Подневольный воин так растерялся, что даже не сделал попытки к сопротивлению. В одно мгновение на его шею было накинуто лассо, и он был стащен на землю, потом, с петлей на шее, поставлен на ноги.
— Испания или Мексика?! — крикнул один из всадников, имевший особенно зверский вид.
Не зная, с кем имеет дело — с испанцами или гверильясами, — дон Корнелио колебался сразу ответить.
— Ну, если вы не желаете отвечать нам, то идем к капитану, — продолжал всадник. — Марш за нами!
Всадники сошли с лошадей и вошли в открытые ворота гасиенды.
Проходя мимо дома, из окон которого лились потоки света, один из всадников, разглядев пленника, со смехом воскликнул:
— Ба! Да это белый! Вот смешно-то, красный, черный и белый! Недостает только метиса для полного комплекта.
Из этих слов дон Корнелио понял, что его разведчики тоже попали в плен.
— Что вам нужно от меня? — догадался, наконец, он спросить.
— Пустяк: повесить вашу голову на то место, где висит голова нашего поручика Лантехаса! — со смехом ответил один из провожатых.
— Лантехаса?! — с недоумением и ужасом повторил дон Корнелио, не знавший, как мы уже говорили, ни о существовании этого своего дальнего родственника, ни о том, что он был убит во время приступа гверильясов к гасиенде Дель-Валле и что его голову испанцы повесили на воротах гасиенды. — Да ведь это моя фамилия, — продолжал он. — Я — капитан Лантехас, посланный сюда с поручением от генерала Морелоса к вашему…
Громкий хохот конвоиров прервал его объяснение.
— Постойте! Да ведь это тот самый милашка, у которого на плечах мой камзол!
С этим радостным возгласом один из негодяев сорвал с него камзол, потом с самого себя свои грязные лохмотья и нарядился в приличный камзол пленника. К этому он присоединил и его мягкую поярковую шляпу, швырнув ему взамен свою истрепанную.
— Вот я теперь какой молодец! — воскликнул негодяй. — Этот камзольчик как раз по мне, — прибавил он, любуясь отнятым камзолом, сидевшим на его длинной и тощей фигуре, как мешок, и с рукавами, далеко не доходившими до кистей рук. — А вы, сеньор «капитан», — обратился он к дону Корнелио, — наряжайтесь в мой… Он тоже вполне подходит вам. Не стесняйтесь, пожалуйста! Позвольте помочь вам.
И негодяй, при громком хохоте товарищей, стал напяливать на пленника свои грязные и вонючие лохмотья, которые тот, скрепя сердце, должен был надеть.
После этого пленника ввели на обширный внутренний двор. Посредине двора горели костры, вокруг которых во всевозможных позах было сгруппировано человек полтораста. Вдоль стен стояло столько же оседланных лошадей, перед которыми лежали кучи маиса; животные с видимым наслаждением пережевывали спелые зерна. Там и сям сверкали в пламени составленные в козлы пики, сабли, ружья и другое холодное и огнестрельное оружие.
Со страхом и трепетом смотрел дон Корнелио на этот разбойничий сброд. На него же самого никто не обратил никакого внимания: пленники здесь были самым заурядным явлением.
Один из сидевших около костра встал, подошел к Гаспачо и спросил у него:
— Что же это ты вернулся? Ведь тебя, кажется, капитан послал к…
— Да, — прервал гонец. — Но сначала он велел мне вместе с другими поймать здешнюю хозяйку. Она куда-то скрылась. Одни из здешних челядинцев говорят, что она удрала из гасиенды, другие уверяют, что муж спрятал ее где-то тут. Капитан, как я слышал, хочет сделать ему допрос… знаешь, с пристрастием. Когда капитан сам устанет, ему будет помогать супруга… Ведь она насчет таких допросов еще способнее… Капитан хлопочет для Бокардо, которому очень хочется заполучить эту красотку… А, может быть, и для самого себя, — кто знает? Ну, да это дело не наше…
— Ну и что же, вы так и не нашли ее? — полюбопытствовал бандит.
— Нет, хотя обрыскали весь лес около гасиенды. Беглянка не могла далеко уйти, но мы не нашли даже ее следов. Вот почему капитан думает, что ее скрыл где-нибудь здесь муж, и будет допрашивать его. Он уже знает, что нам не удалось найти ее. Мы так с пустыми руками и вернулись бы, если бы не подвернулся вот этот молодчик. Мне сдается, что это испанский шпион. Он так заврался, что даже назвался именем нашего славного поручика Лантехаса, который был убит испанцами в то время, когда мы под его началом штурмовали гасиенду бешеного полковника.
— Вот как! Ну, разумеется, шпион! — согласился собеседник Гаспачо и вернулся к своим товарищам.
Пока Гаспачо ходил узнавать, куда Аройо прикажет привести пленника, последний, находясь все еще на дворе, имел возможность слышать, как похвалялись разбойники, что они проникли в эту гасиенду обманом, впущенные туда самим ее владельцем, который теперь сам, его имущество и жена, когда отыщется, — все в их власти.
И действительно, дон Фернандо, сочувствовавший делу освобождения родины, не раз укрывал у себя инсургентов, снабжая их провиантом и деньгами. Так и в этот раз. Когда хорошо знакомый ему Аройо явился вечером в этот день в гасиенду Сан-Карлос, дон Фернандо, не подозревая злого умысла бандита, впустил его к себе со всей его шайкой. Сам хозяин и вся его гасиенда тотчас же оказались в полной власти разбойников, которые и принялись там хозяйничать по-своему. Когда дон Фернандо понял свою ошибку, было уже поздно исправить ее. Хотя у него немало было разных слуг, но все же далеко не достаточно против полутораста хорошо вооруженных отчаянных головорезов. И он поневоле должен был покориться своей участи.
— Капитан приказал привести шпиона прямо к нему, а вам пока оставаться здесь, — объявил возвратившийся Гаспачо своим товарищам, ожидавшим вместе с пленником его возвращения.
Дона Корнелио ввели в обширную комнату нижнего этажа с мозаичным полом. Посредине комнаты стояла большая металлическая бадья, наполненная горевшим в ней спиртом. Постоянно менявшее окраску пламя спирта и производило то странное разноцветное освещение, которое так напугало дона Корнелио, когда он смотрел на дом снаружи. Окна в комнате не были открыты, поэтому в ней царила опьяняющая удушливая атмосфера, трудно переносимая для непривычного человека.
У одной из стен столпилась группа разбойников, видимо наслаждавшихся каким-то зрелищем. Зрелище это состояло в том, что на полу лицом к нему лежал совершенно обнаженный человек со связанными руками и ногами, а над ним стоял другой и изо всех сил хлестал его длинным кожаным жгутом, проводя по спине истязаемого кровавые полосы. Брызги крови, усеивавшие весь пол вокруг жертвы, доказывали, что истязание длилось уже довольно долго.
Тот, который производил истязание, озаренный фантастическим пламенем пылавшего спирта, показался дону Корнелио настоящим демоном, — до такой степени была дика и свирепа его физиономия. Рядом с ним стояла огромного роста женщина, чернолицая, безобразная, еще более дикого вида, чем мужчина, и хриплым голосом поощряла истязателя «хорошенько прохватить этого упрямого испанца, который не хочет добровольно сказать, где его сокровища, долженствующие идти на общее благо, и куда он спрятал свою жену, за которую можно получить хороший выкуп с ее отца».
— Капитан, вот пленник, которого вы приказали привести сюда, — доложил Гаспачо истязателю, к сильному смущению дона Корнелио, никак не ожидавшего увидеть Аройо в такой позорной роли.
— Хорошо! — прорычал, не оборачиваясь, палач. — Я займусь им, как только добьюсь от этого упрямца, где у него спрятаны деньги и жена.
И снова бич, прорезав со свистом воздух, обрушился на спину злополучной жертвы, вздрагивавшей и стонавшей от боли.
Оставленный один среди этих людей после того как Гаспачо, бросив равнодушный взгляд на картину истязания, снова вышел во двор, дон Корнелио стоял в полном оцепенении, пораженный ужасом. Помимо глубокого сострадания к истязаемому, он мучился мыслью о том, что его спутники, наверно, уже погибли здесь и что теперь наступает очередь его самого.
Нанеся еще несколько ударов своей жертве, Аройо, вероятно, устал. Он бросил бич жене, нетерпеливо ожидавшей этого момента, и, тяжело отдуваясь, подошел к пленнику. Дон Корнелио совсем обмер от ужаса, когда увидел вблизи зверское лицо этого человека, но из чувства собственного достоинства старался подбодрить себя.
— Почему вы в таком неприличном виде явились ко мне? — набросился он на пленника, окидывая взглядом его лохмотья.
— Потому что ваши же люди сняли с меня приличную одежду, — резко ответил дон Корнелио, сам не ожидавший от себя такой храбрости. — Я ехал сюда с важным поручением к вам в сопровождении двух слуг и в приличном платье. Слуги мои, вероятно, захвачены вашими людьми, а я обкраден ими.
— Гм?.. Вы говорите, что вы ехали ко мне? — посбавив несколько тон, спросил Аройо.
— Да, — продолжал дон Корнелио, — с поручением от генерала Морелоса. Я его личный адъютант. Мое имя — Лантехас…
— Лантехас?! — с изумлением вскричал разбойничий атаман. — Как вы смеете так лгать! Поручик Лантехас на днях погиб под стенами Дель-Валле от руки бешеного полковника Трэс-Вилласа, и его голова висит на воротах гасиенды. Мы собираемся снять ее оттуда и заменить какою-нибудь другою… например, головою его убийцы. А вы, по всей вероятности, испанский шпион и, чтобы прикрыть себя, назвались славным именем Лантехаса! Да, вы несомненно шпион и вдобавок самозванец…
— Я не шпион и не самозванец! — возразил пленник с не свойственной ему резкостью. — Мое полное имя — Корнелио Лантехас. Я — капитан армии освобождения и личный адъютант генерала Морелоса. Он послал меня к вам, и я от его имени протестую против насилия, которому подвергся со стороны ваших людей.
— А где доказательства, что вы не лжете? — продолжал Аройо, опять несколько сбавляя тон.
— Письменные доказательства находятся в кармане моего камзола, снятого с меня одним из ваших людей. Кроме того, мою личность могут удостоверить мои провожатые, индеец и негр. Я их отправил вперед. Они, повторяю, должно быть, также захвачены вашими людьми. Прикажите позвать их, если они еще целы. При этом я должен еще сказать вам, что генерал Морелос крайне недоволен вашими… действиями, и если вы не прекратите…
— Ну, об этом мы потолкуем потом, когда я узнаю наверняка, кто вы! — грубо прервал Аройо и, обернувшись к своим людям, крикнул им: — Позвать сюда провожатых этого человека!
Через несколько минут двое гверильясов привели Клару. Взглянув на него, Лантехас с удовольствием убедился, что хотя одежда негра сильно потрепана, но он сам цел и невредим.
— Кто этот человек? — спросил у него Аройо, указывая на Лантехаса. — Только смотри, черномазый пес, говори правду, а не то я вырву у тебя язык!
— Дон Лукас Алакуэста, — ответил негр, ощерив свои белые как слоновая кость зубы.
— Вот видите! — вскричал торжествующим тоном Аройо. — А вы осмелились…
Но дон Корнелио не дал ему окончить и в свою очередь спросил негра:
— А как мое настоящее имя и кто я?
— Сеньор дон Корнелио Лантехас, капитан мексиканской армии и личный адъютант сеньора Морелоса, — поспешил ответить негр, поняв, что он сначала ответил не так, как было нужно.
— Доказательства! Доказательства! — снова крикнул Аройо. — Одним словом, я не верю, в особенности в таких людей, как этот черномазый пес. Мне нужны письменные доказательства.
В этот момент за дверями послышался крик нескольких голосов, среди которых особенно выделялся голос Косталя. Вслед за тем в комнату вбежал сам индеец, одною рукой размахивая окровавленным кинжалом, а другою, обернутою во что-то суконное, обороняясь от толпы преследовавших его гверильясов.
— Этот краснокожий индейский пес ударил кинжалом Гаспачо! — крикнул один из преследователей индейца, указывая на него Аройо.
— Да, я ударил его, чтобы вернуть одежду, которую он снял с капитана Лантехаса и не хотел отдать добровольно! — сознался индеец. — Извольте получить, сеньор капитан, — прибавил он, снимая с руки камзол и передавая его дону Корнелио.
Последний поспешно схватил свой камзол, порылся в одном из его карманов и вытащил оттуда пакет с бумагами.
— Вот требуемые вами доказательства! — воскликнул он, бросая пакет к ногам Аройо.
Тот машинально нагнулся и поднял пакет, который оказался открытым. Вынув из пакета бумаги и пробежав глазами текст документов, удостоверяющих личность и звание дона Корнелио Лантехаса, а также его чин и состояние в качестве адъютанта при генерале Морелосе, разбойничий атаман сильно смутился. Однако, не желая показать этого, он с прежним нахальством сказал:
— Да, подпись и печать генерала Морелоса, кажется, подлинные и подтверждают, что вы действительно тот, кем называете себя. Я готов верить этому. Что же касается внушений, сделанных вами мне от имени генерала Морелоса, то прошу передать ему в ответ от меня, что каждый действует по-своему, и я намерен продолжать так, как начал, а угроз никаких не боюсь… Ну, теперь вам здесь больше нечего делать, поэтому можете отправляться назад вместе с вашими провожатыми. Возвратить этим людям оружие, лошадей и все, что у них отобрано, как у подозрительных лиц, и проводить их до переправы! — распорядился он.
Можно себе представить, с какою радостью услышал это распоряжение дон Корнелио. Опасность, которая угрожала ему и его спутникам здесь, была одна из самых страшных, когда-либо испытанных им.
Глава XX. НЕУЛОВИМЫЙ
Вернемся теперь к полковнику Трэс-Вилласу, которого мы оставили спящим в лесу.
Из донесения Гаспачо своему начальнику Аройо мы уже знаем, что полковник накануне вечером подъезжал к своей гасиенде, около которой ему пришлось схватиться с осаждавшими ее гверильясами. Нескольких из них он уложил на месте, а от остальных благополучно ускользнул на своем верном Ронкадоре.
Очутившись в лесной глуши, он привязал своего коня к дереву, вокруг которого росло много сочной травы, а сам забрался на соседнее, и там, прикрепив себя длинным шарфом к ветвям, чтобы не свалиться на землю, устроился на ночь. Сильно утомленный трехдневным путешествием от Гуахапамы до своей гасиенды, он тут же крепко заснул и спокойно проспал до самого утра.
Посланные гверильясами ловить «бешеного полковника» десять человек до такой степени боялись этого храброго человека, считая его в родстве с демонами, что решили ночью не гоняться за ним, а переночевать где-нибудь поблизости и приняться за погоню на рассвете, «когда вся нечистая сила прячется».
Часть ночи гверильясы провели в карточной игре, во время которой так перессорились между собою, что дело дошло до драки, причем двое оказались избитыми почти до смерти, и утром, когда нужно было начать погоню за бешеным полковником, они были вынуждены остаться на месте. Таким образом, в погоне участвовало только восемь человек, которых мы и видели совещавшимися на лесной поляне. Они даже и не подозревали, что тот, кто им нужен, находится у них под боком.
С целью обследовать лес с двух сторон, гверильясы разделились на две части. Одна из них вскоре же столкнулась с отрядом, посланным в погоню за слугою дона Мариано де Сильвы и его караульным, бежавшим из лагеря Аройо. Оба отряда, обменявшись паролем, столковались насчет обоюдной поддержки и разъехались в разные стороны, условившись, однако, не терять связи между собою. В это время проснулся и дон Рафаэль. Со свойственной ему быстрой сообразительностью он сразу понял, что гверильясы, наверное, будут разыскивать его по следам, чтобы захватить в плен, и решил поскорее убраться с этого опасного места.
Дон Рафаэль направился к своему коню, которого вечером оставил привязанным к одному из соседних деревьев. Ронкадор оказался цел и невредим, но, видимо, сильно страдал от жажды, которая мучила и его хозяина. Точно понимая угрожавшую хозяину опасность, умное животное за все время ни разу не заржало, чтобы не выдать его. И теперь, когда дон Рафаэль подходил к нему, оно от радости только задрожало и повернуло к любимому хозяину свою благородную голову, но опять-таки молча.
— Бедный мой! — проговорил дон Рафаэль, трепля его по крутой шее и отвязывая от дерева. — Измучился ты и хочешь пить. Я тоже испытываю жажду. Пойдем искать воду. Только тише, как можно тише! — прибавил он, прислушиваясь, к голосам, которые стали раздаваться в лесу.
Пока дон Рафаэль, стараясь определить, с какой стороны доносятся эти голоса, принадлежавшие, без сомнения, его преследователям, осторожно пробирался к бамбуковым зарослям, ведя под уздцы Ронкадора, Цапотэ и Гаспар также спешили спастись от своих преследователей. Им было легче делать это, чем дону Рафаэлю, потому что Цапотэ знал такие глухие тропинки и обходы, куда не мог проникнуть ни один всадник.
Беглецы долго шли молча. Наконец Гаспар первый прервал молчание.
— Эх, как досадно, что мы не узнали имени этого сеньора! — начал он. — По всей видимости, это какой-нибудь важный человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
— Испания или Мексика?! — крикнул один из всадников, имевший особенно зверский вид.
Не зная, с кем имеет дело — с испанцами или гверильясами, — дон Корнелио колебался сразу ответить.
— Ну, если вы не желаете отвечать нам, то идем к капитану, — продолжал всадник. — Марш за нами!
Всадники сошли с лошадей и вошли в открытые ворота гасиенды.
Проходя мимо дома, из окон которого лились потоки света, один из всадников, разглядев пленника, со смехом воскликнул:
— Ба! Да это белый! Вот смешно-то, красный, черный и белый! Недостает только метиса для полного комплекта.
Из этих слов дон Корнелио понял, что его разведчики тоже попали в плен.
— Что вам нужно от меня? — догадался, наконец, он спросить.
— Пустяк: повесить вашу голову на то место, где висит голова нашего поручика Лантехаса! — со смехом ответил один из провожатых.
— Лантехаса?! — с недоумением и ужасом повторил дон Корнелио, не знавший, как мы уже говорили, ни о существовании этого своего дальнего родственника, ни о том, что он был убит во время приступа гверильясов к гасиенде Дель-Валле и что его голову испанцы повесили на воротах гасиенды. — Да ведь это моя фамилия, — продолжал он. — Я — капитан Лантехас, посланный сюда с поручением от генерала Морелоса к вашему…
Громкий хохот конвоиров прервал его объяснение.
— Постойте! Да ведь это тот самый милашка, у которого на плечах мой камзол!
С этим радостным возгласом один из негодяев сорвал с него камзол, потом с самого себя свои грязные лохмотья и нарядился в приличный камзол пленника. К этому он присоединил и его мягкую поярковую шляпу, швырнув ему взамен свою истрепанную.
— Вот я теперь какой молодец! — воскликнул негодяй. — Этот камзольчик как раз по мне, — прибавил он, любуясь отнятым камзолом, сидевшим на его длинной и тощей фигуре, как мешок, и с рукавами, далеко не доходившими до кистей рук. — А вы, сеньор «капитан», — обратился он к дону Корнелио, — наряжайтесь в мой… Он тоже вполне подходит вам. Не стесняйтесь, пожалуйста! Позвольте помочь вам.
И негодяй, при громком хохоте товарищей, стал напяливать на пленника свои грязные и вонючие лохмотья, которые тот, скрепя сердце, должен был надеть.
После этого пленника ввели на обширный внутренний двор. Посредине двора горели костры, вокруг которых во всевозможных позах было сгруппировано человек полтораста. Вдоль стен стояло столько же оседланных лошадей, перед которыми лежали кучи маиса; животные с видимым наслаждением пережевывали спелые зерна. Там и сям сверкали в пламени составленные в козлы пики, сабли, ружья и другое холодное и огнестрельное оружие.
Со страхом и трепетом смотрел дон Корнелио на этот разбойничий сброд. На него же самого никто не обратил никакого внимания: пленники здесь были самым заурядным явлением.
Один из сидевших около костра встал, подошел к Гаспачо и спросил у него:
— Что же это ты вернулся? Ведь тебя, кажется, капитан послал к…
— Да, — прервал гонец. — Но сначала он велел мне вместе с другими поймать здешнюю хозяйку. Она куда-то скрылась. Одни из здешних челядинцев говорят, что она удрала из гасиенды, другие уверяют, что муж спрятал ее где-то тут. Капитан, как я слышал, хочет сделать ему допрос… знаешь, с пристрастием. Когда капитан сам устанет, ему будет помогать супруга… Ведь она насчет таких допросов еще способнее… Капитан хлопочет для Бокардо, которому очень хочется заполучить эту красотку… А, может быть, и для самого себя, — кто знает? Ну, да это дело не наше…
— Ну и что же, вы так и не нашли ее? — полюбопытствовал бандит.
— Нет, хотя обрыскали весь лес около гасиенды. Беглянка не могла далеко уйти, но мы не нашли даже ее следов. Вот почему капитан думает, что ее скрыл где-нибудь здесь муж, и будет допрашивать его. Он уже знает, что нам не удалось найти ее. Мы так с пустыми руками и вернулись бы, если бы не подвернулся вот этот молодчик. Мне сдается, что это испанский шпион. Он так заврался, что даже назвался именем нашего славного поручика Лантехаса, который был убит испанцами в то время, когда мы под его началом штурмовали гасиенду бешеного полковника.
— Вот как! Ну, разумеется, шпион! — согласился собеседник Гаспачо и вернулся к своим товарищам.
Пока Гаспачо ходил узнавать, куда Аройо прикажет привести пленника, последний, находясь все еще на дворе, имел возможность слышать, как похвалялись разбойники, что они проникли в эту гасиенду обманом, впущенные туда самим ее владельцем, который теперь сам, его имущество и жена, когда отыщется, — все в их власти.
И действительно, дон Фернандо, сочувствовавший делу освобождения родины, не раз укрывал у себя инсургентов, снабжая их провиантом и деньгами. Так и в этот раз. Когда хорошо знакомый ему Аройо явился вечером в этот день в гасиенду Сан-Карлос, дон Фернандо, не подозревая злого умысла бандита, впустил его к себе со всей его шайкой. Сам хозяин и вся его гасиенда тотчас же оказались в полной власти разбойников, которые и принялись там хозяйничать по-своему. Когда дон Фернандо понял свою ошибку, было уже поздно исправить ее. Хотя у него немало было разных слуг, но все же далеко не достаточно против полутораста хорошо вооруженных отчаянных головорезов. И он поневоле должен был покориться своей участи.
— Капитан приказал привести шпиона прямо к нему, а вам пока оставаться здесь, — объявил возвратившийся Гаспачо своим товарищам, ожидавшим вместе с пленником его возвращения.
Дона Корнелио ввели в обширную комнату нижнего этажа с мозаичным полом. Посредине комнаты стояла большая металлическая бадья, наполненная горевшим в ней спиртом. Постоянно менявшее окраску пламя спирта и производило то странное разноцветное освещение, которое так напугало дона Корнелио, когда он смотрел на дом снаружи. Окна в комнате не были открыты, поэтому в ней царила опьяняющая удушливая атмосфера, трудно переносимая для непривычного человека.
У одной из стен столпилась группа разбойников, видимо наслаждавшихся каким-то зрелищем. Зрелище это состояло в том, что на полу лицом к нему лежал совершенно обнаженный человек со связанными руками и ногами, а над ним стоял другой и изо всех сил хлестал его длинным кожаным жгутом, проводя по спине истязаемого кровавые полосы. Брызги крови, усеивавшие весь пол вокруг жертвы, доказывали, что истязание длилось уже довольно долго.
Тот, который производил истязание, озаренный фантастическим пламенем пылавшего спирта, показался дону Корнелио настоящим демоном, — до такой степени была дика и свирепа его физиономия. Рядом с ним стояла огромного роста женщина, чернолицая, безобразная, еще более дикого вида, чем мужчина, и хриплым голосом поощряла истязателя «хорошенько прохватить этого упрямого испанца, который не хочет добровольно сказать, где его сокровища, долженствующие идти на общее благо, и куда он спрятал свою жену, за которую можно получить хороший выкуп с ее отца».
— Капитан, вот пленник, которого вы приказали привести сюда, — доложил Гаспачо истязателю, к сильному смущению дона Корнелио, никак не ожидавшего увидеть Аройо в такой позорной роли.
— Хорошо! — прорычал, не оборачиваясь, палач. — Я займусь им, как только добьюсь от этого упрямца, где у него спрятаны деньги и жена.
И снова бич, прорезав со свистом воздух, обрушился на спину злополучной жертвы, вздрагивавшей и стонавшей от боли.
Оставленный один среди этих людей после того как Гаспачо, бросив равнодушный взгляд на картину истязания, снова вышел во двор, дон Корнелио стоял в полном оцепенении, пораженный ужасом. Помимо глубокого сострадания к истязаемому, он мучился мыслью о том, что его спутники, наверно, уже погибли здесь и что теперь наступает очередь его самого.
Нанеся еще несколько ударов своей жертве, Аройо, вероятно, устал. Он бросил бич жене, нетерпеливо ожидавшей этого момента, и, тяжело отдуваясь, подошел к пленнику. Дон Корнелио совсем обмер от ужаса, когда увидел вблизи зверское лицо этого человека, но из чувства собственного достоинства старался подбодрить себя.
— Почему вы в таком неприличном виде явились ко мне? — набросился он на пленника, окидывая взглядом его лохмотья.
— Потому что ваши же люди сняли с меня приличную одежду, — резко ответил дон Корнелио, сам не ожидавший от себя такой храбрости. — Я ехал сюда с важным поручением к вам в сопровождении двух слуг и в приличном платье. Слуги мои, вероятно, захвачены вашими людьми, а я обкраден ими.
— Гм?.. Вы говорите, что вы ехали ко мне? — посбавив несколько тон, спросил Аройо.
— Да, — продолжал дон Корнелио, — с поручением от генерала Морелоса. Я его личный адъютант. Мое имя — Лантехас…
— Лантехас?! — с изумлением вскричал разбойничий атаман. — Как вы смеете так лгать! Поручик Лантехас на днях погиб под стенами Дель-Валле от руки бешеного полковника Трэс-Вилласа, и его голова висит на воротах гасиенды. Мы собираемся снять ее оттуда и заменить какою-нибудь другою… например, головою его убийцы. А вы, по всей вероятности, испанский шпион и, чтобы прикрыть себя, назвались славным именем Лантехаса! Да, вы несомненно шпион и вдобавок самозванец…
— Я не шпион и не самозванец! — возразил пленник с не свойственной ему резкостью. — Мое полное имя — Корнелио Лантехас. Я — капитан армии освобождения и личный адъютант генерала Морелоса. Он послал меня к вам, и я от его имени протестую против насилия, которому подвергся со стороны ваших людей.
— А где доказательства, что вы не лжете? — продолжал Аройо, опять несколько сбавляя тон.
— Письменные доказательства находятся в кармане моего камзола, снятого с меня одним из ваших людей. Кроме того, мою личность могут удостоверить мои провожатые, индеец и негр. Я их отправил вперед. Они, повторяю, должно быть, также захвачены вашими людьми. Прикажите позвать их, если они еще целы. При этом я должен еще сказать вам, что генерал Морелос крайне недоволен вашими… действиями, и если вы не прекратите…
— Ну, об этом мы потолкуем потом, когда я узнаю наверняка, кто вы! — грубо прервал Аройо и, обернувшись к своим людям, крикнул им: — Позвать сюда провожатых этого человека!
Через несколько минут двое гверильясов привели Клару. Взглянув на него, Лантехас с удовольствием убедился, что хотя одежда негра сильно потрепана, но он сам цел и невредим.
— Кто этот человек? — спросил у него Аройо, указывая на Лантехаса. — Только смотри, черномазый пес, говори правду, а не то я вырву у тебя язык!
— Дон Лукас Алакуэста, — ответил негр, ощерив свои белые как слоновая кость зубы.
— Вот видите! — вскричал торжествующим тоном Аройо. — А вы осмелились…
Но дон Корнелио не дал ему окончить и в свою очередь спросил негра:
— А как мое настоящее имя и кто я?
— Сеньор дон Корнелио Лантехас, капитан мексиканской армии и личный адъютант сеньора Морелоса, — поспешил ответить негр, поняв, что он сначала ответил не так, как было нужно.
— Доказательства! Доказательства! — снова крикнул Аройо. — Одним словом, я не верю, в особенности в таких людей, как этот черномазый пес. Мне нужны письменные доказательства.
В этот момент за дверями послышался крик нескольких голосов, среди которых особенно выделялся голос Косталя. Вслед за тем в комнату вбежал сам индеец, одною рукой размахивая окровавленным кинжалом, а другою, обернутою во что-то суконное, обороняясь от толпы преследовавших его гверильясов.
— Этот краснокожий индейский пес ударил кинжалом Гаспачо! — крикнул один из преследователей индейца, указывая на него Аройо.
— Да, я ударил его, чтобы вернуть одежду, которую он снял с капитана Лантехаса и не хотел отдать добровольно! — сознался индеец. — Извольте получить, сеньор капитан, — прибавил он, снимая с руки камзол и передавая его дону Корнелио.
Последний поспешно схватил свой камзол, порылся в одном из его карманов и вытащил оттуда пакет с бумагами.
— Вот требуемые вами доказательства! — воскликнул он, бросая пакет к ногам Аройо.
Тот машинально нагнулся и поднял пакет, который оказался открытым. Вынув из пакета бумаги и пробежав глазами текст документов, удостоверяющих личность и звание дона Корнелио Лантехаса, а также его чин и состояние в качестве адъютанта при генерале Морелосе, разбойничий атаман сильно смутился. Однако, не желая показать этого, он с прежним нахальством сказал:
— Да, подпись и печать генерала Морелоса, кажется, подлинные и подтверждают, что вы действительно тот, кем называете себя. Я готов верить этому. Что же касается внушений, сделанных вами мне от имени генерала Морелоса, то прошу передать ему в ответ от меня, что каждый действует по-своему, и я намерен продолжать так, как начал, а угроз никаких не боюсь… Ну, теперь вам здесь больше нечего делать, поэтому можете отправляться назад вместе с вашими провожатыми. Возвратить этим людям оружие, лошадей и все, что у них отобрано, как у подозрительных лиц, и проводить их до переправы! — распорядился он.
Можно себе представить, с какою радостью услышал это распоряжение дон Корнелио. Опасность, которая угрожала ему и его спутникам здесь, была одна из самых страшных, когда-либо испытанных им.
Глава XX. НЕУЛОВИМЫЙ
Вернемся теперь к полковнику Трэс-Вилласу, которого мы оставили спящим в лесу.
Из донесения Гаспачо своему начальнику Аройо мы уже знаем, что полковник накануне вечером подъезжал к своей гасиенде, около которой ему пришлось схватиться с осаждавшими ее гверильясами. Нескольких из них он уложил на месте, а от остальных благополучно ускользнул на своем верном Ронкадоре.
Очутившись в лесной глуши, он привязал своего коня к дереву, вокруг которого росло много сочной травы, а сам забрался на соседнее, и там, прикрепив себя длинным шарфом к ветвям, чтобы не свалиться на землю, устроился на ночь. Сильно утомленный трехдневным путешествием от Гуахапамы до своей гасиенды, он тут же крепко заснул и спокойно проспал до самого утра.
Посланные гверильясами ловить «бешеного полковника» десять человек до такой степени боялись этого храброго человека, считая его в родстве с демонами, что решили ночью не гоняться за ним, а переночевать где-нибудь поблизости и приняться за погоню на рассвете, «когда вся нечистая сила прячется».
Часть ночи гверильясы провели в карточной игре, во время которой так перессорились между собою, что дело дошло до драки, причем двое оказались избитыми почти до смерти, и утром, когда нужно было начать погоню за бешеным полковником, они были вынуждены остаться на месте. Таким образом, в погоне участвовало только восемь человек, которых мы и видели совещавшимися на лесной поляне. Они даже и не подозревали, что тот, кто им нужен, находится у них под боком.
С целью обследовать лес с двух сторон, гверильясы разделились на две части. Одна из них вскоре же столкнулась с отрядом, посланным в погоню за слугою дона Мариано де Сильвы и его караульным, бежавшим из лагеря Аройо. Оба отряда, обменявшись паролем, столковались насчет обоюдной поддержки и разъехались в разные стороны, условившись, однако, не терять связи между собою. В это время проснулся и дон Рафаэль. Со свойственной ему быстрой сообразительностью он сразу понял, что гверильясы, наверное, будут разыскивать его по следам, чтобы захватить в плен, и решил поскорее убраться с этого опасного места.
Дон Рафаэль направился к своему коню, которого вечером оставил привязанным к одному из соседних деревьев. Ронкадор оказался цел и невредим, но, видимо, сильно страдал от жажды, которая мучила и его хозяина. Точно понимая угрожавшую хозяину опасность, умное животное за все время ни разу не заржало, чтобы не выдать его. И теперь, когда дон Рафаэль подходил к нему, оно от радости только задрожало и повернуло к любимому хозяину свою благородную голову, но опять-таки молча.
— Бедный мой! — проговорил дон Рафаэль, трепля его по крутой шее и отвязывая от дерева. — Измучился ты и хочешь пить. Я тоже испытываю жажду. Пойдем искать воду. Только тише, как можно тише! — прибавил он, прислушиваясь, к голосам, которые стали раздаваться в лесу.
Пока дон Рафаэль, стараясь определить, с какой стороны доносятся эти голоса, принадлежавшие, без сомнения, его преследователям, осторожно пробирался к бамбуковым зарослям, ведя под уздцы Ронкадора, Цапотэ и Гаспар также спешили спастись от своих преследователей. Им было легче делать это, чем дону Рафаэлю, потому что Цапотэ знал такие глухие тропинки и обходы, куда не мог проникнуть ни один всадник.
Беглецы долго шли молча. Наконец Гаспар первый прервал молчание.
— Эх, как досадно, что мы не узнали имени этого сеньора! — начал он. — По всей видимости, это какой-нибудь важный человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18