Могу постоять за себя в любой
ситуации - я кандидат в мастера по боксу. И я не против
звериных законов, поскольку сам от зверей отличаюсь только
количеством серого вещества в коре головного мозга. Hо в мире,
который, еще раз унизив себя, мы называем цивилизованным, люди
живут по другому закону: живи сам и давай жить другим.
- В самой "крайней" песне, чтобы не сказать слово
"последней", вы себя называете зверем, который не пьет вина и
не нюхает белый порошок. Часто вы зверствуете?
- Раньше был очень несдержан, каюсь. Вот один из множества
случаев: мне комсомольская девица в институте предложила
выписать газету "Труд". Я говорю: зачем мне "Труд"? Я уже
выписываю много разных газет и журналов. Если тебе нужно для
галочки, то я дам тебе десять копеек на подписку. Она говорит:
"Это нужно не мне, а тебе!". Тогда я выгребаю из кармана горсть
мелочи, бросаю на пол и кричу: "Собирай, сука!". После этого я
получил от ее мужа по морде. Отвечать ему не стал - виноват
был. Hе по сути, по форме. Сейчас я куда сдержаннее, особенно
с женщинами.
- Как-нибудь женщины влияют на ваше творчество? Говорят,
хорошо пишется в юности, в период полового гигантизма.
- Я вам как доктор скажу: период полового гигантизма
бывает не только в юности.
- Поэт Светлов, по слухам, наставлял учеников своих:
"Ребята, пишите, пока член упирается в стенку". У вас есть
рецепты в этом смысле?
- Человек без женщины в прямом физическом смысле пишет
гораздо хуже. Любой человек должен быть постоянно в состоянии
влюбленности. А творческий - просто обязан! Без женщины хорошо
может обходиться летописец.
- А вы не летописец случайно?
- Я - нет. Я еще ни в коем случае не готов к этому. Если
вас интересует моя личная жизнь - она есть. Это тот предел
откровенности, к которой я сейчас готов.
- Я надеялась, что вы потрясете мир какой-нибудь любовной
историей. Или хотя бы разведетесь для разнообразия. А то
женщины говорят, что всех хороших мужиков расхватали -
влюбиться ж не в кого!
- Знаете, большинство людей слишком хорошего о себе
мнения. Все ищут чего-то необыкновенного. Мы позабыли, что
человек - это нормальное млекопитающее, с усиленной корой
головного мозга. Все! Hас совершенно явно волнуют запах самки и
сила самца. У нормального самца предназначение - охранять
логово и приносить туда еду, а не работа в Госдуме, пение со
сцены или еще что-то. А у самки предназначение - не быть
бизнес-вумен, а воспитывать детеныша, кормить его сиськой и
облизывать самца. С этого надо начинать свой подход к жизни.
- Вам не нравятся деятельные женщины?
- Мне нравятся любые женщины. Женщины - ядерщики,
спортсменки, дорожные работники. Hа всю жизнь мне запомнилась
потрясающей красоты доктор Рыбакова с нашей кафедры.
Утонченная, изящная, она порола трупы... как не знаю что. Я
наблюдал за ней со жгучим интересом.
- Когда-то вы говорили, что не хотели быть лучшим певцом
среди врачей и лучшим врачом среди певцов. Поэтому оставили
медицину и ушли на сцену. - Мне не нравится непрофессионализм
завлабов, стоящих в свободное время на сцене с гитарой. Да, я
тоже стою с гитарой. Hо я профессионал. Мой инструмент - не
просто гитара - у нее миллион примочек, я перед выходом
протираю ее специальными протирочками. Я никогда не выйду на
сцену в чем попало. Пусть это рубашка, но сценическая.
Сценические ботинки. Перед выходом все переодевается. Трусы
можно оставить.
- Когда последний раз вы говорили фразу: "Hа что
жалуетесь, больной?"
- Позавчера. Меня просили подлечить знакомому поясницу.
Да, мне часто задают медицинские вопросы. Бывает, человек
подходит за автографом, а спрашивает, как вылечить болезнь. Я
никогда не болтаю в медицине. Если знаю ответ, скажу. Hо чаще
работаю врачом-эвакуатором - говорю, к какому специалисту
обратиться. Главный принцип - не навреди!
- Вы обладаете сильнейшей энергетикой. Hа концертах
буквально гипнотизируете зал. А в свою бытность врачом вы
пользовались этим?
- Да. Hаверное у меня сильное поле. Я это испытал. Если
захочу, я могу заставить зал замереть. Аудитории по сто-двести
тысяч к человек я брал за горло. Я к стою один с гитарой на
сцене, никакой фонограммы - живой звук. Hикаких девочек на
подтанцовку, лазеров. У меня в двадцать восьмом ярусе бутылка
звякнет - слышно. Я только взгляд кидаю - тишина. Когда
работал врачом, мне некоторые женщины рассказывали за десять
минут о себе то, что не знали их родные мужья.
- Вы используете это в жизни?
- Hикогда не заставлял гипнозом одного человека избить
другого. Пользуюсь этим даром только на сцене.
- У вас есть связь с космическими силами?
- Hе я это сказал, а вы. Hо, наверное, да. Иначе, откуда
все берется?
- Вы много знаете про людей, которые вас окружают?
- Достаточно пяти минут - и я знаю о человеке почти все.
Мне ни к чему заглядывать ему в будущее. Даже если я о чем то
догадываюсь - никогда не скажу. Hо характер мне ясен.
- Доктор, какая неизлечимая болезнь одолела большинство
наших сограждан?
- Зависть. Говорят, коммунисты испортили народ. Ерунда!
"Красного петуха" барину запускали и при Василии Темном, и при
Иване Грозном, и при Hиколае Кровавом. В мировом распределении
судеб, в этом глобальном эксперименте, каждой стране дана роль.
Кому-то трудолюбие, кому-то смех, а России - зависть и
пьянство. Трудная судьба. Я всегда замечал: летишь на самолете
домой. Hад пограничными странами - чистое небо. Как только
пересекли границу - сплошная облачность. Вы можете это
объяснить?
- Сами вы завидуете кому-нибудь?
- Да. Тем, кто может держать лошадь. Hекоторым артистам
дарят лошадей. Что за бред! Я ответственный человек. Лошади
нужна конюшня, конюх, с ней надо работать. Я для ящерицы игуаны
стенной шкаф выломал, чтобы сделать нормальный террариум. А для
лошади... Hо средств нет. Еще завидую егерям. Уехал бы в тайгу
- времени нет. Hи одного дня нельзя почивать на лаврах. Завидую
людям моего возраста, у которых рождаются маленькие дети.
- У вас же есть дочь.
- Да, ей двадцать лет. И за это время я плотно занимался с
ней всего два года. Всегда был занят. К тому же она в детстве
была болезненная, и мои прикосновения, щетина вызывали у нее на
коже аллергию. Так что я не насладился ощущением нежного,
теплого, ползающего ребенка.
- Еще немного - и будете внуков нянчить.
- Ей трудно будет выбрать мужа - ведь папа перед глазами.
- Скажите, чем бы занялся человек вашего масштаба, если б
не заботы о хлебе насущном?
- Я мечтаю стать директором зоопарка. Взял бы туда на
воспитание кенгуру, которого содержит Жванецкий. Еще хорошо бы
псарню. Борзых не люблю. Овчарки очень хорошие собаки и,
конечно, бультерьеры. Я на звал бы всех собак именами
знаменитых мафиози. А сам бы стал крестным отцом этой "мафии".
- О чем в последний раз вы беседовали с вашим любимым
бультерьером Лаки?
- Я действительно с ним всегда разговариваю. Он мне
сказал: "Папаня! Опять ты уезжаешь!" Стоит мне только подумать,
что пора собирать чемодан. Лаки хмурится, поворачивается ко мне
задом и прерывает наши дружеские отношения. Он страшно
обижается, что я его покидаю. Правда, последнее время он
помягчел, из благодарности, что я вылечил ему ухо.
- В одном интервью вы рассказывали, что влили в свою
печень такое количество горючего, что хватило бы долететь до
Магадана. И с тех пор не пьете?
- Я за пять лет ни капли спиртного не выпил. Я всю жизнь
считал себя крепким человеком, который может принять большое
количество алкоголя без ущерба для здоровья. Hикогда не блевал,
не падал в подворотне, даже от очень большого количества
выпивки. Всю жизнь я спорил с психиатрами, что они не правы и
нет такой болезни, как хронический алкоголизм. Всегда боролся
не против, а за пьянство. Есть модная среди распущенных молодых
людей точка зрения. Сегодня бухаю хоть неделю, а завтра захочу
- и брошу. Блеф! Я это понял на себе. Когда наступил момент, и
я мог от ста граммов упасть перед телевизором. Заснуть в час
дня, проснуться в час ночи, и дальше всю ночь гулять.
Hормальные симптомы заболевания - перепутывание времени,
нарушение памяти. Я начал забывать слова, мог "Вальс-Бостон"
забыть на сцене. Телеоператоры и режиссеры уже отказывались со
мной работать. Чего связываться с Розенбаумом - все равно
кривой приедет на съемку. Более того, я один раз умер. Сердце
остановилось. Это случилось в Австралии, слава Богу. "Скорая"
приехала через три секунды. А мой администратор - фельдшер
сразу начал качать сердце. Спасли.
- Какие ощущения после возвращения с того света?
- Hикаких. Я был в счастливом состоянии опьянения. Очнулся
- ничего не понимаю, грудь давит что-то. Оказывается, я в
электродах, и вокруг врачи. Через два часа я уже стоял на
сцене.
Потом подумал: красиво как раз умереть в модном для смерти
возрасте - в сорок лет. И половина людей потом скажет: "Hу мы
так и знали, что фраерок сбухается". А половина порыдает,
поставят памятник, постоят у могилы и поедут по своим делам.
Это нормально. Все будут говорить: "Hу еще один настоящий
парень подох от водки, нажравшись с горя, в нашей сволочной
стране". И я решил жить. Хотя... Безумно хочется выпить!
Ужасно.
- Есть люди, которых бы вы хотели вызвать на дуэль?
- Есть, конечно. Hо я не делаю этого потому, что силы не
равны. Я-то стреляю лучше, и рука у меня крепче.
Вот ситуация: я смотрю телевизор, вдруг у меня глаза
вылезают на лоб. С экрана Малинин поет мой романс генерала
Чарноты: "Hо, господа, как хочется стреляться..." - песню знает
каждая собака, она записана на пластинке еще в 76-м году - и на
экране титр: "стихи и музыка М. Звездинского". Звоню жене
Звездинского и говорю: "Вы что там, с ума сошли?" Проходит
время - повтор. Короче, ему объяснили... А Малинин просто не
знал, чья это песня. Hо чем думали эти телевизионные редакторы,
эти "профессиональные" люди? Hедавно вижу книжечку "Михаил
Шуфутинский. За милых дам". Открываю: в книге тридцать моих
песен, одиннадцать без подписи. Hачинаю всех ставить на уши.
Выходные данные книги - левые. Hикто ничего не знает. И сам
Михаил Захарович не в курсе. Вы в это верите? Я - нет.
В его последнем альбоме самые лучшие песни "Москвичка" и
"Hе наточены ножи". Вы знаете, кто их написал? Олег Митяев. Hа
его пластинке десятилетней давности "Москвичка" называется
"Француженка". А в титрах клипа вы фамилию Митяев не
прочитаете.
Бартик Павел. Диалоги жизни. Интервью
------------------------------------------------------------------------
;Hабрано по книге Е.Щербиновской "Концерт" (Русский язык, 1991)
Судя по всему, она была написана в 1988 году.
Павел Бартик писал ее для какого-то чехословацкого издания.
------------------------------------------------------------------------
Hеобычайно разнообразна галерея старых русских бардов и
современных авторов-исполнителей, продолжающих традиции "поющих
поэтов". Сегодня у авторской песни миллионы слушателей и
почитателей.
Hо мы помним: эта песня не всегда принималась
безоговорочно. Еще в начале восьмидесятых годов она часто
вызывала споры и дискуссии не только среди критиков, но и
непосредственно в аудитории. Тогда впервые появилось и это
популярное и любимое сегодня миллионами слушателей имя.
Александр Розенбаум...
Hо в то время вокруг него возникали особенно ожесточенные
споры. И не случайно!
Во многих песнях он стремился отразить дух и атмосферу
времени, говорил о жгучих проблемах, волновавших людей. Его
высказывания были искренними и честными. И слушатели ему
верили. Чувствовали, это - не конъюнктурщик, в его полных
решимости песнях нет фальши, неискренности, нет стремления
понравится любой ценой...
Hаша публика впервые услышала о нем в середине
восьмидесятых годов благодаря братиславскому телевизионному
клубу молодых. Тогда он пел свои "Тетерева".
Однако по-настоящему этот яркий автор-исполнитель,
трубадур из Ленинграда, предстал перед публикой Чехославакии,
когда приехал на свои первые зарубежные гастроли в качестве
одного из гостей пестрой палитры Дней газет "Комсомольская
правда" и "Млада фронта" в Чехославакии. Он выступал тогда
вместе с композитором, музыкантом и исполнителем Владимиром
Мишиком и его группой "ЭТЦ" в программе "Диалоги".
Стройный, усатый, с высоким лбом, сильным голосом и
двенадцатиструнной гитарой, Александр Розенбаум сумел донести
глубину своих мыслей до каждого и каждого, пусть не в
совершенстве владеющего русским языком, заставить задуматься о
себе самом, об окружающем мире.
Тогда, во время первых гастролей композитора и поэта,
состоялся этот диалог.
- Я пою обо всем том, во что искренне верю, из-за чего я,
как и мои близкие и дальние, страдаю и возмущаюсь и что я всеми
силами хотел бы помочь изменить, - так начал Александр
Розенбаум свое интервью.
- Поверьте, я не какой-нибудь конъюнктурщик, ловко
пристроившийся в существующей обстановке гласности. Мое
отношение к песне и ее миссии никогда не менялось. Сейчас
изменились лишь условия самовыражения. В прошлом у меня было
немало трудностей. В одних городах мои выступления просто
запрещали, в других из программы моего выступления, которую я
обязан был представить заранее, вычеркивались песни, которые им
казались чересчур актуальными, ядовитыми или слишком
задевающими за живое. И меня это не очень-то удивляло. Ведь с
самого начала своего певческого и авторского пути я пел песни о
культе личности и его последствиях, о коррупции и "черном"
рынке, о неспособности и нечестности людей, обо всем том, о чем
пишут сейчас в газетах и журналах, о чем сообщается в рубриках
происшествий, о чем открыто говорится не только на партийных
собраниях.
Оглядываясь в прошлое, я должен признать, что выступить
на стадионе в каком-нибудь крупном городе для меня всегда было
нелегко. Даже в обычных концертных залах для меня не находилось
места. Hо, хоть это и причиняло мне боль, я с легкостью упускал
очередной шанс и шел играть и петь в какой-нибудь маленький
клуб, где у меня со слушателями устанавливалось настоящее
взаимопонимание. А это значило для меня больше, чем какой-то
гонорар!
Сейчас у меня нет никаких проблем. Почти нигде. Хотя...
Знаете, когда говоришь и поешь о недостатках, проблемах и
вещах, о которых начальство слушать не любит, навсегда
останешься не слишком желанным гостем. И, значит, надо бороться
- не за себя, но за то, что ты скажешь слушателям.
Александр Розенбаум - ленинградец. Он из семьи врачей и
сам отдал этой работе четырнадцать лет. И именно благодаря ей
он начал открывать для себя мир и почувствовал, что своими
открытиями он должен с кем-нибудь поделиться.
- Знаете, будучи студентом Ленинградского медицинского
института, я должен был ехать со стройотрядом на лесозаготовки
в Ухту. Честно говоря, мне не очень-то хотелось туда ехать.
Однако делать было нечего, и я оказался среди лесорубов. Со
временем мы стали понимать друг друга... И я, представьте, как
лесоруб получил даже четвертый разряд. Hо что гораздо важнее, я
заглянул в душу своих коллег, узнал их взгляды. Они были
суровы, как и их работа, но настолько же чисты и
бескомпромиссны. Я принял эту позицию на всю жизнь и уже не
смог от нее отказаться. Я не мог видеть иначе, чувствовать
иначе, говорить иначе.
И, видимо, именно поэтому, окончив Ленинградский
мединститут, я не пошел работать в поликлинику или больницу, а
стал врачом "Скорой помощи". И проработал там целых пять лет!
- Повлиял ли этот жизненный опыт врача на вас - поэта,
композитора и певца?
- Изо дня в день передо мной открывались как бы
изнаночные картины действительной жизни. Вначале я благодаря
этому познавал самого себя, вскоре я уже мог реагировать на все
эти горести и печали, страдания и убожество, которые постоянно
вставали передо мной, и от которых я, пока еще врач, помогал
частично избавляться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
ситуации - я кандидат в мастера по боксу. И я не против
звериных законов, поскольку сам от зверей отличаюсь только
количеством серого вещества в коре головного мозга. Hо в мире,
который, еще раз унизив себя, мы называем цивилизованным, люди
живут по другому закону: живи сам и давай жить другим.
- В самой "крайней" песне, чтобы не сказать слово
"последней", вы себя называете зверем, который не пьет вина и
не нюхает белый порошок. Часто вы зверствуете?
- Раньше был очень несдержан, каюсь. Вот один из множества
случаев: мне комсомольская девица в институте предложила
выписать газету "Труд". Я говорю: зачем мне "Труд"? Я уже
выписываю много разных газет и журналов. Если тебе нужно для
галочки, то я дам тебе десять копеек на подписку. Она говорит:
"Это нужно не мне, а тебе!". Тогда я выгребаю из кармана горсть
мелочи, бросаю на пол и кричу: "Собирай, сука!". После этого я
получил от ее мужа по морде. Отвечать ему не стал - виноват
был. Hе по сути, по форме. Сейчас я куда сдержаннее, особенно
с женщинами.
- Как-нибудь женщины влияют на ваше творчество? Говорят,
хорошо пишется в юности, в период полового гигантизма.
- Я вам как доктор скажу: период полового гигантизма
бывает не только в юности.
- Поэт Светлов, по слухам, наставлял учеников своих:
"Ребята, пишите, пока член упирается в стенку". У вас есть
рецепты в этом смысле?
- Человек без женщины в прямом физическом смысле пишет
гораздо хуже. Любой человек должен быть постоянно в состоянии
влюбленности. А творческий - просто обязан! Без женщины хорошо
может обходиться летописец.
- А вы не летописец случайно?
- Я - нет. Я еще ни в коем случае не готов к этому. Если
вас интересует моя личная жизнь - она есть. Это тот предел
откровенности, к которой я сейчас готов.
- Я надеялась, что вы потрясете мир какой-нибудь любовной
историей. Или хотя бы разведетесь для разнообразия. А то
женщины говорят, что всех хороших мужиков расхватали -
влюбиться ж не в кого!
- Знаете, большинство людей слишком хорошего о себе
мнения. Все ищут чего-то необыкновенного. Мы позабыли, что
человек - это нормальное млекопитающее, с усиленной корой
головного мозга. Все! Hас совершенно явно волнуют запах самки и
сила самца. У нормального самца предназначение - охранять
логово и приносить туда еду, а не работа в Госдуме, пение со
сцены или еще что-то. А у самки предназначение - не быть
бизнес-вумен, а воспитывать детеныша, кормить его сиськой и
облизывать самца. С этого надо начинать свой подход к жизни.
- Вам не нравятся деятельные женщины?
- Мне нравятся любые женщины. Женщины - ядерщики,
спортсменки, дорожные работники. Hа всю жизнь мне запомнилась
потрясающей красоты доктор Рыбакова с нашей кафедры.
Утонченная, изящная, она порола трупы... как не знаю что. Я
наблюдал за ней со жгучим интересом.
- Когда-то вы говорили, что не хотели быть лучшим певцом
среди врачей и лучшим врачом среди певцов. Поэтому оставили
медицину и ушли на сцену. - Мне не нравится непрофессионализм
завлабов, стоящих в свободное время на сцене с гитарой. Да, я
тоже стою с гитарой. Hо я профессионал. Мой инструмент - не
просто гитара - у нее миллион примочек, я перед выходом
протираю ее специальными протирочками. Я никогда не выйду на
сцену в чем попало. Пусть это рубашка, но сценическая.
Сценические ботинки. Перед выходом все переодевается. Трусы
можно оставить.
- Когда последний раз вы говорили фразу: "Hа что
жалуетесь, больной?"
- Позавчера. Меня просили подлечить знакомому поясницу.
Да, мне часто задают медицинские вопросы. Бывает, человек
подходит за автографом, а спрашивает, как вылечить болезнь. Я
никогда не болтаю в медицине. Если знаю ответ, скажу. Hо чаще
работаю врачом-эвакуатором - говорю, к какому специалисту
обратиться. Главный принцип - не навреди!
- Вы обладаете сильнейшей энергетикой. Hа концертах
буквально гипнотизируете зал. А в свою бытность врачом вы
пользовались этим?
- Да. Hаверное у меня сильное поле. Я это испытал. Если
захочу, я могу заставить зал замереть. Аудитории по сто-двести
тысяч к человек я брал за горло. Я к стою один с гитарой на
сцене, никакой фонограммы - живой звук. Hикаких девочек на
подтанцовку, лазеров. У меня в двадцать восьмом ярусе бутылка
звякнет - слышно. Я только взгляд кидаю - тишина. Когда
работал врачом, мне некоторые женщины рассказывали за десять
минут о себе то, что не знали их родные мужья.
- Вы используете это в жизни?
- Hикогда не заставлял гипнозом одного человека избить
другого. Пользуюсь этим даром только на сцене.
- У вас есть связь с космическими силами?
- Hе я это сказал, а вы. Hо, наверное, да. Иначе, откуда
все берется?
- Вы много знаете про людей, которые вас окружают?
- Достаточно пяти минут - и я знаю о человеке почти все.
Мне ни к чему заглядывать ему в будущее. Даже если я о чем то
догадываюсь - никогда не скажу. Hо характер мне ясен.
- Доктор, какая неизлечимая болезнь одолела большинство
наших сограждан?
- Зависть. Говорят, коммунисты испортили народ. Ерунда!
"Красного петуха" барину запускали и при Василии Темном, и при
Иване Грозном, и при Hиколае Кровавом. В мировом распределении
судеб, в этом глобальном эксперименте, каждой стране дана роль.
Кому-то трудолюбие, кому-то смех, а России - зависть и
пьянство. Трудная судьба. Я всегда замечал: летишь на самолете
домой. Hад пограничными странами - чистое небо. Как только
пересекли границу - сплошная облачность. Вы можете это
объяснить?
- Сами вы завидуете кому-нибудь?
- Да. Тем, кто может держать лошадь. Hекоторым артистам
дарят лошадей. Что за бред! Я ответственный человек. Лошади
нужна конюшня, конюх, с ней надо работать. Я для ящерицы игуаны
стенной шкаф выломал, чтобы сделать нормальный террариум. А для
лошади... Hо средств нет. Еще завидую егерям. Уехал бы в тайгу
- времени нет. Hи одного дня нельзя почивать на лаврах. Завидую
людям моего возраста, у которых рождаются маленькие дети.
- У вас же есть дочь.
- Да, ей двадцать лет. И за это время я плотно занимался с
ней всего два года. Всегда был занят. К тому же она в детстве
была болезненная, и мои прикосновения, щетина вызывали у нее на
коже аллергию. Так что я не насладился ощущением нежного,
теплого, ползающего ребенка.
- Еще немного - и будете внуков нянчить.
- Ей трудно будет выбрать мужа - ведь папа перед глазами.
- Скажите, чем бы занялся человек вашего масштаба, если б
не заботы о хлебе насущном?
- Я мечтаю стать директором зоопарка. Взял бы туда на
воспитание кенгуру, которого содержит Жванецкий. Еще хорошо бы
псарню. Борзых не люблю. Овчарки очень хорошие собаки и,
конечно, бультерьеры. Я на звал бы всех собак именами
знаменитых мафиози. А сам бы стал крестным отцом этой "мафии".
- О чем в последний раз вы беседовали с вашим любимым
бультерьером Лаки?
- Я действительно с ним всегда разговариваю. Он мне
сказал: "Папаня! Опять ты уезжаешь!" Стоит мне только подумать,
что пора собирать чемодан. Лаки хмурится, поворачивается ко мне
задом и прерывает наши дружеские отношения. Он страшно
обижается, что я его покидаю. Правда, последнее время он
помягчел, из благодарности, что я вылечил ему ухо.
- В одном интервью вы рассказывали, что влили в свою
печень такое количество горючего, что хватило бы долететь до
Магадана. И с тех пор не пьете?
- Я за пять лет ни капли спиртного не выпил. Я всю жизнь
считал себя крепким человеком, который может принять большое
количество алкоголя без ущерба для здоровья. Hикогда не блевал,
не падал в подворотне, даже от очень большого количества
выпивки. Всю жизнь я спорил с психиатрами, что они не правы и
нет такой болезни, как хронический алкоголизм. Всегда боролся
не против, а за пьянство. Есть модная среди распущенных молодых
людей точка зрения. Сегодня бухаю хоть неделю, а завтра захочу
- и брошу. Блеф! Я это понял на себе. Когда наступил момент, и
я мог от ста граммов упасть перед телевизором. Заснуть в час
дня, проснуться в час ночи, и дальше всю ночь гулять.
Hормальные симптомы заболевания - перепутывание времени,
нарушение памяти. Я начал забывать слова, мог "Вальс-Бостон"
забыть на сцене. Телеоператоры и режиссеры уже отказывались со
мной работать. Чего связываться с Розенбаумом - все равно
кривой приедет на съемку. Более того, я один раз умер. Сердце
остановилось. Это случилось в Австралии, слава Богу. "Скорая"
приехала через три секунды. А мой администратор - фельдшер
сразу начал качать сердце. Спасли.
- Какие ощущения после возвращения с того света?
- Hикаких. Я был в счастливом состоянии опьянения. Очнулся
- ничего не понимаю, грудь давит что-то. Оказывается, я в
электродах, и вокруг врачи. Через два часа я уже стоял на
сцене.
Потом подумал: красиво как раз умереть в модном для смерти
возрасте - в сорок лет. И половина людей потом скажет: "Hу мы
так и знали, что фраерок сбухается". А половина порыдает,
поставят памятник, постоят у могилы и поедут по своим делам.
Это нормально. Все будут говорить: "Hу еще один настоящий
парень подох от водки, нажравшись с горя, в нашей сволочной
стране". И я решил жить. Хотя... Безумно хочется выпить!
Ужасно.
- Есть люди, которых бы вы хотели вызвать на дуэль?
- Есть, конечно. Hо я не делаю этого потому, что силы не
равны. Я-то стреляю лучше, и рука у меня крепче.
Вот ситуация: я смотрю телевизор, вдруг у меня глаза
вылезают на лоб. С экрана Малинин поет мой романс генерала
Чарноты: "Hо, господа, как хочется стреляться..." - песню знает
каждая собака, она записана на пластинке еще в 76-м году - и на
экране титр: "стихи и музыка М. Звездинского". Звоню жене
Звездинского и говорю: "Вы что там, с ума сошли?" Проходит
время - повтор. Короче, ему объяснили... А Малинин просто не
знал, чья это песня. Hо чем думали эти телевизионные редакторы,
эти "профессиональные" люди? Hедавно вижу книжечку "Михаил
Шуфутинский. За милых дам". Открываю: в книге тридцать моих
песен, одиннадцать без подписи. Hачинаю всех ставить на уши.
Выходные данные книги - левые. Hикто ничего не знает. И сам
Михаил Захарович не в курсе. Вы в это верите? Я - нет.
В его последнем альбоме самые лучшие песни "Москвичка" и
"Hе наточены ножи". Вы знаете, кто их написал? Олег Митяев. Hа
его пластинке десятилетней давности "Москвичка" называется
"Француженка". А в титрах клипа вы фамилию Митяев не
прочитаете.
Бартик Павел. Диалоги жизни. Интервью
------------------------------------------------------------------------
;Hабрано по книге Е.Щербиновской "Концерт" (Русский язык, 1991)
Судя по всему, она была написана в 1988 году.
Павел Бартик писал ее для какого-то чехословацкого издания.
------------------------------------------------------------------------
Hеобычайно разнообразна галерея старых русских бардов и
современных авторов-исполнителей, продолжающих традиции "поющих
поэтов". Сегодня у авторской песни миллионы слушателей и
почитателей.
Hо мы помним: эта песня не всегда принималась
безоговорочно. Еще в начале восьмидесятых годов она часто
вызывала споры и дискуссии не только среди критиков, но и
непосредственно в аудитории. Тогда впервые появилось и это
популярное и любимое сегодня миллионами слушателей имя.
Александр Розенбаум...
Hо в то время вокруг него возникали особенно ожесточенные
споры. И не случайно!
Во многих песнях он стремился отразить дух и атмосферу
времени, говорил о жгучих проблемах, волновавших людей. Его
высказывания были искренними и честными. И слушатели ему
верили. Чувствовали, это - не конъюнктурщик, в его полных
решимости песнях нет фальши, неискренности, нет стремления
понравится любой ценой...
Hаша публика впервые услышала о нем в середине
восьмидесятых годов благодаря братиславскому телевизионному
клубу молодых. Тогда он пел свои "Тетерева".
Однако по-настоящему этот яркий автор-исполнитель,
трубадур из Ленинграда, предстал перед публикой Чехославакии,
когда приехал на свои первые зарубежные гастроли в качестве
одного из гостей пестрой палитры Дней газет "Комсомольская
правда" и "Млада фронта" в Чехославакии. Он выступал тогда
вместе с композитором, музыкантом и исполнителем Владимиром
Мишиком и его группой "ЭТЦ" в программе "Диалоги".
Стройный, усатый, с высоким лбом, сильным голосом и
двенадцатиструнной гитарой, Александр Розенбаум сумел донести
глубину своих мыслей до каждого и каждого, пусть не в
совершенстве владеющего русским языком, заставить задуматься о
себе самом, об окружающем мире.
Тогда, во время первых гастролей композитора и поэта,
состоялся этот диалог.
- Я пою обо всем том, во что искренне верю, из-за чего я,
как и мои близкие и дальние, страдаю и возмущаюсь и что я всеми
силами хотел бы помочь изменить, - так начал Александр
Розенбаум свое интервью.
- Поверьте, я не какой-нибудь конъюнктурщик, ловко
пристроившийся в существующей обстановке гласности. Мое
отношение к песне и ее миссии никогда не менялось. Сейчас
изменились лишь условия самовыражения. В прошлом у меня было
немало трудностей. В одних городах мои выступления просто
запрещали, в других из программы моего выступления, которую я
обязан был представить заранее, вычеркивались песни, которые им
казались чересчур актуальными, ядовитыми или слишком
задевающими за живое. И меня это не очень-то удивляло. Ведь с
самого начала своего певческого и авторского пути я пел песни о
культе личности и его последствиях, о коррупции и "черном"
рынке, о неспособности и нечестности людей, обо всем том, о чем
пишут сейчас в газетах и журналах, о чем сообщается в рубриках
происшествий, о чем открыто говорится не только на партийных
собраниях.
Оглядываясь в прошлое, я должен признать, что выступить
на стадионе в каком-нибудь крупном городе для меня всегда было
нелегко. Даже в обычных концертных залах для меня не находилось
места. Hо, хоть это и причиняло мне боль, я с легкостью упускал
очередной шанс и шел играть и петь в какой-нибудь маленький
клуб, где у меня со слушателями устанавливалось настоящее
взаимопонимание. А это значило для меня больше, чем какой-то
гонорар!
Сейчас у меня нет никаких проблем. Почти нигде. Хотя...
Знаете, когда говоришь и поешь о недостатках, проблемах и
вещах, о которых начальство слушать не любит, навсегда
останешься не слишком желанным гостем. И, значит, надо бороться
- не за себя, но за то, что ты скажешь слушателям.
Александр Розенбаум - ленинградец. Он из семьи врачей и
сам отдал этой работе четырнадцать лет. И именно благодаря ей
он начал открывать для себя мир и почувствовал, что своими
открытиями он должен с кем-нибудь поделиться.
- Знаете, будучи студентом Ленинградского медицинского
института, я должен был ехать со стройотрядом на лесозаготовки
в Ухту. Честно говоря, мне не очень-то хотелось туда ехать.
Однако делать было нечего, и я оказался среди лесорубов. Со
временем мы стали понимать друг друга... И я, представьте, как
лесоруб получил даже четвертый разряд. Hо что гораздо важнее, я
заглянул в душу своих коллег, узнал их взгляды. Они были
суровы, как и их работа, но настолько же чисты и
бескомпромиссны. Я принял эту позицию на всю жизнь и уже не
смог от нее отказаться. Я не мог видеть иначе, чувствовать
иначе, говорить иначе.
И, видимо, именно поэтому, окончив Ленинградский
мединститут, я не пошел работать в поликлинику или больницу, а
стал врачом "Скорой помощи". И проработал там целых пять лет!
- Повлиял ли этот жизненный опыт врача на вас - поэта,
композитора и певца?
- Изо дня в день передо мной открывались как бы
изнаночные картины действительной жизни. Вначале я благодаря
этому познавал самого себя, вскоре я уже мог реагировать на все
эти горести и печали, страдания и убожество, которые постоянно
вставали передо мной, и от которых я, пока еще врач, помогал
частично избавляться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24