А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Ужин вскоре был готов; проголодавшимся путешественникам он очень понравился. Поев, они завернулись в пончо и уснули.
IV. Ужин Гуапо
Гуапо один не прикасался к приготовленному ужину, - он не ел ни сушеного мяса, ни оки. В его мешке была своя еда, которую он не променял бы ни на какую другую. Это была кока.
Кока - небольшое деревце, около шести футов высотой, растущее в самых жарких долинах Анд. Листья его мелки, блестящего зеленого цвета; цветы белые, а плоды представляют собой мелкие красные ягоды. Растение это распространилось из Перу, там оно встречается очень часто и как дикорастущее, и как возделываемое заботливыми хозяевами. Плантации коки называют cocales. Вырастает она из зерен, и когда достигает приблизительно фута высоты, ее пересаживают, стараясь при этом предохранить от палящих лучей солнца. С этой целью между деревьями коки сажают пальмы или сеют маис. Через каждые пять-шесть дней его необходимо поливать, если нет дождей; при заботливом уходе оно приносит первый урожай уже через два с половиной года. Собирают только листья, и делают это с такими же предосторожностями, как и при сборе листьев чая в Китае. Делом этим, кстати, занимаются, как и в Китае главным образом женщины.
Когда листья созревают, то есть полностью распускаются и становятся ломкими, их обрывают и сушат на солнце, разложив на грубых шерстяных холстах. Как только листья хорошо высохнут, их собирают в мешки и прикрывают сухим песком. Через некоторое время листья готовы к употреблению и продаются центов по тридцать за фунт. Кока дает три урожая в год - через каждые четыре месяца, и участок земли в сто футов дает по тридцать фунтов сушеных листьев при каждом сборе. Дерево коки очень долговечно, если, конечно, его не уничтожат муравьи, что, к сожалению, случается нередко.
Мы так подробно описали уход за кокой потому, что растение это имеет очень важное значение в домашнем хозяйстве индейцев. В каждой местности земного шара существует тот или иной вид растений, который, благодаря своим возбуждающим или опьяняющим свойствам, находит широкое применение: так, в Китае это чай, на юге Азии - бетель, на востоке - опиум, табак; здесь можно назвать и много других растений, которые люди жуют или курят.
Но листья коки применяются индейцами не только как наркотик; они служат здесь и основной пищей. Индеец может дней шесть питаться только этим растением. Бедные рудокопы Перу, которых так и называют - "кокеросы", то есть любители коки, вряд ли могли бы делать свою тяжелую работу без этого растения. Употребляемая в больших количествах кока может расстроить здоровье, но в умеренных дозах она почти безвредна.
Итак, Гуапо пошел искать себе место для ночлега подальше от опасных молье. Вскоре он заметил большой выступ в одной из скал и решил провести ночь там. Долго сидел индеец там неподвижно, устремив глаза на площадку, где спала семья его дорогого господина, и с ужасом думал о том, не вечным ли сном они уснули, проснутся ли завтра. Но уверенность дона Пабло, который был так учен и, конечно, не рискнул бы попусту подвергать опасности свою семью, мало-помалу успокоила слугу; а вместе со спокойствием у него появился и аппетит, который раньше был подавлен страхом.
Гуапо снял с шеи мешочек, сшитый из кожи шиншиллы, вынул из него с полдюжины листьев коки и принялся их жевать. Потом он достал небольшую бутылку, сделанную из тыквы и заткнутую деревянной пробкой. Пробка эта служила головкой длинной булавки, конец которой касался дна бутылки. Индеец взял конец булавки в рот, смочил слюной, затем опустил в бутылку и через минуту вынул конец булавки был покрыт теперь белым порошком, который представлял собой или истолченную негашеную известь, или золу молье, а то и банана, которая иногда употребляется кокеросами в подобных случаях. Вероятнее всего, это была именно зола молье, потому что южные индейцы ценят как раз эту приправу к коке, а Гуапо был ее тонким знатоком.
Гуапо несколько раз проколол булавкой шарик, сделанный языком во рту; он старался не касаться булавки губами, потому что она обожгла бы их. После всего этого он вытер булавку и в течение сорока минут спокойно жевал свой шарик. Сорок минут - это время, необходимое для того, чтобы насладиться кокой, и срок этот так точен, что индейцы во время пути измеряют им расстояние.
Действие одного приема коки продолжается столько времени сколько необходимо, чтобы пройти пешком три мили.
Окончив свой ужин, Гуапо завернулся в пончо, прислонился к скале и крепко уснул.
V. Пуна
Индеец проснулся на рассвете. Позавтракав так же, как накануне поужинал, он направился к площадке, где все еще спали. Лошади и мул паслись, возле них были и ламы которые со вчерашнего дня еще ничего не ели, так как эти животные никогда не пасутся ночью.
Гуапо спускался со скалы, дрожа от ужаса. Что бы он только дал, лишь бы услышать голос дона Пабло! Гуапо остановился, прислушался, затаив дыхание, но ни малейшего звука не долетало до него с площадки, где все члены семьи лежали в том же положении, в каком он их оставил вечером, притом лица у всех были болезненно бледны. Гуапо похолодел. Он склонился над своим господином, позвал его, потом слегка тронул рукой; потом сильнее потряс его за плечо - дон Пабло не просыпался. А между тем индеец знал, что господин обычно спит очень чутко. Гуапо был в ужасе. Наконец спящий с трудом пошевелился.
- Что случилось? - едва произнес он.
- О, господин! Солнце уже высоко, надо отправляться.
- Я совершенно сонный, не могу открыть глаз. Что бы могло означать это оцепенение?
- Ядовитые деревья! Я же говорил вам!
Эти слова заставили дона Пабло сразу вскочить; но он еле держался на ногах и чувствовал себя словно опьяневшим.
- Да, Гуапо, вероятно ты был прав. Но Боже мой, мои дети, жена!
Страх за семью совсем отрезвил дона Пабло. Он бросился к спавшим, но на них яд наверняка подействовал еще сильнее. С большим трудом удалось разбудить их.
- Скорее уйдем отсюда, подальше от этих деревьев! Гуапо был прав - от них исходят сильные наркотические испарения. Идем же, Исидора; бежим побыстрее из-под этих смертоносных ветвей, позавтракаем где-нибудь на чистом воздухе.
Мало-помалу свежий утренний воздух рассеял это опьянение, которое могло бы кончиться и смертью, если бы продолжалось дальше. Подкрепившись снова чарки (так в Перу называется сушеное мясо) и окой, беглецы снова пустились в путь по тропе вдоль скал из черного порфира, которые в основном и образуют исполинскую цепь Анд. Над головами беглецов кричали маленькие красивые попугаи из породы conurus rupicola (каменные попугаи), которые гнездятся на вершинах крутых скал, где и проводят всю свою жизнь, в отличие от других видов попугаев, которые живут в лесах. Есть здесь и обезьяны, обитающие в пещерах и потому называющиеся троглодитами1.
К закату солнца путники достигли наивысшей точки, на какую поднималась тропинка, по которой они шли и которая привела их к большой равнине, возвышавшейся почти на три с половиной мили над уровнем моря. Равнина эта была окружена горами, снежные вершины возносились на много тысяч футов выше этой равнины. Почва ее была обнажена и бесплодна, деревьев - никаких; сухая, пожелтевшая трава, обнаженные скалы, холод - вот унылая картина, которую представляет собой эта местность. Путешественники достигли, таким образом, одной из тех огромных равнин, которые в этой части Анд называются пунами; здесь живут только индейские пастухи, рассеянные на таком большом пространстве и так редко, что можно ехать несколько дней по пуне и не встретить ни одного из них.
Гуапо, рожденный по ту сторону гор, в громадном лесу, куда удалились многие туземцы после резни во времена Пизарро, хорошо знал всю эту местность и вспомнил, что неподалеку отсюда жил один его друг, в хижине которого семья могла бы найти самое радушное гостеприимство. Но тут ламы остановились, очевидно считая, что их дневная работа уже закончилась. Гуапо в отчаянии едва ли не бросался перед ними на колени, ласкал их, обнимал, осыпал самыми нежными именами, умоляя пройти еще немного. И в конце концов добился-таки своего: животные двинулись в дальнейший путь, и путешественники действительно вскоре увидели перед собой хижину индейца. Это бедное жилище, более похожее на кучу сухой травы, чем на дом человека, было построено следующим образом. Сначала выложен был круг из больших камней; на нем - слой травы; потом опять ряд камней, и так до тех пор, пока стены не достигли четырех-пяти футов, при диаметре круга в восемь-девять футов. Эта круглая стена поддерживала в наклонном положении несколько жердей, верхние концы которых были соединены вместе. Жерди были сделаны из цветных стеблей агавы, называемой индейцами магей, - это особый род алоэ, встречающийся только в Америке. На жерди кладутся планки, а сверху все это покрывается стеблями грубой травы, растущей в пуне; солома поддерживается канатами, сделанными из той же травы и прикрепленными к вершине крыши. Отверстие, служащее входной дверью, завешивают бычьей кожей, которая полностью закрывает его; оно имеет не более двух футов в высоту, так что проникнуть в хижину можно только ползком.
Леон слез с лошади, немного не доехав до этого жилища. Но Гуапо заставил его тотчас же снова сесть на нее, он боялся, что мальчик не справится с собаками пуны. Собаки эти, хоть и небольшие, но страшно свирепы. Их называют собаками инков; полудикие, они невероятно злы и безобразны. Морда у них заострена, хвост поднят, шерсть длинна и груба; они с такой яростью набрасываются на чужих, что только хозяин, да и то с трудом, может защитить от них своего друга. К белым они относятся еще с большей враждебностью, чем к индейцам. Вот почему опасно подходить к этим уединенным хижинам, возле которых всегда находится три или четыре таких собаки; они очень хорошо служат жителям пуны - стерегут стада, используются и на охоте. Их часто берут для охоты на юту; так называют особый вид куропатки, живущей в болотной траве.
Гуапо осторожно приблизился к хижине и несколько раз позвал своего друга. Никто не ответил. Тогда с большим ножом в руке Гуапо подошел к двери, приподнял кожу, скрывавшую вход, и заглянул внутрь. Хижина была пуста.
VI. Бык пуны
Гуапо нисколько не опечалился, не застав хозяина. Он знал, что может располагать жилищем друга, как своим собственным, может переночевать в нем, хотя бы хозяин и не возвратился. И он вошел. Так как индеец, хозяин хижины, не был женат, то жилище его, понятно, оставалось пустым, когда он уходил к своим стадам овец и альпак. Движимое имущество его состояло только из самой необходимой домашней утвари: двух глиняных горшков, в которых он варил свою пищу, в одном - суп, а в другом - маис; кружки для воды; нескольких тыкв, разрезанных поперек на различной высоте, так что одни, более глубокие, служили чашками, другие, помельче, - тарелками. Что же касается мебели, то вы никогда не найдете ее в хижине пастуха пуны. Два камня, положенные на небольшом расстоянии один от другого, составляли очаг, на котором индеец готовил пищу; топливом служил высушенный коровий помет, называемый такья; две грязные бараньи шкуры заменяли постель. Но на стене висел мешочек, и Гуапо с удовольствием увидел, что он наполнен маками - кореньями, возделываемыми в этих высоких местностях, где не растет ни кока, ни картофель; эти коренья составляют главную пищу бедных обитателей пуны. По величине они немного больше каштанов и напоминают их по вкусу, если те сварить в молоке. Высушенные на солнце коренья сохраняются более года. Индейцы варят из них суп и едят его с поджаренным маисом. Радость Гуапо удвоилась, когда он заметил на стене другой мешок с маисом.
- Мы не будем голодать эту ночь! - воскликнул он. - Если к остаткам нашего сушеного мяса прибавить все это, ужин выйдет прекрасный. - И Гуапо быстро вышел из хижины, чтобы рассказать всем о своей находке.
Было холодно, так как местность лежала очень высоко, поэтому донна Исидора с детьми вошла в хижину; Гуапо же и дон Пабло отправились поискать какого-нибудь топлива, чтобы развести огонь. Нигде не было видно ни малейшего кустика, поэтому начали собирать сухой навоз коров, который, как мы говорили, и представляет собой обычное топливо индейцев этих мест. Вдруг Гуапо быстро выпрямился с криком ужаса: послышался рев быка, а быки пуны считаются самыми свирепыми изо всех. С горящими глазами, опущенной головой и выставленными вперед рогами животное со всех ног бежало прямо на них.
В испанских владениях в Америке быки вообще отличаются большей дикостью и свирепостью, чем в каком бы то ни было другом месте земного шара. Именно из них выбирают животных для боев. И свирепость этой породы еще более усилилась оттого, что для ее размножения берут обычно быков, побывавших уже на арене и ярость которых, следовательно, доведена до высшей степени. К тому же вакеро, то есть испано-американские пастухи, обходятся так жестоко со своими стадами, что животные почти дичают; даже коровы часто бывают у них так опасны, что их пасут не иначе, как сидя на хорошей лошади. Впрочем, замечаются разные оттенки в степени свирепости быков этих стран; в льяносах Венесуэлы и пампасах Буэнос-Айреса они значительно менее злы, чем в пунах. Быки пуны самые ужасные; завидя человека, они всегда с яростью бросаются на него, и много пеших индейцев, застигнутых этими животными, пали жертвами трагической встречи.
Гуапо и дон Пабло не имели даже простой палки для защиты; они оставили свое оружие и ножи в хижине и были теперь слишком далеко от нее, чтобы можно было добежать туда раньше, чем бык настигнет их. Что было делать при такой опасности? Ярость животного, казалось, усиливалась с каждым скачком; рев его становился все ужаснее. Он был уже не более чем в тридцати шагах от дона Пабло, как вдруг внезапная мысль мелькнула одновременно в голове как Гуапо, так и его господина. Оба мгновенно сняли с себя пончо и, держа их наготове, как это делают матадоры, стояли неподвижно, ожидая, когда животное приблизится настолько, чтобы можно было накинуть пончо ему на голову. А потом, пока бык будет сбрасывать с себя плащ, надо было бежать как можно скорее к соседней скале и вскарабкаться на нее.
Дон Пабло, на которого летел бык, привлеченный, вероятно, более ярким цветом его пончо, выполнил свой маневр с замечательной ловкостью и без труда достиг скалы, вслед за ним прибежал и Гуапо. Но каков был ужас, когда, повернувшись к долине, дон Пабло увидел свою жену и детей. Они услышали крик Гуапо, вышли из хижины, чтобы узнать, в чем дело, и теперь были уже довольно далеко от нее. Увидя быка, донна Исидора с детьми бросилась к жилищу и успела добежать до двери. Но вход в хижину был так неудобен, что невозможно было пройти быстро.
- Боже, помоги им! - воскликнул дон Пабло.
Между тем еще более рассвирепевшее животное сбросило наконец с себя накинутое пончо и устремилось к женщине, которая в эту минуту старалась протолкнуть детей в хижину. Казалось, ничто не могло спасти ее. Но раздался топот быстро скачущей лошади, и дон Пабло увидел всадника, который размахивал над головой каким-то странным оружием. Оно состояло из трех ремней: одни концы их были связаны вместе, а к трем другим прикреплялись тяжелые шары. В ту же секунду ремни пролетели со свистом и, быстро кружась, обвились вокруг ног быка, который тотчас свалился на землю, тщетно стараясь высвободиться.
Всадник издал торжествующий крик, спрыгнул с лошади и, подбежав к упавшему животному, вонзил ему в горло свой нож. Струя крови брызнула из раны, и через несколько секунд бык лежал уже неподвижно.
Тогда человек спокойно распутал болас - ремни, охватившие ноги животного, и после этого направился к нашим путникам.
VII. Вакеро
Спасителем донны Исидоры был друг Гуапо, хозяин хижины. Он поклонился гостям и с вежливостью, которая отличает испано-американцев, заявил им, что дом его к их услугам и они могут располагать всем, что у него есть.
Маки, маис и кусок жареного мяса убитого быка составили хороший ужин. Дон Пабло в благодарность дал вакеро довольно значительную сумму денег, а Гуапо поделился с ним запасом коки, что, видимо, гораздо больше обрадовало индейца, чем деньги дона Пабло.
После ужина, когда оба индейца насладились кокой, Гуапо, знавший, что можно вполне довериться вакеро, объяснил ему причину и цель их путешествия по этим безлюдным местам. Вакеро обещал ему не только хранить тайну, но и направить солдат по ложному следу, если они появятся здесь. Слух о доне Пабло проник и сюда; вакеро знал, что это патриот, враг испанцев, друг бедных индейцев, и он готов был рисковать жизнью, чтобы оказать ему услугу; и действительно, вряд ли кто в мире проявляет такую беззаветную преданность друзьям своего народа, как индейцы Анд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18