увидел открытую дверь сарая и пятна крови. В углу я заметил карабин…
— Вы расспросили жену мясника?
— Да. Она сказала, что, когда Селье потребовал принести в мэрию все карабины, она и не вспомнила о карабине сына. Месяц назад с ним произошел несчастный случай, и…
— Знаю.
Взяв в руки ружье, Мегрэ медленно потягивал трубку. Наконец он поставил карабин в другой угол, отдельно от всех.
— Не пройдете ли вы со мной, лейтенант?
Они пересекли двор и открыли дверь в класс, пропахший чернилами и мелом.
— Заметьте только, что я еще не знаю, к чему нас это приведет. Во вторник утром, когда учитель вышел из класса вместе с Пьедебёфом, Марсель Селье подошел к этому окну.
— Он нам сказал об этом.
— Из этого окна можно видеть, справа от липы, сарай с садовыми инструментами. Можно также видеть окна… и среди них — окна второго этажа в доме мясника.
Лейтенант слушал, наморщив брови.
— Но мальчик не остался на месте. До того как учитель вышел из мэрии, Марсель перешел к другому окну.
Мегрэ сделал то же самое: пройдя мимо черной доски и стола учителя, он направился к другому окну, расположенному как раз напротив первого.
— Отсюда, как вы сами можете убедиться, мы видим дом Леони Бирар. Если она стояла у окна, когда — судя по дознанию — в нее стреляли, то вполне возможно, что Марсель видел, как она упала.
— Вы предполагаете, что у него было основание перейти от одного окна к другому? Он что-то увидел и…
— Не обязательно.
— Почему он солгал?
Мегрэ предпочел не отвечать.
— У вас есть подозрения?
— Подозрения? Нет. Я в этом твердо уверен.
— Что вы собираетесь делать?
— То, что полагается, — ответил Мегрэ без особого энтузиазма.
Он вздохнул, вытряхнул пепел из трубки на серый пол, посмотрел себе под ноги и как бы в замешательстве добавил:
— Это будет не очень-то приятно.
Напротив, у окна квартиры учителя, стоял Жан-Поль и наблюдал за ними.
Глава 8
Подкова Леони Бирар
Прежде чем выйти из класса, Мегрэ заметил вдали за садами другой силуэт. И хотя человек, сидящий на подоконнике у раскрытого окна, был виден со спины, по форме головы и по дородности Мегрэ узнал Марселя Селье.
— Кажется, это дом торговца мясом?
Лейтенант проследил за его взглядом:
— Да… Жозеф и Марсель большие приятели.
Между тем мальчик обернулся, нагнул голову, чтобы разглядеть женщину, развешивавшую белье в саду. Машинально взгляд его описал полукруг и остановился в тот самый момент, когда Мегрэ и лейтенант выходили из класса.
Несмотря на расстояние, по его жестам можно было догадаться, что он с кем-то разговаривает в комнате.
Потом он спрыгнул с подоконника и исчез.
Обернувшись к комиссару, Даньелу задумчиво пробормотал:
— Желаю удачи!
— Вы возвращаетесь в Ла-Рошель?
— А вы хотели бы, чтоб я вас подождал?
— Тогда я, пожалуй, еще успею на вечерний поезд.
Дом мясника находился примерно в ста пятидесяти метрах от школы. Размеренным шагом Мегрэ быстро добрался до этого приземистого строения. Это не была, в сущности, мясная лавка. Под лавку была приспособлена лишь левая комната первого этажа, в которой поставили некое подобие кассы, весы, холодильник старого образца и стол, на котором разделывали туши.
Входная дверь вела прямо в коридор, в глубине которого, слева от лестницы, был виден двор.
Прежде чем постучать, Мегрэ подошел к открытому кухонному окну. В глубине комнаты сидели за круглым столом три женщины и ели сладкий пирог. Одна из них была жена Марселина, две другие — его мать, старуха в белом чепце, и сестра, которые жили в ближайшей деревне и приехали на похороны.
Они видели, как подошел комиссар. Окно было такое маленькое, что на какое-то мгновение он совсем закрыл его своим туловищем. Они слышали, как он потоптался у двери, поискал звонок и, не найдя, наконец с шумом вошел в кухню.
Жена мясника встала со стула, приоткрыла дверь в кухню и спросила:
— Кто там? — Затем, видимо узнав его, сказала: — Вы из парижской полиции?
Если она и была на похоронах, то уже успела переодеться. Это была еще не старая женщина, но уже сгорбленная, щеки у нее запали, глаза светились лихорадочным блеском. Не глядя в лицо комиссару, она добавила:
— Мужа нет дома. Я не знаю, когда он придет. Вы хотите его видеть?
Она не пригласила его войти в кухню, где молча сидели две другие женщины.
— Я хотел бы поговорить с вашим сыном.
Она испугалась. Впрочем, это было дело привычки: она вечно чего-нибудь боялась и жила в ожидании неизбежной катастрофы.
— Он уже лег спать.
— Я знаю.
— Он больше месяца лежит в постели.
— Вы позволите мне подняться наверх?
Что она могла сделать? Судорожно вцепившись пальцами в фартук и не решаясь противиться, она пропустила его. Не успел он подняться на несколько ступенек, как увидел Марселя, спускавшегося по той же лестнице. Мегрэ пришлось прижаться спиной к стене, чтоб пропустить его.
— Извините… — пробормотал мальчик, не глядя ему в лицо.
Он торопливо прошмыгнул мимо и, видимо, ожидал, что Мегрэ остановит его по дороге или окликнет, но комиссар не сделал ни того, ни другого и молча продолжал подниматься по лестнице.
— Дверь направо, — сказала мать, когда комиссар был уже наверху.
Он постучал.
— Войдите, — раздался детский голос.
Пока комиссар открывал и закрывал дверь, мать по-прежнему стояла на месте, подняв вверх голову.
— Не беспокойся.
Сидя на кровати со множеством подушек за спиной, Жозеф попытался встать. Одна его нога почти до половины была в гипсе.
— На лестнице я встретил твоего друга.
— Знаю.
— Почему он не подождал меня?
В комнате был очень низкий потолок, и Мегрэ чуть ли не касался головой средней потолочной балки. Комната была небольшая. Большую часть ее занимала кровать, на которой валялись иллюстрированные журналы и куски дерева, обструганные перочинным ножом.
— Ну как, скучаешь?
В комнате имелся и стул, но на нем была навалена уйма разных вещей: куртка, рогатка, книги и опять же куски дерева.
— Вы можете снять все, что там лежит, — сказал мальчик.
Жан-Поль Гастен походил на своего отца и на мать.
Марсель был похож на жестянщика. Что же касается Жозефа, то он ничем не был похож ни на мать, ни на отца. Из всех троих он был самым красивым и производил впечатление вполне здорового, уравновешенного мальчишки.
Мегрэ уселся на подоконник спиной к садам — на то самое место, где еще недавно сидел Марсель. Он не торопился начать разговор. И вовсе не потому, чтобы сбить собеседника, — как он иногда делал у себя на набережной Орфевр, — а просто не знал, с чего начать.
Жозеф первый спросил его:
— Где мой отец?
— У Луи.
Мальчик подумал с минуту и опять спросил:
— Как он себя чувствует?
К чему было скрывать от него то, что он и без того прекрасно знал.
— Тео уложил его спать.
Ответ этот не встревожил, а, скорее, успокоил его.
— Мама внизу вместе с бабушкой?
— Да.
Яркое солнце, клонившееся к закату, приятно согревало спину Мегрэ. Из сада доносился птичий гомон, вдалеке какой-то ребенок играл на игрушечной жестяной трубе.
— Хочешь, я сниму с ноги гипс?
Казалось, Жозеф ждал этого вопроса и понял его с полуслова. Однако, не в пример матери, ничем не обнаружил своего беспокойства. Он ничуть не испугался, а совершенно спокойно смотрел на громоздкую фигуру посетителя, видимо решая про себя, как ему быть.
— Вы знаете об этом?
— Да.
— Это доктор вам рассказал?
— Я догадался еще раньше. Что вы делали с Марселем на дороге, когда тебя сбил мотоцикл?
Жозеф явно успокоился.
— Вы не нашли подкову? — спросил он.
И эти слова тут же напомнили Мегрэ давно забытую сцену. Он где-то видел подкову… Ну да, это было именно тогда, когда он посетил впервые дом Леони Бирар.
Ржавая подкова валялась на полу, справа в углу от окна, неподалеку от проведенной мелом черты, указывающей место, где обнаружили труп старухи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
— Понимаю, куда вы клоните.
— Учитель приехал из Парижа. В их представлении он человек умный, который занимается их делами в мэрии и даже пытается давать им советы. Для деревенского мальчишки сын учителя имеет те же привилегии.
— Марсель солгал из ненависти к Жан-Полю?
— Частично из зависти. Самое смешное, что Жан-Поль в свою очередь завидует Марселю и его товарищам. Он страдает от одиночества и чувствует себя не таким, как все.
— И все-таки кто-то стрелял в старуху Бирар! И уж конечно ни один из этих двух мальчиков.
— Верно!
Арманда принесла домашний яблочный торт, из кухни доносился запах кофе.
— Мне все больше и больше кажется, что Тео знает правду.
— Потому что он был в саду?
— Поэтому и по другим причинам. Вчера вечером, доктор, вы в шутку сказали мне, что все они канальи.
— Что верно, то верно. Это была шутка.
— И все-таки в каждой шутке есть доля правды. Они все плутуют и занимаются тем, что вы называете мелким мошенничеством. Вы говорите, что думаете. При случае браните их. Но вы никогда их не предадите. Разве я ошибаюсь?
— По вашему мнению, священник не скажет вам правду, если вы спросите его о Марселе, и, думается, вы правы. Ну а я их врач. Это в известной мере одно и то же. Не кажется ли вам, господин комиссар, что наш завтрак начинает походить на допрос? Что вы хотите к кофе — коньяк или кальвадос?
— Кальвадос.
Брессель — по-прежнему веселый, довольный, но вместе с тем и серьезный — встал, достал из старинного шкафа бутылку и наполнил стаканы:
— За ваше здоровье!
— Я хотел бы спросить у вас об одном несчастном случае… — осторожно начал Мегрэ.
— О каком именно?
Доктор задал вопрос лишь для того, чтобы дать себе время подумать: ведь несчастные случаи не так-то часты в деревне.
— О несчастном случае с мотоциклом.
— А вам уже о нем рассказывали?
— Я знаю только то, что сын Марселина был сбит мотоциклом. Когда это случилось?
— Немного больше месяца назад, в субботу.
— Это случилось поблизости от дома старухи Бирар?
— Да, неподалеку. Метрах в ста.
— Вечером?
— Вскоре после обеда. Было темно. Двое мальчишек…
— Каких мальчишек?
— Жозеф, сын Марселина, и Марсель.
— Их было только двое?
— Да. Они возвращались домой. Мотоцикл ехал со стороны моря. Никто не знает, как все это произошло…
— А кто ехал на мотоцикле?
— Эрвэ Жюссо. Он ставил заграждения для устриц.
Ему тридцать лет, в прошлом году он женился.
— Он был пьян?
— Нет, он не пьет. Он воспитан тетками в строгости, они и теперь живут с ним.
— Была ли включена фара?
— Допрос подтвердил, что да. Дети, по-видимому, играли. Жозеф хотел перебежать дорогу и был сбит.
— У него была сломана нога?
— Да, в двух местах.
— Он будет хромать?
— Нет. Недели через две он будет уже ходить.
— А пока он еще не может ходить?
— Нет.
— Этот несчастный случай дает право Марселину на какое-то денежное вознаграждение?
— Он получит по страховке некоторую сумму, так как Жюссо признал свою вину.
— А как вы думаете: Жюссо виновен?
Доктор засмеялся явно в замешательстве:
— Я начинаю понимать, что вы называете у себя на набережной Орфевр «брать на пушку». Поэтому я предпочитаю лучше уж кое-что рассказать. Так вы говорите?.. — Он снова наполнил стаканы. — Марселин неудачник. Все знают, что долго он не протянет. Его нельзя обвинять в том, что он пьет: ему всегда не везло. Не только потому, что у него в семье всегда кто-нибудь был болен, но все, за что бы ПО он ни брался, кончалось плохо. Три года назад он арендовал поле, чтобы откармливать быков, но засуха была такая, что он все потерял… Он горе мыкает. Его грузовичок, на котором он развозит мясо, больше стоит на дороге, чем ездит.
— Таким образом, Жюссо, который ничего не теряет, — ведь страховку-то выплачивает страховая компания, — взял вину на себя?
— Видимо, так.
— И все об этом знают?
— Более или менее. Страховая компания — это что-то чужое и далекое, как правительство, и было бы глупо не содрать с нее приличный куш.
— И вы написали заключение?
— Конечно.
— Вы составили его таким образом, чтобы Марселин мог получить как можно больше?
— Я, в частности, указал на возможные осложнения.
— А осложнений не было?
— Но они могли быть. Когда корова внезапно подыхает, в пяти из десяти случаев ветеринар пишет справку о несчастном случае.
Теперь настала очередь Мегрэ улыбаться.
— Если я правильно вас понимаю, сын Марселина может встать через одну-две недели?
— Через неделю.
— Оставляя его в гипсе, вы даете возможность отцу требовать по страховке большую сумму?
— Вот видите, даже врач должен быть немного мошенником. Если бы я отказывался, меня давно бы уже здесь не было. Именно по той же причине и учитель сейчас сидит в тюрьме: он же отказывается давать ложные справки! Если бы он был более сговорчив, если бы сотни раз не спорил с Тео, не упрекал бы его в том, что он слишком легко расходует государственные деньги, его бы, наверно, здесь приняли.
— Несмотря на то, что случилось с его женой?
— У них у всех рыльце в пушку.
— Марсель Селье был единственным свидетелем происшествия?
— Я же сказал вам, что было темно. На дороге никого не было.
— Но кто-то мог их видеть из окна?
— Вы думаете о старухе Бирар?
— Да, я думаю, что она не всегда торчала на кухне, но бывала и в передней комнате.
— При допросе о ней не было речи. Она ничего не сказала… — На этот раз доктор озабоченно почесал затылок: — У меня такое впечатление, что вы в конце концов все узнаете. Обратите внимание, я вам еще не поддался.
— Вы в этом уверены?
— В чем?
— Почему сегодня утром Марселин хотел броситься на меня?
— Пьян был.
— Но почему именно на меня?
— Вы были единственный чужак в трактире. Когда он выпьет, ему кажется, что его преследуют. Да, ему кажется, что вы шпионите за ним…
— Хм… И вам пришлось его успокаивать.
— А вы хотели бы поглядеть на драку?
— Чтобы успокоить его, Тео заставил его выпить двойную или тройную порцию перно и отнес его на второй этаж. Впервые вижу, как полицейский исполняет роль сенбернара.
— Марселин доводится ему двоюродным братом.
— Я бы предпочел, чтоб он сказал мне то, что хотел…
Но другие, видимо, не хотели, чтобы он говорил, и ловко его спровадили.
— Мне надо идти к себе в кабинет, — буркнул Брессель. — Меня ждут двенадцать пациентов.
Приемная доктора — низкое строение из двух комнат — находилась во дворе. Там действительно уже сидели в ряд, прислонившись к стене, несколько человек.
Среди них был ребенок с забинтованной головой и старик на костылях.
— Вы, наверно, все же добьетесь своего! — вздохнув, сказал доктор, намекая не на карьеру Мегрэ, а на его расследование.
Теперь он смотрел на него с известной долей уважения и… скуки.
— А вам бы хотелось, чтобы я не докопался до истины?
— Я сам задаю себе этот вопрос. Может быть, было бы лучше, чтоб вы не приезжали…
— Все зависит от того, чем все это кончится. У вас есть какие-нибудь соображения на этот счет?
— Я знаю об этом столько же, сколько и вы.
— И вы оставили бы Гастена в тюрьме?
— Во всяком случае, они не могут держать его там долго.
Брессель тоже был нездешним. Он, как и учитель, родился в городе. Но вот уже более двадцати лет он жил в деревне и, вопреки собственному желанию, был солидарен с ее жителями.
— Заходите ко мне, когда захочется. Поверьте, я сделаю все, что смогу. Дело в том, что мне нравится здесь и я люблю проводить большую часть своего времени на дорогах, вместо того чтобы сидеть взаперти в кабинете в городе или в каком-нибудь пригороде.
— Спасибо за завтрак.
— Вы опять будете допрашивать Марселя?
— Еще не знаю.
— Если вы хотите, чтобы он заговорил, постарайтесь повидать его в отсутствие отца.
— Он боится отца?
— Я не думаю, что это страх. Скорее всего, обожание. Если он солгал, то должен жить теперь в постоянном страхе.
Когда Мегрэ вышел на улицу, в гостинице и на площади почти никого не было. Как обычно, в одном из уголков большой комнаты Тео играл в карты с почтальоном, кузнецом и фермером. Он тут же увидел Мегрэ, и на сей раз в его насмешливом взгляде промелькнуло некоторое уважение.
— Марселин все еще наверху? — спросил комиссар у Терезы.
— Храпит вовсю. Ведь он не переносит вина. Всякий раз кончается тем же.
— Никто меня не спрашивал?
— Недавно заходил лейтенант. Правда, он только заглянул внутрь. Вроде бы искал кого-то… может, вас.
— Спасибо.
Мегрэ медленно направился к мэрии. Один из бригадиров полиции разговаривал с лейтенантом Даньелу.
— Вы хотели меня видеть?
— Нет. Я проходил недавно через площадь и заглянул, нет ли вас в гостинице.
— Ничего нового?
— Может, это не так важно, но бригадир Нули нашел седьмой карабин.
— 22-го калибра?
— Да. Вот он. Он того же образца, что и остальные.
— Где он был?
— В сарае мясника.
— Он был там запрятан?
Бригадир ответил сам:
— Я со своим напарником старался найти гильзу. Мы обыскивали сад за садом. Я увидел открытую дверь сарая и пятна крови. В углу я заметил карабин…
— Вы расспросили жену мясника?
— Да. Она сказала, что, когда Селье потребовал принести в мэрию все карабины, она и не вспомнила о карабине сына. Месяц назад с ним произошел несчастный случай, и…
— Знаю.
Взяв в руки ружье, Мегрэ медленно потягивал трубку. Наконец он поставил карабин в другой угол, отдельно от всех.
— Не пройдете ли вы со мной, лейтенант?
Они пересекли двор и открыли дверь в класс, пропахший чернилами и мелом.
— Заметьте только, что я еще не знаю, к чему нас это приведет. Во вторник утром, когда учитель вышел из класса вместе с Пьедебёфом, Марсель Селье подошел к этому окну.
— Он нам сказал об этом.
— Из этого окна можно видеть, справа от липы, сарай с садовыми инструментами. Можно также видеть окна… и среди них — окна второго этажа в доме мясника.
Лейтенант слушал, наморщив брови.
— Но мальчик не остался на месте. До того как учитель вышел из мэрии, Марсель перешел к другому окну.
Мегрэ сделал то же самое: пройдя мимо черной доски и стола учителя, он направился к другому окну, расположенному как раз напротив первого.
— Отсюда, как вы сами можете убедиться, мы видим дом Леони Бирар. Если она стояла у окна, когда — судя по дознанию — в нее стреляли, то вполне возможно, что Марсель видел, как она упала.
— Вы предполагаете, что у него было основание перейти от одного окна к другому? Он что-то увидел и…
— Не обязательно.
— Почему он солгал?
Мегрэ предпочел не отвечать.
— У вас есть подозрения?
— Подозрения? Нет. Я в этом твердо уверен.
— Что вы собираетесь делать?
— То, что полагается, — ответил Мегрэ без особого энтузиазма.
Он вздохнул, вытряхнул пепел из трубки на серый пол, посмотрел себе под ноги и как бы в замешательстве добавил:
— Это будет не очень-то приятно.
Напротив, у окна квартиры учителя, стоял Жан-Поль и наблюдал за ними.
Глава 8
Подкова Леони Бирар
Прежде чем выйти из класса, Мегрэ заметил вдали за садами другой силуэт. И хотя человек, сидящий на подоконнике у раскрытого окна, был виден со спины, по форме головы и по дородности Мегрэ узнал Марселя Селье.
— Кажется, это дом торговца мясом?
Лейтенант проследил за его взглядом:
— Да… Жозеф и Марсель большие приятели.
Между тем мальчик обернулся, нагнул голову, чтобы разглядеть женщину, развешивавшую белье в саду. Машинально взгляд его описал полукруг и остановился в тот самый момент, когда Мегрэ и лейтенант выходили из класса.
Несмотря на расстояние, по его жестам можно было догадаться, что он с кем-то разговаривает в комнате.
Потом он спрыгнул с подоконника и исчез.
Обернувшись к комиссару, Даньелу задумчиво пробормотал:
— Желаю удачи!
— Вы возвращаетесь в Ла-Рошель?
— А вы хотели бы, чтоб я вас подождал?
— Тогда я, пожалуй, еще успею на вечерний поезд.
Дом мясника находился примерно в ста пятидесяти метрах от школы. Размеренным шагом Мегрэ быстро добрался до этого приземистого строения. Это не была, в сущности, мясная лавка. Под лавку была приспособлена лишь левая комната первого этажа, в которой поставили некое подобие кассы, весы, холодильник старого образца и стол, на котором разделывали туши.
Входная дверь вела прямо в коридор, в глубине которого, слева от лестницы, был виден двор.
Прежде чем постучать, Мегрэ подошел к открытому кухонному окну. В глубине комнаты сидели за круглым столом три женщины и ели сладкий пирог. Одна из них была жена Марселина, две другие — его мать, старуха в белом чепце, и сестра, которые жили в ближайшей деревне и приехали на похороны.
Они видели, как подошел комиссар. Окно было такое маленькое, что на какое-то мгновение он совсем закрыл его своим туловищем. Они слышали, как он потоптался у двери, поискал звонок и, не найдя, наконец с шумом вошел в кухню.
Жена мясника встала со стула, приоткрыла дверь в кухню и спросила:
— Кто там? — Затем, видимо узнав его, сказала: — Вы из парижской полиции?
Если она и была на похоронах, то уже успела переодеться. Это была еще не старая женщина, но уже сгорбленная, щеки у нее запали, глаза светились лихорадочным блеском. Не глядя в лицо комиссару, она добавила:
— Мужа нет дома. Я не знаю, когда он придет. Вы хотите его видеть?
Она не пригласила его войти в кухню, где молча сидели две другие женщины.
— Я хотел бы поговорить с вашим сыном.
Она испугалась. Впрочем, это было дело привычки: она вечно чего-нибудь боялась и жила в ожидании неизбежной катастрофы.
— Он уже лег спать.
— Я знаю.
— Он больше месяца лежит в постели.
— Вы позволите мне подняться наверх?
Что она могла сделать? Судорожно вцепившись пальцами в фартук и не решаясь противиться, она пропустила его. Не успел он подняться на несколько ступенек, как увидел Марселя, спускавшегося по той же лестнице. Мегрэ пришлось прижаться спиной к стене, чтоб пропустить его.
— Извините… — пробормотал мальчик, не глядя ему в лицо.
Он торопливо прошмыгнул мимо и, видимо, ожидал, что Мегрэ остановит его по дороге или окликнет, но комиссар не сделал ни того, ни другого и молча продолжал подниматься по лестнице.
— Дверь направо, — сказала мать, когда комиссар был уже наверху.
Он постучал.
— Войдите, — раздался детский голос.
Пока комиссар открывал и закрывал дверь, мать по-прежнему стояла на месте, подняв вверх голову.
— Не беспокойся.
Сидя на кровати со множеством подушек за спиной, Жозеф попытался встать. Одна его нога почти до половины была в гипсе.
— На лестнице я встретил твоего друга.
— Знаю.
— Почему он не подождал меня?
В комнате был очень низкий потолок, и Мегрэ чуть ли не касался головой средней потолочной балки. Комната была небольшая. Большую часть ее занимала кровать, на которой валялись иллюстрированные журналы и куски дерева, обструганные перочинным ножом.
— Ну как, скучаешь?
В комнате имелся и стул, но на нем была навалена уйма разных вещей: куртка, рогатка, книги и опять же куски дерева.
— Вы можете снять все, что там лежит, — сказал мальчик.
Жан-Поль Гастен походил на своего отца и на мать.
Марсель был похож на жестянщика. Что же касается Жозефа, то он ничем не был похож ни на мать, ни на отца. Из всех троих он был самым красивым и производил впечатление вполне здорового, уравновешенного мальчишки.
Мегрэ уселся на подоконник спиной к садам — на то самое место, где еще недавно сидел Марсель. Он не торопился начать разговор. И вовсе не потому, чтобы сбить собеседника, — как он иногда делал у себя на набережной Орфевр, — а просто не знал, с чего начать.
Жозеф первый спросил его:
— Где мой отец?
— У Луи.
Мальчик подумал с минуту и опять спросил:
— Как он себя чувствует?
К чему было скрывать от него то, что он и без того прекрасно знал.
— Тео уложил его спать.
Ответ этот не встревожил, а, скорее, успокоил его.
— Мама внизу вместе с бабушкой?
— Да.
Яркое солнце, клонившееся к закату, приятно согревало спину Мегрэ. Из сада доносился птичий гомон, вдалеке какой-то ребенок играл на игрушечной жестяной трубе.
— Хочешь, я сниму с ноги гипс?
Казалось, Жозеф ждал этого вопроса и понял его с полуслова. Однако, не в пример матери, ничем не обнаружил своего беспокойства. Он ничуть не испугался, а совершенно спокойно смотрел на громоздкую фигуру посетителя, видимо решая про себя, как ему быть.
— Вы знаете об этом?
— Да.
— Это доктор вам рассказал?
— Я догадался еще раньше. Что вы делали с Марселем на дороге, когда тебя сбил мотоцикл?
Жозеф явно успокоился.
— Вы не нашли подкову? — спросил он.
И эти слова тут же напомнили Мегрэ давно забытую сцену. Он где-то видел подкову… Ну да, это было именно тогда, когда он посетил впервые дом Леони Бирар.
Ржавая подкова валялась на полу, справа в углу от окна, неподалеку от проведенной мелом черты, указывающей место, где обнаружили труп старухи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13