-
Геральт, то, что мы нашли внутри черепа и позвоночника, ясно определить
нельзя. Какая-то красная губка. Внутренние органы перемешаны, некоторых
вообще не хватает. Все было покрыто подвижными ресничками, сине-розовыми
остатками. У сердца было шесть камер. Две практически атрофированы, но
все-таки. Что ты на это скажешь?
- Я видал людей, у которых вместо рук были орлиные когти, людей с
волчьими клыками, людей с лишними суставами, дополнительными органами и
чувствами. Все это, Стрегобор, было результатом ваших занятий магией.
- Говоришь, видал разные мутации, - поднял голову чародей. - А
скольких из них ты прибил за деньги, согласно своему призванию ведьмака?
А? Можно иметь волчьи клыки и ограничиться тем, что скалить их на девок в
кабаке, а можно иметь еще и волчью натуру и нападать детей. И ведь именно
так было у тех девиц, родившихся после затмения - врожденная
патологическая склонность к жестокости, агрессии, внезапным взрывам гнева,
развязный темперамент.
- Такое можно найти у каждой бабы, - издевательски усмехнулся
ведьмак. - Что ты плетешь, Стрегобор? Ты спрашиваешь, сколько я убил
мутантов... а почему тебя не интересует, сколько я расколдовал, со
скольких снял заклятие? Я, презираемый вами ведьмак. А что делали вы,
могучие чародеи?
- Была применена высшая магия. Наша, а равно и жреческая, притом во
многих храмах. Все попытки заканчивались смертью девочек.
- Но ведь это говорит плохо о вас, а не о девочках. Ладно, первые
трупы есть. Как я понимаю, вскрытию подвергались не только они?
- Не только. Не надо глядеть на меня так, ты прекрасно знаешь, что
были и другие трупы. Вначале было решено устранить всех. Убрали
несколько... надцать. Всех подвергали вскрытию. Одну вскрыли живьем.
- И вы, сучьи дети, еще осмеливаетесь критиковать ведьмаков? Эх,
Стрегобор, придет день, когда люди поумнеют и еще нальют вам сала за
шкуру.
- Не думаю, чтобы этот день пришел так быстро, - терпко сказал
Стрегобор. - Не забывай, что мы действовали в защиту людей. Мутантки
утопили бы в крови целые страны.
- Так утверждаете вы, маги, задрав нос кверху, по-над своим нимбом
безгрешности. И кстати о безгрешности - ты же не станешь утверждать, что в
вашей охоте на якобы мутанток вы ни разу не ошиблись?
- Ладно, - после долгого молчания сказал Стрегобор. - Буду
откровенен, хотя в собственных интересах мне и не следовало бы этого
делать. Мы ошибались, причем больше, чем однажды. Определить мутанток было
очень сложно. Поэтому мы и перестали их... убирать, а стали изолировать.
- Ах, ваши знаменитые башни, - фыркнул ведьмак.
- Наши башни. Но это стало еще одной ошибкой. Мы их недооценили, и
многие сбежали. Среди королевичей, особенно молодых, которым было нечего
делать, и еще меньше - терять, появилась какая-то идиотская мода на
освобождение заключенных красоток. Большинство из них, к счастью, свернуло
шеи.
- Насколько мне известно, заключенные в башне быстро умирали.
Говорили, что и здесь не обошлось без вашей помощи.
- Ложь. Но они действительно быстро впадали в апатию, отказывались от
еды... Самое интересное, перед смертью у них проявлялся дар ясновидения.
Еще одно доказательство мутации.
- Что ни доказательство, то менее серьезное. Больше нету?
- Есть. Сильвена, госпожа в Нароке, к которой нам так и не удалось
даже приблизиться, потому что она довольно быстро взошла на трон. Теперь в
этой стране происходят страшные вещи. Фиалка, дочь Эвермира, сбежала из
башни по веревке, сплетенной из собственных кос, и теперь держит в страхе
весь Северный Вельхад. Бернику из Тальгара освободил идиот-королевич.
Теперь он, ослепленный, сидит в подземелье, а виселица стала в Тальгаре
самой обычной частью пейзажа. Есть и другие примеры.
- Есть, конечно, - сказал ведьмак. - В Ямурлаке, например, правит
старикашка Абрад. Он лысый, с глистами, у него нет ни одного зуба, родился
он еще лет за сто до этого вашего затмения, но тем не менее не может
уснуть, пока в его присутствии кого-нибудь не казнят. В припадках гнева он
уже вырезал всех своих родственников, и, наверное, полстраны. Есть и следы
развратного темперамента, в молодости его вроде бы даже называли Абрад
Задериюбка. Э-эх, Стрегобор, как было бы шикарно, если бы жестокость
правителей можно было бы объяснить мутацией или заклятием.
- Послушай, Геральт...
- И не подумаю. Свою правоту ты мне не докажешь, тем более, что
Эльтибальд не был преступным безумцем. Но вернемся к чудищу, якобы
угрожающему тебе. Знай, что после такого вступления эта история мне не
нравится. Но я выслушаю тебя до конца.
- Не перебивая злобными замечаниями?
- Этого обещать не могу.
- Ну что ж, - Стрегобор засунул ладони в рукава одеяния. - Тем дольше
это будет тянуться. Итак, эта история началась в Крейдене, маленьком
княжестве на севере. Жена Фредефалька, князя Крейдена, Аридея, была умной,
образованной женщиной. У нее в роду было немало известных и выдающихся
адептов колдовского искусства, и, видимо, путем наследования, она получила
довольно редкий и могущественный артефакт - Зеркало Нехалени. Как тебе
известно, Зеркала Нехалени служили в основном пророкам и
предсказательницам, потому что безошибочно, хотя и запутанно,
предсказывали будущее. Аридея обращалась к Зеркалу довольно часто...
- С обычнейшим вопросом, - не выдержал Геральт. - "Кто на свете всех
милее?". Насколько мне известно, все Зеркала Нехалени делятся на честные и
разбитые.
- Ты ошибаешься. Аридею больше интересовали судьбы страны. А на ее
вопрос зеркало предсказало ужаснейшую смерть, ее самой и еще множества
людей, от руки либо по вине дочери Фредефалька от первого брака. Аридея
постаралась, чтобы известие об этом дошло до Совета, а Совет послал в
Крейден меня. Не стоит и говорить, что первородная дочь Фредефалька
родилась вскоре после затмения. Мы немного понаблюдали за малышкой. За это
время она успела замучить канарейку и двух щенят, а кроме того, ручкой
гребня выбила служанке глаз. С помощью заклинаний я провел несколько
тестов, и большинство из них подтвердило - она мутант. Со всем этим я
отправился к Аридее, потому что Фредефальк за своей дочкой света белого не
видел. А Аридея, как я уже говорил, была неглупой женщиной...
- Ясно, - вновь прервал его Геральт, - и к тому же не очень любила
падчерицу. Она хотела, чтобы трон наследовали ее собственные дети. О
дальнейшем я уже догадываюсь. Тогда не нашлось подходящего человека,
который свернул бы шею малой. И при случае - тебе.
Стрегобор вздохнул, вознес очи горе, где многоцветно играла радуга.
- Я был за то, чтобы только изолировать ее, но княжна решила иначе.
Она отправила малую в лес с наемным убийцей, ловчим. Потом его нашли в
чащобе. Штанов на нем не было, поэтому дальнейший ход событий восстановить
было нетрудно. Она вбила ему в ухо шпильку от брошки, пока его внимание
было занято совершенно другим.
- Если ты думаешь, что мне жаль его, - буркнул Геральт, - то ты
ошибаешься.
- Мы устроили облаву, - продолжал Стрегобор, - но от девчонки и след
простыл. Мне спешно пришлось бежать из Крейдена, потому что Фредефальк
начал что-то подозревать. Лишь через четыре года я получил известие от
Аридеи. Она напала на след девицы, та жила в Махакаме с семью гномами,
которых она убедила в том, что грабить на дорогах лучше, чем загрязнять
себе легкие пылью в шахтах. Почти все называли ее Колючкой, потому что она
любила пойманных людей сажать на кол живьем. Аридея несколько раз нанимала
убийц, но никто не вернулся. Затем охотников на такое стало трудно
отыскать, потому что Колючка стала по-своему знаменита. Мечом научилась
владеть так, что редкий мужчина мог сравниться с нею. Вызванный, я тайно
прибыл в Крейден, лишь затем, чтобы узнать, что кто-то отравил Аридею. Все
считали, что это сделал сам Фредефальк, подыскавший себе мезальянс
помоложе и поядреней, но мне кажется, что это была Ренфри.
- Ренфри?
- Это ее имя. Как я сказал, она отравила Ариадну. Вскоре после этого
и князь Фредефальк погиб, во время охоты, в странных обстоятельствах, а
старший сын Аридеи без вести пропал. Это тоже, должно быть, работа
девчонки. Я говорю - девчонки, а ведь ей тогда было уже семнадцать, и она
уже подросла.
- К этому времени, - продолжал чародей, сделав передышку, - она и ее
гномы уже были ужасом всего Махакама. Только в один прекрасный день они
из-за чего-то поссорились, не знаю, то ли из-за добычи, то ли перепутали
порядок ночей в неделе, в общем, они все друг друга перерезали. Семеро
гномов ночи длинных ножей не пережили, зато Колючка осталась жива. Но тут
уж на месте оказался я. Мы встретились тогда с глазу на глаз - она сразу
же меня узнала и поняла, какую роль я сыграл тогда в Крейдене. Я говорю
тебе, Геральт, я еле успел тогда выговорить заклинание, и руки у меня
тряслись, когда эта дикая кошка неслась на меня с мечом. Я упаковал ее в
превосходную друзу горного хрусталя, шесть локтей на девять. Когда она
заснула летаргическим сном, я сбросил друзу в шахту гномов и обрушил
ствол.
- Паршивая работа, - прокомментировал Геральт. - Все это можно
расколдовать. Ты что, не мог спалить ее? У вас же столько чудных
заклинаний.
- Только не я. Это не моя специальность. Но ты прав, работу я
испохабил. Ее нашел какой-то королевич-придурок, потратил кучу денег на
контрзаклинание, расколдовал ее и с триумфом повез домой, в какое-то
вшивое княжество на востоке. Его отец, старый разбойник, оказался гораздо
умнее. Он задал сыну трепку, а у Колючки решил выпытать, где она спрятала
награбленные вместе с гномами сокровища. Его ошибка была в том, что когда
они растягивали Колючку на пыточном столе, отцу помогал старший сын.
Как-то получилось, что на следующее утро тот же старший сын, уже сирота и
без единого родственника, правил в этом княжестве, а Колючка заняла место
первой фаворитки.
- То есть, она еще и смазливая.
- Дело вкуса. Фавориткой она пробыла недолго, до первого дворцового
переворота, громко говоря, потому что тамошний дворец больше напоминал
сарай. И тут оказалось, что она не забыла обо мне. В Ковире она трижды
покушалась на мою жизнь. Я решил не рисковать и переждать в Понтаре. Она
нашла меня и там. Не знаю, как ей это удается, следы я заметаю хорошо.
Видимо, это отличительная черта ее мутации.
- А почему ты опять не зачаровал ее в хрустале? Что тебя остановило?
Угрызения совести?
- Нет. Их у меня не было. Оказалось, что она нечувствительна к магии.
- Это же невозможно.
- Возможно. Достаточно иметь нужный артефакт или ауру. В принципе это
может быть связано и с ее прогрессирующей мутацией. Я удрал из Ангрена и
поселился здесь, на Лукоморье, в Блавикен. Год было спокойно, но она снова
вынюхала меня.
- Откуда ты знаешь? Она уже в местечке?
- Да. Я видел ее. В хрустальном шаре, - чародей поднял посох. - Она
не одна, с нею банда, а это знак, что готовится что-то серьезное. Геральт,
мне уже некуда удирать, я не знаю места, где я мог бы укрыться. Ты не
случайно прибыл сюда в такой момент. Это судьба.
Ведьмак поднял брови.
- Что ты имеешь в виду?
- Это же ясно. Ты ее убьешь.
- Стрегобор, я ведь не наемный убийца.
- Да, согласен, ты не наемный убийца.
- За деньги я убиваю чудовищ. Чудовищ, угрожающих людям. Страшилищ,
вызванных чарами и заклинаниями таких, как ты. Но не людей.
- Она не человек. Как раз она и есть чудовище, мутант, проклятая
нелюдь. Ты привез сюда кикимору, а Колючка хуже кикиморы. Кикимора убивает
от голода, а Колючка ради удовольствия. Убей ее, и я заплачу тебе любую
сумму, какую запросишь. Разумеется, в разумных пределах.
- Я уже говорил - истории о мутациях и проклятии Лилит считаю
бреднями. У девицы есть повод с тобой посчитаться, и я в это вмешиваться
не буду. Обратись к старосте, к городской страже. Ты местный волшебник, и
городское право должно тебя защищать.
- Плевать я хотел на право, на старосту и на его помощь! - вспыхнул
Стрегобор. - Я не нуждаюсь в защите, я хочу только, чтобы ты убил ее. В
эту башню никто не войдет, здесь я в полнейшей безопасности. Но что мне с
того, я не собираюсь торчать здесь до конца дней своих. Пока я живу,
Колючка не откажется от мести, я же знаю. Так что мне остается, сидеть в
башне и ждать смерти?
- Девушки же сидели. Знаешь что, фокусник? Охоту на девиц следовало
бы оставить другим, более мощным волшебникам. Следовало предвидеть
события.
- Я прошу тебя, Геральт.
- Нет, Стрегобор.
Чернокнижник молчал. Ненастоящее солнце не продвинулось ни на пядь к
зениту в ненастоящем небе, но ведьмак знал, что в Блавикен уже смеркается.
Он почувствовал голод.
- Геральт, - снова заговорил Стрегобор. - Когда мы слушали
Эльтибальда, многие из нас сомневались. Но мы решили выбрать меньшее зло.
Теперь и я прошу тебя сделать подобный выбор.
- Зло всегда остается злом, - серьезно сказал ведьмак, вставая с
места. - Меньшее, большее, среднее, все равно. Пропорции условны, а
границы стерты. Я не пустынник-святоша, и в жизни творил не только добро.
Но если мне приходится выбирать между одним злом и другим, то предпочитаю
совсем не выбирать. Мне пора. Завтра увидимся.
- Может быть, - ответил волшебник. - Если успеешь.

В "Золотом Дворе", самом представительном постоялом дворе местечка,
было многолюдно и шумно. Гости, местные и приезжие, занимались тем, чем им
обычно и полагалось заниматься, в зависимости от нации и рода занятий.
Серьезные купцы спорили с гномами о ценах на товары и процентах на
кредиты. Менее серьезные щипали девиц, разносящих пиво и капусту с
горохом. Местные придурки строили из себя знающих. Гулящие девки старались
понравиться тем, у кого есть деньги, одновременно отгоняя тех, у кого этих
денег не было. Возчики и рыбаки пили так, словно завтра должны были издать
указ о запрете на выращивание хмеля. Моряки завели песню, прославляющую
морские волны, отвагу капитанов и прелести сирен, последние живописно и с
подробностями.
- Напряги-ка память, Сотник, - сказал Кальдемайн корчмарю,
перегнувшись через стойку, чтобы его можно было расслышать в шуме. -
Шестеро мужиков и деваха, одеты в черное, кожа да серебро, по новиградской
моде. Я видел их на рогатках. Они остановились у тебя или "Под Тунцом"?
Корчмарь наморщил выпуклый лоб, вытирая кружку полосатым фартуком.
- Тут, староста, - наконец сказал он. - Говорили, что приехали на
ярмарку, а все при мечах, даже девица. Одеты, как ты и сказал, в черное.
- Угу, - кивнул головой староста. - Где они теперь? Здесь их не
видно.
- В меньшем зале. Платили золотом.
- Я пойду сам, Кальдемайн, - сказал Геральт. - Нечего пока превращать
это дело в официальное по отношению к ним. Я приведу ее сюда.
- Может, и так. Только будь осторожен. Я не хочу здесь скандалов.
- Я постараюсь... быть осторожным.
Моряцкая песня, судя по насыщенности бранью, шла уже к большому
финалу. Геральт приоткрыл негнущуюся, липкую от грязи занавесь, и заглянул
в зальчик.
За столом сидело шестеро мужчин. Той, кого он ожидал, среди них не
было.
- Чего? - заорал тот, кто первый его заметил, лысоватый, с лицом,
обезображенным шрамом, бегущим через левую бровь, основание носа и правую
щеку.
- Мне надо видеться с Колючкой.
Из-за стола встало две одинаковые фигуры с одинаковыми неподвижными
лицами, светлыми нечесаными, доходящими до плеч волосами, в одинаковых
обтягивающих фигуру костюмах из черной кожи, сияющих от серебряных
украшений. Одинаковыми движениями близнецы подняли с лавки одинаковые
мечи.
- Спокойно, Вир. Нимир, сядь, - сказал человек со шрамом, упирая
локти в стол. - Так с кем, говоришь, браток, ты хочешь увидеться? Кто это
Колючка?
- Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю.
- Что это еще за тип? - спросил полуголый амбал, весь потный,
перепоясанный крест-накрест кожаными лентами, с шипастыми наручами. - Ты
его знаешь, Нохорн?
- Не знаю, - ответил человек со шрамом.
- Да это какой-то альбинос, - захихикал щуплый темноволосый мужчина,
сидевший рядом с Нохорном. Нежные черты, большие черные глаза и
остроконечные уши безошибочно выдавали полукровку-эльфа. - Альбинос,
мутант, каприз природы. Да разве таким дозволено заходить в корчму к
порядочным людям?
1 2 3 4 5