А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Это сожаление еще больше усиливалось при воспоминании о трех далеких прогулках, которые я предпринял, чтобы увидеть ее, не говоря уже о бесчисленных переживаниях, сомнениях и надеждах... Все оказалось напрасно.
Меня даже взяла досада, что я так легко расстался с украшением своей сабли. Но утешало сознание, что теперь мое душевное состояние не находится в опасности.
Мне было почти все равно, что подумает обо мне эта женщина. И меня совсем не тревожило возможное отсутствие взаимности, о котором я столько думал.
Испытывая такие противоречивые чувства - легкое раздражение и одновременно облегчение, я отвел взгляд от сеньориты. Она смотрела на меня удивленно и, как мне показалось, даже с негодованием.
Причиной могло послужить мое бесцеремонное разглядывание, граничащее с грубостью. Я это понимал, и уже собирался торопливо покинуть это место, но что-то заставило меня еще раз взглянуть на окно. Возможно, так я хотел распрощаться со своей несбывшейся мечтой.
Я собирался бросить только беглый взгляд. Но его словно приковали. Приковали и зачаровали! Женщина, которая три секунды назад казалась мне всего лишь хорошенькой - эта женщина снова превратилась в ангела! Это та самая, которую я видел. И, несомненно - самая прекрасная женщина на земле!
Что могло вызвать такую перемену? Неужели это иллюзия, какой-то обман зрения и чувств?
Если у леди были основания считать меня бестактным раньше, то теперь дли этого было вдвое больше причин.
Я стоял, словно пригвожденный к месту, неотрывно глядя на нее, не только глазами - всей душой. Все мое сознание словно сосредоточилось в этом взгляде.
Она, казалось, не так хмурилась, как раньше. Я не мог этого объяснить, как не мог объяснить и другие перемены. Достаточно того, что я подумал: не зря я расстался со своим шнурком от сабли!
Некоторое время я оставался во власти удивления. Но загадка скоро разъяснилась. У окна теперь стояли две женщины! Одна - та самая хорошенькая скромница, которая едва не прогнала меня с улицы, вторая - прекраснейшее создание природы, которое привлекло меня сюда!
С одного взгляда я понял, что они сестры. Сходство читалось во всем и в осанке, и в чертах лица. Обе смуглы, с мавританско-испанским оттенком кожи, с большими выразительными глазами, с прекрасными черными волосами. Обе высокие, с роскошными фигурами.
И все же, несмотря на все сходство, они разные. Та, которую как будто оскорбило мое поведение, - просто красивая женщина, вполне земное существо. Ее сестра - божественное создание, чей дом - только Небо!
Глава V
ВЕЧЕРНЯЯ ВЫЛАЗКА
С этого дня каждые сумерки заставали меня на Калье дель Обиспо. Солнце не обязательней заходило за снежные вершины Кордильер, чем я шел по улицам к дому Мерседес Вилья-Сеньор.
Мне нетрудно было узнать имя девушки и другие сведения о ней. Каждый встречный прохожий мог рассказать, кто живет в величественном доме с фресками.
- Дон Эусебио Вилья-Сеньор, рико, с двумя дочерьми. "Мучачас муй линдас" - очень красивые девушки! - таков был ответ первого, к кому я обратился за разъяснением.
Далее мне сообщили, что дон Эусебио испанского происхождения, хотя родился в Мексике. Что в венах его дочерей только чистая андалузская кровь. Что дон Эусебио - один из самых знатных жителей Пуэбла.
Как я и предполагал, вскоре меня подхватил вихрь страсти, и при этом я даже словом не обменялся с той, что вызвала эту страсть! У меня не было никакой возможности поговорить с ней. Американским офицерам не разрешалось вступать в контакт со знатными горожанами, за исключением сухих формальностей в некоторых официальных делах. Но всеми официальными делами занимались мужчины. Сеньориты оставались за закрытыми дверями. Их так тщательно прятали от посторонних взоров, словно каждый дом превратился в гарем.
Но такие досадные препятствия не уменьшили мое восхищение. Мне удалось несколько раз увидеть предмет моего обожания, правда, на расстоянии.
Вряд ли можно было не понять мои взгляды, с их пылкой страстью. Мне казалось, что они не остались незамеченными, и что в ответных взглядах сквозит не простое любопытство.
Меня переполняли надежда и радость. Любовное приключение, казалось, приближается к благополучной развязке. Но тут в поведении жителей Пуэбла произошли перемены, которые я уже описал, и они стали относиться к нам с гораздо большей враждебностью.
Вряд ли нужно говорить, что новое положение мне не понравилось. Мне по необходимости пришлось прекратить свои вечерние прогулки. В тех редких случаях, когда удавалось их совершить, я больше не видел Мерседес Вилья-Сеньор!
Ее тоже, несомненно, вынудили удалиться в отшельническое заключение: теперь все сеньориты так жили.
Моя страсть зашла так далеко, что никакие соображения об опасности не могли меня остановить. Я не пропускал ни одной возможности украдкой выбраться из казармы и направиться на Калье дель Обиспо. За один взгляд прекрасных очей я с радостью рисковал своим жалованьем, должностью и жизнью.
Но все напрасно. Мерседес я больше не видел. Неопределенность скоро превратилась в пытку, и больше я не мог выносить ее. Тогда я решил попытаться связаться с девушкой.
Счастливы влюбленные, потому что могут передать свои мысли бумаге! Я решил написать письмо и адресовать его "донье Мерседес Вилья-Сеньор".
Переслать ей это письмо представлялось довольно трудной задачей.
В доме есть слуги-мужчины. Они постоянно заходят и выходят через большие ворота. Кто из них не выдаст меня?
Вскоре я сосредоточил свое внимание на кучере - высоком малом в бархатных штанах. Я видел, как он выводит сытых лошадей и запрягает их в карету. В его внешности было достаточно от "пикаро", как здесь называют плутов и пройдох, и я уверился, что сумею его подкупить.
Вначале я решил испытать его. Если дублон окажется достаточной платой, мое письмо будет доставлено.
В своих вечерних прогулках, часто затягивавшихся до ночи, я заметил, что этот слуга выходит, по-видимому, получая разрешение отправиться в таверну. Я решил подстеречь его во время одной из таких вылазок.
В тот день, когда я написал письмо, дежурным офицером был мой друг. Это не было случайностью: я специально выбрал именно этот день. Поэтому мне нетрудно было узнать пароль и отзыв. Закутавшись в теплый плащ - не для защиты от холода, а чтобы скрыть свой мундир, - я отправился навстречу приключениям.
Ночь была подходящая - черная, как смоль. Все небо затянулось густыми грозовыми тучами. Было еще не настолько поздно, чтобы горожане исчезли с улиц. Их были сотни, они прогуливались взад и вперед, в основном мужчины низших сословий. Не видно было ни одного солдата. Только время от времени попадался часовой на посту: его присутствие свидетельствовало, что поблизости расположена казарма. Не было даже обычных групп полупьяных мужчин в мундирах. Страх перед неожиданным нападением и смертью оказался сильней склонности к выпивке, даже в тех частях, которые состояли исключительно из соплеменников святого Патрика6.
Чужак, оказавшийся на улицах, даже не заподозрил бы, что город занят американцами. Никаких признаков оккупации. Жители были шумливы и веселы. Под влиянием пульке7, местного крепкого напитка, постоянно вспыхивали ссоры и перебранки. Простонародье, больше не опасающееся своих властей, старалось воспользоваться свалившейся на них свободой. Несколько раз ко мне грубо приставали, не потому, что на мне американский мундир, а из-за моего плаща: меня принимали за аристократа. Но оскорбления были только словесные. Если бы узнали, кто я такой, насмешками не ограничились бы.
Однако, даже если опасность была бы в десять раз больше, я не отступился бы от намеченного предприятия.
Придерживая плащ, чтобы он не распахнулся, я продолжал идти вперед. Хорошо, что я догадался прикрыть голову мексиканским сомбреро вместо своей форменной шляпы. А что касается золотых полосок на брюках, то такие же носят мексиканские франты.
Минут через двадцать я оказался на Калье дель Обиспо. По сравнению с другими улицами эта казалась пустынной. В свете тусклых масляных ламп, развешанных на большом удалении друг от друга, видно было несколько прохожих. Одна из ламп горела как раз перед домом Вилья-Сеньор. Не раз служила она мне маяком, помогла и сейчас. По другую сторону улицы находился еще один большой дом с портиком. В тени этого портика я занял позицию и стал ждать появления кучера.
Глава VI
"ДА ХРАНИТ ТЕБЯ БОГ!"
Хотя я примерно знал, в какое время кучер обычно выходит из дома, я пришёл заблаговременно. Минут двадцать стоял я, сжимая в руке любовное послание, но кучер все не показывался.
Дом поднимался на три этажа, его стены производили внушительное впечатление. Большие, похожие на тюремные, ворота, покрытые выпуклостями, как кожа носорога, были закрыты. В сторожке темно так же, как и за оконными жалюзи.
Если бы я не знал, что в мексиканских домах многие помещения не имеют окон на улицу, я мог бы подумать, что каса Вилья-Сеньор необитаем или что его обитатели уже легли спать. Но последнее маловероятно: еще всего без двадцати десять.
Что же случилось с моим кучером? Обычно он выходил в половине десятого. Должно быть, что-то задержало его внутри: приводит в порядок упряжь или чистит лошадей?
Эта мысль помогла мне терпеливо ждать. Я продолжал прохаживаться взад и вперед под портиком противоположного дома.
Колокола собора пробили десять часов. Их звон подхватили другие колокольни, которых так много в Городе Ангелов. Ночной воздух наполнился мелодичной музыкой.
Я достал часы, чтобы сверить время. Мой хронометр не отличался точностью. При свете тусклой масляной лампы я с трудом разглядел положение стрелок и подвел их. На всю операцию ушло не более двух минут. Вернув часы в кармашек, я снова посмотрел на вход в дом дона Эусебио. Калитка была по-прежнему закрыта, но, к моему удивлению, возле нее стоял человек! Кто это? Кучер или кто-то другой? Никакого звука я не слышал: ни топота обуви, ни скрипа петель. Значит, он вышел не из дома. Всмотревшись внимательнее в фигуру, я убедился, что человек ничем не походил на кучера.
Мой визави8 на противоположной стороне улицы, подобно мне, был закутан в плащ, на голове у него было черное сомбреро.
Несмотря на маскировку и ночной полумрак, его невозможно было принять за слугу, торговца или бродягу. Манеры и осанка, хорошо сложенная фигура, угадываемая под складками плаща, гордо посаженная голова, тонкие черты лица - все говорило, что это кабальеро.
Внешне этот мужчина был примерно моего возраста, лет двадцати пяти, не больше. В остальных отношениях он мог иметь передо мной преимущество: глядя на его лицо, я подумал, что никогда не видел более красивого мужчину. Роскошные черные усы подчеркивали приятную улыбку на его лице.
Мое сердце пронзила боль. Не от разочарования, что это не кучер, которого жду. Во мне зародилось подозрение, что вместо посредника, которого намеревался нанять, вижу перед собой соперника. К тому же соперника успешного, я в этом не сомневался. Доказательством служила его великолепная внешность и довольное выражение лица.
Он не зря остановился перед каса Вилья-Сеньор. Это было совершенно очевидно по тому, как он поглядывал на балкон. Я видел, что смотрит он на то самое окно, которое я сам так часто и страстно разглядывал.
В его поведении чувствовалась уверенность. Все говорило о том, что, он бывал уже здесь не раз, бывал часто. И сейчас он здесь не как искатель случайной встречи - нет, ему назначено свидание!
Я понял, что услуги кучера ему не понадобятся. Глаза его не были устремлены в сторону ворот, но оставались прикованными к балкону. Очевидно, он ожидал, что там вот-вот кто-то появится.
Я стоял в тени портала, и он не мог меня видеть; впрочем, меня это нисколько не заботило. В укрытии я оставался чисто машинально инстинктивно, если вы предпочитаете такую формулировку. С самого начала я решил, что моя игра кончена, и дочь дона Эусебио Вилья-Сеньора уже отдала свое сердце этому блистательному кабальеро.
Конечно, я думал только о Мерседес. Нелепо было бы полагать, что человек, которого я вижу перед собой, пришел к другой. Такая мысль даже не приходила мне в голову. Нет, я видел перед собой своего счастливого соперника. В отличие от меня, ему не пришлось долго ждать. Очевидно, десять часов были условленным временем. Сигналом послужил звон колоколов. Как только он начался, кавалер в плаще показался на улице и направился к дому.
Вот оконная занавеска беззвучно отодвинулась, и в окне показалось лицо, которое я так часто видел во сне. Оно было видно не очень отчетливо, но, тем не менее, я узнал его.
Еще мгновение - и на балконе неслышно появилась одетая в черное фигура. Изящная ручка оперлась о перила. Что-то белое мелькнуло в пальцах, с тихим шорохом упало на улицу в сопровождении шепотом произнесенных слов:
- Ва кон Диос, керидо Франсиско! Да хранит тебя Бог, дорогой Франсиско!
Прежде, чем записка была поднята с тротуара, прекрасная дама на балконе исчезла. Жалюзи снова опустили, дом и улица опять погрузились в ночную тишину. Никто, проходя мимо дома дона Эусебио Вилья-Сеньора, не мог бы сказать, что дочь его повела себя нескромно. Тайну берегли два человека: одному она, несомненно, доставила счастье, другому, столь же несомненно, горечь!
Глава VII
ПО СЛЕДУ СОПЕРНИКА
В том, что меня опередили, невозможно было усомниться. Нежный шепот: "Да хранит тебя Бог, дорогой Франсиско!" ясно это доказывал. А при свете масляной лампы я лучше разглядел соперника и понял, что именно такого мужчину может полюбить женщина. Неудивительно, что он завоевал расположение дочери дона Эусебио!
Мое сердце было в огне. В нем бушевали ревность и гнев.
Мне казалось, что я имею право на гнев. Если женщина когда-либо давала надежду - взглядами и улыбками, - то это Мерседес Вилья-Сеньор.
Все было сделано, чтобы обмануть меня. Может, чтобы удовлетворить легкий каприз женского тщеславия?
Она дала понять, что заметила мое восхищение. Может, ей в какой-то мере льстило мое внимание?
Так это или нет, но я определенно получал знаки одобрения. Однажды с балкона упал цветок. Выглядело это как случайность; как видно, она постаралась, чтобы это трудно было истолковать. Я принял это как вызов; пройдя по тротуару, наклонился и поднял цветок. В ответ я увидел одобрительную улыбку, которая словно говорила: "Это за шнур от сабли". Так я тогда и подумал. Мне даже показалось, что я вижу свой шнур за плетенкой корсета платья девушки: он был на мгновение продемонстрирован, а потом искусно спрятан.
Это произошло во время моей десятой прогулки на Калье дель Обиспо. В последний раз мне удалось тогда увидеть Мерседес в сумерках. После этого началось досадное заключение, а теперь ему предстояло смениться длительным периодом уныния, граничащего с отчаянием. Записка и сопровождавшие ее слова положили конец моим надеждам - так же окончательно, как если бы Мерседес оказалась в объятиях Франсиско.
Наряду с печалью, я испытывал раздражение и унижение. Мне казалось, что со мной играли.
На ком выместить свой гнев? На сеньорите? Никакой возможности. Она уже ушла с балкона. Я могу больше никогда ее не увидеть - ни здесь, ни в другом месте. На ком тогда? На человеке, который опередил меня? Перейти улицу, бросить ему вызов, начать ссору и кончить ее своей саблей? Человек, которого я никогда раньше не встречал и который, по всей вероятности, меня никогда не видел! Как это ни нелепо, каким несправедливым это ни покажется, именно таков был мой первый порыв!
Но потом его сменили, более спокойные и трезвые мысли. Лицо Франсиско говорило в его пользу. Я разглядел его лучше, когда он подошел к лампе, чтобы прочесть записку. Человека с таким лицом нельзя оскорблять без основательной причины. А ведь он наверняка не знает, что его соперничество причинило мне горе, скорее всего он просто не подозревает о моем существовании.
Я повернулся, собираясь уходить. Повода оставаться больше не было. Кучер может не опасаться, что я обращусь к нему. Медлительность не позволила ему заработать дублон. Письмо, которое я держал в руке, отправилось в скомканном виде в карман. Теплые слова, выражение искренних чувств - все то, что я сочинял со всем доступным мне искусством, никогда не дойдет до той, кому предназначалось!
С дочерью дона Эусебио Вилья-Сеньор все кончено, но я знал, что она осталась у меня в сердце, и пройдет еще очень много времени, пока я сумею вырвать ее оттуда.
Итак, я собрался уходить, но медлил. Почему? Сам не знаю. Совершенно очевидно, что девушка не собирается выходить снова. На балкон она выбралась украдкой. Я заметил, как пару раз она оглядывалась через плечо, как будто опасалась, что за ней следят чьи-то внимательные глаза. Все ее действия отличались необычной осторожностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14