Тарким отхлебнул чаю:
Ц И ты побежал меня догонять?
Ц Да, мой милостивый господин… В эту ночь, один-одинёшенек на лесной дор
оге, Каттай ничего так не хотел, как вновь оказаться в караване хозяина. И
вот это сбылось, и немедленно навалился новый страх, страх наказания. Нер
адивых рабов, слишком крепко засыпающих под кустами, по головке не гладя
т. А если поведение Каттая будет истолковано как попытка побега, прекращ
ённая из-за боязни погибнуть в незнакомых местах?..
Хорошо было лишь то, что кончилась неизвестность, кончился этот бег навс
тречу неведомому. Теперь только выслушать приговор господина Ц и приня
ть свою судьбу, какой бы она ни была.
Но Тарким не первый год торговал невольниками и, конечно, видел мальчишк
у насквозь. Он отпил ещё чаю и велел:
Ц Разуйся и покажи мне ноги. Каттай неверными движениями распутал завя
зки сапожек, когда-то нарядных, а теперь до такой степени забитых пылью, ч
то невозможно было разобрать даже их цвет. Эти сапожки на прощание подар
ила ему мать. «Служи верно и преданно, куда бы ты ни попал, Ц говорила она.
Ц Раб, зиждущий честь господина, будет вознаграждён от Богов…» Босые ст
упни Каттая являли самое жалкое зрелище. Их сплошь покрывали волдыри, бо
льшей частью лопнувшие и запёкшиеся кроваво-грязными корками. Пот и сук
ровица пропитали кожу сапог, растворив краску, и она перешла на человече
ское тело, украсив природную смуглость бурыми полосами.
Ц Почему ты не пошёл босиком? Ц спросил Тарким. Ц Так ты сохранил бы и н
оги, и обувь. Посмотри, во что ты себя превратил! Мозоли-то заживут, а вот са
поги теперь только выбросить…
Ц С позволения милостивого господина, ничтожный раб вырос в городе… Ц
дрожа с головы до пят, выговорил Каттай. Ц Он не умеет долго ходить босик
ом.» Он не надеялся догнать караван, если разуется.»
Тарким взял с блюдца второй пирожок.
Ц Харгелл! Ц окликнул он надсмотрщика (и Каттай вздрогнул, отчаянно при
жимая к груди материны сапожки). Ц Проследи, чтобы этот раб хорошенько пр
омыл ноги, и дай ему мази из горшочка, что под крышкой с красной полоской. П
усть едет сегодня в возке, а дальше посмотрим.
Ц Мой великодушный и добросердечный господин… Ц начал было Каттай, но
слезы облегчения хлынули таком потоком, что перехватило горло, и он не см
ог ничего больше сказать. Он хотел было подняться, но теперь, когда напряж
ение отпустило, израненные ступни не выдержали соприкосновения с колюч
ей травой, и Каттай вновь повалился на колени. Подошёл Харгелл, поднял его
на руки и понёс к берегу озера. Обветренная, в шрамах, рожа надсмотрщика кр
ивилась в непривычной улыбке. Таркима, наслаждавшегося последними мгно
вениями отдыха, даже посетила ленивая мысль о странной нежности, что пор
ой возникает у зрелых мужчин к молоденьким мальчикам. Эта мысль не задер
жалась надолго. Он слишком давно знал Харгелла. И его хозяюшку, ожидавшую
восьмого ребёнка.
Когда караван тронулся в путь, Каттай уже крепко спал на мешках. Он даже не
почувствовал, как тронулась с места повозка. Сапожки, почти совсем отчищ
енные от пыли, лежали у него под головой, и завязки от них он на всякий случ
ай привязал себе к пальцу.
Маленький халисунец проснулся, когда день давно уже перевалил полуденн
ую черту. Его разбудил изменившийся ритм колёсного скрипа, и он испуганн
о вскинулся на своём ухабистом ложе, спросонок решив, что вновь задремал
под кустом и прозевал уход каравана. Но обмотанные тряпицами ступни тут
же чиркЦ нули по тугим выпуклостям мешка, Каттай вздрогнул, ахнул и сраз
у всё вспомнил. Он открыл глаза. Над ним тяжело трепетал кожаный полог, огр
аждавший зерно от птиц и дождя. Сзади возок был открыт, и там, вече-рея, неис
тово синело солнечное небо, а в нём плыли, удаляясь, белые облака и последн
ие высокие вершины отступившего леса.
Утром, у озера, Каттай вволю напился воды. После долгой ночной гонки она бы
ла воистину благословенна, но теперь часть её ощутимо просилась наружу.
Мальчик приподнялся и выглянул из повозки.
Там тянулась прочь и колебалась на весу длинная толстая цепь. Её звенья б
ыли покрыты густой ржавчиной всюду, где не тёрлись одно о другое. Через ка
ждые два локтя от неё отходили цепи потоньше, увенчанные парами железных
челюстей. В этих челюстях, запертых особым замочком, плотно и прочно удер
живались человеческие руки. Колёса и копыта коней взбивали тонкую пыль,
и она садилась на лица, волосы и одежду мужчин. Шедшие впереди успели за вр
емя пути стать одинаковыми буро-серыми близнецами, различимыми только п
о росту.
Ц Ага! Ц проворчал тот, что шагал слева. Одно ухо у него было отсечено. Ве
роятно, ещё в юности, когда впервые попался на краже. Ц Сопливый царевич
проснулся, мать его шлюха! Как почивалось, вельможа?..
Каттай лишь втянул голову в плечи и ничего не ответил на незаслуженные с
лова. Он не первый день был с ними в пути. Иногда на привалах он помогал Хар
геллу и другим надсмотрщикам раздавать кашу. После того как один из рабо
в в благодарность запустил в него камнем, а ещё двое звероподобных попро
бовали схватить Ц Каттай понял: господин Тарким собрал в своём караване
вовсе не тех благонравных невольников, которых, бывало, ставила ему в при
мер его мать.
Ц Отстань от мальчонки, Корноухий, Ц почти добродушно проворчал тащив
шийся справа. И сплюнул, выхаркивая из горла дорожную пыль: Ц Во имя ложа
Прекраснейшей, рухнувшего во время весёлых утех! Ты-то сдохнуть готов, то
лько чтобы другому не было лучше.
В караване почти не употребляли имён, обходясь прозвищами, придуманными
на месте. Этого раба звали Рыжим: прежде чем все цвета уничтожила грязь, у
него была густая шапка тугих рыжих кудрей.
Шедший слева выругался на неведомом Каттаю наречии и яростно дёрнул цеп
ь, чем тут же вызвал сиплые проклятия сзади. Каттай слышал когда-то: раньш
е «поводки» от общей цепи крепили к ошейникам. Потом от этого отказались.
Не потому, что железные обручи натирали невольникам шеи, Ц из-за драк, пр
иносивших хозяевам караванов убыток. Конечно, прикованные за руку тоже д
рались Ц а как же без этого, если своенравные и задиристые мужчины оказы
ваются насильно скучены вместе! Ц но шеи друг другу ломали всё-таки реже
.
Ц Я тоже стёр ноги!.. Ц рычал между тем Корноухий. Ц Дома мы, бывало, таких
домашних любимчиков… Которые задницу готовы лизать за сладкий кусок…

Ц Вот тут ты не прав, Ц спокойно возразил Рыжий. Ц Ты ведь тоже всё слыш
ал. Мальчишка ни о чём не просил. Ему сказали Ц лезь в повозку, он и полез… Н
а самом деле Рыжий Каттаю даже нравился. Он был единственным, кто за миску
каши говорил ему «спасибо», и некоторым образом чувствовалось, что челов
ек он учтивый, быть может, даже образованный. Но сейчас они с Корноухим рас
суждали так, словно Каттая здесь вовсе не было. Так позволительно вести с
ебя свободным господам на торгу, когда они выбирают раба и спорят о его до
стоинствах: один, как водится, хвалит, а другой всем недоволен. Каттай ощут
ил не то чтобы обиду Ц ему давно объяснили, что потомкам пленников как бы
не положена утраченная их предками гордость. На него просто напала глуха
я тоска: «И зачем они говорят обо мне так, ведь, во имя Лунного Неба, я никому
из них плохого не сделал?..» Он отвернулся и, стараясь опираться в основно
м на колени, пополз обратно под полог.
Скоро ему повезло. Примерно посередине обнаружилось место, где тяжёлые м
ешки, наваленные один на другой, неожиданно открывали сплетённое из толс
тых веток дно повозки. Солнечные лучи косо стлались над землёй, и внизу мо
жно было разглядеть колеи и неспешно проплывавшую траву. Здесь Каттай об
легчил наконец свою телесную надобность. Как раз когда он наново подвязы
вал и поправлял шаровары, повозка в последний раз охнула, наехав на кочку,
и остановилась совсем. Впереди сделались слышны голоса. Каттай пробралс
я ещё дальше вперёд, оказавшись прямо за спиной возчика, и выглянул сквоз
ь кожаную шнуровку.
Он сразу увидел господина Ксоо Таркима. Тот сидел на своей лошади, переки
нув в знак миролюбия левую ногу через седло, и разговаривал с двумя мужчи
нами, стоявшими возле дороги. Немного поодаль щипал травку ослик, впряжё
нный в оглобли. Тележка на двух больших деревянных колёсах напомнила Кат
таю кое-что виденное ещё дома: её кузов представлял собой прочную и довол
ьно большую Ц каждая сторона почти в размах рук Ц клетку. В городе Гарна
та-кат, где жил раньше Каттай, во дни больших праздников в таких клетках в
озили по улицам леопардов из зверинца государя шулхада. Клетка и теперь
была не пуста. Только вместо опасных диких зверей в ней сидели двое мальч
ишек немного старше Каттая. Русоволосые и светлоглазые, они сперва показ
ались Каттаю близнецами. Один из них просто сидел, свесив между прутьями
ноги. Второго держал за шею ошейник, крепившийся короткой цепью к углово
й стойке.
Ц Поторопись, почтенный, ибо солнце скоро закатится, Ц говорил один из
мужчин, такой же стройный и чернобородый, как и Тарким, Ц а мы Ц добропор
ядочные торговцы и не заключаем сделок после ухода Надзирающего-за-Пра
вдой!
Ц Потороплюсь, Ц невозмутимо ответствовал Ксоо Тарким, Ц если только
вы убедите меня, что мне в самом деле пригодятся эти двое оборвышей. У меня
в караване и так уже есть малолетний раб, с которым я не знаю, что делать. Я
купил его исключительно из сострадания к другу. Но это, по крайней мере, уч
тивый и преданный мальчик, из которого добрый господин с лёгкостью воспи
тает слугу для личных покоев. А ваши, как я посмотрю, сущие зверёныши! Их ещ
ё учить и учить хорошему поведению, да и то Ц скорее палку сломаешь. Каког
о хоть они племени?
Путешественники беседовали на языке Саккарема, хотя лишь один из них был
уроженцем этой страны. Но справный купец, ездящий повсюду, знает, что не в
идать ему удачи в делах, если не овладеет он речью трёх великих торговых д
ержав: просвещённой Аррантиады, блистательного Саккарема и вечно воюющ
ей страны чернокожих Ц Мономатаны. Таркиму ответил второй, коренастый,
наделённый рано наметившимся брюшком:
Ц Мы не спрашивали этих невольников сами, ибо не можем с ними объяснитьс
я, но человек, продавший их нам, утверждал, будто они принадлежат к диковин
ному народу, обитающему далеко на севере, там, где всё время ночь и зима. То
т человек именовал сей неведомый народ «веннами»…
Тарким не позволил себе показать даже тени любопытства.
Ц Там, куда я веду своих рабов, Ц проговорил он не без некоторой брезгли
вости, Ц не нужны будут диковинки, годные только, чтобы их показывать на
базаре. И там вряд ли обрадуются заморышам, измождённым от долгого заточ
ения в клетке!
Однако его собеседники уже поняли: если бы их предложение совсем не заин
тересовало хозяина каравана, он давно бы раскланялся и уехал себе дальше
. Но нет ведь Ц терпеливо сидел, перекинув ногу через седло, в то время как
пегая кобыла ощипывала приглянувшийся куст, а рабы, прикованные к длинно
й цепи, усаживались на землю передохнуть.
Ц Эти подростки только выглядят необученными зверёнышами, почтенный. Н
а самом деле они не отказываются от пищи и, видимо, окажутся способны кое-
что понимать, конечно, если попадётся хороший наставник…
Тарким рассмеялся:
Ц О-о, в Самоцветных горах, как я слышал, наставников всего двое, но оба та
кие, что способны управиться с каким угодно строптивцем. Люди говорят, их
зовут Голод и Кнут, А скажите-ка, почтенные, если ваши юные рабы столь мног
ообещающи, почему вы их держите в клетке? Неужели эти славные дикари всё-т
аки пытались бежать?
Ц Мы скажем тебе правду, как подобает добропорядочным торговцам, хотя э
та правда и не является украшением для нашего товара. Они вправду пытали
сь бежать, и не однажды. Тот, что сейчас сидит на цепи, к тому же ещё и кусает
ся, точно самая злобная из собак. Зато оба отменно жилисты и сильны, и ты, бл
агородный сын Ксоо, ещё вспомнишь нашу встречу добром. В рудниках ты поис
тине возьмёшь за них хорошую цену…
Ц Тогда почему, Ц поинтересовался Тарким, Ц вы не отвезёте их туда сам
и? Даже если я их куплю, я ведь не заплачу вам за них так щедро, как заплатили
бы там!
Ц Увы, третий, путешествующий с нами по дорогам земли, заболел, Ц ответи
л чернобородый. Ц Мы, право же, опасаемся, что не успеем туда и обратно до с
нега.
Ц И почему я вечно выручаю кого-нибудь из беды?.. Ц вздохнул Ксоо Тарким.
Ц Сколько же вы, мои почтенные, просите за этих худосочных мальчишек, нав
ерняка утративших подвижность и притом ещё непослушных?..
Владельцы невольников обрадованно начали торг. Каттай жадно следил из п
овозки за тем, как прихотливо колебалась цена, как разговор перескакивал
с достоинств товара к сочетанию благосклонных звёзд на следующий месяц
Ц и затем обратно. Каттаю почему-то очень хотелось, чтобы Тарким купил об
оих подростков. Может быть, оттого, что в караване у него совсем не было св
ерстников. Вдобавок Тарким казался справедливым и милостивым господин
ом. По крайней мере, умеющим вознаграждать за добрую службу. «Если твой но
вый хозяин будет к тебе слишком строг, да не смутит это тебя и да не отврат
ит от праведного служения, Ц наставляла мать. Ц Порою Лунное Небо посыл
ает нам испытания, решая о нашей судьбе и о судьбах наших потомков…»
Наконец Тарким и обрадованные торговцы ударили по рукам: двое мальчишек
, клетка и ослик переменили владельцев.
Ц Как же я буду звать своих новых рабов? Ц поинтересовался напоследок Т
арким. Ц Имена-то хоть у них есть?
Ц У дикого народа веннов, почтенный, нет не только имён, но даже и достойн
ой уважения веры. Они считают себя детьми различных животных. Этих двоих
тебе очень легко будет запомнить. Тот, что сидит в углу клетки, зовётся Вол
чонком. А тот, на котором ошейник, Ц Щенок.
Ц И правда легко, Ц рассмеялся Тарким. Ц Собака и должна быть в ошейник
е. А волк Ц сидеть в клетке!
Двое подростков явно не разумели саккаремского языка, но, естественно, п
онимали, что речь шла о них. Каттай видел: Волчонок так вцепился в прочные
деревянные прутья, что побелели суставы, светло-карие глаза горели огнё
м. Щенок, напротив, сидел совсем неподвижно, обхватив костлявые коленки р
уками и полузакрыв глаза. «Что толку метаться, Ц как бы говорил весь его
вид, Ц если всё равно ничего поделать нельзя?.. Лучше я подожду, пока наста
нет мой день…»
Истину рек тот, кто первым подметил мастерство халисунских лекарей. Мазь
из горшочка под крышкой с красной полоской вправду оказалась почти чудо
действенной. Весь день Каттай осторожно ощупывал свои ступни и под вечер
обнаружил, что волдыри перестали причинять боль. К тому времени древний
лес остался далеко позади, превратившись в подобие тучи, синевшей у гори
зонта. Теперь дорога шла по заросшей густым кустарником пустоши; ровная
прежде земля всё более вспучивалась холмами. С самых высоких вершин уже
были видны впереди белые вершины, словно парившие в безоблачном небе. Ка
ттай смотрел на них заворожённо. Он знал от людей, что наверху будет холод
но. Гораздо холоднее, чем в стольном городе Гарната-кат в самую ненастную
зимнюю ночь. Что ж, у Каттая была с собой связанная мамой тёплая безрукавк
а. И хорошее шерстяное одеяло. Седоусый возчик-сегван, правивший лошадьм
и, пустил его к себе на скамеечку.
Ц Видишь тот куст? Ц спросил он, и кнут в его руках щёлкнул, небрежно сним
ая муху с крупа одного из коней. Ц Небось думаешь, это обычное держидерев
о или ракита? Приосмотрись как следует к его листьям, малец. Этот кустик Ц
самый настоящий дуб, вот как!
Ц Дуб?..
Ц Да. Это оттого, что здесь сухо и холодно и всё время дуют сильные ветры.

Каттай сказал:
Ц В городе, где я вырос, есть умельцы, которые выращивают карликовые дере
вца. Эти мастера обладают особым искусством, и деревца очень дорого стоя
т. Ц Подумал и добавил: Ц Больше стоят, чем я. Возница расхохотался:
Ц А на острове, где вырос я, самые высокие деревья доставали мне лишь до к
олена, а большинство было ещё меньше. Вот так проживёшь жизнь и потом толь
ко поймёшь, как надо было обогащаться!..
Погода стояла в самом деле нежаркая, и Каттай поймал себя на том, что пряче
тся от ветра за свисающим пологом. Потом он заметил небольшую пещерку, сл
овно выгрызенную кем-то в песчаном склоне холма. Сердце сразу заколотил
ось: вот они, знаменитые каменоломни!.. Он отважился спросить:
Ц Это уже рудники?.. На сей раз возчик не стал смеяться над его наивностью,
лишь покачал головой:
Ц Когда мы к ним подъедем, малыш, ты их сразу узнаешь,
Перед самым заходом солнца Тарким вывел караван к берегу речушки и велел
останавливаться на ночлег.
1 2 3 4 5