- Мы с охотой подладим
свой шаг к вашему. Давненько не пили мы вместе октябрьского эля.
- Да-да, разумеется, - сказал Черчилл растерянно.
Они начали подниматься по тропе. Впереди на фоне светлого неба четко
вырисовывался силуэт развалин.
- Я должен заранее извиниться за состояние замка, - сказал мистер
О'Тул. - Он полон сквозняков, способствующих насморкам, гайморитам и
всяким другим мучительным недугам. Ветер рыскает по нему, как хочет, и
всюду стоит запах сырости и плесени. Я так и не постиг, почему вы, люди,
раз уж вы начали строить для нас замки, не могли сделать их уютными и
непроницаемыми для ветра и дождя. Если мы некогда и обитали в руинах, это
еще не значит, что нас не влекут удобства и комфорт. Поистине, мы жили в
них лишь потому, что бедная Европа не могла предложить нам ничего более
подходящего.
Он умолк, отдышался и продолжал:
- Я прекрасно помню, как две тысячи лет назад, и более мы жили в
новехоньких замках, хотя, конечно, и убогих, ибо невежественные люди той
поры не умели строить лучше - и мастерства они не знали, и инструментов у
них нужных не было, а уж о машинах и говорить не приходится. Да и вообще
худосочный был народ. А нам приходилось скрываться по углам и закоулкам
замков, ибо непросвещенные люди той поры страшились и чурались нас и
пытались в своем невежестве обороняться от нас могучими чарами и
заклинаниями. - А впрочем, - добавил он не без самодовольства, - они же
были всего только люди, и колдовство у них хромало. Нам были не страшны
даже самые замысловатые их чары.
- Две тысячи лет? Не хотите ли вы сказать... - начал было Черчилл и
замолчал, заметив, что Максвелл замотал головой.
Мистер О'Тул остановился и бросил на Черчилла уничтожающий взгляд.
- Я помню, - объявил он, - как из того болотистого бора, который вы
теперь называете Центральной Европой, весьма бесцеремонно явились варвары
и рукоятками своих грубых железных мечей начали стучаться в ворота самого
Рима. Мы слышали об этом в лесных чащах, где обитали тогда, и среди нас
еще жили те - теперь давно умершие, - кто узнал про Фермопилы всего через
несколько недель после того, как пали Леонид и его воины.
- Простите, - сказал Максвелл. - Но не все настолько хорошо знакомы с
маленьким народцем...
- Будьте добры, - перебил О'Тул, - познакомьте его в таком случае!
- Это правда, - сказал Максвелл, обращаясь к Черчиллу. - Или, во
всяком случае, вполне может быть правдой. Они не бессмертны и в конце
концов умирают. Но долговечны они так, что нам и представить это трудно.
Рождения у них - редкость, иначе на Земле не хватило бы для них жеста. Но
они доживают до невероятного возраста.
- А все потому, - сказал мистер О'Тул, - что мы роем глубоко, в самом
сердце природы, и не транжирим драгоценную силу духа на мелочные заботы, о
которые вдребезги разбиваются жизнь и надежды людей. Однако это слишком
печальные темы, чтобы тратить на них столь великолепный осенний день. Так
обратим же наши мысли со всем рвением к пенному элю, который ждет нас на
вершине!
Он умолк и вновь начал взбираться по тропе заметно быстрее, чем
раньше.
Сверху к ним навстречу опрометью бежал крохотный гоблин - пестрая
рубаха, которая была ему велика, билась на ветру.
- Эль! - верещал он. - Эль!
Он остановился перед ними, еле удерживаясь на ногах.
- Ну, и что - эль? - пропыхтел мистер О'Тул. - Или ты хочешь
покаяться, что осмелился его попробовать?
- Он скис! - стенал маленький гоблин. - Весь этот заклятый чан скис!
- Но ведь эль не может скиснуть! - возразил Максвелл, понимая, какая
произошла трагедия.
Мистер О'Тул запрыгал на тропе, пылая яростью. Его лицо из
коричневого стало багровым и тут же полиловело. Он хрипел и задыхался.
- Нет, может! Если его сглазить! Проклятие, о проклятие!
Он повернулся и заспешил вниз по тропе в сопровождении маленького
гоблина.
- Только дайте мне добраться до этих гнусных троллей! - вопил мистер
О'Тул. - Только дайте мне наложить лапы на их жадные глотки! Я их выкопаю
из-под земли вот этими самыми руками и повешу на солнце сушиться! Я спущу
с них со всех шкуры! Я их так проучу, что они вовек не забудут!..
Его угрозы все больше сливались в нечленораздельный рев, пока он
быстро удалялся вниз до тропе, спеша к мосту, под которым обитали тролли.
Два человека с восхищением смотрели ему вслед, дивясь такому
всесокрушающему гневу.
- Ну, - сказал Черчилл, - вот мы и лишились возможности испить
сладкого октябрьского эля.

4
Когда Максвелл на одной из внешних более медленных полос шоссе доехал
до окраины университетского городка, часы на консерватории начала отбивать
шесть. Из аэропорта Черчилл поехал другим путем, и Максвелл был этим очень
доволен - не только потому, что юрист был ему чем-то неприятен, но и
потому, что он испытывал потребность побыть одному. Ему хотелось ехать
медленно, откинув щиток, в тишине, ни с кем не разговаривая и только
впитывая атмосферу всех этих зданий и аллей, и чувствовать, что он
вернулся домой, в единственное место в мире, которое по-настоящему любил.
Сумерки спускались на городок благостной дымкой, смягчая очертания
зданий, превращая их в романтические гравюры из старинных книг. В аллеях
группами стояли студенты с портфелями и негромко переговаривались.
Некоторые держали книги прямо под мышкой. На скамье сидел седой старик и
смотрел, как в траве резвятся белки. По дорожке неторопливо ползли двое
внеземлян-рептилий, поглощенные беседой. Студент-человек бодро шагал по
боковой аллее, насвистывая на ходу, и его свист будил эхо в тихих
двориках. Поравнявшись с рептилиями, он поднял руку в почтительном
приветствии. И повсюду высились древние величественные вязы, с
незапамятных времен осеняющие все новые и новые поколения студентов.
И вот тут-то огромные куранты начали отбивать шесть часов. Густой
звон разнесся далеко вокруг, и Максвеллу вдруг почудилось, что это
дружески здоровается с ним университетский городок. Часы были его другом,
подумал он, и не только его, но всех, до кого доносился их бой. Это был
голос городка. По ночам, когда он лежал в постели и засыпал, ему было
слышно, как они бьют, отсчитывая время. И не просто отсчитывая время, но,
подобно стражу, возвещая, что все спокойно.
Впереди в сумраке возникла громада Института времени - гигантские
параллелепипеды из пластмассы и стекла, сияющие огнями. К их подножию
прижался музей. Поперек его фасада протянулось бьющееся на ветру белое
полотнище. В сгущающихся сумерках Максвелл с такого расстояния сумел
разобрать только одно слово: "ШЕКСПИР".
Он улыбнулся при мысли о том, как должен бурлить сейчас факультет
английской литературы. Старик Ченери и вся компания не простили Институту
времени, когда два-три года назад Институт докопался, что автором пьес был
все-таки не граф Оксфорд. И это появление стрэтфордца во плоти будет
горстью соли, высыпанной на еще не зажившую рану.
Вдали, на западной окраине городка, высились на вершине холма
административные корпуса, словно вписанные тушью в гаснущий багрянец над
горизонтом.
Полоса шоссе двигалась все дальше, мимо Института времени и его
кубического музея с трепещущим полотнищем плаката. Часы кончили отбивать
время, и последние отголоски замерли во мгле.
Шесть часов! Через две-три минуты он сойдет с полосы направится к
"Гербу Уинстонов", который был его домом уже четыре года... нет, впрочем,
не четыре, а пять! Максвелл сунул руку в правый карман куртки и в
маленьком внутреннем кармашке нащупал кольцо с ключами.
Теперь впервые после того, как он покинул Висконсинскую передаточную
станцию, им вдруг овладела мысль о другом Питере Максвелле. Конечно,
история, которую рассказал ему инспектор Дрейтон, могла быть правдой, хотя
он сильно в этом сомневался. Служба безопасности была вполне способна
пустить в ход именно такой прием, чтобы выведать у человека всю
подноготную. Однако если это ложь, то почему из системы Енотовой Шкуры не
поступило сообщения о том, что он не прибыл? Впрочем, и это ему известно
только со слов инспектора Дрейтона, и про другие два таких же случая -
тоже. Если можно усомниться в одном утверждении Дрейтона, с какой стати
принимать на веру остальные? Если хрустальная планета перехватывала и
других путешественников, он, пока был там, ничего об этом не слышал.
Однако, сказал себе Максвелл, это тоже ничего не означает: хозяева
хрустальной планеты, несомненно сообщали ему только то, что считали нужным
сообщить.
Тут он сообразил, что тревожит его не столько разговор с Дрейтоном,
сколько слова О'Тула: "Мы послали венок из омелы и остролиста в знак нашей
глубочайшей скорби". Если бы не скисший эль, он, конечно, обсудил бы со
старым гоблином события этих недель, но им так и не представился случай
поговорить по душам.
Впрочем, пока можно об этом не думать. Как только он доберется домой,
то сразу же позвонит кому-нибудь из своих друзей и узнает правду. Но кому
позвонить? Харлоу Шарпу в Институт времени? Или Даллесу Греггу, декану его
факультета? Или, может быть, Ксигму Маону Тайру, старому эриданцу с
белоснежным мехом и задумчивыми лиловыми глазами, который целую жизнь
провел в крохотном кабинете, разрабатывая методы анализа структуры мифов?
Или Аллену Престону, близкому приятелю, юристу? Пожалуй, начать следует с
Престона - ведь если Дрейтон не солгал, ситуация может осложниться именно
в юридическом плане.
Максвелл сердито одернул себя. Он, кажется, поверил! Во всяком
случае, - вот-вот поверит! Если так пойдет дальше, он начнет убеждать
себя, что все это - чистая правда!
"Герб Уинстонов" был уже совсем близко. Максвелл поднялся с сиденья,
взял чемодан и перешел на внешнюю, еле ползущую полосу. Напротив "Герба
Уинстонов" он спрыгнул на тротуар.
Ни на широкой каменной лестнице, ни в вестибюле никого не было.
Пошарив в кармане, он вытащил ключи и зажал в пальцах тот, который
открывал дверь его квартиры. Лифт уже ждал, и он нажал кнопку седьмого
этажа.
Ключ сразу вошел в замок и легко в нем повернулся. Дверь открылась, и
Максвелл вошел в темную комнату. Дверь за его спиной автоматически
закрылась, щелкнув замком, и он протянул руку к выключателю.
Но так и застыл с поднятой рукой. Что-то было не так. Какое-то
чувство... ощущение... может быть, запах? Да, именно - запах! Слабый
нежный аромат незнакомых духов.
Максвелл ударил по кнопке. Вспыхнул свет.
Комната стала другой. Не та мебель и пронзительно-яркие картины на
стенах. У него не было и никогда не будет таких картин!
Позади него снова щелкнул замок, и он стремительно обернулся. Дверь
распахнулась, и в комнату вошел саблезубый тигр.
При виде Максвелла огромный кот припал к полу и заворчал, обнажив
шестидюймовые кинжалы клыков.
Максвелл осторожно попятился. Тигр медленно пополз вперед,
по-прежнему ворча. Максвелл шагнул назад, почувствовал удар по лодыжке,
попытался удержаться на ногах и понял, что падает. Он же видел этот пуфик!
Мог бы, кажется, вспомнить... но не вспомнил, споткнулся о него и сейчас
здорово шлепнется. Он попытался расслабиться, ожидая удара о жесткий пол,
но вместо этого его спина погрузилась во что-то мягкое, и он сообразил,
что приземлился на кушетку, которая стояла за пуфиком.
Тигр в изящном прыжке повис в воздухе, прижав уши, полуоткрыв пасть и
вытянув массивные лапы вперед, словно таран. Максвелл вскинул руки,
загораживая грудь, но лапы отбросили их в сторону, как пушинки, и
придавили его к кушетке. Огромная кошачья морда со сверкающими клыками
придвинулась к самому его лицу. Медленно, почти ласково тигр опустил
голову, и длинный розовый язык, шершавый, как терка, облизал щеки
Максвелла.
Гигантский кот замурлыкал.
- Сильвестр! - донеслось из-за двери. - Сильвестр, немедленно
прекрати!
Тигр еще раз ободрал языком лицо Максвелла и присел на задние лапы.
Ухмыляясь и поставив уши торчком, он рассматривал Максвелла с дружеским и
даже восторженным интересом.
Максвелл приподнялся и сел, откинувшись на спинку кушетки.
- Кто вы, собственно, такой? - спросила стоявшая в дверях девушка.
- Видите ли, я...
- Однако вы не из робких, - заметила она.
Сильвестр замурлыкал громче.
- Извините, мисс, - сказал Максвелл, - но я здесь живу. Во всяком
случае, жил раньше. Это ведь квартира семь - двадцать один?
- Да, конечно, - кивнула она. - Я сняла ее ровно неделю назад.
- Я мог бы догадаться, - сказал Максвелл, пожимая плечами. - Ведь
мебель другая!
- Я потребовала, чтобы хозяин вышвырнул прежнюю, - объяснила она. -
Это было что-то чудовищное.
- Погодите, - перебил Максвелл. - Старый зеленый диван, довольно
потертый...
- И бар орехового дерева, - подхватила девушка. - И гнуснейший
морской пейзаж, и...
- Достаточно, - устало сказал Максвелл. - Вы вышвырнули отсюда мои
вещи.
- Не понимаю... Хозяин сказал, что прежний жилец умер. Несчастный
случай, если не ошибаюсь.
Максвелл медленно поднялся на ноги. Тигр последовал его примеру,
подошел поближе и начал нежно тереться головой о его колени. - Сильвестр,
перестань! - скомандовала девушка.
Сильвестр продолжал свое занятие.
- Не сердитесь на него, - сказала она. - Он ведь просто большой
котенок.
- Биомех?
Девушка кивнула.
- Поразительная умница. Он ходит со мной повсюду. И всегда ведет себя
прилично. Не понимаю, что на него нашло. Наверное, вы ему понравились.
Говоря все это, она смотрела на тигренка, но тут внезапно бросила на
Максвелла внимательный взгляд.
- Вам нехорошо?
Максвелл покачал головой.
- Вы что-то очень побелели.
- Небольшое потрясение, - объяснил он. - Вероятно, в этом все дело. Я
сказал вам правду. До недавнего времени я действительно жил здесь.
Произошла какая-то путаница...
- Сядьте, - приказала она. - Хотите выпить чего-нибудь?
- Если можно. Меня зовут Питер Максвелл, я профессор...
- Погодите! Максвелл, вы сказали? Питер Максвелл... Ведь так звали...
- Да, я знаю, - сказал Максвелл. - Так звали того человека, который
умер.
Он осторожно опустился на кушетку.
- Я принесу вам чего-нибудь, - сказала девушка.
Сильвестр подобрался поближе и ласково положил массивную голову
Максвеллу на колени. Максвелл почесал его за ухом, и Сильвестр, громко
замурлыкав, чуть-чуть повернулся, чтобы показать Максвеллу, где надо
чесать.
Девушка вернулась с рюмкой и села рядом.
- Но я все-таки не понимаю... Если вы тот, кто....
- Все это, - заметил Максвелл, - очень запутано.
- Должна сказать, что держитесь вы неплохо. Немного ошеломлены,
пожалуй, но не сокрушены.
- По правде говоря, - признался Максвелл, на самом-то деле я не был
застигнут врасплох. Меня поставили об этом в известность, но я не поверил.
То есть не позволил себе поверить. - Он поднес рюмку к губам. - А вы не
будете пить?
- Если вам лучше, - сказала она, - если вы в норме, я пойду налью и
себе.
- Я прекрасно себя чувствую, - объявил Максвелл. - И как-нибудь все
это переживу.
Он посмотрел на свою собеседницу и только теперь увидел ее,
по-настоящему - стройная, подтянутая, коротко подстриженные темные волосы,
длинные ресницы и глаза, которые ему улыбались.
- Как вас зовут? - спросил он.
- Кэрол Хэмптон. Я историк, работаю в Институте времени.
- Мисс Хэмптон, - сказал он, - приношу вам свои извинения. Я уезжал -
вообще с Земли. И только что вернулся. У меня был ключ, он подошел к
замку, а когда я уезжал, эта квартира была моей...
- Не нужно ничего объяснять, - перебила она.
- Мы выпьем, - сказал он. - А потом я встану и уйду. Если только...
- Что?
- Если только вы не согласитесь пообедать со мной. Чтобы я мог хоть
чем-то отплатить вам за чуткость. Ведь вы могли бы выбежать с воплями...
- А не подстроено ли все это? - спросила она подозрительно. - Вдруг
вы...
- Ни в коем случае, - сказал он. - У меня не хватило бы
сообразительности. И к тому же откуда я взял ключ?
Она поглядела на него, а потом сказала:
- Это было глупо с моей стороны. Но нам придется взять с собой
Сильвестра. Он ни за что не останется один.
- Да я никогда и не согласился бы бросить его одного! - заявил
Максвелл. - Мы с ним друзья до гроба.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ' Клиффорд САЙМАК'


1 2 3 4