А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Его спасало воспитание – он происходил из обедневшего, но благородного рода и уже имел некоторый придворный опыт, что было хорошо заметно по милой непринужденности его бесед. Приятное лицо, юная живость и веселость, лившиеся на собеседников теплым и сверкающим потоком, – да, придворные начинали понимать и даже разделять чувства, которые питал к нему король.Ему самому возвышение казалось совершенным чудом, он искренне считал нынешнее свое положение прекрасным и недолговечным сном. Убедила его в реальности всего происшедшего лишь просьба, с которой в один прекрасный день обратился к нему прежний хозяин апартаментов сэр Джеймс Элфинстоун.Сэр Джеймс имел дипломатические способности и желал получить место посланника при французском дворе. Мечты его не были беспочвенными – король имел обыкновение обсуждать с ним англо-французские отношения, и вот теперь сэр Джеймс вознамерился через Карра обратиться к его величеству с просьбой о должности. Мистер Карр потерял дар речи – это обращение было самым убедительным доказательством настоящего поворота судьбы.Он поклонился и, побледнев, произнес:– Сэр Джеймс, вы не должны просить меня, вы можете мне приказывать. Я сегодня же переговорю с его величеством, и хотя эта должность, несомненно, будет принадлежать вам, вы получите ее за свои заслуги, а не в результате моей скромной просьбы.Сэр Джеймс внимательно посмотрел на Kappa – такие слова в устах другого фаворита могли показаться насмешкой, но этот юноша был вполне искренен. Элфинстоун поклонился в ответ.– Сэр, – сказал он, улыбаясь, – я горжусь дружбой с вами. Вот так обстояли дела. Кошелек мистера Карра, щедро пополняемый любящим королем, был открыт для тех, кого молодой человек не мог поддержать иным образом; тогда же стало понятно, что он, в отличие от других фаворитов, не пользуется своим положением в целях обогащения. Как-то раз к нему по рекомендации генерального прокурора обратился проситель, желавший получить место в таможне. Карр, как всегда, внимательно выслушал доводы достойного джентльмена – тот все нахваливал свой опыт – и пообещал передать просьбу его величеству. После чего проситель (возможно, проинструктированный генеральным прокурором, который знал толк в подобных делах) пообещал, что помощь мистера Карра будет высоко оценена: после получения должности ему выплатят триста фунтов.Молодой человек побелел и весь сжался, затем оглядел бесцеремонного просителя холодным взглядом и твердо произнес:– Зайдите ко мне завтра, я передам вам мнение его величества о вашей персоне, – и, кивком отпустив посетителя, обратил слух к следующему.Он с искренним негодованием рассказал королю о полученном оскорблении. Король расхохотался:– Боже праведный! Да если б все служащие моей славной таможни оскорбляли меня таким образом!Мистер Карр с удивлением смотрел на короля, что еще более того развеселило.– Так ты считаешь, этот мужлан обладает необходимыми для должности качествами? – переспросил король.– Он ими хвалился, представил письмо от генерального прокурора. Но…– Отлично – значит, будет служить не лучше и не хуже, чем любой другой. К тому же не каждый проситель готов расстаться с такой кучей серебра. Ради Бога, выдай ему должность, возьми три сотни, и пусть катится к дьяволу. Значит, таможня? Видать, этот уже усвоил науку поборов.Его величество славно повеселился, но затем, оставшись в одиночестве, посерьезнел – его поразила эта история. Роберт Карр был честен! Невероятное для придворного качество. Да этот малый – настоящее чудо. И то, что он, король, сразу же выделил его и облек таким доверием, доказывало его, короля, божественный дар подбирать себе слуг. Он всегда верил в свою способность распознавать людей с первого взгляда. Король Яков был доволен собой и тем более доволен Карром. Наконец-то среди всех этих льстецов, этих пиявок, что вились вокруг него ради собственной выгоды и были готовы продать его при первой же возможности, он отыскал честного человека; этот человек ничего для себя не желал, более того, даже отклонил выгодное предложение.Значит, этот человек доказал свои высокие качества, на него можно положиться во всем.Решительно, молодому Робину следует приналечь на латынь – его ждут великие дела. Глава IIIТОМАС ОВЕРБЕРИ Мистер Томас Овербери, джентльмен, ученый и поэт, в свое время окончивший Оксфордский колледж королевы Оксфордский и Кембриджский университеты состояли из нескольких отдельных колледжей

, где получил степень бакалавра изящных искусств, а также изучавший юриспруденцию в Среднем темпле один из четырех «Судебных иннов», корпораций барристеров; барристер – адвокат, имеющий право выступать в высших судах

, возвращался из дальних странствий домой. Он ступил на английский берег, обогащенный лишь жизненным опытом и ничем иным, и надеялся найти на родине место, достойное его талантов.Он не был шотландцем по происхождению – его отец был глостерским эсквайром, барристером Среднего темпла. Однако мистер Овербери имел при шотландском дворе нескольких высокопоставленных друзей. Дружбу с ними он завел во время длительного визита в Эдинбург, года за три до смерти Елизаветы. Из Эдинбурга мистер Овербери возвратился с деликатным поручением от короля шотландцев к государственному секретарю королевы, поручение это он выполнил весьма толково. После этого он некоторое время служил сэру Роберту Сесилу, который возлагал на него большие надежды. Но беспокойный дух и жажда познаний толкнули Овербери в зарубежные странствия.Желания мистера Овербери были отнюдь не скромными: он надеялся с помощью друзей обрести при дворе должность, на которой мог бы подкормиться остатками того, что еще не сожрала шотландская саранча.Поселился он в Чипсайде, на постоялом дворе «Ангел». Здесь за скромную плату, соответствующую кошельку мистера Овербери, предоставляли скромный комфорт, отсюда он планировал начать свою атаку, и здесь его терпение было вознаграждено.Владелец «Ангела» был болтлив, как и все люди его породы. Определив по некоторым признакам, что новый постоялец прибыл издалека, хозяин избрал его жертвой неумолчной своей болтовни. Опять же, как все люди его породы, он любил поговорить о делах и событиях, творящихся в большом свете и о всяческих придворных перестановках. Однако он начал свою речь издалека, с жалоб на чуму, которая поразила город в год восшествия на престол его величества (отцы города приняли мудрые меры и остановили мор). Затем одним прыжком он перебрался к Уайтхоллу и его веселым обычаям, а после этого провел параллель, которая, как он надеялся, будет для короля Якова лестной: он сравнил нынешний двор с двором прежней королевы. Тот в последние годы ее правления был, как сказали бы шотландцы, «угрюмым», а вот в короле Якове угрюмости не было ни капли: о таком клиенте может мечтать каждый честный виноторговец. Славный бражник, большой любитель крепкого вина!Мистер Овербери, позавтракавший селедкой и шотландским элем, встал из-за стола. Этот высокий джентльмен был очень худ, на бледном, узком, с довольно-таки мрачноватым выражением лице выделялись хорошей формы нос, крепкий подбородок и густые брови, на которые спадали вьющиеся каштановые волосы. Глаза у него были большие и широко расставленные, и ему удавалось за несколько сонным выражением скрывать проницательность взгляда. Если бы не губы, полные и яркие, лицо казалось бы аскетичным. Человек наблюдательный, взглянув на мистера Овербери, сразу бы определил: да, это личность незаурядная. Незаурядными были его желания и страсти, сильной – воля в достижении желаемого. Держался он отчужденно и холодновато, отчего не всякий мог решиться сойтись с ним накоротке, а в движениях и жестах была грация, выдававшая хорошее происхождение. Ему исполнилось двадцать восемь, но, благодаря нелегкой жизни и ночным бдениям над книгами, выглядел он старше своих лет. Он принес юность на алтарь своих амбиций и, отказываясь от соблазнов, которые жизнь предлагает молодым, трудился над тем, чтобы закалить дух и разум. Он почитал знания единственным оружием тех, у кого, кроме гибкого ума и сильной воли, более никаких капиталов не было.Итак, отзавтракав селедкой и элем, он уже было собрался уходить, но в последний момент строго глянул на хозяина:– Значит, вы сказали, что король Яков – пьяница и обжора? Толстяк затрясся от ужаса и праведного негодования:– Сэр, сэр, вы неверно истолковали мои слова!– Неверно истолковал? Да вы только и говорили, что о здоровом аппетите и неутолимой жажде нашего монарха. Конечно, для виноторговца такие привычки приятны, но у любого иного могут вызвать только презрение. Ну-ну, не дрожите и не потейте так, дружище. Я не шпион Сесила, как вы, наверное, предположили, я также не испанский лазутчик, как вы, вероятно, предполагали прежде.Этот легкий, снисходительный тон мгновенно привел хозяина в чувство.– Ваша милость, – заюлил он, – я ведь не сам все придумал. В городе только об этом и толкуют после банкета, который устроил в ратуше в честь его величества лорд-мэр титул главы городской администрации Лондона

.– Боже праведный! – презрительно фыркнул мистер Овербери. – Значит, в этом городе принято приглашать джентльмена на обед, а потом подсчитывать, сколько он съел и выпил? И когда состоялся банкет? – переменил он тему.– Неделю назад, милостивый сэр. Я видел из окна всю процессию. Великолепное зрелище! Все бархат, да шелка, да самоцветы, а какие попоны у лошадей! Я видел и его королевское величество, он восседал на белой лошади, следом ехали сэр Джеймс Хэй в расшитом золотом костюме, и лорд Монтгомери, и лорд-камергер, и самый блистательный среди них – сэр Роберт Карр, он ехал по правую руку короля и всем улыбался, и…– Что? Чье имя вы назвали?! – так громко воскликнул мистер Овербери, так выпрямился его и без того прямой стан, что хозяин запнулся в самом начале списка.– Я сказал «сэр Роберт Карр», ваша милость. Это новый фаворит, которого король, говорят, любит как собственного сына. Клянусь Богом, каждый, кто видел этого молодого человека, не станет отрицать, что его возвышение – вполне заслуженное. Личико у него открытое, привлекательное, волосы золотые, а глаза, глаза – синие, да такие честные и веселые!Хозяин продолжал восхваления, но мистер Овербери не слушал. Он тяжело дышал, а на щеках даже появился румянец. Он вновь прервал поток хозяйских восхвалений, на этот раз восклицанием: «Невероятно!»Хозяин поперхнулся:– Ваша милость сказали «невероятно»? Но, уверяю вас, я сам видел, да и люди…Мистер Овербери махнул рукой:– Я воскликнул так в ответ на собственные мысли, а не на ваши слова, достопочтенный хозяин. Этот Роберт Карр, он откуда, вы не знаете?– Ну конечно же из Шотландии, откуда еще!– Ах, из Шотландии. Тогда почему у него такое имя? И из какой части Шотландии, вы, случаем, не слыхали?– Ну как же! – хозяин почесал лысый затылок. – Говорят, откуда-то из Фернисайда или Фернибэпка, короче, Ферни-чего-то.– Может быть, из Фернихерста? – на этот раз в обычно спокойном голосе мистера Овербери явно слышалось волнение. Хозяин прищелкнул пальцами:– Фернихерст! Точно! Вы, сэр, попали куда надо – Фернихерст! И тут мистер Овербери разразился таким хохотом, какого трудно было ждать от столь сурового на вид человека.– Робин Карр из Фернихерста – королевский фаворит? Ну-ка, любезный хозяин, расскажите мне о нем поподробнее, – и он снова уселся за стол.Хозяин с готовностью пересказал то, что было на устах всего города и из чего можно было сделать только один вывод: каждый, кто нынче искал милостей при дворе, должен был обращаться не к лорду-камергеру, не к первому лорду казначейства, не к лорду Монтгомери, конечно, достойным и влиятельным господам, а к сэру Роберту Карру, чье влияние на короля преобладало над любым другим.Это была фантастическая новость! Роберт Карр, которого мистер Овербери знавал в Эдинбурге еще подростком! А ведь этот Карр – ему тогда было пятнадцать, а мистеру Овербери двадцать два года – сиживал у ног мистера Овербери и глядел на него с обожанием, как на старшего брата. Мистер Овербери даже в том возрасте был уже вполне зрелым человеком – ученый, поэт, юрист, хорошо знавший свет (особенно в глазах неотесанного шотландского паренька). То, что этот взрослый господин обратил внимание на мальчишку и относился к нему во всех смыслах как к равному, превратило первоначальный интерес и почтение в настоящее почитание. Да, этот Робин был весьма милым пареньком. Интересно, изменился ли он за шесть лет, и если изменился, то в какую сторону? Как теперь отнесется Робин к тому, кому прежде поклонялся? Раньше он взирал на мистера Овербери снизу вверх, но теперь, когда колесо фортуны вознесло его так высоко, он, конечно, станет смотреть сверху вниз. Да и вообще все его взгляды наверняка очень переменились.Ладно, нечего гадать, рассудил мистер Овербери. Надо самому во всем убедиться.Он разложил скудное содержимое своих седельных сумок и без труда (поскольку выбор был невелик) выбрал костюм из темно-лилового бархата, уже хорошо ему послуживший. Аккуратно прошелся по нему щеткой, надел. Украшений у него не было, не было даже золотой цепи, но воротник из кружев, которые во Франции уже начали туго крахмалить, придавал наряду определенную элегантность, а остальное компенсировалось стройной фигурой, грациозной осанкой и уверенным видом.В уличном шуме ясного мартовского утра мистер Овербери распустил паруса, и весенний ветер домчал его до собора Святого Павла. Здесь была стоянка этих новомодных наемных экипажей, которые ходили до Вестминстера Вестминстер – комплекс зданий на берегу Темзы, в юго-западной части тогдашнего Лондона, включающий в себя Вестминстерское аббатство. Вестминстерский дворец (парламент) , Бекингемский дворец (резиденция английских королей) и др.

и брали с четырех пассажиров шиллинг. Попутчиками оказались придворный поставщик и двое джентльменов из провинции, осматривавших достопримечательности. Всех их мистер Овербери буквально заморозил своим строгим и холодным видом.Выйдя на Чаринг-кросс, он уже пешком проследовал вдоль забора Уайт-холла, мимо застывших на посту стрелков, и вышел на площадку, огороженную позолоченными перилами и венчавшуюся мозаичным фронтоном, который спроектировал для Генриха VIII сам Гольбейн Гольбейн (Хольбейн) Ханс Младший (ок. 1497-1543) – великий немецкий художник, один из крупнейших мастеров германского Возрождения. С 1532 г. жил в Лондоне, в 1536 г. был назначен придворным художником Генриха VIII

.Затем его, словно теннисный мячик, перекидывали от дворцовых караульных к лакеям и от лакеев к привратникам, и если бы он по счастливой случайности не встретил в одной из галерей графа Солсбери, все бы его старания так ничем и не кончились.Вооруженный жезлом старший привратник не слишком-то вежливо попросил его посторониться, и, послушно отступив и повернувшись, мистер Овербери почти что столкнулся с невысоким хромым джентльменом, который в сопровождении двух прислужников направлялся туда же, куда и мистер Овербери. Мистер Овербери узнал джентльмена – то был первый государственный секретарь.Быстрый взор хромого джентльмена скользнул по мистеру Овербери, задержался на нем, и министр в удивлении произнес его имя.Память сэра Роберта Сесила была крепкой, и мистер Овербери занимал в ней свое место.В ответ на расспросы милорда мистер Овербери вкратце поведал о том, что прибыл в Лондон только вчера и назавтра собирался предстать перед его светлостью сэром Робертом.– А почему не сегодня?Мистер Овербери сказал в ответ правду, и приятное, умное лицо графа осветилось улыбкой – понимающей и чуть грустной. Заметив ее, мистер Овербери пояснил, что на встречу с Робертом Карром его подвигли скорее приятные воспоминания о прежней дружбе, чем нынешнее положение молодого шотландца. Однако улыбка его светлости оставалась печальной.– Несомненно, теперешнее положение мистера Карра все же оживило ваши воспоминания, – сказал он и добавил: – Пойдемте со мной. Я направляюсь к королю, а где король – там вы отыщете и Карра.Так и получилось. Король как раз шел по галерее и рядом с ним шествовал во всем своем блеске Робин Карр – мистер Овербери с трудом узнал в нем своего маленького шотландского друга. Стоял Карр или сидел, король неотвязно обнимал его левой рукой – этот жест многие могли бы истолковать как проявление нежности, однако на самом деле король лишь искал поддержки, необходимой при его слабых ногах. Однако проявления королевской нежности все же имели место: выслушивая одного просителя за другим, король то ласкал золотые кудри фаворита, то нежно пощипывал его щеку.Перед королем предстал старый граф Нортгемптон, похожий на стервятника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37