Он был очень удивлен, когда я не согласилась. Он очень богат и самонадеян и всегда слушает только себя, даже если говорит при этом сущий вздор, как это частенько бывает. Он ничего не знает и не понимает в отношении меня, так что я показала ему лишь малую часть того, что показывала тебе. Только самую малость. И это заткнуло ему рот. - Так и должно быть, - рассмеялся Доро. - Сейчас он очень старый человек. Я думаю, что он единственный из моих сыновей, кто не заметит моего отсутствия. Он даже будет рад, когда узнает, что я исчезла. Точно так же будут довольны и многие мои люди, даже не смотря на то, что я сделала их богатыми. Немногие из них, из тех кто еще живы, достаточно состарились, чтобы помнить все мои превращения из женщины в леопарда, а затем в питона. Они сохранили лишь одни легенды и страх. Она подхватила пару бататов и сунула их в свою корзину, затем взяла еще несколько и бросила их своим козам, которые в первый момент бросились в сторону от них, а потом принялись их есть. - Они еще никогда так хорошо не ели, - сказала она и рассмеялась. После этого она стала чуть серьезней и прошла в небольшой чулан, где глиняные фигурки образовывали нечто в виде священного алтаря. - Это здесь для того, чтобы можно было показать моим людям, - сказала она Доро. - Эти и те, другие, там внутри. Она махнула рукой в сторону дома. - Но я ничего не видел там. Казалось, что ее глаза смеются, несмотря на мрачное выражение лица. - Да ты почти сидел на них. Вздрогнув, он начал вспоминать. Обычно он не стремился к тому, чтобы очень поспешно нарушать религиозные пристрастия людей, хотя он и не заметил, чтобы Энинву была склонна к религии. Но сама мысль о том, что он едва ли не сидел на священных реликвиях, не опознав их...обеспокоила его. - Ты имеешь в виду те глиняные чурбаны, стоявшие в углу? - Те самые, - просто ответила она. - Они остались еще от моей матери. Символы родовых духов. Теперь он кое-что припомнил и покачал головой. - Я становлюсь очень небрежным, - сказал он по-английски. - Что ты сказал? - Что мне очень жаль. Я слишком долго жил вдали от твоего народа. - Это не имеет большого значения. Как я уже сказала, эти вещи находятся здесь только для того, чтобы их видели другие. Я должна всегда чуть-чуть лгать, даже здесь. - Больше этого не будет, - сказал он. - Весь этот город будет думать, что я окончательно умерла, - сказала она, не сводя глаз с фигурок. - Возможно, они устроят здесь священное место и дадут ему мое имя. В других городах частенько поступают подобным образом. А по ночам, когда они будут видеть тени и слышать удары веток, сгибающихся под ветром, они смогут рассказывать друг другу, что им привиделся мой дух. - Да, пожалуй священное место, посещаемое духами, будет пугать их гораздо меньше, чем живая женщина. Во всяком случае так мне кажется, - сказал Доро. Без малейшей улыбки Энинву провела его через дверь в стене, и они начали длинный путь по раскинувшемуся среди высоких деревьев лабиринту тропинок, таких узких, что идти по ним можно было только друг за другом. Энинву несла свою корзину на голове, а мачете, убранное в ножны было подвешено у нее на боку. Они шли босиком, и их голые ноги не издавали почти ни звука, во всяком случае такого, который помешал бы обостренному слуху Энинву. Несколько раз, когда они двигались в быстром темпе, который задавала она сама, ей приходилось сворачивать в сторону и бесшумно прятаться в кусты. В таких случаях Доро с не меньшим проворством следовал за ней и всегда едва ли не перед самым носом проходивших мимо людей. Чаще всего это были женщины и дети, несшие на головах кувшины с водой или дрова для растопки. Но попадались и мужчины, с мотыгами в руках и вооруженные мачете. Все было так, как и говорила Энинву. Они были в самом центре ее родного города, который со всех сторон окружали деревни. Тем не менее, ни один европеец не смог бы понять, где именно он находится в данный момент, поскольку вокруг довольно долгое время не было видно даже намека на жилье. Но на пути сюда, Доро натыкался на деревни и на большие дома, стоявшие друг за другом и окруженные многочисленными постройками, и тогда он либо обходил их стороной, либо с самоуверенным видом проходил мимо них, показывая тем самым, что занят совершенно легальным делом. К счастью, никто не попытался остановить его. Зачастую люди не решались останавливать человека, который казался им очень важным и обремененным делами. Однако, они без всяких колебаний задерживали чужеземцев, которые прятались от посторонних глаз, и которые появляллись здесь для того, чтобы шпионить. И пока Доро следовал за Энинву, его не оставляла тревога о том, что его тело могло принадлежать одному из ее родственников, что могло вовлечь и ее и его в большую беду. Он испытал настоящее облегчение, когда она сказала ему, что они миновали территорию, где жили ее люди. Прежде всего Энинву повела его вдоль уже знакомых ей тропинок по земле, которая так же была знакома ей, либо потому что она однажды уже жила здесь, либо потому, что теперь здесь жили ее дочери. В какойто момент во время их путешествия, она рассказала ему об одной из своих дочерей, которая вышла замуж за красивого, сильного, но ленивого молодого человека, а потом сбежала от него к менее представительному мужчине, но достаточно честолюбивому. Он слушал ее некоторое время, а затем спросил: - А сколько твоих детей дожили до зрелого возраста, Энинву? - Каждый, - с чувством гордости ответила она. - Все они были сильными и здоровыми, и у них не было никаких природных недостатков. К детям с природными недостатками относились близнецы, или дети, родившиеся ногами вперед, дети родившиеся с зубами или с другими отклонениями. Такие дети обычно выбрасывались. Доро сталкивался с подобными вещами и у своих самых лучших производителей, которые по той или иной причине просто убивали младенцев. - У тебя было сорок семь детей, - сказал он с недоверием, - и все из них остались в живых и были вполне совершенными людьми? - По крайней мере, совершенными телом. Все они выжили. - Наверняка это дети моих людей! Вполне возможно, что некоторые из них или из их потомков в конце концов присоединятся к нам. Энинву остановилась так неожиданно, что он едва не налетел на нее. - Ты не должен трогать моих детей, - сказала она тихо. Он взглянул на нее сверху вниз, поскольку она все еще не решалась стать выше ростом, хотя и говорила ему, что может сделать это, и попытался сдержать неожиданно подступившее раздражение. Она пыталась разговаривать с ним, будто он был одним из ее детей. Она всетаки так и не осознала его силы! - Я здесь, - сказала она все тем же тихим голосом. - И ты имеешь меня. - Действительно? - Столько, сколько мог любой другой мужчина. Эти слова остановили его. Ее голос не изменился, но он сразу понял, что она не сказала ему: она не признала того, что была его собственностью. Говорила же она лишь о том, что он может рассчитывать на какую-то, очень маленькую часть ее, которую она предоставляла своим мужчинам. Она не привыкла к мужчинам, которые требовали большего. Хотя она и вышла из общества, где жены в буквальном смысле принадлежали своим мужьям, она обладала большой силой, и эта сила сделала ее независимой, приученной быть всегда самой собой. Она все еще не поняла, что потеряла эту независимость, когда ушла от своих людей вместе с ним. - Идем, идем, - настаивал он. Но она не двинулась с места. - Ты должен что-то ответить мне, - сказала она. Он только вздохнул. - Твои дети будут в безопасности, Энинву, - сказал он. Возможно, он думал так лишь в этот момент. Она повернулась и пошла вперед. Доро слдеовал за ней, раздумывая о том, что самое лучшее, что он может сделать, это наградить ее новым ребенком, и как можно скорее. Тогда ее независимость исчезнет без всякой борьбы. Она будет делать все, о чем бы он не попросил ее, только бы сохранить своего ребенка. Она представляет большую ценность, чтобы быть просто убитой, и если он сумеет похитить любого из ее потомков, то она, без всяких сомнений, может вынудить его расправиться с ней. Но если она будет изолирована в Америке, да еще с младенцем, о котором надо проявлять ежеминутную заботу, она должна будет научиться покорности.
Дороги неожиданно стали все более редкими, как только путешественники вступили в незнакомую для Энинву страну. Все чаще и чаще им приходилось пользоваться мачете, чтобы прокладывать путь. Большую трудность представляли протоки и ручьи. Иногда они размывали землю, и только затрудняли переход через такие промоины, иногда перерезали дорогу, и в этих местах местные жители клали бревна. Но там, где Доро и Энинву не находили ни обходных тропинок, ни мостов, им приходилось самим валить бревна для переправы. Путешествие становилось все более долгим и опасным. Разумеется, истощение не могло убить их до конца, но Доро знал, что если он упадет, то он не сможет удержаться от того, чтобы не забрать тело Энинву. Она была слишком близко от него. Когда он шел на север, то пересек несколько рек, преодолев тяжесть пути за счет того, что просто заменял свое тело на ближайшее в цепочке людей, идущих за ним. А поскольку сейчас он шел первым, собственным чутьем прокладывая путь к тому месту, где был его корабль вместе с экипажем, он не мог оставить ее ни впереди, ни сзади себя. Он просто не должен был даже думать об этом. Сейчас они были в стране, населенной людьми, которые всюжизнь вели войны из-за рабов, которых продавали в Европу. Эти люди тут же разорвали бы ее на куски, если бы только она начала свои превращения прямо перед ними. Некоторые из них имели даже европейские ружья и порох. Однако, их задержки в пути были не совсем пустой потерей времени. За все это время он получил возможность как можно больше узнать об Энинву и многому научиться. Он обнаружил, что все то время, пока она была с ним, ему не пришлось воровать пищу. Когда пара взятых в дорогу бататов были очищены и съедены, она находила пищу в самых разных местах. Каждый день за время их путешествия она наполняла свою корзину фруктами, орехами, кореньями, и все, что она только не находила, оказывалось вполне съедобным. Она метала камни с силой и скоростью пращи, добывая таким образом птиц и мелких животных. И когда день начинал клониться к концу, у них всегда была нормальная еда. Если вдруг какое-то растение было ей незнакомо, она пробовала его, пытаясь распознать внутри себя, ядовито оно, или нет. Она даже съела несколько из них, которые, как она определила, были на самом деле ядовиты, хотя, как оказалось, ни одно из них не причинило ей вреда. Но она никогда не давала ему ничего, кроме здоровой пищи, и он съедал все это, уверенный в ее способностях. А однажды, когда на его руке начал воспаляться небольшой порез, у него появилось еще больше оснований доверять ей. Воспалившаяся рука уже начала опухать к тому времени как она заметила это, а Доро чувствовал себя нездоровым. Он уже подумывал о том, как ему раздобыть новое тело, не подвергая опасности Энинву. И тут, к его удивлению, она предложила ему помощь в лечении. - Ты должен был бы сказать мне об этом сам, - заметила она. - А так ты лишь подвергаешь себя ненужным страданиям. Он с сомнением взглянул на нее. - Ты можешь найти здесь все необходимые для леченья травы? Она встретила его взгляд. - Зачастую эти травы были тем же самым для моих людей, как и глиняные фигурки богов в моем дворе. Если ты разрешишь, то я помогу тебе без всех этих трав. - Хорошо. Он протянул ей опухшую воспаленную руку. - Будет больно, - предупредила она. - Не беспокойся, - ответил он. Она чуть надкусила его руку. Он перенес это, удерживая себя от собственной смертоносной реакции на возникшую боль. Она правильно поступила, заранее предупредив его. Это был уже второй раз, когда она находилась от смерти гораздо ближе, чем могла вообразить себе. Некоторое время она не делала никаких движений. Казалось, что все свое внимание она сосредоточила где-то внутри себя, и она даже не ответила на его вопрос, когда он заговорил с ней. Наконец, она вновь поднесла его руку ко рту, и он почувстовал, что на этот раз боль была еще сильнее. Но она больше не кусала его. Она сплюнула три раза, всякий раз возвращаясь к его руке, а затем, как ему показалось, зализала его рану языком. Ее слюна обжигала его как огонь. После этого она продолжала разглядывать его руку, и еще два раза проделала то же самое, вызывая у него ощущение обжигающей боли. И почти сразу после этого опухоль и болезненное ощущение исчезли, а рана начала заживать. - В твоей руке были вещи, которых там быть не должно, - сказала она ему. - Эти живые частицы очень малы, чтобы их можно было просто разглядеть. Я не знаю как они называются, но я могу ощущать и распознавать их, когда они оказываются внутри меня. И когда я распознаю их, то я могу убивать их прямо внутри себя. Я дала тебе немного того средства, которое мое тело вырабатывает против них. Живые частицы слишком малые, чтобы их видеть, но слишком большие, чтобы вызвать у него болезнь? Он никогда бы не поверил ни единому ее слову, если бы его рана не начала заживать так быстро. И по мере того, как она заживала, росло его доверие к этой женщине. Несомненно, это была колдунья. В любом обществе она должна была бы жить в страхе, в любом обществе она должна была бы бороться за свою жизнь. Даже здравомыслящие люди, не верящие ни в каких колдунов, повернулись бы против нее. И Доро, производитель колдунов, каким он был с незапамятных времен, в который раз подумал о том, что за сокровище она была. Ничто и никто не должны помешать ему удержать ее у себя. Во всяком случае этого не должно произойти до тех пор, пока он не доберется до берега, где у него были свои люди.
Энинву никогда не говорила Доро, что она может перепрыгнуть чуть ли не самую широкую из всех рек, которые они должны были пересечь. Прежде всего она думала о том, каково будет его мнение на ее счет, раз он видел силу ее рук. Ее ноги и бедра были такими же крепкими и сильными. Но Доро еще не привык думать так, как думала она, относительно ее способностей, он еще не привык считать ее силу или возможность превращения абсолютно доказанными. Он никогда не задумывался и никогда не спрашивал, что она могла сделать на самом деле. Она продолжала молчать, опасаясь его неожиданной ярости, в которую он впадал несмотря на то, что это могло послужить причиной замены тела. Она не хотела видеть убийства по такой незначительной причине. Слушая его рассказы о себе, которые он поведал ей во время путешествия, она уяснила, что убивал он очень легко. Даже слишком легко, если только эти рассказы не были враньем. Но она почти не сомневалась в их правдивости. Она не была уверена, мог ли он действительно отнять жизнь только для того, чтобы быстро переправиться через реку, но явно опасалась этого. Подобные мысли заставляли ее думать о том, чтобы сбежать от него, а так же с тоской вспоминать своих людей, ее двор, ее дом... Но однако, она превращалась в женщину, чтобы провести с ним ночь. Он никогда не просил ее делать это. Она делала это сама, потому что, не смотря на ее сомненья и страхи, он был очень приятен ей. Ее влекло к нему, как бывало с ее первым мужем, к которому она была глубоко привязана, и, к ее удивлению, Доро обходился с ней гораздо лучше, чем это делал ее первый муж. Он с полным уважением прислушивался к ее мнению и разговаривал с ней уважительно и дружески, как бы он делал с иным мужчиной. Ее первый муж частенько высмеивал ее, а второй был слишком надменным и презрительновысокомерным, доходя порой до грубости, хотя он и считался важным человеком. Она убежала от него, точно так же, как сейчас собиралась сбежать от Доро, который даже и не мог подозревать, каких непохожих людей он оживил в ее памяти. Он так и не представил ей доказательств собственной силы, о которой он так много говорил, как и доказательств того, что ее детям будет угрожать опасность, исходящая не просто от обычного человека, если она совершит этот побег. И тем не менее, она все еще продолжала верить ему. Она не могла заставить себя подняться и скрыться в лесу, пока он спал. Ради спасения детей, она должна оставаться с ним, по крайней мере до тех пор, пока она не получит то или иное доказательство. Она следовала за ним с мрачным, почти зловещим осознанием того, что все это походило на последнее замужество с человеком, ни убежать от которого, ни пережить которого она уже не могла. Такая перспектива делала ее осторожной и кроткой. Теперь они оказались в долине, проходящей через влажную местность. Здесь было гораздо больше дождей, больше тепла, и еще больше москитов. Доро чувствовал себя больным и не переставая кашлял. Энинву подхватила лихорадку, но вывела ее из себя, как только почувствовала признаки болезни. Здесь и без того хватало несчастий. - Когда только мы пройдем через эти земли! - с раздражением сказала она. Начинался дождь.
1 2 3 4 5 6
Дороги неожиданно стали все более редкими, как только путешественники вступили в незнакомую для Энинву страну. Все чаще и чаще им приходилось пользоваться мачете, чтобы прокладывать путь. Большую трудность представляли протоки и ручьи. Иногда они размывали землю, и только затрудняли переход через такие промоины, иногда перерезали дорогу, и в этих местах местные жители клали бревна. Но там, где Доро и Энинву не находили ни обходных тропинок, ни мостов, им приходилось самим валить бревна для переправы. Путешествие становилось все более долгим и опасным. Разумеется, истощение не могло убить их до конца, но Доро знал, что если он упадет, то он не сможет удержаться от того, чтобы не забрать тело Энинву. Она была слишком близко от него. Когда он шел на север, то пересек несколько рек, преодолев тяжесть пути за счет того, что просто заменял свое тело на ближайшее в цепочке людей, идущих за ним. А поскольку сейчас он шел первым, собственным чутьем прокладывая путь к тому месту, где был его корабль вместе с экипажем, он не мог оставить ее ни впереди, ни сзади себя. Он просто не должен был даже думать об этом. Сейчас они были в стране, населенной людьми, которые всюжизнь вели войны из-за рабов, которых продавали в Европу. Эти люди тут же разорвали бы ее на куски, если бы только она начала свои превращения прямо перед ними. Некоторые из них имели даже европейские ружья и порох. Однако, их задержки в пути были не совсем пустой потерей времени. За все это время он получил возможность как можно больше узнать об Энинву и многому научиться. Он обнаружил, что все то время, пока она была с ним, ему не пришлось воровать пищу. Когда пара взятых в дорогу бататов были очищены и съедены, она находила пищу в самых разных местах. Каждый день за время их путешествия она наполняла свою корзину фруктами, орехами, кореньями, и все, что она только не находила, оказывалось вполне съедобным. Она метала камни с силой и скоростью пращи, добывая таким образом птиц и мелких животных. И когда день начинал клониться к концу, у них всегда была нормальная еда. Если вдруг какое-то растение было ей незнакомо, она пробовала его, пытаясь распознать внутри себя, ядовито оно, или нет. Она даже съела несколько из них, которые, как она определила, были на самом деле ядовиты, хотя, как оказалось, ни одно из них не причинило ей вреда. Но она никогда не давала ему ничего, кроме здоровой пищи, и он съедал все это, уверенный в ее способностях. А однажды, когда на его руке начал воспаляться небольшой порез, у него появилось еще больше оснований доверять ей. Воспалившаяся рука уже начала опухать к тому времени как она заметила это, а Доро чувствовал себя нездоровым. Он уже подумывал о том, как ему раздобыть новое тело, не подвергая опасности Энинву. И тут, к его удивлению, она предложила ему помощь в лечении. - Ты должен был бы сказать мне об этом сам, - заметила она. - А так ты лишь подвергаешь себя ненужным страданиям. Он с сомнением взглянул на нее. - Ты можешь найти здесь все необходимые для леченья травы? Она встретила его взгляд. - Зачастую эти травы были тем же самым для моих людей, как и глиняные фигурки богов в моем дворе. Если ты разрешишь, то я помогу тебе без всех этих трав. - Хорошо. Он протянул ей опухшую воспаленную руку. - Будет больно, - предупредила она. - Не беспокойся, - ответил он. Она чуть надкусила его руку. Он перенес это, удерживая себя от собственной смертоносной реакции на возникшую боль. Она правильно поступила, заранее предупредив его. Это был уже второй раз, когда она находилась от смерти гораздо ближе, чем могла вообразить себе. Некоторое время она не делала никаких движений. Казалось, что все свое внимание она сосредоточила где-то внутри себя, и она даже не ответила на его вопрос, когда он заговорил с ней. Наконец, она вновь поднесла его руку ко рту, и он почувстовал, что на этот раз боль была еще сильнее. Но она больше не кусала его. Она сплюнула три раза, всякий раз возвращаясь к его руке, а затем, как ему показалось, зализала его рану языком. Ее слюна обжигала его как огонь. После этого она продолжала разглядывать его руку, и еще два раза проделала то же самое, вызывая у него ощущение обжигающей боли. И почти сразу после этого опухоль и болезненное ощущение исчезли, а рана начала заживать. - В твоей руке были вещи, которых там быть не должно, - сказала она ему. - Эти живые частицы очень малы, чтобы их можно было просто разглядеть. Я не знаю как они называются, но я могу ощущать и распознавать их, когда они оказываются внутри меня. И когда я распознаю их, то я могу убивать их прямо внутри себя. Я дала тебе немного того средства, которое мое тело вырабатывает против них. Живые частицы слишком малые, чтобы их видеть, но слишком большие, чтобы вызвать у него болезнь? Он никогда бы не поверил ни единому ее слову, если бы его рана не начала заживать так быстро. И по мере того, как она заживала, росло его доверие к этой женщине. Несомненно, это была колдунья. В любом обществе она должна была бы жить в страхе, в любом обществе она должна была бы бороться за свою жизнь. Даже здравомыслящие люди, не верящие ни в каких колдунов, повернулись бы против нее. И Доро, производитель колдунов, каким он был с незапамятных времен, в который раз подумал о том, что за сокровище она была. Ничто и никто не должны помешать ему удержать ее у себя. Во всяком случае этого не должно произойти до тех пор, пока он не доберется до берега, где у него были свои люди.
Энинву никогда не говорила Доро, что она может перепрыгнуть чуть ли не самую широкую из всех рек, которые они должны были пересечь. Прежде всего она думала о том, каково будет его мнение на ее счет, раз он видел силу ее рук. Ее ноги и бедра были такими же крепкими и сильными. Но Доро еще не привык думать так, как думала она, относительно ее способностей, он еще не привык считать ее силу или возможность превращения абсолютно доказанными. Он никогда не задумывался и никогда не спрашивал, что она могла сделать на самом деле. Она продолжала молчать, опасаясь его неожиданной ярости, в которую он впадал несмотря на то, что это могло послужить причиной замены тела. Она не хотела видеть убийства по такой незначительной причине. Слушая его рассказы о себе, которые он поведал ей во время путешествия, она уяснила, что убивал он очень легко. Даже слишком легко, если только эти рассказы не были враньем. Но она почти не сомневалась в их правдивости. Она не была уверена, мог ли он действительно отнять жизнь только для того, чтобы быстро переправиться через реку, но явно опасалась этого. Подобные мысли заставляли ее думать о том, чтобы сбежать от него, а так же с тоской вспоминать своих людей, ее двор, ее дом... Но однако, она превращалась в женщину, чтобы провести с ним ночь. Он никогда не просил ее делать это. Она делала это сама, потому что, не смотря на ее сомненья и страхи, он был очень приятен ей. Ее влекло к нему, как бывало с ее первым мужем, к которому она была глубоко привязана, и, к ее удивлению, Доро обходился с ней гораздо лучше, чем это делал ее первый муж. Он с полным уважением прислушивался к ее мнению и разговаривал с ней уважительно и дружески, как бы он делал с иным мужчиной. Ее первый муж частенько высмеивал ее, а второй был слишком надменным и презрительновысокомерным, доходя порой до грубости, хотя он и считался важным человеком. Она убежала от него, точно так же, как сейчас собиралась сбежать от Доро, который даже и не мог подозревать, каких непохожих людей он оживил в ее памяти. Он так и не представил ей доказательств собственной силы, о которой он так много говорил, как и доказательств того, что ее детям будет угрожать опасность, исходящая не просто от обычного человека, если она совершит этот побег. И тем не менее, она все еще продолжала верить ему. Она не могла заставить себя подняться и скрыться в лесу, пока он спал. Ради спасения детей, она должна оставаться с ним, по крайней мере до тех пор, пока она не получит то или иное доказательство. Она следовала за ним с мрачным, почти зловещим осознанием того, что все это походило на последнее замужество с человеком, ни убежать от которого, ни пережить которого она уже не могла. Такая перспектива делала ее осторожной и кроткой. Теперь они оказались в долине, проходящей через влажную местность. Здесь было гораздо больше дождей, больше тепла, и еще больше москитов. Доро чувствовал себя больным и не переставая кашлял. Энинву подхватила лихорадку, но вывела ее из себя, как только почувствовала признаки болезни. Здесь и без того хватало несчастий. - Когда только мы пройдем через эти земли! - с раздражением сказала она. Начинался дождь.
1 2 3 4 5 6